Мечта №3 (часть 4)

Филипп Романов шел по коридору космопорта планеты Заводская-11 в приподнятом настроении. Притворившись стажером Филей Примороженко, поговорив с главным биотехником, высмотрев все, что смог, он считал свою миссию выполненной. Этот визит дался ему нелегко, зато появилась пища для размышлений.

«Очевидно, симбионт сглупил, показавшись мне. Очевидно, Эйсман был расстроен этим. Что тут? Просто странные, невозможные отношения или что-то более серьезное и опасное?»

Обдумывая свой доклад, который думал начать писать уже в полете обратно на Приемную-1, Фил прищурился от вдруг ударившего в глаза луча солнца: со взлетно-посадочной площадки, широкий вид на которую открывался за стеклянной стеной, только что поднялся в небо небольшой космический корабль, до этого заслонявший местное светило своим корпусом. Офицер, чуть повернув голову, кинул мимолетный взгляд на космодром и немногочисленные звездолеты - на одном из них он надеялся сегодня улететь. Узнав в одном из кораблей знакомые очертания космолета «Месектет», Филипп вдруг на мгновение замедлил шаг. Он не ожидал его здесь увидеть. Думал, что этот переделанный транспортник отправился в новый рейс, как только «выгрузил» прежних пассажиров.

Романов вдруг с удивлением обнаружил, что лететь на этом корабле он не хочет, и не понимает, почему. Корабль хороший. И симбионты теперь не вызывали у него приступов идиосинкразии. Однако, не понимал он недолго. Уже минуты через две усердного самокопания Филиппа озарила догадка: он выставил себя неблагодарным идиотом перед симбионтом этого корабля. Это его смущало, в некоторой степени.

— Но я видел, на площадке есть несколько кораблей! — с легкой неприязнью проговорил Филипп Романов, стоя напротив начальника космопорта. — Почему я не могу вылететь немедленно?

— Ни один из них не возьмет стороннего пассажира на борт, — оправдывающимся тоном ответил начальник — грузный мужчина с полным отсутствием растительности на голове. — Все — либо военные, либо специфического назначения, либо с ограниченным допуском.

— Неужели нет вариантов?

— Вообще-то, есть.

— Слушаю, — воспрял духом Фил.

— «Месектет». Как раз набирает пассажиров, но...

Дух Фила снова упал. И разбился без надежды на скорое восстановление.

— Но?..

— Ассистент пилота сегодня продлил время стоянки, объяснив это тем, что у них там какие-то технические неполадки.

— Неполадки? — удивился Романов. — Я, конечно, не эксперт, но разве техник не должен чинить свой корабль?

— Я не в курсе, что конкретно у них там произошло, — снова оправдывался начальник космопрота. — Не спрашивал.

— Хотя должны были бы, — холодно проговорил Филипп. — Наверняка, пассажиры, уже оплатившие там свои места, недовольны.

— Вообще-то, да... — мямлил начальник космопорта. — Если хотите, можете сами поговорить с пилотом.

Он не привык к такого рода проблемам: «Месектет» был первым пассажирским космолетом; чтобы попасть на его борт, пассажиры договаривались с ним лично. Но рейс откладывался: все недовольные снова пошли к нему. А тут еще этот мальчишка, посмевший его упрекать.

— Нет, — хмуро произнес Фил, наблюдая, как за окном стремительно вечереет. — У вас здесь сдаются комнаты? Я подожду до завтрашнего полудня: может, найдется еще какое-нибудь судно, которое возьмет меня на борт.

«Скверно», - морщился Романов, входя в комнату, которую только что снял.

Но не понравилась ему вовсе не обстановка. Какой-то частью сознания, которую офицер старательно игнорировал, он уже понимал, что альтернативы не будет, гендир тоже долго ждать не станет — ему придется лететь на «Месектете».

Альтернативы действительно не нашлось. Филипп, не особо удивившись этому, собрался и покинул гостиницу, намереваясь как можно скорее договориться насчет своего проезда.

Поднимаясь по трапу, офицер с удивлением понял, что с кораблем и в самом деле что-то не то: он еле заметно вибрировал, как если бы его била дрожь... от злости.

«Да, «Месектет» будто бы злится! Чушь, конечно, но все же...»

Пройдя знакомую уже шлюзовую камеру, Филипп остановился и припомнил инструкции ассистента пилота. Мостик корабля он нашел быстро, радуясь, что по пути не наткнулся на здешнего симбионта: встречаться с ним ему хотелось меньше всего. В рубке его ждал сюрприз.

Полностью заглушенная закрытой дверью, громкая ругань пилота обрушилась на Фила мощным потоком децибел, заставив мгновение оторопело стоять в проходе. Высокий, сильно бородатый мужчина (пилот «Месектета», видимо) размахивал руками в воздухе, изрыгая проклятия в адрес стоявшего перед ним... Харона. Глаза пилота бешено блестели, причем казалось, что левый глаз блестит ярче, чем правый. Рядом с человеком, больше похожим на медведя, фигура симбионта выглядела маленькой, почти детской. Вне всяких сомнений, бородач в тот момент был способен подвесить Умбра за ноги и поджарить на медленном огне.

«А он неплохо держится», — с внезапной приязнью подумал Романов, разглядывая убийственно спокойное, молчаливое инопланетное существо, стоявшее прямо, расправив плечи и гордо приподняв подбородок. Черные с зеленым отливом волосы, не знавшие, что такое беспорядок, поблескивали в мягком свете рубки.

«Как ангел, — вдруг подумал Фил, рассматривая техника, и тут же ужаснулся: — Какого черта я сравнил его с ангелом?»

Левая рука, видная Филу, была напряжена. Харон держал ее чуть отведенной в сторону, сжимая побелевшими пальцами толстый кабель, обвитый вокруг нее до плеча и подключенный к плечевой контактной пластине.

Филипп подумал о том, каким тонко-хрупким выглядело запястье симбионта, живо представил, как легко ломается оно, чересчур сильно сдавленное живым проводом. Офицер с трудом уловил, что пилот был, мягко сказать, недоволен неполадками корабля. Он не произнес ни слова, пораженный новым образом, привидевшимся ему: бородатый командир «Месектета» — злобная грязная псина, а Харон — хладнокровный хозяин, в любой момент готовый осадить проводом, как плетью, огрызающееся животное.

«Если этот идиот продолжит в том же духе... — мысленно покачал головой Романов, устыдившийся того, что он тоже человек. — Корабль сотрясает, а он даже не замечает этого!»

— Харон! — снача воскликнул, а потом осознал свой крик Филипп, увидев, как медведеподобный человек замахнулся на техника, а тот остановил его кулак в десяти сантиметрах от своего лица, мгновенно обвив запястье бородача проводом, что держал в руке.

— Дрянь инопланетная! — зашипел пилот, осатанев еще сильнее. Он дергал руку, но лишь сделал себе больнее. Медленно, нехотя, он разжал кулак; пальцы быстро приобрели подозрительно синюшный цвет.

— Эй, ты! — вмешался-таки ассистент пилота. — Отпусти руку командира! Быстро!

Харон будто задумался, но выполнять не спешил.

— Ты слышал? Это приказ! Подчиняйся! Программа подчинения! — перекрикивая поток ругани и оскорблений начальника, тщетно надрывался помощник.

— Ты сломаешь ему руку, — взволнованно проговорил Романов, поняв потом, что его слова не услышали.

Думал, что не услышали. Но Харон, с тонкой презрительной гримасой отведя руку пилота подальше от себя, отпустил ее и сделал шаг назад.

Офицера Службы безопасности заметили. Ругань стихла, оставив после себя звон в ушах.

— Слушаю! — грубовато, кое-как усмирив приступ ярости, произнес бородач.

— Романов, — кратко представился офицер. — Мы с вами говорили.

Филипп оставался хладнокровным, хоть пилот был ему и неприятен. И он готов был дать клятву, что Харон, медленно повернув голову в его сторону, слегка приподнял уголки губ.

«Симбионт мне улыбнулся? — смутившись, подумал Фил. — Мне ведь не показалось? Улыбнулся?!»

— Помню, — прогундел пилот, с досадой взглянув на симбионта, до сих пор молча стоявшего перед ним. — Вы говорили, что хотите улететь, как можно скорее.

— Да, — подтвердил Филипп, хотя многое бы отдал, чтобы найти местечко на каком угодно другом судне. — Когда вы отправляетесь?

— Мой корабль временно... в неисправном состоянии. От техника, — пилот махнул рукой в сторону Харона, — толку нет, чтоб неладно с ним стало! Он даже не говорит, когда сможет исправить неполадки!

Романов слегка растерялся, хоть и знал заранее, что дела обстоят именно так. Он не питал иллюзий, но где-то в глубине души надеялся, что досадная задержка...

— Я-«Месектет» буду готов к вылету в течении часа, пилот, — ни с того, ни с сего проговорил симбионт, оторвав взгляд от Фила и переведя его на бородача. А потом преспокойно развернулся и вышел.

У пилота отвисла челюсть. Впрочем, Романов тоже не мог похвастаться умным выражением лица.

***

Людвиг Романов, генеральный директор Корпорации, управлявшей всей колонией, молча стоял у самой ограды узкого перехода, на высоте сорока пяти метров «висевшего» над огромным, вытянутым в длину метров на двести помещением. Это был один из доков, на которых «выращивались» биокорабли.

Выправку гендир имел военную, но в осанке, чуть ссутуленных плечах все же чувствовалась усталость. Хмурым взглядом он обводил помещение, весь верхний уровень которого занимали металлические фермы. В их паутине были оборудованы проходы и площадки для ученых, следивших за процессами производства космических кораблей. В нескольких местах нижний и верхний ярусы дока соединяли автоматические подъемники-платформы без перил. Подниматься и спускаться на них приходилось несколько раз за дежурство: привычка удерживать равновесие, широко расставив ноги, вырабатывалась моментально. Даже у редких сотрудников-женщин.

Боковым зрением Людвиг Романов удивел, как к нему быстро приближается человек в белом комбинезоне с нашивками Второго подразделения Научного Департамента. Гендир, нахмурившись больше обычного, развернулся к ученому, глядевшему на главного чиновника прямо, с легкой степенью недовольства.

— Вадов, — пророкотал Романов, — как продвигается проект?

Подошедшему ученому не потребовалось и секунды, чтобы понять, о чем спрашивает собеседник. А как иначе, ведь директор всегда посещал этот док с одной единственной целью: лично поинтересоваться его, биотехника Второго подразделения Вадова, особым заданием, которое Романов дал ему несколько лет тому назад.

— В отчете я все изложил, — ответил ученый, прищурив итак узкие глаза, от этого превратившиеся в тоненькие хитрые щелочки.

Вообще-то он был обрусевшим японцем и когда-то подписывался «Вада». На одном из этапов регистрации во Вторую колониальную какой-то шибко «умный» чинуша переврал его фамилию, а ученый возражать почему-то не стал. Так «Вада» превратился в «Вадова», и никто не смог бы заподозрить в нем японца, если бы не типично монголоидная внешность.

— Ваш последний отчет меня не устроил, — с нажимом ответил гендир. — Если верить ему, то за два месяца вы не добились никакого прогресса!

Романов, пристально глядевший в лицо ученого, чуть скривился: иногда, вот как сейчас, тот напоминал ему всезнающую гусеницу из книг Льюиса Кэррола.

— У меня ограниченные ресурсы и непростая задача, — словно бы и не оправдываясь, а так, походя информируя, проговорил Вадов. — Если бы Эйсман...

— Эйсман, хоть и ваш начальник, но занимается в основном симбионтами. В биокораблях вы разбираетесть лучше него. И кого бы то ни было. Собственно, поэтому я и поручил это дело вам! И если вы не справляетесь...

— Я не говорил, что не справляюсь, — перебил ученый, складывая руки на груди. — Но такое издевательство над технологиями Умбра, будьте уверены, до добра не доведет! Если не быть предельно осторожными. Даже Резак..!

— Офицер Резак, Вадов, — глухо из-за подавленной вспышки раздражения, проговорил гендир, — был хоть и умный человек, но видел лишь половину большой проблемы, и, следовательно, лишь половину возможностей. Он был сущим параноиком в отношении техников, и до поры это оберегало людей от них. Но раз уж так случилось, что нам нужны эти корабли, а техники стали опасны...

Пауза, ушедшая у ученого на усмирение внутренних возмущений этического плана, длилась минуты две.

— Несколько экспериментальных накаба-кораблей уже готовы.

— Накаба? — не понял Романов.

— Да, — чуть улыбнулся Вадов. — «Накаба» — условное название. Я для удобства так называю эти корабли. Означает «половина». Сотрудники привыкли.

— Что ж, пусть будет накаба. Вы тестировали их?

— Нет.

— В чем же дело?

— Модели, я говорил, экспериментальные. У них обнаружились серьезные недостатки.

— Какие?

— Прежде всего, не ясно, как накаба будут воздействовать на физическое и психическое здоровье пилота. Точнее, это уже выяснено... но неудовлетворительно. Но я лучше на месте покажу.

Вадов провел Романова по узкому переходу, затем еще по одному, и еще... пока, наконец, они не пришли к подъемнику и не спустились на нем прямо к одному из новых космолетов, блестевшему в свете ламп полированым голубоватым металлом.

— Взгляните, — произнес ученый, войдя с гендиром в рубку экспериментального корабля и подходя к странного вида ложементу. Он напоминал обычное стандартное кресло пилота так же, как электрический стул напоминает мягкое уютное кресло, в которое приятно забраться с ногами и книгой.

— Что это?

— Новый, специально разработанный ложемент. Для лучшей связи пилота с кораблем. Но это создает перегрузку нервной системы человека. Вобщем-то, так я потерял трех своих сотрудников. Они стали недееспособны. Теперь найти добровольного испытателя следующего корабля невозможно. Не хотят тестировать.

Людвиг Романов с интересом разглядывал ложемент пилота и не понимал, в чем тут секрет: кресло выглядело хоть и очень странно, но не страшно.

— Детский лепет, — проворчал директор. — Что значит «не хотят тестировать»? Прикажите!

— Мы этим и занимались. Тестированием, — в голосе Вадова появились непонятные интонации. — Понимаете, эта технология... Вы просили создать корабли, которые функционировали бы без симбионтов. Но они, как бы объяснить, все равно нуждаются в живом мозге. Мы не смогли это преодолеть. Поэтому пилоты таких космолетов должны будут хотя бы частично выполнять функции симбионтов.

— Это невозможно! — вырвалось у Романова.

— Невозможно для человека стать полностью, как техник, — преувеличенно спокойно поправил ученый. — Но частично... Вобщем, это кресло для того и создано, чтобы пилот мог сливаться с кораблем. Его функции подобны таковым контактных пластин или контактной субстанции у техников.

— Вы уверены, что это...

— Я ни в чем пока не уверен! — перебил гендира Вадов и даже не заметил этого. — Ложемент на первом экспериментальном корабле намертво пристегнул пилота к себе и попытался подключиться к контактным пластинам...

— Пилот жив?

— Жив, но сильно покалечен. Сейчас проходит курсы физической и психологической реабилитации, — удрученно проговорил ученый-японец. — Второй экспериментальный корабль устроил электрошоковую атаку! Причем, пилот тоже был прочно «пристегнут» и не мог вырваться! Третий корабль... Директор, надо ли рассказывать дальше?..

— Вадов! — хмуро отозвался неприятно удивленный словами ученого Романов. — Почему этого не было в ваших отчетах?!

— Простите. Но все три случая произошли уже после него.

— Так что там с третьим? — спросил директор, подозревая, что от этого рассказа у него не только встанут дыбом редеющие волосы, но может случиться и кое что похуже.

— Ну... мы «вложили» в третий экземпляр знания об анатомии и физиологии человека, «научили» его, так сказать, как с нами обращаться, что для нас неприятно, неприемлемо, смертельно. И он, э-э-э... Корабль...

— Что вы мямлите? — не стерпел Романов. — Говорите, как есть! Пилот мертв?

— Нет, директор. Пилот, скорее, жив. Но Захаров был ксенофобом. Он стал добровольным тестировщиком, потому что хотел, чтобы накаба-корабли поскорее вышли в серийное производство. А эта машина, — ученый Вадов все-таки мучительно покраснел, — попыталась его приласкать.

— Что?

— Она и приласкала, вобщем-то. И еще Удовольствие (понимаете, с большой буквы «У») «захотела» доставить... Насильно! Вы это понимаете?.. Для Захарова это стало сильнейшим шоком.

— Где сейчас этот ваш сотрудник? — просевшим от внезапной хрипотцы голосом спросил Романов.

— В психиатрическом стационаре. Сильнейший постравматический стресс. Думаю, из списков пилотов его можно вычеркнуть.

— Работайте, Вадов! — пробасил гендир, отвлекшись от мыслей, в которые ушел после последних слов ученого. Из раздумий его вывел внезапный сигнал личного коммуникатора. — Разберите эти космолеты (или что вы там с ними делаете), соберите новые, без этих... недостатков! Мне нужен результат как можно скорее.

— Но почему вы так торопитесь? — решился полюбопытствовать Вадов, идя вслед за гендиром, направлявшимся к выходу из дока.

Ученый не ожидал ответа: директор не обязан был отчитываться перед ним. Но Романов, тихо, больше себе под нос, задумчиво проговорил:

— А вы не чувствуете этого? Словно что-то должно произойти. Неприятности. Что бы это ни было, я хочу оказаться к этому готовым. Вадов!

— Что, директор?

— Мои слова были не для посторонних ушей. Не передавайте наш разговор никому.

***

Первый заместитель начальника СБОП Филипп Романов сидел в одном из кресел пассажирского салона «Месектета» и сосредоточенно работал. Его портативный коммуникатор давал возможность не только связываться с любым человеком в пределах колонии, но и составлять и отсылать служебные отчеты, не сходя с корабля. Удобно. Экономит массу времени, которое иначе безвозвратно пропало бы в дороге.

Согласно наблюдениям, Первый, он же Клото, управляющий симбионтами биокораблей, и биотехник Александр Эйсман имеют тесную связь друг с другом невыясненного характера... — быстро печатал мужчина свой отчет.

«... конечно, не выясненного. С чего я взял, что эскапада Первого, известного своим склочным нравом, непременно означает то, что он пытался мне внушить?»

По всей видимости, они взаимодействуют по одной из следующих причин (в порядке убывания вероятности):

- совместная деятельность, выгодная симбионтам, или даже имеющая целью нанести вред Корпорации (Колонии),

«...или попросту — предательство и заговор...»

- дружеские отношения,

«... хм... звучит абсурдно... друзья ТАК не обнимаются»

- близкие контакты интимного характера,

«... не могу совсем исключить такую вероятность, хоть и черт знает что!.. Это, блин, ксенофилией называется... это извращение...»

- любые сочетания вышеназванных причин.

«... вообще-то, и такое может быть...»

Мои рекомендации...

«... так, закончил. Уфф!..»

Отослав зашифрованный файл лично гендиру и своему непосредственному начальнику, Филипп слегка расслабился и взглянул на часы. В полете он находился уже три часа пятьдесят три минуты.

«Биотехника немного жаль... Такой отчет заставит директора принять вполне определенные меры. И даже если он ни в чем не виноват, хлопот у него прибавится. Да, жаль...»

На экране его коммуникатора замигал огонек. Это означало, что кто-то хочет с ним свзяаться.

— Слушаю, — ответил Филипп, нахмурившись, едва увидел, что на связь вышел один из его собственных агентов, следивших, по его приказу, за Эйсманом: никто ведь не говорил, что Романов-младший поехал на Заводскую-11 один.

— «Нирвана» готовится к отлету. Повторяю, «Нирвана» готовится к отлету!

— Что это значит? — воскликнул удивленный Филипп.

— Что это значит?! — пробасил удивленный Людвиг Владиславович Романов в своем кабинете, двумя секунадми раньше тоже получивший от своего шпиона информацию об отлете «Нирваны».

«Видимо, визит сына, — задумался гендир, вскользь проглядывая уже досконально изученный отчет, — спровоцировал Эйсмана и симбионта на активные действия!»

— Слушайте новое задание. Ваша группа должна выяснить пункт назначения «Нирваны», с кем и с какой целью Эйсман или симбионт будут контактировать. Выясните, все, что сможете. Не упустите крейсер!

— Сообщение принято к сведению! — быстро подтвердил Романов-младший и отключился.

«Так! Я должен проследить за «Нирваной». Как это сделать, если сейчас я... Черт! До Приемной-1 еще час пути и еще несколько часов обратно! Они уйдут!»

Филипп взволнованно огляделся по сторонам. Немногочисленные пассажиры, таки дождавшиеся вылета «Месектета», занимались обычными, пассажирскими делами: разговаривали, ели, читали, спали. Не время было размышлять о неудобствах людей, когда решалось такое! Он должен успеть догнать «Нирвану»! Но как?

<

— Ты следишь за тем человеком, 3-1-1?

— Я сделал так, что офицер Службы безопасности оказался на «Месектете».

— Хорошо. Не дай ему покинуть твой борт в течении следующего часа.

— Понял, Первый.

>

— Пилот на мостике? — быстро спросил Филипп Романов, буквально мчась по коридору космолета в направлении рубки.

Встретив на пути спокойного, как обычно, Харона, мужчина моментально отбросил всякое смущение — не тот был момент.

— Люди, управляющие мной-«Месектетом», не доступны для диалога, — твердо ответил симбионт, успешно имитируя глыбу льда.

— Это почему? У меня срочное дело! Я должен высадиться на ближайшей базе или станции, где я смогу достать персональный корабль.

— Текущий курс «Месектета» проходит вдали от подходящих баз. Я не стану менять курс.

— Мне нужен пилот! — чуть раздраженно повторил Фил, понимая, что такие вопросы, как курс и тому подобное, симбионт решать не имеет права. Но решает, почему-то.

— Я не пропущу вас к пилоту или его ассистенту, офицер, — твердо, но не повышая голос, проговорил Харон.

— Пропусти, симбионт!

— Нет.

— А ты себе на уме, не так ли? — усмехнулся Фил, недобро поглядывая на техника — несвободное, казалось бы, существо. — Что тебе нужно? Почему мешаешь мне?

— Я лишь делаю то, что в наших интересах.

— А «наших» — это, по всей видимости, твоих и твоего Первого?!

— «Наших» — всех, кого вы, люди, называете симбионтами.

Романов стоял, понимая, что взять верх над Хароном на его территории он не сможет.

«Какие блоки Корпорации?! Какая программа подчинения? О чем вы?! Но и этот чужой имеет же эмоции? Или он бесчувственен, как кукла?»

Филипп молчал, неожиданно спокойно вглядываясь в лицо Харона.

«И что означает это его странное выражение на лице?..»

— Я очень хорошо определяю ваши, человеческие, эмоции. Могу даже иногда сказать, что у вас в голове, — бесстрастно проговорил симбионт. — Я полностью изучил вашу культуру, прочел все ваши библиотеки, чтобы иметь возможность предсказывать ваши реакции. Даже не думайте, что сможете помешать мне-«Месектету» задержать вас.

— Зачем?

— В наших интересах...

— Я не об этом, — перебил Романов.

— О моем интересе к людям, — догадался Харон. — Думайте, что хотите.

— Разве вы не слепо подчиняетесь этому вашему Клото? Разве вы не его марионетки?

— Мы все разные, — если симбионт и оскорбился, то никак не показал этого. — Индивидуальность, за которую вы, люди, так радеете, у нас подчинена общим интересам. Но она есть.

— Я тоже подчиняюсь общим интересам, Харон, — Фил смотрел в глаза технику, попытавшись «достучаться» до него. — Как и ты.

— Однажды, еще до дня возмездия, я прочел в одной из ваших книг то, что тогда очень точно отражало наше самоощущение: «Мы — как бабочки в руках дурака».Мы знаем, какие у вас общие интересы.

— Мы всего лишь пытаемся выжить, — Филипп не хотел, но все же чувствовал вину.

— У нас есть запрет на убийство. Первый никогда не поступит во вред нам. А ты, офицер Службы безопасности, уверен, что тот, кто вами всеми командует — не дурак? Дурак, в чьих руках находитесь и вы, люди?

Лицо человека потемнело от гнева. Тот, о ком говорил этот техник, был его, Романова, родным отцом!

«Уж в нем-то я уверен! Как этот чужак может называть директора дураком?!»

— Ты можешь упиваться властью здесь, на корабле, — ехидно проговорил Фил.

— Упиваться?

— Подозреваю, тебе даже пилот и его помощник — не помеха. Но вокруг много человеческих планет, техник!..

«Ага! Его проняло! Вон как лицо исказилось. На себя стал не похож...»

— Люди, мерзкие вы паразиты, прилетели, заразили собой планеты, веками принадлежавшие нам! — громко говорил Харон, отфильтровывая особо резкие мыслеслова и выражения Первого, как раз подключившегося к его разуму. — Да вы хоть знаете, тупоумные создания, что вы здесь чужаки, которые ходят по нашим могилам! Вы и не подозреваете, что ваша так называемая Приемная-1 — наше кладбище! Сотни поколений до нас всегда прилетали туда, чтобы умереть и превратиться в то, что вы, гниль передвигающаяся, называете белыми скалами. Вы восхищаетесь красотой наших останков и из наших костей делаете себе дорожки!

Достать персональный катер Романову удалось лишь через полтора часа.

***

На «Палладе» наступило время обеда. Черных и Шалиев, разместившиеся в кают-компании, пытались поесть, но кусок застревал в горле, причем не только у Валентина, но даже и у Женьки, к еде бывшего неравнодушным. Они чувствовали, как каждая стенная панель, каждая переборка, предмет мебели и лампочка излучали всекорабельную неуверенность и тревожность — ощущения, обычным людям недоступные. Но экипаж «Паллады» был необычным. Уже необычным. Он принадлежал кораблю душой и телом и мог почувствовать изменения в его состоянии хотя бы уже по тому, что зеленые искры бежали по «нервным волокнам» в стенах не слева направо, а справа налево.

— Пойду поищу Айсу, — нахмурившись, произнес Валька, поймав немного испуганный взгляд бывшего ассистента, уставившегося на него с полным ртом непережеванной еды.

Айса нашелся быстро. Техник «Паллады» ожидаемо оказался в алькове, куда Валентин до сих пор заходил лишь с особого его согласия. Несмотря на то, что Умбра уже дал ему такое разрешение, один раз и навсегда.

— Айса... — проговорил Валентин, позабыв в тот момент заготовленные вопросы. Он опустился на колени рядом с сидящим на полу техником. Маленькая и худая, подростковая фигура Айсы вызвала у экс-пилота приступ жалости.

— Я не хочу лететь туда, куда лечу, — ответил симбионт, подняв на человека большие-большие, зеленые глаза.

— Тогда почему ты это делаешь? — искренне недоумевал Валька.

— Но, наверное... это правильно. Так будет лучше для тебя и ассистента.

— А для тебя? — лаконично спросил Валентин и поморщился.

Черных хотел, но никак не мог избавиться от своего косноязычия, настигавшего его в самые важные моменты.

— ...

— Сашка! — требовательно, стрательно скрывая негодование, говорил Валентин, срочно связавшись с другом после разговора (бесплодного, впрочем) с Айсой. — Что это вы там с Клото удумали?! К чему принуждаете Айсу?!

— Э-э, Валя, — только и смог выдавить Эйсман, ошеломленный натиском Черных. — Я думал, ты знаешь. Твой... техник тебе разве не рассказал?

— Он молчит, как партизан. Говорит, что делает, как лучше для меня и Женьки.

— Ну тогда он действительно так считает.

— Айса пытается решать все за меня! Я УЖЕ не пилот. А теперь он еще и скрывает от меня что-то, как от ребенка.

— И правильно делает, — грубо встрял Первый в разговор. — Хватит с нас уже ваших команд!

— Клото хотел сказать, — поспешил вставить Сашка, — что Айса предпочитает взять ответственность на себя, чтобы вы с Женькой не мучились выбором.

— Что хотел, то и сказал, — буркнул Клото.

— Но мы все равно мучаемся! Только не знаем, от чего! — не выдержал Валька. — Так о чем вы там сговорились?!

— Первый и его человек хотят создать отдельную человеческую колонию, в которой было бы место для тебя, командир, и ассистента, — спокойно проговорил Айса, незаметно появившись в дверях. — Я увез вас от ваших сородичей, и тогда это было правильно. Но вы странные: люди вам все равно нужны. Нужнее, чем я. Я согласился им помочь.

Сердце Черных прошила боль. Он и не думал, что Айса так чувствует. Не думал, что причиняет страдание своему... своему самому близкому и любимому существу.

— Нет. Айса, нет! — выдавил Валентин, пытаясь скрыть надежду, вспыхнувшую было при мысли о том, что они с Женькой снова смогут жить среди людей.

— Все решено, командир, — бесстрастно ответил Айса и отвел глаза.

Полминуты спустя он добавил:

— Стыковка с «Нирваной» произойдет через пятнадцать минут.

— Какого черта они здесь делают! — вдруг зло закричал Клото, напугав не только Эйсмана, находившегося с ним рядом, но и Валентина.

— Что происходит? — недовольно спросил бывший пилот, уставший уже быть самым неосведомленным. — Айса?

— Командир, — техник «Паллады» побледнел бы, если бы мог стать еще более белым, чем уже был, — я-«Паллада» пока заслонены корпусом «Нирваны», но Первый транслирует мне изображение... поблизости появились несколько человеческих кораблей-разведчиков. Из вашей Колонии.

Черных застыл, быстро осознав, чем ему грозит неминуемая встреча. Он понимал, что обнаружение «Паллады» — теперь только вопрос времени.

***

Заполучив скоростной одноместный катер, новый, но не симбиотического типа, Филипп немедленно рванул обратно на Заводскую-11. Мысленно чертыхаясь и кляня Харона и всех симбионтов заодно, с напряженным лицом, застывшим на долгих четыре часа и десять минут, Романов выжимал предельную для этого кораблика скорость. Он понимал, что поддерживать такой режим полета нельзя слишком долго, но чувство долга и азарт, чего уж греха таить, были сильнее благоразумия. А еще он надеялся на русский авось, хоть русского в нем было всего три четверти.

Ни в одном из ангаров Заводской-11, ни поблизости, ни даже в поле видимости вокруг планетоида «Нирваны», конечно, уже не было, когда туда прибыл Романов-младший. Фил и не надеялся на такую удачу. Молодой офицер Службы безопасности поднял все записи внешних и внутренних систем наблюдения станции, опросил всех людей, контактировавших с Эйсманом и с «Нирваной» в последние несколько часов... и в конце концов примерно понял, в каком направлении, предположительно, двинулась «Нирвана». Понял и побледнел: курс вел прямиком к шаровому звездному скоплению с Мессье-кодом 75.

— На кой ... вас понесло туда? ТУДА!

Филипп злился и тихо ругался: если это была не уловка, призванная сбить со следа, то, получается, курс «Нирваны» вел за пределы диска Млечного пути, вверх. Условный верх, конечно. Вылетать в область галактического гало — была плохая примета. Там властвовала темная материя, а звезды были редки.

«Успокойся. Успокойся! — твердил себе Романов, споря со своей второй, истеричной, ипостасью. — Это просто какая-то примета. Приметы— мудрость веков! Как ты вообще попал во Вторую колониальную?! Ложиться в криокамеру — тоже была плохая примета, но остался же жив! И попал неизвестно куда и неизвестно когда?! А как насчет «Месектета»? Я летал на нем уже два раза, и он не взорвался. Летал со всеми удобствами, полагаю? Да и Харон вполне адекватен, когда хочет. Несмотря на то, что его назвали так неудачно. Ага, просто душка! Хочется обнять и никуда не отпускать! Прекратить панику! Будем надеяться, что «Нирвана» не отвлекает наше внимание. В этом скоплении колоссальная концентрация звезд! Ты ее там никогда не найдешь! У нас есть масс-детектор. Та же фигня! Твой масс-детектор там свихнется».

С тех пор, как вышли из стазиса и обосновались на планетах Умбра, люди с приемлемой достоверностью смогли определить лишь то, что они по-прежнему находятся в родной галактике Млечный путь, примерно в 18000 световых лет от ее центрального ядра — гораздо ближе, чем утерянная Земля. Первые ночи на чужой планете Филипп почти не спал — настолько поглощало его невообразимое зрелище звездного неба. Оно нестерпимо сияло алмазами всех цветов, щедро, словно обыкновенная галька, рассыпанными на черном бархате — сказывался близкий центр галактики.

Позже обнаружилось, что небо противоположного полушария почти беззвездное — Приемная-1 располагалась практически на поверхности галактического диска. Впрочем, непривычный вид сияющих, как днем, ночных небес быстро прискучил Романову, поэтому он был только рад, когда штаб Службы безопасности разместили на другой, «темной», стороне планеты.

«И что я сделаю, если... нет... когда догоню «Нирвану»? — пришла в голову Фила запоздалая мысль после трех часов отупляюще однообразной погони. — Вежливо постучусь в люк и попрошусь на борт? Мол, пустите-ка меня, я щас буду вас арестовывать?»

— Да я по «Нирване» даже залп дать не смогу, если придется защищаться! Это ж боевой...

«Н-да... думать надо было раньше. Упускать их было нельзя! Я сделал, как лучше. Иногда благих намерений недостаточно. Иногда надо быть в здравом уме. Заткнись, демотивирующий голос скепсиса».

— Если бы я был уверен, что они летят именно в скопление М-75, то «прыгнул» бы прямо туда...

«И почти наверняка попал бы в звезду».

Ладони вдруг вспотели, волнение возросло — непонятно каким образом Фил почувствовал, что скоро достигнет своей цели. Ничто, ни на обзорных экранах, ни в сигналах с датчиков, не подтверждало это предчувствие, но оно росло. И только когда оно стало нервировать примерно так же, как скрежет металла о металл, масс-детектор ожил нужным образом: кораблик Фила Романова засек-таки «Нирвану».

Информацию датчик выводил в уголок основного дисплея, но Филипп ее ждал, а потому почти не подпрыгнул в кресле от радости, успокоился и слегка улыбнулся. Хорошая все-таки штука — этот детектор! Визуально еще ничего не видно, а он уже сработал! Совсем скоро его радость исчезла без следа, Фил напрягся, наблюдая за пятном «Нирваны», рядом с которым «нарисовались» еще четыре пятнышка, гораздо меньшие по размеру, еле определяемые настроенным на массу «Нирваны» детектором. Они следовали за крейсером чуть поодаль.

— Кто это?..

Но не успел Филипп придумать хоть сколько-нибудь правдоподобную версию, как два пятнышка погасли одно за другим, будто их и не было вовсе. Романов обомлел.

— «Нирвана» выстрелила что ли? Они уничтожили два каких-то корабля? Что там творится, черт возьми?!

Его вопрос был сразу услышан: маленький космолет Романова в следующий же момент подлетел достаточно близко к месту предполагаемых драматических событий, и мужчина, увеличив изображение в несколько раз, увидел, как крейсер дал еще два залпа и уничтожил остальные корабли. Два-три взмига пятнышек на экране детектора словно отражали предсмертные конвульсии космолетов... и их экипажей. Догадка, что на тех кораблях были люди и, скорее всего, шпионы директора, пришла к Филиппу вдруг.

«Жестоко!»

Романов не знал, как реагировать на все это. Он понимал симбионтов, понимал их мотивы и стремления защититься от людей. Но ЭТО было чересчур! Эти разведчики никак не могли представлять физической угрозы громадному боевому крейсеру! Не было необходимости их уничтожать! Эйсман – все-таки предатель!

Офицер пошарил правой ногой, по привычке, сохраненной с Земли, ища педаль акселератора. Но не нашел, ясное дело. Когда опомнился, включил «полный газ» на приборной панели, сломя голову ломанувшись по направлению к «Нирване». Не надеясь ни на что. Даже выжить. Возможно позже, он бы подивился своей глупой импульсивности — он всегда стыдился таких порывов. Но сейчас... нет, в его корабль не выстрелили.

«Неужто не заметили меня?..»

Он просто вдруг оказался настолько близко к корпусу громадного космолета, что Клото не смог бы дать по нему залп, даже если бы захотел. Не смог бы, не повредив себе. «Нирвана» вблизи поражала воображение, вызывала чуть ли не священный трепет перед мощью орудий и сложностью своей конструкции.

«А, черт! Маневрировать в такой близости довольно непросто!» — выругался молодой офицер, когда его катер царапнул обшивку биокорабля.

И тут он увидел «Палладу».

«Понял! Разведчики представляли вовсе не физическую опасность... Однако... не может этого быть!.. Это же тот транспортник, техником на которой был сумасшедший... Значит, Клото и Эйсман вовсе не уничтожали его. Значит, тамошний экипаж тоже может быть жив!»

Филипп летел вдоль корпуса «Нирваны», но смотрел только на «Палладу». Открытие это поразило его и на мгновение привело в замешательство.

Клото был в бешенстве. Он, конечно, наблюдал за перемещениями последнего шпиона. Но клацал зубами в бессильной ярости он недолго. Ровно до того момента, когда придумал, как сделать катер уязвимым.

Романов этого просто не заметил. И потому не успел среагировать.

Его кораблик вдруг отбросило от «Нирваны» сильнейшим потоком воздуха из внезапно (очень вовремя) открывшегося люка одного из ангаров. Он как раз пролетал над ним. Едва Филипп успел подумать, что теперь является хорошей мишенью, как кораблик его ощутимо тряхнуло — по катеру выстрелили, серьезно повредив корму и нарушив герметичность.

«Ну вот и все что ли?» — вопрос себе прозвучал грустно и как-то разочарованно.

И тут Филипп вспомнил о скафандре, которым комплектовался любой, даже самый маленький космолет. На этом катере он тоже имелся. И даже не был поврежден. Фил надеялся, что не поврежден.

— Борт МЕУ-452! Борт МЕУ-452! — вдруг раздалось из динамиков панели связи. – Говорит «Нирвана». Выжившие есть?

Филипп не поверил своим ушам.

«Сбили меня, а теперь хотят убедиться, эффективно ли? Почему бы им не добить наверняка? Этот предатель...»

— «Нирвана» вызывает борт МЕУ-452! — снова заговорили с крейсера. — Если кто-то выжил, ведите катер в наш ангар. Долго вы не продержитесь!

Фил понял, что не хочет умирать.

Легкий скафандр мог защитить его в открытом космосе от кислородного голодания, холода и радиации лишь на несколько часов. Понятно же, что за это время никто не прилетит его спасти. Ведь никто, абсолютно никто не знал, где он.

Он не хочет умирать.

— «Нирвана», принимайте, — буркнул в микрофон Филипп, ощущая стыд за то, что вынужден воспользоваться милостью врага.

«Не думал, что можно чувствовать себя настолько паршиво, едва избежав смерти».

Филипп выбрался из безнадежно поврежденного катера, стянул шлем и с интересом огляделся. Ангар, в котором он оказался, был огромным: в нем поместился бы, наверное, даже «Месектет». А может и нет. Мужчине не пришлось долго пребывать в одиночестве: ближайшая к нему дверь разъехалась, и в помещение «влетело» лохматое красноглазое нечто, которое, побряцая многочисленными металлическими украшениями, как средневековый рыцарь — доспехами, с размаху познакомило человека со своим правым кулаком.

«...! Ах ты ж черт! Вот это хук!»

— Клото! Остановись! — поспешно выкрикнул запыхавшийся Эйсман, не успевший догнать Умбра раньше.

— Давно мечтал врезать какому-нибудь паразиту, — презрительно выдавил симбионт, сложив руки на груди и смерив взглядом отплевывавшегося кровью Фила.

— Стажер Примороженко?! — вырвалось у удивленного биотехника, едва он разглядел спасенного человека.

— Романов Филипп, офицер Службы безопасности и охраны правопорядка, — мрачно представился Фил, наконец, выпрямляясь во весь рост.

— Ох, точно.., — немного смущенно пробормотал Александр, неловким жестом приглашая «гостя» к выходу.

— Только посмей лишний раз дернуться, — грубо сказал Клото в спину Романову и двинулся следом.

Офицер, идя по коридору рядом с ученым, усилием воли заставил себя не оборачиваться к агрессивному симбионту и не ожидать каждую минуту удара в спину.

— Куда вы ведете меня? — без особой надежды на номер-люкс спросил Фил. — Запрете?

— Надеюсь, нет, — несколько растерянно ответил Александр, поправив очки. — Думаю, в кают-компании будет удобнее. А вы как думаете?

— Какая разница, что я думаю? — едко парировал Фил, ощутив, как запоздало разболелась голова. — Я же теперь пленник?..

— Если вы будете вести себя, как пленник, то мы будет обращаться с вами соответственно, — молвил Эйсман. — А если — как гость...

— В гости к предателям человечества не хожу!

— Ххха! — послышалось сзади. — Ну и скажи, стоило тебе его спасать?

«И что это за взгляд такой был у этого ученого?..»

— Вы? Спасли?

— Ну, да... Не мог же я позволить убить вас.

— Что вы успели увидеть, офицер? — поинтересовался Эйсман, едва они разместились в большой кают-компании.

— Достаточно для того, чтобы военные устроили вам «теплый» прием, когда вы вернетесь в колонию, — хмуро ответил Романов, решив, что скрывать что-либо смысла нет — внимательный взгляд ученого не отрывался от него ни на секунду, изучая, как под микроскопом, каждое движение мышц его лица и тела.

— «Палладу»?

— Да.

— Этого уже достаточно, чтобы прикончить его здесь же, — высказался Умбра.

— Но Клото, разве он тебе уже не нужен?

«Я? Этому технику?! Для чего?!!»

— Ты же не самый глупый среди людей, — съязвил симбионт в ответ. — Разве после всего этого он годен на что-то подобное?

— О чем вы? — не выдержал Фил, но в ответ получил разве что только растерянный взгляд ученого.

— Если честно, — приложив ладонь ко рту, задумчиво проговорил Эйсман, — не представляю, как с вами поступить.

— Ну, я так понимаю, отпускать вы меня не собираетесь.

— Нет... Не сейчас, конечно. Нам нужно обязательно...

— Тогда я все-таки пленник, и вы...

— Ах ты ж черт его возьми! Бледный своевольный поганец! — вдруг вскрикнул Первый и, ничего не объяснив, выбежал из комнаты.

Двое мужчин проводили его удивленными взглядами и посмотрели друг на друга.

— Знаете, я не желал ничего плохого, никому, — тихо проговорил Эйсман, наливая какой-то напиток темно-красного цвета в два бокала.

— И тем четырем кораблям, которые вы сбили полчаса назад?

— Я не успел их спасти. Клото со мной не посоветовался, знаете ли.

— А «Паллада»? Что это за обман с ее уничтожением? — почти успокоившись, лишь испытывая горечь, спросил Романов, вдруг понимая, что не все так просто в этой истории: вот хотя бы, например, мотивы предательства. Филиппу вдруг пришли на память строчки отчета для директора, где он фантазировал на эту тему.

— Не знаю, поймете ли вы, но они — мои друзья. Черных и Шалиев. И я рад, что они все живы.

— Все?

— И симбионт «Паллады» тоже, если вы на это намекаете.

— Сумасшедший... — произнес Филипп, внутренне содрогнувшись от осознания того, что находится так близко к чудовищу, уничтожившему целую станцию со всеми людьми на Заводской-1.

«Интересно, какой он?»

— О, нет, конечно! — горячо возразил Александр. — Айса никогда не был сумасшедшим!

— А каким же тогда? Спятившим убийцей! — выпалил Фил, подумав, что без симбионта «Нирваны» разговор все же стал менее нервным.

— Вся его партия имела особенность, из-за которой ее быстро вывели из эксплуатации. Айсу — не успели.

— Этим занимался Резак?

— Да.

— Решения этого офицера относительно техников никогда не казались мне чрезмерными, — Романов еще мало что понимал, но изо всех сил старался.

— Знаете, я тоже одно время так думал. В смысле, что партия 7-2 для людей опасна, и было бы лучше, если бы ее не стало... но...

— Но?

— Всего лишь то, что живое и тем более разумное существо не станет нападать на другое, если тот не представляет угрозы или не вызывает пищевой интерес. Понимаете?

— Нет.

— Симбионты партии 7-2 вели себя так, как вели, не без веских причин.

— В чем же они были такими особенными?

— Думаю... этого мне рассказывать не стоит.

— Я подниму записи Резака и все равно узнаю!

— Как хотите. Но только это будет потом. Гораздо позже.

Романов задумчиво отпил из стакана, пятью минутами раньше предложенного Эйсманом. Но он не обольщался вполне сносным с собой обращением: никто не обещал ему даже того, что он вернется домой.

— Симбионт 7-2-5 с «Паллады»... Мне почему-то кажется, что вы рады, что именно он не был убит, — проговорил офицер. — Вы испытываете к нему дружеские чувства?

— Мои друзья — Валька и Женька... точнее, Черных и Шалиев, — тут же ответил Эйсман. — А они любят Айсу.

— Любят? — удивился Фил, поперхнувшись напитком.

— Любят, — спокойно подтвердил Александр, словно говорил о чем-то совершенно обыденном.

— В смысле...

— Ну... они, как семья. Любят друг друга, — пытался пояснить ученый очевидные для него вещи. Ведь не теорию относительности же он объясняет.

«Да что же это творится с этим миром?!»

Еще одно потрясение, и его голова оторвется и покатится, покатится по коридору «Нирваны».

— Вы когда-нибудь касались какого-нибудь техника? — вдруг осторожно спросил Эйсман, глядя в глаза Романову. Ученый выглядел так, словно решение задать этот вопрос далось ему нелегко.

— Нет, — поспешно ответил тот; его рука со стаканом непроизвольно дернулась, выплеснув немного напитка на брюки, — и не собираюсь!

— Но почему? Мы совместимы. Мы не ядовиты друг для друга. Прикосновения наши не причиняют боли. Узнавать, исследовать что-то, столь непохожее на нас... Открытия, сделать которые можешь только ты! Эти ощущения не передать словами!.. И я говорю не о научном исследовании. В этом смысле я знаю о них почти все.

Романов приоткрыв рот слушал собеседника, ярко представляя картинки, которые тот рисовал перед ним. И почему-то в мыслях его, раз за разом, с ослиным упрямством, возникал образ Харона.

— Сашка! Принимай гостей! — раздался вдруг из коридора приближающийся веселый голос, выведя Филиппа из ступора.

Офицер резко откинулся на спинку дивана, на котором сидел, и ошалело рассматривал неожиданных посетителей. Или ожидаемых?

«Про «Палладу» то я и забыл!» — мысленно хлопнул себя по лбу Филипп.

Первым в кают-компанию ворвался невысокий полноватый юноша с веселым веснушчатым лицом. Он кинулся к поднявшемуся им навстречу, широченно улыбающемуся Александру и сжал его в объятиях. Отстав от конопатого на два шага, в комнату быстро вошел второй человек. Он был выше, и его черные волосы были в точно таком же беспорядке, как и кудрявые у первого. Троица весело обнялась, как давно не видевшиеся друзья, кем они, по сути, и были, и никто не посмотрел в сторону Романова.

Филипп вдруг ощутил приступ острой зависти. В его жизни всегда была только работа (и карьера, навязанная отцом), поэтому друзей завести он как-то не удосужился. Следующей мыслью было то, что все-таки работа не обязательно мешает дружбе. Этот Эйсман вон, как-то справился.

Филипп встал. Более резко, чем хотел бы.

— Хкхмм, — негромко, слегка смущенно кашлянул Валентин. Заметив постороннего, он отстранился от Александра и внимательно посмотрел на Фила.

— Романов Филипп, офицер Службы безопасности...

— Ух ты! — с детской непосредственностью присвистнул Женька. — А что вы здесь-то делаете?

За последнюю пару месяцев спокойного существования Шалиев избавился от пиетета перед офицерами и всякими начальниками. Теперь он был уверен, что они втроем, Валька, Айса и он, навсегда останутся вместе, и никто не сможет их разлучить. Пока его это вполне устраивало.

— Клото сбил его корабль, — пояснил Эйсман, не зная, как вести себя с пленником.

Валентин стоял, выпрямившись во весь рост и чуть расставив ноги. Несмотря на это, его поза не была вызывающей, но излучала спокойствие и уверенность. Филипп, наблюдавший за ним, был в недоумении. Где чувство вины? Где раскаяние и страх? Пилот «Паллады» выглядел так, будто в его жизни не было тревог и волнений как минимум десять последних лет.

«Этот человек любит симбионта, — вспомнил вдруг Фил и с новым интересом вгляделся в такого уверенного в себе пилота. — А симбионт... любит его? Почему я не спросил биотехника об этом?»

— Если бы вас освободили, что бы вы сделали? — вдруг спросил Черных Романова, удивив того откровенностью вопроса.

— Доложил бы обо всем, что увидел и услышал, — прямо ответил Фил, тоже решив играть открыто. Он чувствовал, что в данной ситуации по-другому у него и не получилось бы.

«Я как никогда близок к раскрытию заговора, что замышляется здесь, — с мрачной радостью подумал Филипп. — И как никогда ограничен в своих действиях».

— Но ведь тогда нам всем непоздоровится, да? — огорченно проговорил Женька, не донеся конфетку до рта, завернув и сунув ее обратно в карман.

— Честно говоря, — вымученно улыбнувшись, проговорил Александр, тяжело опускаясь на стул, — не представляю, как теперь поступить.

— Как жалко-то! — воскликнул Шалиев. — Получается, мы выдали себя и Айсу, подставили тебя, Сашка, и Клото, поставили под угрозу нас всех... Все это способно испортить такой прекрасный день!

«И это заговорщики? — удивленно подумал Фил. — Они больше похожи на обычных запутавшихся парней, чем на преступников. На людей с неправильными приоритетами и принципами. Какой же человек предпочтет нелюдя другому человеку?»

— Жень, — успокаивающе сказал Эйсман, — вы-то тут при чем? Это все Клото замутил! Где он, кстати?

Филиппу до жути как хотелось пригрозить им всем властью генерального директора Корпорации — своего отца. Но молодой офицер терпеть не мог, опираться на авторитет всемогущего (в пределах Колонии) родственника.

— В любом случае, — серьезно проговорил молчавший до этого Валентин, — Сашка, это хорошо, что ты его спас.

Угрожать Филиппу почему-то расхотелось.

— Здесь кто-нибудь собирается дело делать? — послышался возмущенный голос симбионта «Нирваны», а секунду спустя в кают-компании появился и сам Клото, выглядевший так, будто его несколько раз приложили астероидом по лицу. — Что столпились-то здесь? Идите уже! И этого с собой берите! — он вперил указательный палец в Фила. — Я не собираюсь его здесь стеречь!

Тревога Филиппа по поводу своей жизни вдруг уменьшилась и отдалилась так, как буто он рассматривал эту тревогу в бинокль, а потом перевернул бинокль другой стороной. Зато он чувствовал глубокий интерес к предмету их обсуждения.

И еще ему очень хотелось взглянуть на техника номер 7-2-5.

Идя по длинным коридорам крейсера, Романов оглядывался, стараясь увидеть и запомнить все, что только мог. Обращались с ним нормально, поэтому и он решил вести себя спокойно. Да и бесплодными были бы любые его попытки к бегству. Впереди Филиппа шли Клото, Эйсман и Шалиев, замыкал шествие Черных.

Дверь-люк, по команде техника, «уехала» вверх, обнаружив за собой просторный ангар. Фил ожидал увидеть «Палладу», но помещение было пусто...

— Этот гаденыш, — резко заговорил Клото, предупреждая удивленный вопрос Эйсмана, — «присосался» снаружи. Не захотел, видите ли, залетать внутрь, чтоб его! Лезьте сюда.

Он махнул рукой на крутой металлический трап, соединенный с открытым шлюзом внешней стыковки в стене, метрах в шести над полом.

«Паллада» была третьим биокораблем, на котором оказался Романов. Поднимаясь в транспортник по трапу, он ожидал, что там что-нибудь непременно будет иначе, нежели на «Месектете» или «Нирване». Но иначе там было все. Свежий, но почти неуловимый запах мяты. Зеленые искры стен, казалось, были живыми. Они будто сопровождали людей, шедших по коридору, концентрируясь около экипажа «Паллады», его бывших пилота и ассистента.

— Чужак на корабле, — услышал вдруг Филипп и вздрогнул — так неожиданно прозвучал незнакомый, тихий и недовольный, голос.

«Это симбионт «Паллады». Это 7-2-5!»

Офицер изо всех сил старался разглядеть симбионта, но его заслоняли спины Клото, Шалиева и Александра. С досады Фил сжал кулаки и губы. А потом сам удивился своему огорчению.

— Айса, — на миг растерялся Эйсман, но быстро взял себя в руки. — Этот человек не причинит тебе вреда.

«А биотехник вовсе не уверен в своих словах», — с непонятным удовлетворением подумал Филипп и внутренне усмехнулся.

Едва он успел додумать это, как увидел прямо перед собой внезапно возникшего беловолосого техника. В первый момент Филипп не знал, что и подумать. Ни Клото, ни Харон не отличались высоким ростом, но этот Айса оказался совсем крошкой. Подростком.

«Какие все-таки изящные у них тела, - подумал Филипп. — Не то что наши накачанные солдаты и полицейские, которым страшно на пути попасться».

Таково было первое впечатление Романова о том чудовище, которого он так боялся. Да, боялся. Самому себе Фил спокойно признался в этом. Минуту спустя, он вспомнил, что симбионт «Паллады» вовсе не так слаб, как кажется. И глаза у него были такие... зеленые... и затягивающие. Нечеловеческие глаза...

— Есть кто-то из нас, о ком ты думаешь постоянно, — проговорил Айса, не отрывая взгляда от лица Филиппа.

Романов понял. Покраснел. Затем побледнел. Отвернулся.

— Да, он не причинит вреда, — спокойно, уже без всякого неудовольствия, проговорил техник, отступая от Фила на шаг. — Первый.

— Чего тебе, дефективный?

— Я по-прежнему не хочу делать то, о чем ты просишь.

— Мы притащились, куда ты сказал! — тут же взъярился Умбра. — Даже «хвост» привели с собой! И после всего этого, ты говоришь, что не хочешь?!

— Я не сказал, что отказываюсь, — спокойно, будто и не на него сейчас орали, проговорил Айса и повернулся к Эйсману. — Биотехник, тебе нужен мой генетический материал. Иди в кают-компанию. Я за тобой.

— Ты уверен, что там нам будет удобно?

— Для меня лучше было бы сделать это в алькове, — перебил Айса, словно наперед знал, о сомнениях Эйсмана. — Но тебе туда нельзя.

— Да что творится с этим транспортником?! — не выдержал Филипп, целых две минуты наблюдавший, как тот дрожит и вибрирует каждой переборкой. Три человека и техник «Нирваны», оставшиеся в коридоре ожидать возвращения Александра, успели испытать резкое повышение температуры воздуха до +40ºС и последующее стремительное падение до минусовой. Романов тревожно взглянул на бывшего пилота «Паллады». Тот тоже выглядел взволнованным, но с места не двигался, хоть по всему видно было, что хотел.

— Это все тот техник? — снова спросил Фил всех сразу, не дождавшись ответа на свой первый вопрос. — Сделайте что-нибудь!

Молодой офицер не понимал, ни что происходит, ни почему остальные никак не реагируют. Страх медленно зарождался где-то в холодных пальцах ног.

— Успокойся, паразит, — рыкнул Клото, с брезгливой гримасой прижав ладонь к стене. — С дефективным тебе лучше не спорить. Тебя не приглашали, сам ведь приперся.

— Сделайте все-таки хоть что-нибудь до того, как нас всех тут заморозят, — буркнул Романов в ответ.

— Ты же называл себя Примороженко!

— Валька! — прибежал взволнованный Эйсман; его перекошенные набок очки и растрепанная прическа выдавали крайнюю степень тревоги. — Айса! С ним что-то не так!

— Хмпф! Лучше скажи, что с ним так, — съязвил Клото.

— Он... не подпускает меня к себе. Он зовет тебя, Валь!

Биотехник, убедившись, что его друг направился к нему, развернулся. Неуютно в коридоре корабля было всем. Недолго думая, они пошли за Валентином.

Филипп Романов остолбенел от картины, увиденной им в кают-компании. Симбионт «Паллады» сидел на полу, поджав согнутые ноги к груди. Его комбинезон был спущен с правого плеча, правая рука и часть грудной клетки были полностью обнажены. Филипп впервые увидел так называемые «татуировки» техников, о которых много читал и слышал.

«Да чем они тут занимались?»

Пилот, стоя рядом с Айсой на коленях, обнимал его за плечи. Нежно и крепко одновременно. Не скрывая своих чувств. Никого не стесняясь.

— Я боюсь уколов, — тихо, словно стыдился своих слов, признался Айса и поднял расширившиеся от ужаса глаза на Валентина.

Тот, поглаживая симбионта по шее и груди, успокаивал его, как маленького.

«Он, действительно, похож сейчас на обычного перепуганного ребенка».

— Это неудивительно, — проговорил Эйсман, с сочувствием глядя на Айсу.

— Саш, ты знаешь, почему Айса так себя ведет? — не менее испуганно, чем техник, пролепетал Женька. — Уколы же это ерунда.

— Не ерунда. Для них — нет. Дело в том, — начал пояснять Эйсман, подняв голову к стоявшим поодаль свидетелям неоднозначной сцены, — что у симбионтов кровеносная и нервная системы анатомически неразделимы. То есть нервные волокна как бы «встроены» в стенки всех сосудов. Эти цветные «узоры» на их телах — это и есть артерии и вены, проходящие прямо под кожей. Из них удобнее всего брать кровь. Но из-за этой вот особенности нервной системы это для них очень болезненно.

— Так тебе было просто больно? — нежно спросил техника Валентин.

— Нет.

— Я не успел к нему даже прикоснуться, — заверил Сашка.

— Не бойся, — зашептал пилот на ухо симбионту. — Слышишь, Айса, не бойся. Давай!

Валентин слегка надавил на подбородок Айсы, тот покорно повернул и чуть запрокинул к нему голову.

— Раздели боль со мной, — совсем уже тихо выдохнул человек и накрыл губами рот симбионта.

«Это так... Это... Это, черт, да как они?!.. На глазах у всех!»

Филипп всем телом ощутил, как радостно вздрогнула «Паллада». Его мысли спутались. Он с трудом отвел взгляд. Он стыдился своей реакции на это зрелище и стыдился своего стыда, потому что не выглядело это ни грязным, ни неестественным.

А поцелуй все длился. Эйсман, встрепенувшись, быстро принялся за дело. Начиная с этого момента, забор крови стал по скорости походить на ампутацию, производимую в восемнадцатом столетии земной истории.