"Откровения Семерых" или нелирическая комедия для кухонных философий и упавшая с Небес литература завтрашнего поколения. Глава 6

счастливец в безумии

Рассказ о том, что при жизни надобно; дышать глубже, видеть дальше, слышать острее, осознавать мудрее, думать чище, принимать внимательнее и действовать законнее….

вряд ли диета – это искусство, а переедание – жизнь,

48

…. Я нашёл Стерха лишь к обеду третьего дня. Моя нерасторопность в поисках может показаться неискушённому читателю чрезмерно-непрофессиональной, что вполне обосновано из уст моих преданных спутников по лабиринтам литературных страниц представленного романа, где сама вздорность без труда сможет зачистить все проводящие концы.

Теперь это звучит по-дилетантски, но мне тогда отчего-то казалось, что наш герой был доставлен не куда-нибудь, а в соответствующее учреждение, именуемое не иначе, как наркологический диспансер, где люди в своеобразных униформах узко специализируются на исключительности пациентов вроде нашего персонажа, для каких однородность существования – непреложная директива сверху.

Итак, несмотря на мою любительскую детективность, круг поисков сузился до одной строительной или даже (не испугаюсь выразиться) архитектурной единицы. Уж не знаю, к счастью или сожалению, но психоневрологический диспансер под номером «один» располагался на окраине города «Ч». Разумеется, бежать некоторым психам из дурдома было куда, но стоит отметить для названного муниципального учреждения и иную полезность географического положения, столь вычурного для всевозможных поправок народонаселения города «Ч». Сказать это надобно с полной ответственностью, ибо судоходная река (не станем называть её на этих страницах, коль скоро всякий читающий, равно и видящий узнал её, а тем, кто не сделал над собой столь ленивого старания, это совершенно и необязательно) была гораздо ближе, нежели дорога с проходящими мимо такси и иными транспортными средствами, способными вывести на большой путь любого больного, схожего со здоровым, ещё не заслужившим именоваться недужливым, хворым, нездоровым или вовсе смотрящим в могилу.

Да, что и говорить, сколько несравненных моментов таит в себе это звание «больной» или же «больная». Тебе дают медицинскую карту, словно паспорт, где занесены на какой и когда ты подженился болезни или же за какой недуг ты вышла замуж, ну и разумеется, когда брак был расторгнут, ли всё это так запущено, что ненависть к своему спутнику приобрела уже теперь хроническую форму.

Ну, а до этого, вы только представьте; все родные сбились с ног возле вашей кровати, потом эти…. Участковые врачи – извечные конкурентные соперники частных терапевтов, а может и самих кардиологов…. Страшное дело, все просто порхают возле вашего ложе, особенно если сговорившиеся доктора ставят совершенно определённый диагноз обречённой безысходности. Вот тут-то и начинается самое интересное, особенно если ты, мой драгоценный друг, в почтенном возрасте. Ты не поверишь…, сбираются словно вороньё на поле жатвы родственники, о которых ты даже и не подозревал. Ну, кто из Вас, мои неизменные пока ещё читатели и зрители, испытал нечто подобное…. Так один, два…, одиннадцать…, так…, одним словом; – достаточно цветов жизни, стремящихся залезть в ваш горшок, смахнув с подоконника крупицы засохшей землицы, даже и русской…. Затем кошелёк, банковская карта, повесить на Вас свою неплатежеспособную кредитную историю, ну а что касается движимого и недвижимого имущества, способного в любое мгновение обратиться в лакомое наследство…. Тут уж извиняйте, – сам чёрт велел. Одним словом, за что боролись тем и пожертвовали….

Впрочем, не расстраивайтесь, наша свежая история, схожая с обеденностью вышеизложенной, абсолютно зеркальна по своим алгебраическим…, всё же назовём софизмам….

Я надеюсь, что заинтриговал Вас, мои добрые читатели и зрители, и если нет ни у кого возражений, то попрошу вперёд к нашему повествованию….

49

Всё началось, друзья, с того как я ступил в это благоухающее нетерпимостью пятиэтажное здание с призывной надписью «добро пожаловать». Далее в полной гармонии математических слагаемых шла весьма последовательная рекламная составляющая – «психоневрологический диспансер №1». Возразить тут, разумеется, было совершенно нечего: уж если сподвижники сего написанного и обладали чувством юмора, то весьма вычурным, коль скоро я обнаружил не менее остроумную рекламу чуть позже столь необходимого для славного города «Ч» заведения.

Поскольку парадный вход по неизвестным мотивам, обусловленным лаконичными причинами – «по независящим от нас факторам», был естественно закрыт, я натуральным образом стал искать альтернативный вход, какой не заставил своими распахнутыми дверьми слишком долго ждать себя. Правда, кэшированная возможность данных ворот никак не могла состязаться за первенство с парадными, но всё же…, некоторый нюанс привлёк моё, обещанное Вам, друзья, внимание. Вывеска хоть и была распечатана на обычном листе формата А 4, но работа лазерного принтера типографской печати узнавалась в каждой букве.

Неровность наклеенного образа никоим образом не могла соперничать с написанным, какое просто не могло не бросаться в глаза, ибо было прикреплено на входную дверь, закрывающуюся возвратной пружиной однозначным образом. Я полагаю, что Вы уже достаточно заинтригованы моими нелестными замечаниями в сторону российского Минздрава, поэтому время уже пришло озвучить, что скрывалось за занавесом врачебной индифферентности, какая выражалась в безобидном на первый взгляд информационном предложении – «выдача трупов родственникам: среда с 13-40 до 15-40, пятница с 13-40 до 15-10».

Сказать по правде, я чуть задержался на стереотипном, на первый взгляд, объявлении, вдруг, завтра я буду среди этих остывших тел, хотя, впрочем, какая разница. К счастью я был русским, и подобная информационность не привносила в мою голову беспорядочность мыслей, однако какому-нибудь приезжему было бы всё это невдомёк, ведь никто и не удосужился добавить слабую учтивость, что в предложенный психоневрологический диспансер сегодня надобно пробираться не иначе как через морг.

Думаю, главное Вы поняли, разумеется теперь можно с полной ответственностью порассудить о том, что психов в данной и специализированной поликлинике или же больнице пытают новыми, слабоизученными приспособлениями для лечения душевных расстройств, какие в свою очередь нередко приводят к вот таким результатам.

Сказать к слову, хочется отметить употребление времён в несравненном объявлении, какое неудобно напоминает на короткий день, связанный с пятницей. Что характерно, я нечто подобное видел в аэропорту, но тут в пользу расписания конечно не может выступить незабвенная прагматичность. Скажу честно, я лишь прикоснулся к аэрофлоту, прошу простить меня, столь заслуженных работников в указанной сфере человеческой деятельности, но так никто и не смог мне вразумительно ответить на этот вопрос: «Отчего такая ничтожная не состыковка во временных параметрах: самолёт двигается от Москвы до Санкт-Петербурга всякий раз с различным интервалом пути, причём так делают не только обозначенные авиалинии…»? Следовательно, на моём пользовательском мракобесии можно поставить зарубку, коль скоро все аэробусы волей судеб сравнительны в своих технических подозрениях, то можно верно предположить: с одной стороны авиалинии самолёты двигаются в гору, а в другую с горы…?

Впрочем, если Вы мне не верите, можете убедиться сами. Но до небес нам далеко, а до земли уж слишком близко, поэтому я направился на второй этаж по многофункциональной лестнице, размышляя о том, как мучаются должно быть санитары в случае, если тяжёлого больного необходимо транспортировать по этому маршруту.

Мои мысли тут же прервала недавно выкрашенная дверь, закрытость которой мне ничего не говорила и соответственно ни о чём не напоминала. Выбор был не богат – на третьем этаже в глаза тут же бросилось почти критическое столпотворение. Я преодолел около двадцати пяти шагов, прежде чем открылась мне эта суровая действительность. Разумеется, люди, как мужчины, так и женщины молодые и не очень; мало походили на так называемых больных, страдающих не только олигофренией, но и иными более прогрессивными недугами, связанными с умственными или же психическими отклонениями, ли расстройствами, нуждающимися в немедленном вмешательстве квалифицированных специалистов. Что поделать, всякому существу, состоящему из плоти и крови свойственна избирательность долговременной памяти, какая к счастью имеет регенерационную особенность, а посему всё встало для меня сейчас на свои позиционные места.

— Слушай, браток, на сегодня талонов хватит, есть ли смысл стоять? – это был довольно коренастый мужичок лет тридцати пяти, он дружески положил свою волосатую десницу на плечо впереди стоящего.

— Да, не знаю, взгляни на список, – угрюмо отозвался тот.

— А, где?

— Должно быть вон там, – второй указательно махнул в сторону ученического стола на каком покоился измято-пожелтевший листок бумаги, прижатой радивой авторучкой, замотанной в основании пластмассовой резьбы полу-иссохшей изолентой. Мужик с руками не обернувшегося оборотня проследовал в указанном направлении.

— Вот ведь, сволочи, что добивают, слышь, чувак? – это уже была довольно миловидная девица лет двадцати двух, одетая в кожаный (не знаю, как назвать) полу-плащ, не пожалевшая откровенности косметического многообразия на своём раскрашенном лице. Девушка, не прекращая, занимала свою ротовую полость жевательной резинкой, пуская то и дело со своих работающих уст лопающие пузыри. Надобно обратить особое внимание, что её тон выражал в своей атональности не только совокупность раздражённости с вопиющим негодованием, но и ещё что-то такое, что не могло бы поместиться на эти страницы в виде незамысловатого словосочетания, ли же заезженного эпитета, относящегося к бюрократическому цирку, перенёсшегося вместе с нами в машине Уэллса из эпохи развитого социализма в текущий момент.

— Совершенно невероятно, – охотно поддержал её тот, кто послал нашего не состоявшегося оборотня к заветному списку.

— Какой бардак устроили, слышишь, что спросили меня в прошлый раз эти дебилы? – возмущение молодой дамы росло прямо на глазах.

— Нет…, – растерянно протянул ответ её внезапный собеседник.

— Одна, там из комиссии…: «Скажите, кто, мол, был третьим президентом Соединённых штатов»? Сами то хотя бы знают?

— Томас Джефферсон? – вопросительно вступился за спутницу диалога брат по несчастью.

— А, другой такой весь из себя, с дьявольскими понтами: «Назовите, дескать, столицу Австралии»? – не прерывалась в крайнем недовольстве разгорячённая девушка.

— Так это должно быть, Канберра? – улыбнулся случайный эрудит.

— Что…, знаете, когда была эта…, – недоверчиво взглянула она на образованного попутчика, – война на этом, как его, «кутюрьевском» сражении?

— Простите? – недоумённо нахмурил он брови.

— Ну, вот, я ему то и говорю, мол там Сталинский с этим, как его, Бородинским остановили наполеоновские танки под Москвой…. Этот…, в 1842. Так они тут все и загоготали, как кони. Ну, я такая то встала, мол сами не хрена не знаете, только, это, гоготать и можете. А этот придурок и говорит, мол, при «кутюрьевском» сражении дескать ещё не было танков, и было оно чё-то в 13 тысяч восьмом, что ли? Вот ведь дебилы, будто я без ихнего президента и этого сражения ездить на машине не могу. А они мол, девушка, поработайте, дескать, над собой, типа, я не вкурила, что надо этим дебилам, – представительница прекрасной половины человечества демонстративно хлопнула очередной жевательный пузырь, какой, умирая, разродился в ограниченности спёртого воздуха затухающим мятным возбуждением.

— Простите, – словно очнулся от внезапных раздумий наш всезнающий персонаж. – Может это куликовская битва, состоявшаяся по моей памяти в 1380 году?

— Даун…, – презрительно покосилась на своего собеседника размалёванная красотка и тут же с исполненным неодобрением воровато ретировалась с живой очереди, переведённой в четырёхполосное движение.

Должно быть, сейчас искушённый читатель или же зритель, в особливом поведении ухватится за мой ядовитый язык на этом абзаце, но…. Поспешу разочаровать Вас, мои добрые спутники…. Откровенное невежество свойственно в наши дни для многих не зависимо от пола и вероисповедания, и это камень в огород современного образования с купленными дипломами, рефератами, курсовыми и диссертационными возмужаниями.

Мальчик семнадцати лет ответил мне, глядя на бюст Ленина, что этот дядька был полководцем. Двадцатилетняя девица сообщила сенсационное заявление во всеуслышание: – бином Ньютона, – это блюдо из морских деликатесов и изысканных приправ, приготовленных по старинному рецепту великого писателя. Что там говорить о предводителе краснодонцев Олеге Кошевом, именем которого названы некоторые улицы городов нашей многострадальной родины. Кстати, это я подчерпнул в почтовом отделении; девушке-оператору было около двадцати четырёх, ну где-то так, может чуть больше, – лет на семь.

Говорить об этом можно до безумия долго, но самый вопиющий случай невежества меня просто потряс до невообразимых форм изумления и отчаявшейся веры в светлое будущее человечества, какая вывела меня на очередной виток неумолкающей мизантропии.

Мне рассказывал об этой истории один знакомый, скажу честно, я не верил в эту не свойственность для людского здравомыслия до последнего. Но убедительные доводы восторжествовали над всеми афеизмами моей заблудшей души. Мой знакомый рассказывал примерно так:

— На природе с нами оказалась она, дочь цыганского барона, правда, не знаю какая по счёту. Девица в свои двадцать три года отличалась вздорностью спесивого характера и очевидно была просто одержима звёздною болезнью. Мы с моей знакомой решили уединиться на некоторое время, поручив данной представительнице небожителей, сварить в котелке на костре куриные яйца. Задача вроде бы не из лёгких….

По несчастливой случайности наши выяснения отношений с названной особой, с какой я уединился, слегка затянулись. Одним словом, мы вернулись к костру спустя два часа. К расстройству, выраженному в неразрешённости возникших вопросов, присоединился ещё и последующий голод. Увидев в кипящей воде куриные яйца, я спросил у дочери барона:

— Что только что поставила?

— Нет, – ответила она. – Поставила, как только вы ушли.

— Так это же более двух часов! – сфокусировался я на стрелках циферблата.

— Ты, чё, дурак что ли, не видишь яйца не готовы, – ещё не всплыли….

Согласитесь, друзья, комментарии излишни…. Что там товарищ Ленин…? Я долго не признавал эту историю за правду, но на текущий момент мои сомнения развеялись подобно водяному пару из остывающей русской бани. Экзальтированные представительницы светских раутов убедили меня в очевидности невежества, даже убожества для фундаментальности бесполезного существования. Глупость всегда смешна, когда считает себя гениальностью.

Полагаю, с этим вопросом – всё…. Не желая вынужденно глотать претенциозность нарастающей дискуссионности, я предложил бы Вам, мои драгоценные, двигаться дальше.

Итак, очередь была более чем живая: всевозможные недовольства, нарастающая шумность, не прекращающая ни на мгновение толчея. Всё остальное было скучно и походило на затравленный анекдот:

— мужчина, вы духи брать будете?

— спасибо, я за рулём.

Согласитесь, совершенно не смешно, как не смешны и настенные стенды по противопожарной безопасности, затем эти схемы эвакуации при пожаре и стихийных бедствиях, никоим образом не соответствовавшие действенному ответу на непредсказуемые забавы природы, тем более пожары, хотя бы оттого, что обозначенные на плане спасательные двери на данный момент были заблокированы, что вероятнее всего случится и завтра.

Следующие очереди в регистратуру и кассу были менее живыми и многочисленными, но всё же…. Справки имели само собой разумеющийся срок годности, но были необходимы всем: для получения, замены прав, устройства на работу, учёбу, да мало ли ещё зачем…. Помнится, ранее эта процедура выглядела менее болезненной, но что поделать, времена меняются до таких невообразимых трансформаций, что даже церкви приходиться считаться с этими модификациями, не говоря уже о каком-то психоневрологическом диспансере, пусть и под номером 1.

Далее за стендовой историей сего заведения была определена его структура, обозначающая цифровую напряжённость несоответствия между постоянно пополняющимися пассажирами скрытых стен и систематически убывающим потоком обслуживающего персонала. Кто знает, друзья, может это и правда….

К примеру, относится и то обстоятельство, что все учреждения, без исключения, испытывают те или иные трудности. Так не станем и мы осуждать за недостатки в работе этих людей в белых халатах, хотя бы оттого, что и мы не всегда старательны и исполнительны на своём рабочем месте. Может уже завтра вы, нахамившие друг другу окажетесь вместе в сложной ситуации, спроектируемой жизнью или Смертью, где должны будете протянуть друг другу руку помощи, объединить свои усилия, в конце концов…. Скажете, так быть не может…, нет, не скажете? Ну и на том спасибо, мои верные друзья, а посему предлагаю: уважать труд друг друга и быть терпимее; вдруг у продавщицы именно пятнадцать минут назад произошла размолвка с любимым человеком, и человеческий фактор не играет с ней в эту минут в поддавки до такой степени, что всё валится из рук. Уверяю Вас, тот, кто не уважает труд другого – сам никогда по-настоящему не работал. А теперь….

50

Теперь я ухватился за ручку входной двери, за которой продолжался лестничный марш, ведущий нас с Вами, мои драгоценные читатели и зрители, к нашей щекотливой истории, какая уже должно быть ждёт нас за этим поворотом перил….

Вот и кабинет главного врача с добротно и по современному выполненной табличкой – Маманцева Серафима Леонидовна, часы приёма по личным вопросам: среда, пятница с 10 до 11. Тут же неподалёку красовалась иная директива Минздрава о назначении на должность заместителя главного врача Судьина Владимира Ильича, часы приёма граждан по личным вопросам: вторник, четверг с 09 до 11 часов. И что во всём этом было более всего привлекательно для моего взгляда…? Ранее таблички менялись, теперь же просто было достаточно заменить реквизиты из соответствующего аншлагового окна в случае, если генерального или же его заместителя снимали с занимающих должностей. Что поделать, дорогие друзья, случается и такое в нашем нелёгком мире.

Кстати, чуть не забыл, в подобных местах я бывал, но уж очень давно, а посему могу что-то домыслить, добавить нецензурную отсебятину, да простят меня профессионалы, ну а Вы…, прошу не судите своего покорного слугу уж слишком строго. Более того, я всё порывался познакомиться в интернете с этой не молодой, но весьма добродушной и, надо полагать, интересной женщиной, но в силу определённости обстоятельных величин решил не делать этого, по крайне мере пока.

Дело в том, что я когда-то лечился у иного главврача, какой в своё время решил, что я оправился от своих многочисленных травм и стрессов. А спустя несколько месяцев меня вновь допустили не только к стрелковому оружию или архаичным РПГ-7, ли иным взрывчатым веществам и приспособлениям, но и к реактивным пехотным огнемётам РПО – «шмель». Таким образом, я оправдал статус своего лечащего главврача, так не будем сейчас возвращаться назад и акцентировать внимание на том, что те процедуры и дорогостоящие лекарства не помогли мне после черепно-мозговых травм. Я лишь отдохнул и выспался на больничной койке после смертельной усталости и пересмотрел жизненные приоритеты. Но… вернёмся к нашей истории.

Что уж тут и попишешь, нередко детки вырастают совсем не тем, чем нам бы хотелось. Можете винить в этом социум, лично себя, ли теорию Тёмного поля, всё равно ничего не изменится.

На первых эфирно-родительных парах Серафиме Леонидовне казалось, что чаша сия миновала её скромную семейную идиллию, пусть и однобокую. Никто из сослуживцев и друзей не знал кто является отцом её единственного ребёнка, некоторые даже поговаривали, что представленное обстоятельство неизвестно даже и ей самой. Но я так полагаю, что все эти кривотолки и сплетни рождены лишь неутомимыми языками не способных держать любопытный взгляд чуть дальше вымышленного выстрела. Сказать, что Серафима Леонидовна вела замкнутую жизнь, сфокусированную лишь на профессиональной деятельности…? Так нет…, поскольку это будет совершенной неправдой. Маманцева вела достаточно активный, я бы даже сказал, разносторонний образ жизни, охотно была с друзьями и с коллегами, и совершенно не считалась среди них какой-нибудь скучной скрягой или заносчиво-спесивой неприступной дочерью Вселенского хаоса. Просто так исторически случилось. К несчастью, по моим скромным наблюдениям, хорошим людям везёт меньше, нежели прохвостам, однако, по истечению временной уступчивости, это рано или поздно меняется местами. Но не об этом история.

Роды для тридцатилетней Серафимы были нелегки, но обошлись и без кесарева сечения. Мальчик родился в 2800 гр. длиной, ростом, кому, как удобней, в сорок три сантиметра. Как я уже говорил, отца мы так и не узнали, да, наверное, никогда и не узнаем, а посему имя для новорождённого Серафима Леонидовна выбирала сама, разумеется, с тех незапамятных минут, когда она решила, что не смотря ни на что, станет матерью. Что ж касательно меня, то это достойнейший поступок….

Очень сильная женщина, она ни на день не прекращала своей трудовой деятельности, даже в декретном отпуске. Между перерывами в четырёхчасовой кормежке она дописывала свою кандидатскую диссертацию, и заметьте практически никто не помогал, за исключением разовых визитов друзей, да болезненном внимании матери. Всё складывалось достаточно трудно, но Всевышний не даёт человеку испытаний, какие ему не по силам. Что уж тут и поделать, мать Серафимы Леонидовны после защиты дочерью кандидатского минимума откровенно сдала и с признанными почестями покинула сей суетный мир. Таким образом, Маманцева осталась одна с малолетним ребёнком на руках.

Ах, простите, я забыл обмолвиться, как назвали ребёночка. Сказать по чести, наш свежий архитектор новой истории думала долго, перебирая страницы соответствующих толкований. Душа её колебалась, как и у всякой нормальной матери за своё сокровище, но выбор упал на имя, Май. Светлое, лучистое, добродушное и ласковое затаилось в этом благозвучии, моделирующее в сердцах людей неподдельный восторг в приближающемся времени отпусков, оно давало надежду на давно ожидаемое…, например, урожай, в тайне семейной, но это уже осенью и всё же….

Ну, а о записанном в метрике отчестве долго разговаривать не приходилось. Оно взялось также внезапно, как и неизвестный отец ребёнка. Май Александрович Маманцев. Думаю, звучит, ну а диковинность представленного отчества настолько редка на территории Российской федерации, что можно слагать о ней небылицы в виде баснословных анекдотов.

Но надобно сказать, что мальчик был именно таков, каким представляли его не слишком изобретательные толкователи таинства имени. Серафима Леонидовна искренне радовалась за мальчика, когда тот впервые сказал: «мама», как сделал свои первые шаги, как пошёл в детский сад, как особенно потянулся за учёбой и спортом, проявляя при этом невероятное упорство и наконец в тринадцать лет выиграл городскую олимпиаду по математике.

К этому времени любящая мать полностью растворилась в сыне. Брала всевозможную подработку, да что там подработку – «заработку». Всё было более чем прекрасно…. Но…, всё не вечно, а любовь – лишь иллюзия вселенского мгновенья…, настоящая, но не исповедь, умелая, да умеренно, верная, только безответная, умная, но всё же слепая.

51

Самое очевидное составлялось в том, что она так и не поняла, когда и что случилось с её мальчиком. Она же полностью выкипела в нём, предавая свои желания, страхи и мечтанья: не досыпала, не доедала, нанимала всевозможных репетиторов, наставников, прочие исполнительные инструменты для изъявления воли богов.

«Нет, нет, нет», – неустанно твердила она себе, когда ехала на работу или с работы, погружалась ли в горячую ванну с благоухающими добавками, либо подписывала своим искромётным росчерком пера истории болезни. – «Это возрастное у мальчика, это пройдёт».

Но это не только не проходило, но и набирало всё новые и новые обороты. Но с чего всё-таки это началось, разве с половым созреванием…?

Для начала мальчик стал прогуливать школу, на уроках стал рассеянным, учителям начинал грубить с поводом и без, нередко выводя из терпения самых снисходительных созданий кропотливого школьного процесса. Ему постоянно казалось, что люди, в особенности взрослые, выстроили вокруг его круговой обороны штурмовые орудия и постоянно подтягивают всё новые и новые силы. Позабыв о «мойдодыре», мальчик всё чаще брезговал не только мылом, но и зубной щёткой, не говоря уже о расческе и иных нехитрых приспособлениях, свойственных для обычности человеческого рациона, общепризнанного после французской революции 1789-1799 г. г., может и чуть раньше или же позже…. Май поведал матери о странных голосах и видениях, постоянно преследовавших его и не только ночью. Нередки были учащающиеся случаи, когда он разговаривал с окружающими, не глядя на возраст, в унизительно-оскорбительном замке. К примеру:

— позавчера, он назвал консьержку дряблой, нерасторопной коровой, какая не сгодится даже на говяжьи консервы для собак.

— вчера он назвал почтальона бестолково-велосипедной рамой, какая вырождается в силу своей несостоятельности в свете высоких технологий. При этом он добавил, что работа почтальона не требует каких-либо интеллектуальных затрат, на какие приходиться идти ему. Звучало это примерно так: «Я один работаю, как папа Карло, а вы все…. Вот посмотрите какие вы всё же бестолковые по сравнению со мной и даже моя С. Л. в силу своей тупой занятости получает какие-то гроши, лишь я один тружусь не покладая рук, обеспечивая всех вас – вшей смыслом жизни». (Уверяю, друзья, слова взяты исключительно из живых мгновений жизни, может быть уст или же строк, но высказанных уж точно неразумным созданием). Чуть позже он назвал учительницу математики и физики откровенной дурой, какая ничего не добилась в своей жалкой жизни…. Хотите это слышать…? Ну извольте, он сказал: «Меня зовут Май, май, пора бы уже запомнить, тупая дрянь, какая хрень – эти твои биквадратные уравнения. Посмотри на себя общипанная курица, так ничего и не добилась в жизни. Да, я родился в столице вселенной и горжусь этим, что мои предки были истинными арийцами, не то, что ваши – холопы. Только и можешь, как попугай, повторять заученные, никому ненужные фразы, провинциальная душонка…». Надо ли говорить, что бедная учительница не сдержалась и выдала спесивому паршивцу вполне заслуживаемую оплеуху, на что тот демонстративно вышел из класса и пригрозил само собой разумеющимися разборками в полиции, сославшись на уголовный кодекс и преподавательский этикет.

— ну, а сегодня он высказался в адрес самого директора: «Всё-таки, какой же вы мерзопакостный человек. Я уже не раз слышал из уст ваших коллег в свой адрес различные гадости, и сейчас сожалею, что моя мать не засудила вас здесь всех, а вам лично передала бы пакет сухарей в следственный изолятор…».

Мои дорогие читатели и зрители, уже ли Вы думаете, что это возрастное? Что-то безусловно невероятно похожее на нашу Олимпиаду Юлиановну – экзальтированную, озабоченно-неудовлетворённую любительницу кошек. Не знаю, как Вам, друзья, но я очень хочу узнать, какой же всё-таки демон манипулирует этими биоформами. Что…, Вы тоже…? Тогда вперёд.

История раздулась почти до областной. Склока переходила в буйное противостояние между двумя силами – Минздравом и министерством образования. Первый дуэлянт сдал позиции после осознания очевидности. Секундант, в виде городской прокуратуры, убедили Серафиму Леонидовну вложить свой клинок обратно в ножны, более того, принести извинения администрации школы №…, города «Ч», если помните.

Вы знаете, я всегда ненавидел склочников, особенно эти поединки разъярённых особей дамской потребности. Конечно наблюдать это со стороны забавно, но если вступить в сей незамысловатый конфликт хоть полшага, то совершенно неизвестно, чем это всё может закончиться. Рогатые бои самцов на открытой местности более честны и предсказуемы, следовательно, и примитивнее. Однако, бои самок лишены всякой уступчивости, даже чести, не побоюсь этого слова, но между тем, не менее предсказуемы:

— ну ты, проститутка, я в любом случае так сделаю, пусть мне будет не выгодно, но я всё равно поступлю так, и мне будет легче оттого, что тебе будет плохо, пусть даже ценой того, что мне будет гораздо хуже.

— Я всё равно не пойду на компромисс, чтобы вы там не говорили.

— Ну, а в остальном для меня Олимпиада Юлиановна – бессменный трофей и идеальный образ того, каким или какой быть не надо.

Что и говорить, иной раз мужики хуже баб, что в распространении сплетен, что в бессмысленной сутолоке ли склоке, ну а нытья от некоторых куда больше нежели от царевны-несмеяны….

Упуская, на мой взгляд, ненужные подробности, детали и бюрократические испражнения, так или примерно так попал в психоневрологический диспансер №1 города «Ч» наш новоявленный персонаж под весенним именем – Май, ну и соответственно с редкостным отчеством – Александрович. Здесь его заносчивость стала чередоваться с необоснованными страхами, тревогами, затаившимися за всякой медицинской процедурой. Иной раз крайняя капризность зашкаливала, оставляя позади в эстафетной гонке даже самых неспокойных новорожденных. Нестабильность мыслительных процессий, рассредоточенность, я бы даже сказал, полиархия осмысленности речевых форм порой теряла привычное моделирование разговора, а иной раз настолько фокусировалась на научной или философской фундаментальности, что Серафима Леонидовна в истории болезни дрожащей, но неумолимой рукой поставила диагноз: гебефреническая шизофрения….

Вот именно так начался свежий период адаптации к земной жизни для высших сил, потворствующих Маю Александровичу Маманцеву 19… года рождения, уроженца города «Ч», учащегося класса … «б» школы №…, расположенной по адресу….

Я вполне согласен со своими предшественниками и придерживаюсь того же мнения – «всё что уже написано – хлам». Куда приятнее окунуться в неизведанное «завтра», осознав скудность сегодняшних научных домыслов. А может и попытаться найти интеллектуальную обоснованность отказа от обыденных директив…. Нет-нет, друзья не от законности, а от общепринятого прагматизма. Возьмём к примеру Диогена. В указаниях любой страны о наступлении уголовной или административной ответственности нет статьи, указывающей на то, что жить в бочке – это преступление ли правонарушение, что в общем и целом не помешало нашему новоявленному мыслителю спорить с Платоном и войти в историю с противоречащими критериями своеобразного философа с одной стороны и нездорового психически человека с другой.

Чем-то мне Диоген напоминает Василия Блаженного, Вы не находите, друзья…? И Вы тоже…, одним словом оба юродивые, не так ли? Понятие, блаженный, едва ли относится к Богам в нашем контексте понимания сего сущего, и вряд ли походит на подобие величия. Пред нами потомками рабочих и крестьян разве были у Мая Александровича Маманцева достаточно веские основания для подобного поведения?

Не знавшая преград телевизионно-картонной любви Серафима Леонидовна, делала непростительные, на мой взгляд, глупости. Она по-прежнему считала, что её возлюбленное чадо лучшее на всём свете и в разумении Небесных сфер беспрецедентно поправится и станет прежним, вернее станет ещё лучше, что позволит ей на старости лет почувствовать поддержку и опору, да и ещё чего больше. Может, он обогатит её скудную в семейном аспекте жизнь посредством непоседливого внука, ли внучки, как Господу станется угодно. Внезапно нахлынувшая хворь сына для неё теперь была не только женским, но и профессиональным испытанием.

Простите, но я невольно должен был лизнуть саркастическим языком своей рукописи таинства кандидатской диссертации госпожи Маманцевой Серафимы Леонидовны…. Хм…, а Вы, что подумали…?

Немногочисленные Вы –

Сыны и дочери науки,

Дерзаете ли в свете знаний,

Может в скуке

Вдруг затуманен Ваш удачливый напор?

Не в ложной ль мысли тот

Естествоиспытатель?

Ненужный премий свод,

Пустой рекламодатель

Готовят Вам с нулями договор,

Как искуситель или ж наниматель,

Он ваш талант крадёт как будто вор….

И не заботишься ты больше о науке

Ни о потугах тех, невыносимой муке,

Что положил ты словно секретарь

Свой дух и ум на высохший алтарь.

Теперь доходность для тебя легка.

Отправь всех ропотливых в Ад,

Как несогласного, должно быть, дурака,

Поскольку нет пути теперь уже назад.

Сейчас стирай подмётки правды, башмаки….

Все ставки в Истине уж слишком высоки.

Смерть вновь взмахнёт привычною косой;

И станешь снова ты и голый, и босой….

Что уж и говорить, друзья, самый респектабельный, незабываемый и незримый кумир для всякого существа от нулевого фильтра, но нулевого это…. Ах, простите, от ржавой гайки до многофункционального кроссовера, и от младенца до стареющего организма, источающего двигающееся бессилие пред неизбежным, на какой наложили свои потные папиллярные линии жизненные излишества, ли пагубные и не менее тщетные стремления победить то самое это – Смерть.

Мы безусловно считаем, что достойны большего, чем имеем. Не дорожа синицей в руках, мы не заслуживаем журавля в небе.

Я не даром, друзья, заговорил о диссертациях и способах создания их в наши дни. Дело в том, что Вы, будучи дворником или обыденным монтёром пути можете написать кандидатскую диссертацию на любую тему, разумеется, если у Вас достаточно денежных средств для этой цели. Но наша Серафима Леонидовна всё и всегда делала сама. Даже как-то самостоятельно взялась за починку сливного бачка универсального таза в туалетной комнате, будучи в декретном отпуске, не имея денежных средств на вызов специалиста и, чёрт возьми, справилась.

А как же называлась её кандидатская диссертация…? Что-то связанное с…, ах, да: «Предикторы когнитивной дисфункции головного мозга на первых стадиях диссоциативного расстройства личности». Что и говорить, вот и экспериментальная проверка для «предсказания несостоятельности мозга к пониманию на первых стадиях шизофрении». Должно быть как-то так, да простят меня настоящие специалисты.

Серафима Леонидовна своей диссертацией доказывала, что ещё в детском саду можно распознать с восьмидесятипроцентной долей вероятности предрасположенность ребёнка к…, к столь изощрённой болезни, а также и на более поздних стадиях развития биологического индивидуума. В таком случае напрашивается сейчас один единственный и вполне разумный вопрос: «Отчего же в таком случае, она упустила то, что было с ней рядом всякий день земной»? Что же…, пора бы отобрать кандидатский титул? Наблюдения с десяток пациентов в клинике ещё не есть научная догма, а сфальсифицировать результаты, когда цифры податливы, словно гладкий лист бумаги…, ну, вы понимаете….

Впрочем, я всегда призывал Вас, мои дорогие читатели и зрители, не делать поспешных выводов, поспешность – племянница вашего легкомыслия. Обидеть незаслуженно человека легче, чем получить затем его прощение. Ах да, я совершенно забыл об упоминании времён. Мальчик пошёл в школу с семи лет, а вышеприведённая история о его помешательстве случилась в последней четверти десятого класса…. Если это симуляция, друзья, пусть и тщательно спланированная…, то зачем? ЕГЭ в одиннадцатом классе для победителя математических олимпиад – вздор, армия для развитого физически парня тоже. Служить то сегодня всего-навсего двенадцать месяцев как-нибудь в пятистах вёрст от дома, а каждый месяц, бабки и мамки с авоськами из тёплых носок, да с домашними пирогами и решившими дождаться солдата невестами…?

Не знаю, не знаю, друзья, тут что-то определённо не так. Ранее помню нас…, вот-вот мужики тоже не забыли, да и как такое потеряешь в долговременной памяти мозга, посылали исключительно за тридевять земель от дома. Невесты нас, разумеется, не дожидались; землячество, дедовщина не самое страшное, что ждало нас за рубежом периметрового забора, и счастлив был тот, кто попадал служить за границу в Германию или же на Кубу, ведь чуть позже это был Афганистан и Кавказ….

В 2008 году в Грозном проспект Победы был переименован в проспект Путина. Помнится, как мне рассказывал водитель начальника УВД города «Ч» и эту историю, о том, как закодированный «папик» отправил своего отпрыска от законного возмездия в Грозный, где уже около трёх с половиной лет не было основательных боевых действий. Что же Вы думаете, друзья? Каждый месяц на протяжении длительного марафона аж в целых мучительных шесть месяцев к ненаглядному сыночку бабки, мамки с невестами, да с лакомыми пирогами…. Что ж не воевать так то? Не стреляют, не подрывают, всё для галочки, отъедайся, и за румяными щёками прячь своё бесстыдство, да рассказывай своим псевдо-друзьям о своём героическом прошлом.

Впрочем, это делали во все времена. Простите, мои читатели и зрители, я что-то вновь упал и извалялся в пыли несанкционированного отступления, какое указывает в нашей с Вами рукописи, что излишняя любовь и жалость ведёт к необратимым процессам в окружающем нас социуме.

А теперь думаю настало время двигаться нам в палату, где и подвергается всевозможным психиатрическим экзекуциям наш герой, опять не достойный подражания. Вы думаете он в палате № 6 Антона Павловича Чехова, на чьих страницах, как известно, свихнулся, а затем умер и сам лечащий врач в роли дворянского А. Е. Рагина? Пожалуй, нет, ибо номер палаты обладал двузначным цифровым эпиграфом и писался не иначе, как «18», поскольку, тут лежал возлюбленный сын, заметьте, главного врача психоневрологического диспансера № 1, да и ещё города «Ч».

52

На момент нашего посещения столь многообещающего учреждения в палате № «18» (в сумме 9, что является перевёрнутой шестёркой, для нескучной находки среди любителей нечисти, связанной с магией чисел) находилось четверо. А что касается оккультизма цифровой символики, то мой нынешний скептицизм базировался на элементарной прозаичности, какая складывалась из ряда элементарных факторов:

— пик весеннего обострения уже спал, вследствие чего часть придурков можно было снова отпустить на волю-вольную дневного стационара,

— время отпусков, к счастью, заканчивалось,

— и наконец, на втором этаже полным ходом шёл запланированный ремонт, что добавляло особую головную боль главному врачу, т. е., нашей незабвенной Серафиме Леонидовне.

Вот собственно и вся мистика, однако, сказать по правде для меня по-прежнему оставалось загадкой то обстоятельство, какое не кричало, а вопило о несправедливости: отчего наш старый герой – Володя Стерх попал именно сюда, а не в наркологический диспансер, какой по закономерной географической логичности был расположен совершенно в иной части света, города «Ч»? Что же пока запишем в ошибки медиков. А как известно от ляпов и промахов не застрахован даже президент, так что говорить о нас – смертных.

Исходя из литературных потуг, общепринятых и рекомендованных сводом общих правил нам надобно срочно упереться писательским домкратом в стены пейзажного повествования, чтобы, не дай чёрт, упустить, что-либо из виду…. А теперь, наверное, нужно просто бросать краски на холст, делая это размеренно и уныло, но с особым усердием, например:

— неприглядное, гнетущее само по себе и трёхмерной проекционностью экономическо-политических механизмов помещение зловеще было направлено не на избавление страждущих от недуга, но на последующие инсталляции в их истощённые тела более зловещих бесов, давно забытых администрацией клиники.

— Или….

Некогда светло-зелёные стены были теперь уродливо замучены, словно их обитатели – искатели сострадания среди бездны человеческого безразличия….

— А, вот если так…?

Всё выглядело страдающе и серо, будто концлагерный призрак опустился в лабиринтовые периметры, где не действовали никакие азимутные проекции для того, чтоб хоть как-то приблизиться к выходу из притонов преисподней….

— Или может…?

Зловонные испражнения медикаментозного смрада чередовались удушливыми испарениями утренней кашеобразной массы, въедливыми парами обеденной похлёбки и наконец смердящими соединениями вечерней трапезы, сопряжённой с транквилизаторными примесями неудачливых препаратов, направленных не на выздоровление пациентов, а на статические опыты над ними, такими, что самые изощрённые садисты третьего рейха могли позавидовать бы местному персоналу, какой имел сейчас привилегию назначать аудиенцию самому Дьяволу.

Это так, навскидку, друзья…. На самом же деле всё выглядело до безобразия скучно и примитивно. Стены были действительно окрашены в светло-салатовый цвет, но только наполовину, что на мой взгляд не очень гармонировало со второй – невестиными пятьюдесятью процентами, заканчивающими тянуть своё свадебное убранство уже на потолке. Кровати, сравнительно дешёвые в производстве, были несомненно выполнены на металлургическом заводе названного города, обладавшие дополнительными, невидимыми приспособлениями для исключения возможных революционных поползновений со стороны временного поселения в зелено-белых заградительных периметрах.

Фундаментальность постелей на вид выглядела совершенно обычно, разве что была надёжно прикреплена к полу, как, впрочем, и должна была быть. В остальном всё как обычная больница, исполненная величием стационара. Смотровые, процедурные кабинеты и не только, сестринская, опять же кастелянша, посты…. Одним словом, никаких пыточных, ли газовых камер и прочей фантасмагории в виде горящих котлов преисподней или инфернальных диатриб Шандора Лавея. Всё скучно до безобразия, какое тут исключено из распорядка дня само по себе.

Правда конечно заключалась и в том, что харчи для шизофреников и прочих нечестивцев для современного общества не отличались поварскими изысками, свойственных для потребителей телевизионных раутов, растущих прямо на глазах и связанных с генно-модифицированным провиантом, какой самым мистическим образом трансформировался на телеэкраном столе в удобность вожделенных блюд, бьющих точно в цель по всем органам затравленного организма.

Пища для больных выглядела чуть, но только чуть-чуть более здоровой. Шеф-повар ещё с «совковских» времён, апеллируя заученными директивами из кулинарных техникумов, не стремился разнообразить рацион подаваемых блюд, путём иного, творческого подхода к припасаемым ингредиентам, поэтому завтрак, обед и ужин выглядели всякий раз через чур уж узнаваемо, до такой степени, что не нужно было быть прозорливцем с Небес, дабы угадать сегодняшнее или завтрашнее меню. К слову, надобно отметить, что в субботу и воскресенье иной раз подавались даже котлеты, преимущественно рыбные, но не всякий раз и мясные, что способствовало горячим спорам среди пребывающих тут в зелено-заснеженных стенах временного пристанища в жизни, для которых временное стало уже давным-давно постоянным, ибо дальше Смерти не куда уже было бежать или идти.

Ну, а что касается запахов, то всяческая их информационная услужливость, будь она из одноразовых шприцов или процедурно-прачечных кабинетов, ли просто из тарелки с гречкой, – всё равно тут же перебивалась вероломным вмешательством краски, пыльной извести, иными испражнениями строительной индустрии и, наконец, всепоглощающим инструментарием, работающим на благо цивилизованного социума и работающего кармана, какой впоследствии оценят те, кто будет принимать полный объём выполненных работ. А пока всё это невероятно-магическим образом перемещалось со второго этажа на третий, где первую половину, как мы знаем, занимала финансовая часть самоокупаемости представленного муниципального учреждения, где ведущиеся снизу работы, судя по смытым крошкам с потребительско-дежурного стола, были свёрнуты, надеюсь по естественным причинам.

Ну, что же, закончив знакомство с помещением психоневрологического заведения под пионерным грифом «добро пожаловать», впору нам приобщиться и к обществу, населяющему палату под магическим номером 18 (должно быть и Вы, друзья, смотрели этот голливудский шедевр восьмидесятых «Ангар 18»).

Ну, что касается Володи Стерха, то тут общеспорных вопросов быть не должно. Далее, на койке возле окна слева расположился Георгий Педросович Хвастунов. Сказать по чести, Хвастунову было всего-то двадцать четыре года, поэтому все звали его здесь нежно и по-родительски – Жорик. Едва-едва закончив среднюю школу, с не совсем подавляющим удовлетворительным результатом, который всё же возымел над педагогическом советом совсем непростым выбором. Именно непростой выбор обернул ответственные колебания в сторону аттестата, а не справки о том, что Хвастунов Г. П. прослушал курс средней школы, но не извлёк из этого должные уроки….

Прокрутившись на шее матери – дворника, разрывающейся на двух работах, около года, Жорика изъяла из оборота бесполезной жизни родная и вездесущая российская армия. Вернувшись оттуда Георгий Педросович, этот смуглый, черноволосый парень цыганской наружности, совсем без явно видимых дефектов кожи…, проболтался ещё около года, разумеется, раскачиваясь вновь на шее многострадальной матери, и вдруг…. Вы ни за что не поверите…, провозгласил себя новой мессией на нашей грешной земле. И сказать по чести, как ни странно, у этого, так называемого Георгия Педросовича, появились последователи. Для начала бригада в шесть человек собиралась по вечерам в подвале дома №54 по улице ….ая, названного города, куда обычно «стекались» после тяжёлого, изнурительного трудового дня все сантехники, задействованные на близлежащих акваториях жилого массива, снабжённого не только туалетными устройствами, но и иными приспособлениями, извлекающими из своих бинарных недр содержания жизненной функциональности.

Далее ситуация для будущего подопечного Серафимы Леонидовны лишь только улучшалась:

— откуда ни возьмись появилась брошюра – «последователи Христа», какая печаталась где-то в принтерной типографии на домашней основе и распространялась с невероятной ментальностью. Отчего-то в эту чушь поверили многие. Да и отчего не верить в век невежества и порока? Брошюра аж в целых семь страниц вещала о несправедливости мира и прозорливости пути, по которому грозились провести каждого страждущего (каких в нашей многострадальной стране миллионы) прямиком к спасению души, соответственно, прочь от окружающей скверны и зла. Не хочу давать рекомендации мошенникам, которых гораздо меньше, нежели жаждущих обрести царствие Небесное, а спешу лишь предостеречь легковерных.

Манифест был довольно грамотно оптимизирован для определённых слоёв диалектической системы, куда входили малоимущие, забытые и одинокие пенсионеры, смертельно больные, заблудшие и чрез меры доверчивые. Написать подобный манифест совершенно несложно: ключевые слова – брат, сестра, друг; мы знаем о твоих невзгодах; мы можем; ты не должен; скажи всему миру о том…. Далее продолжать не буду, ибо не желаю давать урок аферистам, лишь оградить от подобия слабых духом…. Старая схема пирамиды, используемая духовенством на протяжении веков.

— Так появлялись часовые мессы, богослужения в снимаемом помещении, где безусловно работали и профессиональные актёры, психологи, терапевты, фокусники, не один раз был приглашён даже гипнотизёр. Заворожённое стадо без колебаний жертвовало названному братству свои последние сбережения, квартиры, движимое и недвижимое имущество. Прикрываясь именем Христа, творить беззакония на легальном уровне может лишь церковь.

Не скрою, есть и честные служители священного синода, но тоже чрезмерно доверчивые; жующие более тщательно, чем все остальные, но всё же проглатывающие правильные слова, за какими, как мне кажется, должно стоять прежде всего дело, а не призрачность неверно истолкованных священных писаний, друзья, такие не менее заблудшие, нежели мы с Вами, мои верные читатели и зрители, но ведь надо как-то с этим бороться….

И нет в этих представленных мной строках никакой контрреволюции или дьявольского искушения, ли чего ещё похуже. Оптимизм – удел восторженных глупцов, пессимизм – талант упавших с Небес, а реализм – судьба впереди смотрящих, какие завтра соприкоснутся с грядущим. ВСЕВЫШНИЙ существует, так не пора бы приблизиться к Его пониманию…?!

Вернувшись к нашему персонажу, вряд ли стоит объяснять, что Георгий Педросович был лишь самой слабой фигурой на шахматной доске этого спектакля, труппа которого с невероятной скоростью и со всеми деньгами исчезла так, как и появилась, роняя все отрубленные концы на новую мессию, какая уже уверовала в свою неповторимую божественность. Уж не берусь судить насколько глуп или болен был псевдо-спаситель, но на его месте, я бы продолжал театральную постановку рухнувшей пьесы сольной партией, по крайне мере до тех пор, пока не уляжется это нашумевшее уголовное дело по статье 159 части 4 УК РФ.

Не так ли всё возвращается на свои круги, и основатель движения «последователи Христа» из ранга Херувимов под впечатляющим наименованием Георгий Педросович вновь стал Жориком, укрывающим свою пятую точку для приземления, от норовистых уколов тушистых медсестёр, не прячущих свой естественных запах за трапезой не совсем душистого дезодоранта…?

Ну, а теперь, кажется, появилась возможность представить следующего обитателя палаты №18. Его койка разместилась от входной двери справа от окна.

Тимур Игнатьевич Нехорошев был значительно старше своих нежеланных сожителей и в свои сорок восемь переменил множество профессий и занятий, надеясь найти то единственное, к чему бы рвалась его загубленная на серой планете душа. Совершенно неудачливым образом это ремесло для него нашлось год назад, может чуть больше, когда на стройке, где он работал разнорабочим, на него упал мешок с цементом. К счастью случилось это с небольшой высоты при соблюдении элементарных мер предосторожности и техники безопасности, за которую ежедневно и расписывался наш Тимур Игнатьевич. Не берусь выступать в роли частного детектива, ли дознавателя, но, на мой взгляд, создавшаяся ситуация сформировалась не случайно.

Надо обмолвиться, что всё, ну абсолютно всё падало из рук гражданина Нехорошева, причём это случалось всегда и везде, даже во сне он ронял из рук всевозможные инструменты или же скоропостижно причинял ими себе различной степени телесные повреждения. Всё как в жизни…

На любой работе, на которую его брали; будь то резюме или просто автобиография, он без сожаления писал, что у него высшее военное образование и что в прошлом он командир спецподразделения «Терминатор», что безусловно позволяло ему участвовать во всех вооружённых конфликтах, начиная с Вьетнама. Разумеется, потом Афганистан, Северный Кавказ, Грузия…. Полагаю, что люди, бравшие его на работу, не умели считать и если учесть, что война во Вьетнаме началась в 1965 и длилась по 1974, то даже к концу противостояния США и Вьетконга, грозе американских оккупантов исполнилось бы всего лишь семь лет, поскольку дату рождения Тимуру Игнатьевичу приходилось ставить паспортную.

Ну а поскольку господин Нехорошев никак не походил на выходца из вьетнамских деревень, а работа уборочным инвентарём не требовала от своего обладателя каких-либо особых знаний в сфере математики или же иных навыков выживания, присущих людям, находящимся в горячих точках, то его из-за нехватки свободных и незатейливых рук принимали на работу, крестясь, и, моля Высшие силы, чтоб он, не дай чёрт, решил повествовать своим временным коллегам о своих героических подвигах во время русско-французской компании 1812 года.

Должно быть, кто-то из Вас, друзья, упрекнёт меня в том, что я решил погубить в Тимуре Игнатьевиче талантливого писателя…? Уж если так, то спешу Вас разочаровать: героические рассказы несостоявшегося фантаста путались, сводясь к лживости или к абсолютному абсурду, причём всегда опирались в обидчивую безаппеляционность со стороны рассказчика, что безусловно сказывалось на отношениях в коллективе. Что касается прикладной письменности, то тут случай был особый; заявление о приёме на работу заполнялось им не менее трёх-четырёх часов, а биография и того больше, ну а что касается резюме, то после таковых…, Тимура Игнатьевича просто не брали на работу. Последний жил в однокомнатной квартирке вместе с матерью и отчимом. Рубежом интимности между родственными, но личными потребностями стали старинный шкаф с треснувшей полировкой, да дверь в ванную, эргономично совместимую со всеми оставшимися удобствами.

Разумеется, Нехорошев рассказывал всем, что в Париже, Москве, Петербурге его, не переставая, ждали самые успешные и красивые женщины мира, какие согласно его жизненного статусу имели от него по одному ребёнку…, как минимум, и даже сама дочь губернатора приморского края умоляла его вернуться в её не остывающее от любви ложе, а равно и пылкие объятия…. Фантазии однозначного толка Тимур Игнатьевич подогревал роскошными фотографиями, скаченными из интернета на мобильник, затёрто-кривыми алгоритмами взломанного «фотошопа». Впрочем, за что винить убогого или же всё-таки блаженного, как Вы считаете…? Любой здравомыслящий человек тут же раскрывал обман собеседника, нам всем свойственно желание казаться лучше, чем мы являемся на самом деле. Да и Бог бы с ним, коль так скукожилась судьба,

Помилуй, батенька, сегодня не весна,

Коль скоро лошадь загонял ты по лесам,

Впрягайся в сани и тащи их сам.

А впрягаться и что-то тащить наш новый знакомый никак не хотел. Его нытьё, не побоюсь этого слова, сушило не только уши невольных слушателей. Порой мне казалось, что он даже уставал уставать, не то чтобы что-то при этом ещё и делать. Любую деятельность он воспринимал как несовместимость со своим израненным в боях организмом и всякий раз говорил с нескрываемой одышкой: «Начните для начала с себя, я посмотрю на вас в моём возрасте». Ну, а о том, что с ним нельзя было ни о чём договориться, так…. Если Вы с ним сегодня вечером уговорились о завтрашнем предприятии, то будьте уверены, что завтра утром он будет либо занят, либо через чур скверно себя чувствовать, или просто обвинит вас в бестолковом планирование дня, одним словом виноваты будете именно вы. Стоит ли говорить, что ни настоящих друзей, ни жены, ни остальных атрибутов счастливой идиллии и жизненных перспектив у Нехорошева не было.

Даже нынешний каменщик заявил неусыпному прорабу, что лучше он будет работать один, чем вдвоём с разнорабочим и бывшим руководителем элитного подразделения, получившего своё не менее значимое название, где-то за пределами киношных фантазий его подчинённого. Прораб по всей вероятности отказал мастеру по кладке искусственных камней геометрической формы и, по моему разумению, именно после этого на защищённую каской голову Тимура Игнатьевича свалился этот судьбоносный мешок с цементом.

Думаю, теперь самое время вспомнить моего далёкого знакомого женского пола, какой в таких случаях грамотно замечал великое и вселенское стечение обстоятельств: «главное, что все живы». Спорить с этим конечно же трудно, но другой раз лучше иной исход сфокусированных в точке названого репера (времени и пространства) сопряжённых стечений обстоятельств….

Ну, вот, друзья, мы и добрались с Вами до конечных мотивов, какие неусыпно позволяют Тимуру Игнатьевичу Нехорошеву быть здесь среди этих замечательных стен и под неусыпным взглядом расторопных слуг, готовых каждую секунду прийти на помощь.

Не берусь судить, чем был наполнен тот злополучный мешок, может статься вовсе и не цементом, а каким-нибудь волшебным порошком натёртым со страниц Джоан Роулинг. (Что касается меня, моих знакомых и друзей, то разумеется никто не читал ничего подобного, поскольку не смог досмотреть даже первый фильм, хоть и пытался сделать это несколько раз). Но в сторону безвкусно-пресные камни в огород современных творцов однобокой культуры.

Сказать по чести, я совершенно не знаю, что переткнулось в голове Нехорошева и какие скрытые механизмы его души и тела пришли в неописуемые движения, но он совершенно неожиданно для себя и конечно же для окружающих, прежде всего своих близких, стал писать стихи и обучаться игре на шестиструнной гитаре.

Кстати, забегая чуть вперёд или же назад, Тимур Игнатьевич по непонятным стечениям обстоятельств брал уроки по теории музыке, сольфеджо у моего хорошего знакомого. Мы как-то вместе играли в рок-группе, но потом…. Э…, эх были времена…. Одним словом, стихи у Тимура были примерно таковы, впрочем, судите сами:

Я знаю все твои изгибы,

Они, как сметы перегибы

Не попадают в кошелёк,

Чтоб я потом опять извлёк

Не смятым с заднего кармана

Прораба – сволочь, клептомана.

Далее был припев:

Мой кошелёк, мой кошелёк,

Тогда мне было невдомёк,

Что злой прораб украдкой,

Меня поставит вновь на «бабки».

На мой взгляд живенько, а главное актуально в наши то дни, Вы не находите…? Второй куплет был менее удачным, а вот другая песня….

Ты заболела, заболела,

А я всё жду, чтоб похудела,

Чтобы влезать хоть например

В шисять четвёртый бы размер.

Припев: Ты заболела, заболела,

Но есть по-прежнему хотела,

Зачем тебя я полюбил

И так бездумно раскормил?

Безусловно тоже актуальная тема, затронутая так остро во времена гниющих на прилавках генномодифицированных продуктов. Вот эта мне тоже очень нравится, друзья:

Я вновь упал, и в туалете

Нежданно брызнула вода,

Как жаль, что я не в кабинете,

И смокинг не одел – балда.

Соседи б так не закричали,

Они бы хвост свой поджимали,

Узнав какая я звезда,

Чтоб полилось из-под хвоста?

Вы верно, также почувствовали, как преобразилась стихотворная форма Тимура Игнатьевича, припев был здесь таков:

Нет я не ждал, что в туалете

Вдруг всё вскрывается на свете.

Пусть мой привет не ждёт Шекспир, –

Меня ведёт в ночь конвоир.

Ну и в довершении начатого, мне безумно хочется, чтобы Вы почувствовали потенциал нового игрока шестой главы нашего повествования.

Нас ждут избранники на урнах

Куда бросают не «бычки»,

Листовок, скомканных клочки,

А мы косимся на дежурных,

Чтоб нам испить бы водочки.

Нет мы не ропщем не флиртуем,

Нас дома жёны, может, ждут,

А мы так ждём здесь сабантуя,

Плевать, кого там изберут.

Припев:

Ах, сабантуй, ах сабантуй,

Ты за меня проголосуй,

Но бюллетени, не скрипя,

Вновь изберут не из тебя.

А сын политик – безобразник,

Найдёт для всех нелишний праздник….

Что и говорить, наверное, моё вмешательство сказалось на творчестве самоотверженного путешественника по поэтическим формам колдовского языка русских классиков. И если у нас, друзья, хоть маломальская надежда прикоснуться к их величию…? Но именно сейчас Вы верно спросите меня, отчего такой талант оказался на больничной койке палаты №18? Отвечу честно, не знаю, хотя, постойте….

Это должно быть от того, как ему давалась музыкальная грамота, ведь исполнять столь высокохудожественные песни необычайным образом необходимо было только под соответствующий аккомпанемент, к примеру – гитару, самый распространённый инструмент в череде бардов. Взять хоть Володю Высоцкого или Визбора, ли Окуджаву.

Наверное, сказать надобно сейчас прямо…. К счастью своей вожделенной привязанностью к народному творчеству Тимур Игнатьевич выбрал не скрипку…. В этом случае его бы не просто сдали родственники и соседи в сумасшедший дом, а, наверное, убили бы, сожгли, а затем развеяли бы прах по ветру, дабы оный не смог бы более вернуться на грешную землю после скоропостижной кончины в образе неприкаянного сумасшедшего или кого ещё похуже.

Всё-таки фальшь гитары ли фортепьяно менее заметна нежели скрипки…. Мой знакомый бросил всяческую затею уже на вторую неделю научить хоть чему-то на гитаре своего ученика – Тимура Игнатьевича Нехорошева. Было бы полбеды, если бы последний не имел абсолютно никакого слуха, даже того, которого неуклюжим образом раздавил посредством ушной раковины медведь-шатун. Пусть бы Нехорошев был глух, можно было бы призвать на помощь визуально-неоспоримые элементы физики, но на уроках «гитарного мастерства» творилось невероятное:

— Ученик, в теле Тимура Игнатьевича ничего и слышать не хотел ни о теории музыки, ни, разумеется, об иных дисциплинах; что там оркестровка, инструментоведение, сольфеджо и прочая требуха, когда ученик идёт напролом установленным догмам.

Нехорошев легко находил свою игру изящной и на одной, причём первой струне. Правда, он никогда не выходил далее пятого или шестого лада, точнее сказать всегда балансировал между пятым и шестым ладом, даже пытался брать там флажолет. Более того, он никак не мог понять, отчего глупые слушатели не воспринимают его гениального исполнения. Мой знакомый взялся за предмет обучения с этой стороны хвоста, путаясь, желая объяснить своему подопечному разницу между ритмической и мелодической групп нот.

Все попытки ахнули в пропасть невежества, и моему знакомому пришлось выбросить белый флаг, как истинному джентльмену…. Я забыл обмолвиться, что после пыльного мешка Тимур Игнатьевич оставил все потуги относительно работы и полностью сконцентрировался на творчестве, пазлы которого Вы имели счастье лицезреть выше, дорогие друзья. Ну, а в остальном, позывы гениальности в организме Нехорошего страдали циститным, а может и простатитным недержанием и неудобно-жидким стулом, это при всех заморочных потугах моего бывшего коллеги…. Придётся отметить, что тот сдался уже на третьем уроке, после неудачного разъяснения своему подопечному, что звуки делятся на два вида – музыкальные и шумовые. Будучи честным человеком, мой приятель пояснил, что толку в уроках нет и, видя и так бедственное положение семьи, раскланялся….

Однако, на этом всё не закончилось, купленная гитара не была предана своим хозяином в любовные страсти забвенья, и Тимур Игнатьевич добросовестно упражнялся в сложнейших музыкальных партиях, пассажах и каприччио, днём и ночью.

Не выходя далее первой струны, а равно от пятого до шестого лада, да и вокальные данные новоявленного барда уж слишком отдалились от совершенства, поэтому наш герой быстро наскучил не только родственникам, соседям, но и тем прохожим, какие были вынуждены идти на работу под чрезвычайную однообразность звуков, наполняющих с балкона второго этажа всю подворотню, изображающую из себя недостроенную магистраль. Да…, разве мельчает наш народ…? Одним словом – терпели всем миром, – два месяца. Вот так…. Именно так попал наш сорока восьмилетний герой на койку справа от окна и входной двери палаты №18, расположенной в корпусе четыре психоневрологического диспансера по номером 1…, далее Вы знаете….

53

Четвёртым претендентом на психиатрическое выздоровление палаты №18 был уже известный нам Май Александрович Маманцев. Ну, что же…, на мой взгляд литературные задачи для нашей истории усложнились тем, что нам надобно будет установить, кто первый будет достоин выйти из этих больничных стен здоровым и полным сил, чтобы принести своей стране как можно больше пользы ещё при жизни.

Итак, компания подобралась просто великолепной: бывший солдат, теперь уже законченный алкоголик, гоняющий чертей, затаившихся в стенах; былой мессия, ожидающий своего звёздного часа, который отчего-то затянулся на неопределённое время; несостоявшийся бард и непревзойдённый виртуоз, бог гитары; и наконец, самовлюблённый и заносчивый хам, непонятно чего добивающийся таким своим поведением, ну и естественно по совместительству единственный сын главного врача, Серафимы Леонидовны Маманцевой, какая всячески старалась скрыть не только от коллег, но и от пациентов столь близкую родственную связь. Те немногие, какие владели достоверной информациейпо данному вопросу делали неприкаянную мину на лице и объясняли несведущим о достаточной распространённости известной фамилии в этой области российского пространства.

Так за будничной сутолокой, процедурными и пищевыми, редко развлекательными трапезами прошла почти неделя, а наши герои так и не подружились.

Сегодня был понедельник, наш бывший герой войны на северном Кавказе чуть оправился от тошнотворных препаратов, а за завтраком давали ненавистную ему манную кашу, от вида которой его просто бросало в дрожь. А прикасаться теперь к этому продукту, какое явно готовилось не на молоке, это после вчерашних рыбных котлет с рисом…? Стерх брезгливо поморщился и потратился немногочисленными калориями своего организма на лицевую гримасу, изображающую самую недовольную и презрительную мину, направленную в тарелку с белой массой. Отхлебнув глоток полуостывшего чая, Стерх стал старательно размазывать рукоятью ложки масло по чёрному хлебу. Да, да, дорогие друзья, вилки и ножи не были предусмотрены для подобной категории граждан. Стерх неодобрительно покосился на упитанную тётю Розу – шеф повара больничной забегаловки и внезапно подумал, что данная представительница кулинарных грёз, а равно и её дети уж точно не голодают.

Воздух сейчас плотно изваляется в кухонных испарениях, делающих позывы голодного желудка особенно сладкими. Ещё не совокупившись с медикаментозным смрадом и тем, что вскоре потянется вверх по воздуховодам с этажа ниже, запах приобретал в обонятельных рецепторах ни с чем несравнимую изобретательность…. Овладевал иным измерением, пока ещё не доступным учёным мужам, скорее не желавших произносить это признание вслух, блаженные информационные детища Тёмного поля купались сейчас в каждой молекуле его измученного тела, что вскоре прекратится, едва эти работящие строители попьют чаю и заведут уже свои визжащие приспособления, давящие не только на уши и мозг, но и на лёгкие, какие без защитных респираторов впитают в себя и побелку, и зловеще пахнувшую краску, и иные отходы столь самоотверженного производства. Что ж деньги всё-таки нашлись для продолжения строительного представления.

— Ты не будешь? – внезапно прервал размышления Стерха его сосед по палате, Май Маманцев. Расправившись с быстротой голодной кошки с содержимым своей тарелки, теперь он вожделенно смотрел на столовый прибор Стерха.

— Да, на здоровье…, – Владимир равнодушно придвинул свою посуду коллеге, какой никак не мог унять свой аппетит. Так…, на чём он остановился…? Оперативная память стала лихорадочно рыться в долговременной, но вдруг…. Вдруг его взгляд припал к своей тарелке, содержимое которой было не просто съедено, но и все пластиковые края, и днище были тщательно вылизаны шершавыми рецепторами не наедающегося молодого, но уже отъявленного психа. Маманцев тут же повторил свою вопросительную просьбу – «не будешь?», обращённую уже к другому, не доевшему всего лишь одну четверть своей порции манной экзистенции, тянувшей уже неподдельно-остывающий аромат к бачку с отходами, от каких свиньи, работающие в своём жизненно-необходимом учреждении грядущими деликатесами, будут просто в восторге.

— Да, молодой ещё совсем парень, – вставая из-за стола, еле слышно или даже почти про себя пробубнил Стерх, равнодушно глядя, как незадачливый сын главврача зализывает за остальными трапезниками больничного завтрака тарелки.

— Глисты…, – услышал он за спиной.

— Что…? – обернувшись, Володя увидел не исключительно молодого парня лет сорока шести, может, чуть больше, одетого, разумеется, точно в такой же вытершийся, выцветший больничный халат, столь характерный для этих неприветливо-похотливых стен.

— Глисты – это такие червяки, живущие в заднице, – доходчиво пояснил свои домыслы незнакомец.

— Да, я вообще то знаю, кто такие глисты, – чуть удивлено и непроизвольно открыл рот наш герой.

— Ну, вот, они то всё и съедают, а ему ничего и не остаётся, до желудка практически ничего и не доходит, – виновато улыбнулся наш новый знакомый.

— Но ты только что сказал, что эти змеи живут в заднице, а тут говоришь, что они съедают всё ещё до желудка, – решил съязвить и немного подшутить над собеседником Стерх.

— Вот глупый…, – чуть раздосадовано улыбнулся тот. – И где же по-твоему располагается желудок…? – выждав паузу, он добавил. – Желудок конечно же располагается в заднице, туда-то кишка и поставляет еду, а после желудка через «пищевывод» естественные отходы человека выходят наружу, правда у деффчонок это устроено совершенно наоборот. Это сложно, я потом объясню, а сейчас пойдём, до утренних уколов ещё есть время. Тебе это должно понравиться….

Стерх не успел опомниться, как за разговором с убеждённым сумасшедшим, имеющим адаптивно-собственную позицию относительно анатомии биологических индивидуумов, оказался в небольшой комнатушке, напоминающей апартаменты психологической разгрузки.

Жидкокристаллический старичок с небольшой пиксельной диагональю был обшарпан не только многочисленными прикосновениями душевнобольных, но и иными сластолюбивыми аппетитами заблудшей плоти в разуме похотливых желаний и незримых цепей земных бренностей.

— Это я особенно люблю, – азартно хлопнул в ладони названный незнакомец.

— Что это…? – чуть робко поинтересовался Стерх, видя с каким воодушевлением рассаживаются по местам больные, какие сейчас вовсе не выглядели таковыми.

— Да ты что, с Луны что ли свалился…? – Прокомментировал происходящее неизвестный псих слева, –это же “Doom-3”

— Вот как…, – равнодушно заметил Стерх.

— Ты новенький что ли? Потеснись, – буркнул себе под нос уже третий, толкнув Володю в бок, тем самым освобождая путь к заветному стулу.

Чего греха таить, а посему скажем как есть: всё выглядело как в «савдеповском» кинотеатре, очереди были даже в туалет, не только за колбасой и прочим дефицитом. Для зарубежных фильмов ли видеосалонов ситуационность выглядела тоже однозначно, как везде и всюду. Под открытыми манипуляциями медсестры многообещающе загорелись пиковые индикаторы питания телевизора, выполняющего на данный момент роль монитора от работоспособного ещё системного блока. MS windows sp3 была естественно взломана, украдена, можете называть как хотите, деятельность вездесущих хакеров, что давало понять, что Серафима Леонидовна действовала на собственный страх и риск.

Системный блок был естественно и достаточно «поюзан», как и многострадальный телевизор-монитор…. А Вы, друзья, о чём подумали чуть ранее…? Не знаю насколько революционной была терапия видеоиграми, но то, что они снимают агрессию у чрезвычайно возбуждённых пациентов это было уже общепризнанным фактом.

Ленивая и полу-убитая «винда» наконец-то приоткрыла свой подол из Dos- овского приложения для рабочего стола. Двойной щелчок левой кнопки мыши и “Doom 3” стал разгоняться в темнеющей загрузке, чтоб ворваться в Марс-Cити в роли неизвестного бойца, прибывшего в качестве ссыльного на красную планету.

— Ну, потеснись ты…, – только сейчас Стерх заметил, что представители малоизученных болезней плотно облепили зрительный зал. Будто в «совковские» времена они висели на узорчатой решётке, на плечах друг у друга, казалось, они сомнут всё на своём пути к вожделенной мечте. Главный герой уже добрался до «КМТ» «компактор молекулярного топлива». Накал страстей был более, чем на хоккейном или футбольном поле:

— Так, господа, ставки сделаны, ставок больше нет.

— Да чего ты медлишь, вот «импы» сзади, тормоз….

— Ну, куда ты? Там же зомбаки, что будет с тобой, когда «ревенанты» появятся.

— Дебил! Зачем ты!? Ну, куда, там же куча «могготов».

— Да вали ты этого «пинка» из «винтаря»!

— Осторожнее, далее «райвз», потом опять эти «трайты».

Многоточие тут будет более чем разумным…. Тотализатор…. На двух игроков ставили всё: от зубных щёток, до посылок от друзей, пребывающих ещё на воле, и родственников, что позволяло нелишним образом манипулировать своими пациентами и медицинскому персоналу. Задумка была, хоть и не нова, но довольно неплоха в сфере актуальности нового мира и виртуальной активности в нём.

Наверное, надобно уже обмолвиться, что всё здесь следовало жёсткому распорядку дня и, спустя сорок минут увлекательное путешествие по порталами АдА, да мало освещенным лабиринтам марсианской станции закончилось.

Медсестра обладала не просто железным характером, а должно быть танталовым: не взирая на стенания и мольбы, через пару минут вожделенная техника перешла в дежурные режимы, а выдернутая из розетки электрическая вилка прекратила и это электронное жизнеобеспечение. Под всеобщее мычащее негодование неудовлетворённые игроки стали растекаться из зрительного зала по палатам, а железный занавес из арматурных кружев был заперт на внутренний замок, ключ от которого недосягаемо приземлился в карман той самой медсестры, какая выглядела не только внутренне, но и внешне, как закалённый по технологии «Булат» металл. Стерху не довелось поиграть на тотализаторе. Может он не хотел этого сим добрым утром, да и ставить ему было уж совсем нечего. Впрочем, я так и не узнал за все годы, что знаком с Володей, о его коэффициенте азартности….

Далее все протекало по распорядку. Приняв две белые таблетки и половину жёлтой, Стерх занял очередь в процедурную, период капельниц для него миновал на данном этапе выздоровления. В очереди ни на мгновенье не смолкали дебаты, прения, касающиеся утренней игры: кто-то обсуждал саму игру, кто-то делился впечатлениями от самого процесса, а некоторые хвастались и полновесным выигрышем. Происходило это приблизительно так, раз уж появился свободный коридор уголка темпорального поля, используем его с пользой, изучающей местный конгломерат.

— …. Да, я те отвечаю, ежели он бы, он успел развернуться и пристрелить последнего «ревенанта», то я бы выиграл, там не хватало-то каких-то пару секунд, – отчаянно жестикулируя размахиванием рук, пытался доказать свою тотализаторную прозорливость тридцатипятилетний паренёк с минувшими оспинами на худощаво-вытянутом лице.

— Да, мне нагадить, чё ты там думал, – не унимался другой, чуть постарше с негеометрическим выражением лица, какое заключалось в открытой асимметрии глаз. – Короче…, гони пять пачек «Примы», понял.

— Симыч, дай вечером отыграюсь, клянусь, бабой буду, отыграюсь, – заискивающе не упускал концепцию диалога первый.

— Матри, Рябой, – ухмыльнулся Симыч, – будешь платной «соской» покуда не рассчитаешься за проигрыш, ну и проценты, секёшь….

— Не шебутись, Симыч, всё в колее будет, – криво ухмыльнулся рябой.

— Давай, деффчонка, на укол, – Симыч подтолкнул собеседника к двери процедурной, прилепив шлепок своей шероховатой ладони к тому месту, куда через минуту, возможно, вонзится игла процедурной медсестры.

Для Стерха подобные разговоры слышались в высшей степени придурковато, но за исключением обратного, а это выглядело развлечением для неординарного стечения обстоятельств. Разумеется, он не раз пребывал в госпиталях, лазаретах, полевых и стационарных, но вот в «психушке, был впервые. Володя плохо помнил события той злополучной ночи, какая привела его сюда в классическую обитель «horror» - а, – психиатрическую лечебницу, которая не походила на трёхмерный лабиринт компьютерного моделирования.

— Слышь, «Мощный», я чё-то не заехал, куда это ириски то из моей посылки девались, ну, шо те, якие маманя прислали, – обратился к худощавому пареньку лет сорока крепыш лет эдак на пять старше его. В не слишком выразительное выражение лица добавлялась тут же бросающаяся в глаза особенность. Коротко подстриженные волосы были пегими: чередующими пятнами – то рыжими, то седыми.

— Д..а..а, т..ты чё..ё, а..п..пух, чё..ё ли, «П..п..пп..егги», я ли в на..натур..ре крысят..тнич..чаю? – заикающийся «Мощный» был вовсе не мощным, что позволяло уверовать в то, что чувство юмора, пусть и своеобразного не покинуло эти стены.

Далее скучность бросалась в замысловатые обороты жизненных директив, словно зажарка для украинского борща.

— …. Нет, нет и ещё раз нет, милостивый государь, – вещал своему попутчику этот на вид субтильный старичок. Его очки в старой и покосившейся оправе вполне соответствовали окружающей действительности. Правая душка, неряшливо перебинтованная скотчем, была даже некоторым знамением, символом для этих бело-зелёных стен скорби. Линзы же для текущего субъекта нашего повествования выглядели не иначе, чем бинокль для вахтенного вперёдсмотрящего…, пусть будет «Титаника», коль скоро обладатель сих приспособлений для раненых глаз оказался здесь.

— Так отчего же, профессор? – не унимался его собеседник – мужчина с пятидесятилетним багажом разностороннего опыта, какой безусловно плотно закрепился в его упитанном брюшке, что так истово выпирал из-под больничного балахона.

— Видите ли, дорогой друг, идея создания адронного коллайдера изначально не граничилась лишь получением частиц (как прозвали это теоретические физики – частица Бога) – бозон хиггса.

— А, чем же по-вашему руководствовалась современная экспериментальная наука, тратя на этот проект миллиарды? – не желая сдаваться, ускорял профессора пытливый собеседник.

— Разумеется, современная теоретическая физика стоит в пытливом тупике.

— Она уже окончательно заблудилась в отхожем месте научных заблуждений, профессор, новые веяния нужны, – важны более чем вся фантасмагория тёмных звёзд с её уродливым математическим эвфемизмом, – по-прежнему не остужал диалог профессорский оппонент.

— Конечно вы правы, теория большого взрыва слишком уж изжила себя. Но может быть, это всего лишь вопрос терминологии. Под большим взрывом мы, возможно, подразумеваем воздействие первичных энергий Эфира на материю с нулевыми отношениями к массе, скорости, времени и пространственным составляющим, – слегка и робко заметил щуплый и сгорбившийся старикан из научного сообщества.

— Идеал не бросает семя в грешную почву, – остро заметил спутник довольно авторитетной беседы, возникшей здесь в зелёно-белых стенах скорби.

— Конечно, вы правы: одно дело – мысль, и совсем другое, – способ её изложения, – смущённо пожал плечами профессор.

— Теперь я определённо понимаю отчего вас попёрли с кафедры.

— Нередко случалось, что физики вставали на фундаментальность теологии и метафизики, – блеснув толстенными линзами, попытался оправдаться поседевший выходец из научной среды.

— Так что: Творец изощрён, но не злонамерен…?

— Так говорил Эйнштейн.

— В науке математика вторична, дорогой профессор, куда важнее мысль, ибо она рождает идею, какая впоследствии обращается в гипотезу, а затем трансформируется в теорию, – сверкнул глазами наш новый страждущий Истины.

— Как бабочка и некоторые прочие органические соединения, да и неорганические тоже, – охотно кивнул головой учёный муж. – Так вы хотите сковырнуть эту замёрзшую трясину научного консерватизма…?

— Согласитесь, достойная цель в жизни! – азартно отозвался стяжатель теоретических догм.

— Достойная, то достойная, но потребует от вас недюжинных сил и терпения, к каким вы, мой друг, как мне показалось, совершенно не готовы, – ещё более сгорбившись, сообщил он следующему с ним рядом в вагоне стремительной беседы, а затем совершенно нежданно подметил. – От вас, милостивый государь, прохладой могильной гордыни веет, а не скрупулёзностью гипотетической обоснованности своих логических доводов и тем более научных, какие способны стать в последующем для человечества постулатами.

— Если межпланетный космос – вакуум, то водород должен встречаться там повсеместно.

— И эта мысль не принадлежит вам, мой пытливый собеседник, – внезапно, но по весьма обоснованным причинам наш профессор стал остывать к диалогу. – Божественное творение не терпит бесконечной экспериментальности, для этого у Него нет бесчисленного множества подопытных крыс, либо нравственного компромисса.

— Так вы считаете себя подопытным грызуном или же нравственным, как вы сказали, компромиссом?

— А, вы, вероятно себя богом…?

Вдохновлённая беседа, верно, продолжалась бы и дальше, если бы не озвученность фамилий, следующих одна за другой. Звуково-пригласительный жест в процедурную, спроецированный высшими силами в накаляющейся обстановке диалогового пространства должно быть тоже не возник случайно, проходя мимо средь ненаписанных строк и афоризмовых испражнений нашей с Вами, друзья, литературы, её много-пространственным измерением грядущего поколения….

Стерх, будучи в трезвом состоянии, чувствовал себя крайне неловко и в высшей степени неудобно. Все предметы, казавшиеся ему за последние годы причудливо-правильными, сейчас стали менять свою геометрию на безусловную угловатость, о которую он способен был спотыкаться всякий раз, когда делал мысленный или же иной пытливый шаг, выраженный в действительной соматике для окружающих его дисциплин.

54

— Петраков, готовится Стерх, – скучно и даже устало озвучила приговор помощница процедурной сестры. «Повязка под глазки», как утверждал наш псевдо-король эстрады, не выдала ни единого каприза или же иных поползновений в стиле психологии, а равно и психиатрии в настроенном состоянии целенаправленных девиц. Что поделать, процедурный этикет в психоневрологическом диспансере несколько отличается от…, ну, скажем неврологии, какая кстати была неподалёку, но впору нам упустить столь шаткую деталь из нашей истории и поспешить за повествовательным героем.

Воздух пахнул медикаментозным смрадом в пытливых ноздрях, едва Стерх распахнул старые, небрежно-выкрашенные двери в процедурную, где безразличная медсестра, специально обученная для внутривенных и не только, инъекций, ждала очередной виток конвейерного предприятия. Трудно было даже представить, как она устаёт и ненавидит всё связанное с этим….

В процедурной помимо игольно-венных дел мастера находилось ещё двое: озвученный нами помощник – девочка практикант, скорее на интернатуре, как заключил Стерх и тот самый, предшествующий ему Петраков. Он всё ещё возился со своими больничными штанами, с ярко-выраженными пятнами от утренних туалетных процедур и завтраков, какие уже ни одна прачечная не могла стереть в упёртой своей компетентности, ли избавиться иными реактивами для химической чистки, которые явно не приветствовались в отдалённом для начальствующих директив учреждении.

Что и говорить, чиновники и администрация города, да, что города, области безбожно сторонилась этих угловатых мест, обосновавшихся на краю географии региона…. Да и то верно…, неровен час и сам окажешься тут или же в иной, диаметральной позиционности, именуемой не менее зловеще – «наркология», и с тоже пригласительной надписью: «Вход свободный…, выдача справок до 16-00». Согласитесь, друзья, информация звучит не менее исчерпывающе, нежели о его родном брате – психоневрологическом. Ну да в сторону дискуссионность создавшегося, да ещё и неровного положения на ухабах нашей действительности.

После не совсем продолжительных, но умопомрачительных усилий, связанных с резинко-держательным механизмом штанов, выздоравливающий, должно быть не на шутку Петраков покинул процедурную, всё ещё цепко держась за потенциально-падающие брюки, какие изрядно потрепала существующая здесь беспощадная стирка.

Неудачливость предыдущей главы чуть коснулась действующих строк, дабы наполнить нас своеобразием существующего (неистребимого) безумия больных коек, незримо наполнявших наших заблудших судеб.

Стерх же сейчас заполнил пустоту пациентского стула, очевидность конструкции которого предполагала и обморок испытуемого. Володя чуть напрягся, но доверчиво повинуясь волновым импульсам информативной интуиции, какая сейчас, неумолимо заглотив запахи и звуки, голосила на русском и на чеченском: «… хьуначул дик хаьа суна…». В переводе на русский что-то вроде – я знаю, что хуже Вашего…, уже не будет. Прошу простить меня, я дважды пытался выучить чеченский, но так и остался глух к недоступному мне языку, а скорее всего охоты и не было, чечены куда лучше изъясняются по-русски, нежели мы можем по-чеченски. Впрочем, в сторону минувшие дни, ожившие в это мгновение кратким воспоминанием….

Стерх подготовил вену, как того требовали инструкция и ещё две особи женского пола в белых халатах с ватно-марлевыми повязками на лице, стоящие на страже процедурного конвейера….

— Так давай, практикуйся, – заметила одна, что постарше, это чувствовалось в голосе и в слегка металлической интонационности. – Вены ярко выражены.

— Я боюсь, Люда, – робко, дребезжащим голосом отозвалась вторая.

— Давай, ни разу не попробовав, не научишься, – беспрецедентно, но вполне справедливо заметила наставник. Из-под её пальцев ловко посыпались в мусорное ведро опорожнённые ампулы, наш подопытный не удержался от предположения – любовь не побеждает Смерть, лишь отсрочивает её ненадолго. «И как надолго»? – спросите Вы. Ровно настолько насколько определена жизнь в этой отсрочке приговора. К чему бы это всё…? Но наш герой вдруг почувствовал в себе то, что давным-давно потерял в отрешённости безумия этого несчастного мира….

Он готов был предложить этой девочке, которую он принял поначалу за особу с интернатуры, не только все свои вены, но и артерии, а также и иные не менее болезненные места своего многострадального тела. Не так ли, друзья, возникает это беспощадное чувство – любовь? Да ещё и с первого взгляда, заметьте не с улыбки, первого взгляда, ибо подавляющая часть лица была закрыта…, ах, да, да, Вы помните…, повязка….

Дрожащие руки в медицинских перчатках с трудом удерживали выпрыгивающий из-под пальцев непослушный шприц одноразового применения. Игла то и дело ходила из стороны в сторону, не осмеливаясь приземлиться на обозначенную целью точку, что сравнительно затрудняло процедуру, а равно и последующую очередь, томящуюся за дверью обозначенного кабинета.

— Ну, же! – неудачно подбодрила её наставница. А сказанное под руку, как известно на Руси, ведёт за собой целый каскад возникших ниоткуда неудач. Так случилось и на этот раз: игла пронзила плоть, но потянувшийся взад поршень шприца указывал на то, что игла так и не побывала в вене.

— Я не могу, – беспомощно всхлипывая, сообщила о своём нестандартном поведении для процедурной сестры практикант.

— Мать твою!!! – стоит заметить, что упоминание о матери нередко в хрупких женских сердцах рождает отнюдь не собранность, а скорее растерянность, что случилось и в следующее мгновенье, так что и третий укол безрезультатно пробил насквозь вену Стерха. Конфликт между двумя женщинами уже накатывал с волнами взаимных агрессий, но до девятого вала Стерху довести дело не хотелось, да и ни при каких обстоятельствах, а посему он вполне своевременно открыл рот:

— Девчонки, не ссорьтесь из-за пустяка, – с этими словами он взял шприц из рук делающей первые шаги медсестры, а может впоследствии и главного врача, какой-нибудь поликлиники…. (Вспомните об этой мелочи, наставники, срывая злость на своих детях ли подмастерьях. Кто знает, быть статься они окажутся куда талантливее Вас). Исключительности момента не требовала кардинальность решения, но наш герой почувствовал в этом беспристрастную необходимость:

— Давайте я сам, – после этого предложения он встряхнул надоедливое медицинское устройство, освобождая его от кровожадных пузырьков воздуха, и не спеша ввёл иглу себе в вену. Темнеющая кровь тут же услужливо поднялась под паскалевым давлением в содержимое шприца. «Смесь Петровой ли Петрова», – подумал Стерх и стал осторожно давить поршнем на известную консистенцию. Дойдя до половины, словно в лесу Алигьери, наш персонаж учтиво предложил докончить процедуру горячего укола испугавшейся девчонке….

— Ну вот и ничего страшного нет, – секундное помешательство – последствия воздействия магнезии, кофеина, новокаина, что там ещё…, робко нагибало организм нашего героя…. Кто-то терял сознание при этом, но уж только не наш с Вами Стерх.

Замечания были бы неуместны, если бы множество воспитателей, лишённых терпения, будь то в автошколах, ли военных полигонах или как здесь, на мгновение забыли, какими были желторотыми сами и свершали ещё более непростительные промахи, нежели их подопытные для несовершенного наставничества….

Девочка тут же успокоилась, а при следующей попытке, наполненной лишь магнием, с первого раза попала в вену….

— Ну вот и всё, – завершил процедуру Стерх, – вена проколота, и уже через час будет отёк.

— Давай, может, компресс? – неожиданно предложила мастер внутривенного массажа, да и не только.

— Да ерунда, – равнодушно отозвался любитель обжигающих уколов и тут же добавил. – А если что, то валите всё на меня.

— В смысле, – непонимающе отреагировала мастер.

— В самом простом, – охотно отозвался наш подопечный. – Мол брыкался и всё такое, а я всё подпишу, ну, как-то так…. Как правило, нас начинает раздражать со временем то, что когда-то восхищало.

— Откуда и зачем ты здесь? – комендант процедурной сорвала ватно-марлевый манифест со своих уст. Что-то явно таилось в этом широком и где-то политическом жесте.

55

Все мы скрываемся за невыносимостью собственных правил и директив, но всё ли прячется за высотою слов и Божественных наставлений…?

Ничего не ответив, Стерх покинул стены, плотно заиндевевшие в запахе медикаментозных испарений и прочих, более тщетные попытки исправить справедливое дыхание природы на отдельных индивидуумах рода человеческого не пришли в неописуемое движенье.

Мне нередко задают эти извечные вопросы:

— почему я, почему именно мне?

— кто подстрекает к войне, каким местом они думают?

— почему всё так несправедливо?

— ну и так далее….

Почему именно Вы? А чем другие хуже Вас…, или Вы так безмерно гениальны и непогрешимы…? В таком случае Вам место не здесь, а на Небесах – парадокс, не правда ли…?

Теперь, что касается войны…. Человечество размножается в геометрической, да и не только, прогрессии, мы не умеем себя вести на планете, захватывая всё новые территории, загаживаем их без меры, ведём паразитический образ жизни. У планеты не безграничные ресурсы и есть тоже своё «право на тайну», личную жизнь, если хотите. Всё взаимосвязано в системе Тёмных полей вездесущей эфиродинамики.

Эпидемии, войны, катаклизмы лишь малая часть защитного механизма планеты, природы, называйте, как хотите. Ну, а что касается фашизма, то он не исчез из диалектического организма человечества, лишь перешёл в состоянии ремиссии, трансформировался в иные более скрытые формы своего проявления. «Отчего так»? – спросите Вы…. Давайте оттолкнёмся чуть от обывательской точки зрения:

— вторая мировая унесла не один десяток миллионов жизней, климатические условия и болезни тоже внесли внушительную степень дополнительных слагаемых в уравнение Смерти. На несколько минут представьте всех их живыми…. Представили…? Как бы расплодилось человечество…? Мы просто не смогли бы уединиться для оправления естественных надобностей, что сводило бы хрупкую культуру к интегральному неравенству, ресурсы Земли были бы вскорости исчерпаны, что привело неизбежно к иной войне, ещё более масштабной, хотя бы за нефть, продукты питания, воду, наконец, ибо к тому времени к альтернативным источникам энергии люди просто были не готовы.

Ну, а те, кто сидит на сырьевых бочках…, заказывают и музыку; какую, как и где слушать нам, что нам читать и что смотреть. Демократия – лишь иллюзия, одна из форм рабства, уже ли Вы ещё не поняли?

Фашизм приобрёл новые свойства и особенные характеристики материального единства замкнутого пространства, да ещё и с приставкой «нео» – новый.

Спросите любого русского, американца, украинца, белоруса, чёрного, жёлтого…, или синего, ли даже голубого…. Все они ответят, что его раса преобладает над иной другой, в том или ином аспекте. Скажем японцы или же американцы, опять же русские…. Да мало ли кто ещё…. Разумеется, все и в одну тональность будут голосить, что национал-социализм – это зло. Ну, а как быть с борьбой за территорию и всё за те же ресурсы…. Холодная война менее кровопролитна, но не менее беспощадна.

Изобретая всё более изощрённые способы убийства, разве человечество встало на одну ступеньку выше своего развития, что неминуемо приведёт его к Смерти…. А возьмите, друзья, столкновение религий…. У…, не веками ли в тысячелетиях сохраняется противостояние…?

Но как Вы меня не разубеждайте, как не препятствуйте Вселенской теории всего сущего исход очевиден; частица, любая, какая отклонилась от абсолютного нуля, будь то в массе, ли во времени, ли в пространственном многообразии…. Из системного покоя; если переместить эту ничтожность во времени, то она тут же приобретёт массу, пространственную обозначенность, начнёт совокупляться под причинностью Эфиродинамики в иные многообразия, даже несвойственные нашему пониманию…. Либо дайте массу этому, на наш взгляд, примитиву, он тут же обретёт время и все невестины принадлежности…, либо информационное представление о геометрическом многообразии и реперах исходных точек пространства. Я вижу, Вы начинаете понимать меня….

Вопрос возникает сам собой: какая сила заставляет нулевой элемент (джахшатий – постоянно активный) взаимодействовать с Хаосом, а точнее с самим собой, дабы производить на Свет из Тьмы сонмы частиц с массой и информационным вектором движения в темпоральном поле и многообразии геометрически-компонентных составляющих….

Конечно я тут же захлебнулся в своём соитии с Истиной – нулевая энергия воздействует на абсолютно безотносительный «ноль-покоя». Эту беспрецедентную энергию мы и называем безличной формой БОГА!!! Так откуда возникла ОНА…!?

Что и говорить вопрос до безумия прост в своей композиционности, но не имеет Истинной ответственности и, разумеется, научной фундаментальности под своими безопорными философскими крылами, а посему злободневность дня о несправедливости и предвзятости рока над неудачниками мира сего вполне можно отнести к мудрствованию того или иного вероисповедания.

Как бы нам не хотелось, друзья, счастья на всех не хватит всё равно, да и понятие это, так зыбко и условно, что в суетливости и скуке измазали пахучими нечистотами поэты, да художники, а равно и иные людские погрешности, задействованные в самых разнообразных сферах человеческой деятельности, либо бездеятельности, какая широко и так пафосно привлекает к себе внимание нового поколения, словно протухшая приманка для ловушки греха-охотника.

Ничего уж не поделаешь, мои добрые читатели и зрители, дальнейшие измышления спроецируются рано или поздно в Ваших извилинах сонмами нейронных связей, заставляющих Вас в сотый, тысячный раз переосмыслить свои поступки с высоты полученных знаний и собственного опыта в какой и я, надеюсь, внесу свой скромный вклад. Ну, а чтобы нас с Вами не обвинили в неонацизме, геноциде демократических завоеваний, ли в принудительной евгенике или иных смертных грехах, остановимся пока на этом, мои справедливые друзья, уж Вы то знаете точно, что на наших страницах нет никакого призыва к бунту, анархии, ли к какой иной пакости или беззаконию. И в завершении очевидности кухонной философии отметим лишь очевидность логического вывода: если принять за аксиому, что счастья на всех не хватит, словно одноместного одеяла на двоих, то безусловно кому-то придётся жертвовать частью своего тепла одеяла для другого. Вот Вам и ещё одно лапидарное определение любви, не правда ли, друзья, а жертвовать своим благополучием ради близкого тебе для кого-то тоже ведь счастье, не правда ли…?

На данном этапе нашего повествования я далеко не всех вас убедил в несовершенном понятии добра и зла. Но и давать почву для греховных инсталляций разных мастей и фасонов мошенников мне как-то совсем не хочется…. Так сколько уже…? О, мои верные читатели и зрители, за научно-необоснованной риторикой мы верно потеряли счёт времени с Вами, а наши герои уж слишком заскучали без свежих идей и творческих поползновений….

56

Ничего уж тут не поделаешь риторика, равно как и демагогия считается наукой болтунов, однако спешу заметить: не эти ли болтуны так искусно опорожняют наши счета и карманы, а равно диктуют направленность своей воли? Так ответьте мне в связи с изложенным на совершенно несложный вопрос: «Кто более глуп – глупец или тот, кто его слушает»? Снова не будем давать урок мошенникам. Ну, а такие как мы совершенно не приветствуются обществом, поскольку задаёмся вопросами, на которые нет ответа. Но впору заметить скептикам, может статься пока нет, ведь нас интересует нечто большее нежели больное сердце, раненые почки и печень от длительных услад для тела в жизни мелко плавающего планктона.

Всё, всё, всё, мои добрые друзья… Что тут поделать, иной раз литературная диарея так внезапна, что не откажешь себе в желание сходить в отхожее место, да и для всего человечества, каких с ростом нашего благосостояния становится всё больше и больше.

Итак, пока мы с Вами развлекались в остроумии, ли в философском словоблудии, кому, как будет угодно, процедурный конвейер от психоневрологического диспансера стал набирать новые обороты. Остаётся домыслить то, что только что испечённая сестра волей случая и нашего Стерха стала неистово набивать руку, а в две иглы дело спорится быстрее…. Об этом Вам скажет любой процедурный работник…. Только теперь я обратил внимание на нашего недавнего знакомого – Тимура Игнатьевича Нехорошева. К счастью под его пытливое начало судьба в облике воинственных сестёр и братьев в белых халатах не предоставила какого-либо музыкального инструмента, что, впрочем, никак не помешало ему собрать вкруг себя пытливых слушателей для декламации своих новых стихов, какие звучали примерно так:

Не много выпил водолаз,

Который тётю Галю спас.

Но вот беда в причудливом бездумье

Его не скомканный рассказ

Не блещет тем благоразумьем

И тётю Галю провожает в ЗАГС.

Все вдруг в волнении застыли,

Чтоб на халяву напоили,

Но путь-дорога нелегка,

ЗАГС не взымает с пустяка.

В чем суматоха, где подвох,

Когда же свадьбы пустослов –

Тот тамада, иль скоморох

Наметит будущность углов…?

Не в том весь смысл, а в документе,

Пока тёть Гали паспорт не готов,

ОСВОД в своём ассортименте

Прибавить денежных шрифтов

Не сможет водному герою.

Я фото Гали не присвою,

Ей землю хоть и не пахать,

Но всё ж уже за сорок пять….

Вот так порой нестарая лисица,

На фото не меняя лица,

Под ЗАГСа пристальный закон

Находит свой и паспортный загон.

Немного выпил водолаз

И тем себя незримо спас,

Коль фото всё просрочило на свете

Никто не ждёт вас должно в туалете.

Во что же Вы поверили, друзья;

В отхожем месте счастье; – обрести нельзя…?

А Вы подумали о чём…?

Я точку не поставлю в том,

Где слог мой не совсем уклюж,

Как вся восторженная чушь….

Незаконченная правдивость развязки просто обезоруживает, не правда ли, мои вездесущие ценители высокой поэзии…? Впрочем, судить о заключительности момента и стилистике способа изложения парных рифм тоже Вам, а я умываю руки, ибо поэзия; – моя бывшая стихия, и как сложно для любого художника признавать поражение над своим «эго», слабо ощущая, что кто-то за тем невидимым забором куда сложнее, пытливее и талантливее тебя….

О нет, друзья, ни в коем случае не руководствуйтесь этой формулой заблудшего в собственных парах законченного пессимизма, ведь именно Вы свежие и более правильные векторы движения для грядущих поколений. К чёрту всю вздорность научного консерватизма. Веха нового начинается не с помойного отстоя несостоятельности академических директив, неспособных выйти за пределы евклидовой геометрии и торсионного поля Эли Картана; – знайте, всё полный вздор, есть лишь Истина и Вы, а посему дерзайте, не внимая никому, никаким учебникам, ибо всё не так, как написано, не верь своим глазам и ушам, а равно и иным органам чувств, да и точным наукам тоже – всё обман, верь лишь тому, что в Тебе.

Лишь нулевой фильтр способен вытащить Истину, словно из-под прилавка твоих заблуждений собственно приготовленную горчицу для математического тензора марширующих завтра – ещё сегодня неприхотливых во всяком отношении гипотез, какие вдруг облачатся в доспехи завтрашних теорий….

Закончив литературное развлечение, наш пытливый пиит вновь погрузился в свои поэтические фантасмагории, какие возможно уже завтра удивят нас искромётностью своих стихотворных перл творческой мысли.

Всё уже текло своим чередом, когда Стерх почувствовал в себе свежие силы после горячего укола. Скажу по секрету, жизнь форменного психа, заточённого в бело-зелёные стены не только скучна и однообразна, но и сопряжена с иными жизненными неудобствами, в данном случае, связанными с ремонтом.

Болгарка, не переставая, визжала как припадочная, съедая не одно точильное полотно, электро-лобзики, рубанки иные всевозможные приборы, связанные с названным родом человеческой деятельности, словно строительный оркестр давили не только на уши вынужденных слушателей, но и на их психику. Испражнения ремонтного производства, заметной информационностью блуждая по вентиляционным лабиринтам здания, не стеснялись проникать не только в похотливые формы жизнедеятельности человека, (ну, скажем, одежду), но и иные предметы структурного обихода, менее приспособленные для свойственных процедур. Запахи дешёвых красок распространялись по этажу с не менее болезненной завидностью, что безусловно не послабляло непринуждённую обстановку для душевнобольных, нуждающихся не только во внимании медперсонала, но и соразмеренной, спокойной обстановке.

Стерх не знал куда девать себя в столь непривычной для него обстановке. Трезвость для организма алкоголика ужасающих стресс, какой неминуемо способен привести к невозвратимым последствиям. Что и говорить: «Лишь стоя в полушаге от Смерти, начинаешь делать правильные выводы о жизни», – невольно подумал наш герой…. Глубокое понимание вещей приходит не только с опытом, который словно дедовский, давно испытанный тулуп, одевает возраст в морозную погоду, но и на рубеже жизненных распутий (нулевого фильтра), когда решений два и более, от которых, как правило, зависит не только Ваше будущее, но и близких Вам.

За спинами философских измышлений, как известно, всегда кроется утилитарная скука, какая к счастью или же сожалению признана всемирным врачебным сообществом, как болезнь, и тоже душевная. Так отчего же мы так называем: «душевная»; боль, болезнь, недуг, страдание, отрицая существование Эфира, а в поисках первопричины обращаемся к мозгу, считая именно его виновником всех наших призрачных хворей…?

Если мы отсюда не видим конец нашей вселенной, это вовсе не значит, что его нет, если мы не можем математически обосновать бесконечность, это не фиксируется, что она неправдоподобна, ли недостижима. Коль скоро парадокс выходит за границы нашего понимания – это ни на йоту не значит, что он невозможен сам по себе….

Мысленность нередко ставит в тупик мыслителя, особенно здесь в бело-зелёных стенах, давящих и угнетающих не только плоть выстраданных механизмов, но и Эфирные составляющие любого предмета видимого и невидимого мира, одушевлённого ли беззвучно покоящегося у Вас в комнате, будь то стул, стол ли ещё какая оказия, купленная за наличные или в кредит.

Попробуйте последить за ними ночью, когда утихнут иные диссонансные благозвучия дня.

Вот слева скрип, а справа стук;

Незримых, сдавленных потуг.

Заманчив шелест легковесных штор,

В них шалость ветра и игривый спор,

Дыханья ночи, шёпот…. Разговор

Чуть приглушённый на второй скамейке,

Не от любви ли русского к красивой иудейке?

Не слышу здесь печать и страстность их беседы

В пылу мужской ли женской…, но победы.

Здесь будоражит помыслы сей изменённый свет,

Лишь звёзды…, – неба непоседы

Чуть приглашают всех в ночной ли женсовет,

Как к Библии не прячущие «веды»

Свой первородный, но Божественный секрет.

Вдруг, чу…. Сомненье недалече,

Но я здесь рад и этой встрече.

Строптиво в тлеющем желанье,

Шум улиц, будто заклинанье,

Ночных приспешников старанье,

Что Мрак у Света попросил

Симптомы всех нерукотворных сил,

Дабы продлить на миг в ночи её дыханье,

Чтоб вдруг в полнейшей тишине

Забыться всласть в том упоенном сне….

Конечно заметит сейчас искушённый читатель, да и зритель тоже в предметной ремарке: «Такие стихи надобно читать перед сном». На что я соглашусь полностью, но не только в литературном построении, но и во всех своих начинаниях я стремился поступать всегда в противовесе написанному в учебниках. Некоторые преподаватели меня просто удаляли с кафедры, ставя при этом в зачётке «отлично», а какие-то даже определяли вместо себя и не раз. Знаю, выглядит совершенно неправдоподобно, друзья, но это так. Я уже давно не читаю беллетристику, но только учебники, и находить в них изъяны – это, пожалуй, моё единственно искреннее развлечение. Так что, как Вы понимаете, я был величайшим прогульщиком и совершенно не подхожу на роль для подражания.

Впрочем, стихами я занял Ваше драгоценное воображение на время пока в упомянутом нами не совсем благозвучном учреждении пройдёт обход, да и не случайно тоже, ибо после обхода наступит обед, а затем и тихий час для больного. Вы конечно же знаете, что такое обход…. Малочисленная делегация из мужчин и женщин в белых халатах ходит по палатам и ставит…. Нет-нет не градусники, как подумали некоторые, впрочем, иной раз и градусники…, они ставят диагнозы, нередко и совсем неутешительные для своих подопечных, при этом, не уставая, что-то записывают в свои обходные журналы. Причём эти записи совершенно не поддаются расшифровке.

Вот бы такой шифр герою-разведчику Штирлицу. Вы только подумайте всё на русском, чуть латыни, ну а уж если пару слов на немецком…, всё…. Дешифровальщики, криптографы уж точно расшибли бы себе не только лоб, но и выгладили бы утюгом непонимания все свои извилины в мозгу, а впоследствии оказались бы здесь. Я думаю, что через пару часов эти доктора и сами не смогут расшифровать свои каракули, поэтому обходы делаются ежедневно, дабы всякий раз подтверждать поставленный диагноз и назначать соответствующее лечение или ставить новый со всеми вытекающими из этого сигнатурами. Правда, сказать по чести, сегодня обход был не совсем обычным.

Картонный журнал опроса передавался из рук в руки, из палаты в палату. Пациентам психоневрологического диспансера предлагалось письменно ответить на пару поставленных вопросов, касающихся исключительно профессионального мастерства лечащих врачей, а равно и иного обслуживающего персонала.

Признаюсь, я не удержался и заглянул на страницы этого удивительного документа. Как известно, неграмотных в нашей стране нет, но для названного народонаселения тонкости психиатрии, а тем более методы её исправления были недосягаемы, поэтому пациентная обидчивость обрушивалась исключительно на голову тёти Розы:

— вчера получил подгорелую котлету, которую ждал в нетерпенье неделю целую,

— каша особенно стала невкусной, клейстер голимый,

— первое на обед сплошная отрава уже цельный месяц.

Дорогие друзья, я взял на себя ответственность и слегка исправил многочисленные ошибки в пожеланиях больных. Все их немногословные негодования были направлены исключительно в голову несчастной тёти Розы, какая, как им казалось, делает всё, чтобы сделать их безрадостное существование ещё несчастнее….

Скрывать тут нечего, были жалобы и иного характера:

— я понимаю, как правительство давит на вас, но мои многоуважаемые коллеги и противники пусть не радуются раньше времени, я непременно займу свой законный пост во главе нашей великой родины. Ну, а вы способствуете противоборствующим вихрям нерадивой политики, поглядывающей на запад, хотя, я и не понимаю, чем это всё может помочь вам; – дух революции неистребим.

Или вот:

— считаю целесообразным заменить некоторые процедуры, связанные с электростатическим полем на многоцелевую замысловатость, свойственную разносторонности скопления потенциалов в ограниченности пространственной дискретности, постигшей меня болезни.

Белиберда на пару с сестрою галиматьёй. Впрочем, прогнозирую, что свойственные этим высокопарным строкам иные интеллектуалы отнесутся и к фрагментарности нашей с Вами рукописи, друзья, с не меньшим эффектом. Так…, ну, а вот ещё, боле менее оригинальное:

— не считаю ваши методы действенными, уважаемые коллеги.

— не ну в натуре, «доки», (думаю, имеется в виду доктор – «док»; во множественном числе) хоть бы тёлку какую, пусть и завалявшуюся на всех, вот ба была терапия….

Что же в правдивости и интеллектуальности автора, написавшего сей искромётный перл не усомнишься ни на минуту.

Ну, дальше всё простое-пустое, Тимур Игнатьевич попросту пропустил свою очередь, причём намеренно, как видно подвело вдохновение. А вот:

— задержа миня сздеся вы лешаите вся чиловечесва спасинея.

Думаю, такой политический лозунг мессии в облике Жорика Хвастунова вряд ли заставит врачей уверовать в непогрешимость содержащегося здесь, а равно и находящегося под следствием, очередного лжепророка.

Так…, снова «ботва»: словоблудие, бестактный эгоизм, некомпетентное хамство, откровенная глупость, необдуманное невежество…, ха, а вот и искомое:

— мама…, порции здесь через чур мизерные, постоянно хочу есть. Как там дело об оскорблении меня учителями и директором школы, когда прокуратура закончит с обвинительным и выйдет в суд? Я надеюсь, ты сделаешь правильные выводы относительно моего пребывания здесь. Полагаю, это станет неоспоримым аргументом для судебного процесса. Я хочу, чтобы он стал показательным. Вижу уже заголовок в местных и областных газетах; – «вот к чему приводит извращённая позавчерашними испражнениями воспитания сегодняшняя педагогика» или «вовремя обратите внимание на вашего сына или дочь, может они уже завтра станут узниками учительских репрессий, как май маманцев…». Ты должна сделать это, следуя моему алгоритму, там можно поднять такие «бабки», прямо из воздуха, пусть обоср….я все эти недоделанные петухи и курицы….

К счастью страница картонного журнала-опроса на этом закончилась, а последние слова были написаны скомкано-сжато, но совершенно способны к чтению…. Ничего себе так поворотик,

К тому ж, пусть маленький всем ротик,

Но ненасытен злой, прожорливый животик.

Уж, не знаю, как Вы, друзья, но я был просто шокирован написанным. Уж не знаю, чем бы закончилось неслыханное хамство на другой странице типографского издания – на первом этапе без помарок, но выхвативший из рук Мая Маманцева сей восторженный документ другой исследователь души врачебной не дал закончить столь тлетворно-омерзительный труд, каким, как видно, и гордился сын Серафимы Леонидовны в предыдущих под-главах.

Не знаю, как Вы, но я был просто в шоке от представленной документальности…. Вот, Вам, и обратная сторона математической изощрённости…. Уверяю, мои добрые читатели и зрители, подобная прибыль не возымеет пользой даже над самым плачевным Вашим финансовым положением…. Уверяю, мне приходилось голодать, да и не год, и не два, но опускаться до подобного мне не позволяла совесть – безликий индикатор Вселенского магнетизма и Божественного благо-изъявления, можете придумать и своё определение….

Да уж, после такого не скоро отмоешься. Думаю, журнал не попадёт никуда, дальше рук главврача Маманцевой С. Л. Я заметил, что картонный стяжатель помыслов болезненных, да психопатических, рождённых не только в этих стенах, был не прошит, не пронумерован и не скреплён какой-нибудь печатью под номером «шесть», если верить Антону Павловичу Чехову….

Однако, как мы с Вами договорились с первых страниц нашей истории, не станем забегать вперёд, ибо как показывает практика преждевременные выводы чреваты не только для окружающих, но прежде всего и для того, кто их делает. Ну, а коль скоро Вы согласны со мной в этом постулате, то предлагаю подождать более развивающихся событий….

57

Собственно, на данном этапе события и не думали развиваться, причём никак; – тем более стремительно…. Скука полнейшая в этом доме скорби, не думаю, что в иных местах психиатрического содержания более улучшенная перспектива для выздоровления. Но сказать по совести, для Стерха всё это выглядело в диковинку и в поднебесной форме забыто, несвойственно и даже где-то неприлично. Вы верно сейчас подумали о том же о чём и я: «Что же такое понаписал наш молчаливый и застенчивый теперь герой на заветных страницах колдовского журнала»?

Спешу Вас разочаровать, бесценные мои друзья, ибо его пропись отличалась от всех остальных: она перескакивала строки журнала, буквы плясали в неразберихе разборчивости, а весь немного-функциональный текст занял почти всю страницу на фоне всех здешних записок умалишённых….

— и что же там было написано? – совершенно справедливо спросите Вы. Отвечу охотно, да и от первого лица:

— Что я здесь делаю? Ответьте?!!! – конец изречения подогревался не только лапидарностью интонационной принадлежности, но и перцовыми знаками препинания, выраженными в приложенной литературной готовальне из портфеля усердного школьника, заинструктированного под элиту завтрашнего поколения.

Стоит ли Вам докучать бесполезностью грядущих часов так, как это бы сделали неудачливые писатели, привязываясь фразами и словами к шутливым кактусам, стоящим на потёртых подоконниках, вбирающим, как будто бы всю негативную энергию из заблудших биоформ здешнего учреждения, требующего внимание не только губернаторских групп.

После обхода, выполненных процедур и всех предписаний врачей, обитателей бело-зелёных стен ждал вожделенный обед. Первое блюдо очень сильно напоминало гороховый суп, правда вместо мяса в похлёбке плавали немногочисленные обрезки картофеля и моркови, ах да, ещё какие-то…, шкварки что ли…? Вдобавок к этому несчастью бобовые периодически хрустели на зубах, норовя то и дело выщелкнуть из зубов последние пломбы. Столовые запахи окончательно заблудились между медикаментозных испарений и строительных испражнений, что вряд ли добавляло нерадивому аппетиту больных новый импульс. Второе блюдо тоже не отличалось талантливой изворотливостью кухонной тети Розы. Впрочем, чего греха таить и роптать над судьбой, еда могла быть гораздо хуже. Достаточно вспомнить вторую мировую, блокаду Ленинграда…. А мы всё чего-то жалимся, как плохо живём и вообще…. Пусть в перловке попадаются верёвки от мешков; в конце концов вылови их ложкой и отложи их незаметно в сторонку, никто ведь не заставляет тебя их есть. Компот из сухофруктов тоже оставлял желать лучшего, но согласитесь, это лучше нежели хлорированная вода из-под крана. Не прекращающийся ни на мгновенье ремонт снизу не способствовал ни благотворному для организма пищеварению, ни оздоровительному, послеобеденному сну.

В палатах творилось невообразимое:

— карты,

— будущие ставки на вечернем тотализаторе в DOOM 3,

— запрещённая литература с картинками однозначного толка, тщательно запрятанная не только в матрасах, но и в вентиляции, замаскированная даже под учебники по биологии и высшей математике, а равно и детективные романы современных писателей, какие использовались исключительно по назначению в незакрытых кабинках….

— Настольные игры, такие как нарды, шашки, домино не слишком приветствовались потенциальными игроками, а шахматы игнорировались вовсе, что не накладывало никакого отпечатка на унылое существование «мира теней».

— Библиотека тут была скудная и пополнялась исключительно за счёт родственников душевнобольных или самого медперсонала. Надобно отметить, что современные «книженции» в мягком переплёте, как я уже говорил, друзья, использовались исключительно по назначению: их можно было обнаружить нечитаемыми в отхожих местах, в недокуренных самокрутках, в какие страждущие вместо табака набивали всевозможную высушенную на батарее траву, чай цейлонский и грузинский. К слову; к классикам таким, как Пушкин, Лермонтов и ещё некоторым…, местные заключённые относились более бережно: из этих переплётов не рвали листы; брошенные в тумбочках, на подоконниках, кроватях эти произведения имели куда больше шансов выжить, нежели современная литература….

— Ну, что ещё…? Пожалуй, душещипательные беседы…, вот и весь арсенал развлечений для обитателей этих стен скорби.

Без сомнения, тут всякий чувствовал себя одиноким, даже сквозь перекошенную гримасой улыбку и недовольство врачей.

Страх пред одиночеством, не есть страх, что ты останешься совсем один наедине со своими демонами, ведь быть с ними уже означает, что ты не одинок.

Чего-чего, а бесов ту было с избытком. Полагаю, что помести сюда здорового, как через непродолжительный промежуток времени он тронется умом. Болезнь ведь тоже сфазированный волновой поток информационных составляющих, таких как кейзоны, амеры, тахионы, хрононы, кавитоны, и прочее, и прочее, и прочее, ну и конечно же джахшатий (нулевой элемент), как же без него.

Как там говаривал незабвенный Франц Кафка: «Дух лишь тогда делается свободным, когда он перестаёт быть опорой телу». Полагаю, что на данном этапе жизненных директив надобно бы согласиться с представленным постулатом, но дух никогда не бывает свободным, лишь после Смерти тела он станет свободным, но только от биологической формы своего естества и его потребностей, не более. Попадая в зависимость всё тех же известных факторов, например, таких как масса, время, пространственные преломления многообразия и много другое…. Думаю, что уже теперь уважаемый Франц не станет отрицать очевидное, и куда важнее то, в какой уголок многоликости пространственного восприятия приведёт дух умершего индивидуума, присоединившегося к своей квоте.

Но Вы только представьте, каким могуществом против любой болезни мы бы обладали, зная, принимая, хотя бы элементарные законы Эфиродинамики;

— полная регенерация атома, следовательно, любой ткани как одушевлённого, так и неодушевлённого организма.

— абсолютное излечение от всевозможных патологий, хронических недугов – рака, спида…, иного хирургического вмешательства.

Э… эх…, Боги не дадут сделать это человечеству, уж коль скоро само человечество не желает разумно распоряжаться собственными биологическими ресурсами, хотя бы контролируя рождаемость, ну, и конечно же смертность, не побоюсь полноты этого уравнения…. А посему вот и разумный контроль извне…. Разумеется, он более болезненный, но раз несмышлёный ребёнок начинает играть со спичками, норовя спалить дом, волшебство контроля даст ему возможность хорошенько обжечься, ну а если это не поможет, то неминуемо определит ему поглотать угарный газ, спалив при этом две-три хаты, может чуть больше, но не больше установленными правилами Вселенной. Не напоминает ли это Вам, друзья, мировые войны…?

Впрочем, пора возвращаться к нашим героям, какие верно уже погрязли в застойной скуке, как в недвижимой воде заросшего болота.

Но скажи мне откровенно, чем можно пожертвовать ради написанных кровью страниц нашей Конституции – основного закона Российской Федерации, в частности статьи №39 право на социальное обеспечение в случае болезни, инвалидности…?

Да и дома скорби в любой стране мира совсем не курорт для заблудших путешественников жизни, а равно и их экскурсоводов. Любому невежде, будь он с рублёвки, ли с помойных мест неподалёку, кажется, что именно его жизненный крест куда тяжелее всех остальных.

Именно так безвкусно мы форсировали с Вами, мои дорогие, несколько часов бесцельного шатания и брожения местных аборигенов и случайных гостей этого призрачного оазиса благополучия на задворках города «Ч». Собственно, если опираться на простой русский, то выйдет примерно так: больные просто праздно болтались между стен на протяжении длительного времени. Лишь прогулочный дворик, обнесённый где-то могучим бетонным перекрытием, а где-то и металлической оградой, высотой свыше двух метров, да ещё и с пиками на острие непреодолимого забора давал возможность скомканным лёгким ощутить всю прелесть свежего, пусть и не совсем, воздуха. Кто-то из давно-пребывающих тут рассказывал совершенно жуткие вещи: будто бы эти пики отравлены ядом южно-американских индейских повстанцев «кураре», и якобы кто-то пытался преодолеть это изощрённое фортификационное сооружение, но поцарапался животом о смертоносные пики и скончался от яда в мучительных конвульсиях.

Впрочем, байки и всевозможные страшилки тут рождались почти ежедневно, но об этом в другой раз.

Так…. После пресного ужина из гречневой каши с комбижиром, очень полезным для умирающей печени, а равно и других органов, подавался чай, под цвет исследовательского материала для современных урологов. Далее вся «канатчикова дача», как утверждал Владимир Семёнович Высоцкий собралась у телевизора. Скорее тотализатора, ибо сегодня вечером, до информационной программы «Время» на первом канале РФ в 21:00 будет жестокая битва в Марс-сити для DOOM 3.

Ставки на игроков, повышались, понижались в малые промежутки темпорального поля…. Стоит ли отображать это снова, мои добрые друзья, воссоздать страсти бушующие пред виртуальными сражениями Вы способны самостоятельно и как Вам заблагорассудится, ведь указанное ответвление от действительной реальности знакомо всякому, кто умеет включить компьютер, пусть и слабенький, пусть и нажатием одной единственной кнопки, ну и соответственно, также выключить, столь непонятный в квартирном обращении прибор, который так боготворит нынешнее поколение, ну а люди чуть постарше называют не иначе, как «машина бесовская». Впрочем, подобное определение церковь давала любому изобретению на протяжении *** веков…. Бедный Дьявол, сколько всего обрушилось на несчастную голову Великого преданного Господа….

Меня довольно часто обвиняют в столь обоснованно-твёрдой позиционности относительно названного факта. Конечно, церкви проще всего свалить вину, в том числе и свою на кого-то…, утверждая, что соблазн и наши с Вами семь демонов не что иное, как порождение Дьявола. Но согласитесь, если ВСЕВЫШНИЙ – АБСОЛЮТ, следовательно, ОН не мог не знать, что Денница, Люцифер, кому как удобней, восстанет против света. БОГ сделал это намеренно, в противном случае первоначальное решение АБСОЛЮТА, касательно Дьявола, противоречит основной аксиоме священных писаний.

— Но ведь, кто как не Дьявол, способен проверить нас на прочность нашей веры, морали и преданности нашим идеалам? – возразите мне Вы….

— Вот-вот, я вижу, что Вы стали понимать меня, да ещё и в минувшей главе…. Война между тьмой и светом, добром и злом лишь искусственно-созданная иллюзия религиозной направленности тех, кто и создаёт на протяжении многих веков то, что теперь принято называть «пирамида», да и нынешние церкви – рыночные лавки, – храм Сатаны, как предрекал Раньо Неро, если мне не изменяет память.

— Но как же быть с откровенным богохульством, к примеру, описанным в трактатах Шандора Лавея? – справедливо заключите Вы.

— Способ заблудших привлечь к себе внимание, – бесхитростно отвечу я. – Так ответьте же мне и Вы – мыслящие, как отнести отбившуюся от стада овцу, да ещё и попавшую в овраг, из какого не в силах выбраться самостоятельно…? Не криками ли своими, взываниями к помощи она привлекает к себе тех крайних из стада, что упускает на мгновение из вида пастух…? Не так ли завлекает она хищников зовом своим, не зная языка их, вовлекая сородичей доверчивых за стол плотоядных…? Так уже ли последний – зло, а плоть заблудшая – добро, ли наоборот…?

Так где же в этой трансформированной притче добро и зло, и что подвергло ступить не туда заблудшее травоядное, не уж то сам Дьявол…? Должно быть, именно Он всякий раз дразнит Вас запахами из холодильника, не давая Вам похудеть…? А…, а…. Человек слаб не пред демонами, какие собственно не менее слабы, ибо ещё вчера были также из плоти и крови, ли иных каких компонентов из периодической системы Дмитрия Ивановича Менделеева, а слаб рождённый пред собственными позывами плоти и вожделением иллюзии. Можете сами загибать пальцы: голод, холод, привычки социума, законы диалектики…, думаю, не стоит продолжать далее…. Мозг контролирует лишь Ваши физиологические процессы, приспосабливаясь под Вашу информационно-эфирную индивидуальность, какая собственно и стремится к завершению информативных алгоритмов-уравнений, сопряжённых с незримо окружающими тривиальностями диалектической системы…. На мой взгляд, сказано просто и понятно, но поясню для верности на примере.

Как известно всем; поколения совершенно разные: люди, стоявшие по четырнадцать часов у станков во время Великой Отечественной, замерзающие в окопах, насквозь пропавшие порохом, кровью и прочими испражнениями войны имели свои идеалы, нежели те, кто не мыслит сейчас своё существование без ipad-а и прочей требухи.

Люди, балансирующие на грани жизни и смерти, имеют свои перспективы развития и жизненные приоритеты, нежели те, кто нежится под солнцем где-нибудь на Багамах и принимает ежедневные ванны в дорогом шампанском. Социум убеждает едва появившихся на свет, что это и есть наивысший апогей приложенных жизненных сил. Многие уже теперь считают, что для достижения этой цели все средства хороши…. Однако, не спешите с преждевременными умозаключениями; – составляющие частицы Вашей информационно-эфирной субъективности помимо вашего мозга, а равно и потребностей тела будут неизбежно стремится к завершению предложенного Вселенной уравнения….

Вот Вам и рэкет, альфонсы, грабители с большой дороги, киллеры с цветного экрана, ну а коль скоро эфирные фракталы не нашли решения при жизни, то обязательно найдут его после Смерти, может и после нескольких…. Вспомните, может и у Вас рыльце в пушку, прежде чем Дьявола и его приспешников винить в своих несчастиях, ну а для иных сопряжений для вымышленного несоответствия тела и принятой его позиционности в мире – лишь иная логика взаимосвязей всего сущего, – не более….

Впрочем, где ещё более детально подумаешь об этом, как не в сумасшедшем доме…. Вижу, многие из Вас, мои неутомимые друзья, задумались не на шутку, а посему продолжим….

58

Сказать по чести, виртуальные баталии DOOM 3, граничащие сорокаминутными всплесками тотализатора, выраженные в пытливой возбуждённости духа и в почти необузданном накале страстей практически не интересовали Стерха, по ряду простых и совершенно не мистических причин:

— во-первых, он уже прошёл когда-то эту игру в оффлайн-режиме,

— во-вторых, ставить на кон тотализатора ему было нечего,

— и наконец, он находился здесь непродолжительное время, чтобы до такой степени сойти с ума….

Потолкавшись среди темпераментных завсегдатаев столь увлекательнейшего зрелища, наш герой не без труда выбрался из шумящей без умолку толпы, такой, что даже монолитная медсестра, изготовленная в этих неприветливых стенах по технологии тугоплавких металлов, поглядывая на часы, прикрикнула на слегка разошедшийся по сторонам азарт игроков:

— Ну-ка потише, Пируев, – словно хлыст опытного жокея, скользнувший по ягодичным прелестям ленивого скакуна, громогласный рык замечания впечатляющей леди приземлился аховой контузией в уши разгорячённых натур.

— Всё будет согласно регламенту, хозяйка, – тут же отозвался подчинённым тоном Пируев. Уж не знаю, к счастью или же напротив, я так и не разглядел толком эту худощавую, сутулую фигуру в характерном-больничном халате, какой бесспорно отличался от всех остальных своей пусть и не совсем, но отличающейся новизной. К тому же от него несло каким-то недорогим, но весьма позитивным и устойчивым парфюмом, что так торопило оставшиеся без внимания остальные выводы….

Пара подзатыльников со стороны нашего нового знакомого из обслуживающего мед. персонала незамедлительно уменьшило какофонию диссонансных децибелов…, пожалуй, процентов на тридцать-сорок. Решив, что его присутствие никак не повлияет на создавшее положение схем вечернего тотализатора, Стерх направился за естественными надобностями в зовущее к этому интимному моменту месту. Замечательности в этой процедуре мало, завидной перспективы тоже, ну, Вы же знаете не понаслышке, что Создатель не обошёл никого в этой незаменимой концепции несовершенства биологического естества, ли взаимозаменяемости дополняющих друг друга органических и не очень, компонентов…?

В сторону риторику…, туалет был пуст, как на первый взгляд показалось Стерху, Вы же помните, все заняты…, однако, какое-то неподдельное чувство дискомфорта забралось в сундук подсознания нашего героя…. Спущенные штаны не прибавили отваги нашему, может и не совсем, любимцу, – не все закрытые кабинки тоже….

Не слишком комфортно найдя сопряжение общеизвестных протоколов, Володя разместился в позиционной направленности своих потребностей, замерев на мгновение, непроизвольно сканируя близлежащее пространство, на предмет дестабилизированности одиночной активности….

Результат не заставили себя долго ждать, будто под микроскопом вскрывалась действительная натура человеческая, к счастью «единичная» на этот момент.

Я также, как и Стерх знал этих людей не понаслышке…. Через кабинку от последнего расположился Май Маманцев, вооружившись вместительной ложкой и ротовыми принадлежностями, позволяющими поглощать вместительный в пищеводе материал, дабы занять доминирующее место на наших с Вами, друзья, страницах.

Вы верно хотите отдохнуть от литературы завтрашнего дня…. Выразимся проще: сидя на унитазе, уединивший за шторой закрывающейся кабинки в туалете, Май Маманцев употреблял с невероятной скоростью пирожки, консервы, вскрытые неизвестным способом, иные средства, приготовленные для применения в пищу….

Скука полнейшая, не правда ли, друзья, Вы верно встречали такого Маманцева…, да чтобы «жрать» втихаря, не только под одеялом, но и на сакральных местах, известных своей справедливой отхожестью….

— Не может быть!!! – крикнули мне из толпы в лицо.

«Не может быть»! – воскликнет теоретик пред экспериментатором, рассчитавшим опыт у кассы алгебраическими уравнениями, но вот беда – магазины не принимают столь вычурную валюту….

Запор на туалетных дверях был уж через чур хлипким, а на некоторых и вовсе отсутствовал…. Стерх не слишком долго изучал эту сгорбившуюся фигуру сына главврача, восседавшую в неудобной позе на унитазе: ни ноги, ни запертая дверь не спровоцировали маманцева (простите пока не могу написать эту фамилию с большой буквы), но лишь свинячье чавканье и удовлетворённое хрюканье. Ну, а что касается столь вопиющего поведения, то лишь презрение всколыхнулось в душе нашего героя войны.

— Ты, чё, охренел совсем что ли?! – оторвавшись на мгновение от поглотительной трапезы, начал было диалог господин маманцев.

— Как мне представляется, что ты уж охренел куда больше, чем я, – с этими словами раскрытая банка со шпротами молниеносно полетела в голову чревоугодному воспитаннику однобоких семей. Масло, вылившееся на больничное распоряжение кастелянши, не успело обнаружить себя в извилинах сына Серафимы Леонидовны, Май в половину мгновения получил адаптированный удар правым коротким в солнечное сплетение. Плотно припечатавшись к трубе, подводившей сливную жидкость в бачок, располагавшийся на внушительной высоте от своего непосредственного агрегатного предназначения, вечно не наедающийся Маманцев повредил довольно древние резьбовые соединения….

Холодная вода вспыхнула незамедлительно, словно огонь в пересохшей соломе. Всем известное соединение кислорода и водорода в одно мгновение превратило конфликтующих в болезненных Ихтиандров, повздоривших со своим создателем – доктором Сальватором. Что и сказать в этом отношении…? Напор воды был куда заметнее, нежели вся эта сутолока с уже съеденными мамиными пирожками и разбросанными по полу туалета масляными шпротами, какие никак не желали оживать в хлорированной и туалетной воде.

Не знаю, как у Вас, друзья, но у меня возник сейчас уже давно устоявшийся в голове вопрос: «Что такое безграничная любовь, не она ли сопутствует появлению вот таких упырей…? Война куда жестока, но ведь и справедливости ей не занимать». Опять наши понятия о добре и зле дают сбой, не правда ли, мои верные читатели и зрители? О простите, мне кажется к нам присоединились ещё и слушатели, так впору поприветствовать их…. (Бурные продолжительные аплодисменты). Признаюсь, это единственное, что я помню из материалов 27 съезда КПСС, какие нас преподаватели политэкономии когда-то заставляли учить, а в некоторых местах и наизусть…. Так что же является «жировой» памятью, господа профессора филологии…? Запоминать информацию и уметь пользоваться ей не одно и тоже. Разумеется, кто-то и возразит мне сейчас на эту философскую позиционность убеждённого угла зрения. Попытаюсь приоткрыть свою точку восприятия окружающей действительности, к примеру:

— меня заставляли наизусть учить устав Вооруженных сил, тогда ещё в СССР – зачем!? Я до сих пор помню ненужные мне положения.

— Наизусть ТТХ многочисленных стрелковых устройств. Спрашивается, для чего мне знать начальную скорость пули, выпущенной из «ТТ», ли «ПМ». Я должен знать приемистость этого оружия, процент надёжности, динамику, чувствовать его баллистику, доработать до автоматизма навыки обращения с ним, именно это поможет спасти мне жизнь и моих товарищей, а равно и невинных, (признаюсь, только этого я требовал от своих подчинённых, но не детальные габариты оружия в миллиметрах и прочую ненужность, будто фрагментарность материалов 27 съезда). Вы знаете, если при каждом выстреле я буду вспоминать цифры начальной скорости пули и количество нарезов ствола, это вряд ли облегчит работу на поражение противника. Для чего мне нужен диалект юго-восточных поселений Африки, если я там никогда не бывал и, даст Бог, не буду. На мой взгляд есть лингвисты, языковеды, наконец, историки, это их работа и хлеб.

Я за разделение труда, и не отговаривайте, пусть каждый занимается своим делом и не лезет со своими умными мыслями в чужой огород:

— пусть врачи лечат,

— учителя – учат,

— уборщики – убирают,

— проститутки – просят, ах простите…, зарабатывают (чуть смутился я),

— сантехники – сами-технарят….

Кстати, о сантехниках…. Вряд ли я Вас щекотливо развлекал всё это время, пока неистово хлестала вода, пока все в панике кричали и вопили, покуда жизненно-необходимая стихия веселилась, забавляясь с каждым, кто хоть как-то пытался усмирить её. Где же этот чёртов рифмоплёт Нехорошев, вот бы черкнуть эпиграммку?

Надобно отметить, что туалет с невероятной агрессивностью наполнялся водой, какая, как известно всем, найдёт потайные ходы, чтобы просочиться туда, куда её потянет сила гравитации. Остаётся надеяться теперь, что ремонтные работы в схожей комнате надобных услуг этажом ниже ещё не проводились.

Впрочем, закон подлости неизменен для всякого притворно-противоречивого ожидания….

— А…!!! – Не совсем восторженные крики в одно касание с действительностью снизу подавили всякую надежду на исключение из названного закона…. Вода бесновалась и потешалась ещё на протяжении получаса….

Ну, Вы же знаете, как бывает у нас на Руси; пока найдут нужного человека, пока подымут этого нужного человека, когда ещё он найдёт необходимые ключи от бойлерной, до последнего надеясь, что проблема рассосётся сама-собой…. Не получив уведомление от фортуны о невероятно-положительном исходе неблагожелательной ситуационности, этот герой перевоплотится в натруженную робу, залезет туда, где вездесущее лихо ещё не пинало по заплесневевшим углам заблудшие стереотипы. Пока…, пока то, что не может быть превратится в то что уже произошло и деваться более некуда….

Нелепо и грешно задавать Высшим силам вопрос, ответ на который так очевиден для тебя.

Известно всем и без оглядки,

Как жизнь судьбой играет с нами в прятки.

Для них ведь это всё игра,

Где Смерть – их сводная сестра….

Жизнь, судьба, Смерть может и не сводные сёстры, а самые какие ни на есть родные. Ну, а что у нас…? Ну, наконец-то неторопливый мастер – главный профессор по сантехнике в этом ничем непримечательном, до появления Стерха, учреждении на конце географии города «Ч» перекрыл разбаловавшуюся стихию.

Небезызвестный факт, что вода имеет свойство смывать пусть не все, но подавляющее количество улик и вещдоков. Именно так случилось и на этот раз, и ещё через сорок минут, может чуть больше, ли меньше, когда бесхозная вода, праздно болтающаяся по неровностям туалетной архитектуры, была убрана и тщательно вытерта обитателями двух-полосных стен, Стерх предстал пред ясными очами генерального – Серафимы Леонидовны Маманцевой. Бедняга тогда ещё не знал, что тот, кого он припечатал к злосчастной трубе не кто иной, как сын этой несчастной женщины.

59

Кабинет главврача выглядел обычно и даже скупо. Стены, требовавшие ремонта, несли на своих потемневших обойных знамёнах портрет нашего президента, для кого-то горячо любимого, для кого-то не очень. Но мы будем, должно быть, абстрагироваться от справедливого, на мой взгляд, умозаключения: всем мил не будешь. Несмотря на пред ремонтное состояние представленных апартаментов, все вещи аккуратно находились на своих местах, даже цветы имели ухоженный и цветущий вид, аромат которых, совокупляясь с духами хозяйки и освежителями воздуха, распространялся по всему периметру, от приоткрытого окна, до недавно-выкрашенной двери. Надо ли говорить о документации и историях болезни…? Полагаю, какой-то ревизор из породы крючкотворцев и найдёт что-либо, к примеру: холодильник давно не размораживался. В морозилке «шуба». А что Вы удивляетесь, у меня один такой проверяющий именно так и написал, поэтому мне здесь ничего придумывать и не пришлось, ибо смеялись все….

Впрочем, у нас на Руси уже давным-давно доминирует практика из разделов бюрократического очковтирательства. Стоящие крепко на своих производственных местах сами подготавливают для ревизоров замечания с последующей директивой их устранения, ну а затем это всё заканчивается, где-нибудь в сауне, ли на загородной даче с вениками, обнажёнными полностью или слегка сиренами, какие напоют в уши разомлевших инспекторов всё, что требуется их хитроумным работодателям.

Причём об этом знают абсолютно все, но как видно, этот сбалансированный приём приемлем для всех сторон многоходового уравнения, какое в простонародье издревле называется не иначе как – и волки сыты, и овцы целы….

Ничего не меняется, а Вы говорите, что нельзя к математике присовокупить философию, к медицине традиционной историю с нетрадиционной формулировкой о возникновении человека разумного, ну и к общеизвестной теологии ядерную физику, со всем своим багажом в виде метафизики и непринятых гипотез в частности…, «об Эфире».

К слову…. Это было очень давно для человеческих позиций в социуме: Один мой товарищ сдавал испорченное оборудование своему приемнику. В акте «приёма сдачи» эта процедура выглядела примерно так:

— на клавиатурном мануале западают кнопки «Y», «Q» и «alt»,

— измазан синим фломастером сбоку системного блока стабилизатор напряжения,

— крышка блока гасящих резисторов со стороны вентилирующих прорезей погнута до вмятины глубиной в 2,5 миллиметров,

— скрипит кронштейн нефункционирующей АЗИ (антенна зенитного излучения).

Ну и так далее, и так далее…. Вы верно заметили, друзья, как вскользь на фоне бесполезных замечаний мой товарищ очевидно утаивал просто катастрофические изъяны дорогостоящего оборудования. Должно быть Вы теперь согласитесь со мной, как важна подача информации, способ её консервации и сервировки на стол пред ничего неподозревающей инспекцией. Это искусство, какое к сожалению, нередко находится в виде дополнительных боеприпасов в разгрузке мошенников.

Но как бы там ни было, в нашей многоликой, многофункциональной стране без этого нельзя….

Несомненно, о столь необходимой квоте отечественной действительности сейчас вспомнил наш герой и подумала Серафима Леонидовна.

— Садитесь, – незамедлительно предложила она. Стерх подчинился требовательности, чувствовавшейся во всех тугоплавких нотах и форшлагах непроизнесённой, но негодующей речи. – Ну, так что?!

— Что…, что…? – выразительность русского языка безгранична и лимитирована лишь фантазией того, кто пользуется ею. Устойчивое словосочетание, произнесённое сейчас Стерхом выражало все просто, но в тоже время угловато и примитивно, что явно расходилось с восприятием его собеседника, а это давало некий таймаут, для того чтобы собраться для отражения последующих атак со стороны того, кто вот-вот…, готовится стереть Вас в порошок или в иной, более мелкий материал, для отбеливания не совсем белоснежных унитазов…. Приём удался:

— Что…, что…? По какому праву…. В конце концов…, – Серафима Леонидовна явно сбилась с назначенного курса, следовательно, цель была достигнута. Главврач даже привстала в наполняющем её негодовании, – обратной дороги для Стерха уже не было:

— Если б было всё как было, так ничего бы и не было, – прозвучало для констатации полного безумия, сказавшего это. У Маманцевой не осталось никаких прямых инструментов психиатра, либо вспомогательных доводов. На обдумывание дискретности поведения в столь необычном для неё диалоге не расширялось и время, ибо теперь таймаут нужно было брать ей: сказанное был настолько витиевато и просто, что её загрязнённым мозгам требовалось время для осмысления сказанного…. Всё к чему её подготавливала долгие годы современная психиатрия не вкладывалось в эту простую и, как не прискорбно было это признать, примитивную пословицу, которую её пациент произнёс совершенно непринуждённо и сходу. Уравнение словесной фразы заканчивалось тем с чего и начиналось, согласитесь, так можно дойти и до слова Божия…?

— Вы знаете, кто я…? – деловито начала она.

— Разумеется, – непосредственно ответил он.

— Тогда для чего это?

— Что именно?

— Это всё…? – казалось железобетонная внутренне женщина упала на колени пред тем, кто пару минут назад казался ей бесполезным материалом не только для неё, но и для всего общества, а теперь…. Теперь он диктовал ей свой вектор для движения….

Совершенно скучная и давно избитая фактура жизненной позиции в ещё тлеющей фрагментарности взаимоотношении полов в теории Тёмного поля….

Совокупность компонентов весьма очевидна, следовательно, необратима. Кто читает в наше невежественное время, а…?! Дамы от тридцати пяти, за рубежом в сорок три, а потом ударившись взращёнными устами о рубеж в пятьдесят…. Кувыркаясь, и, падая, они понимают, что былое уже никак не вернуть назад, что в сумме агрегатного состояния мужская потребность оборачивается в откровенную дисфункцию…. Но мы ведь, друзья, не станем превращать трагедию в…, и так существующий водевиль….

Замкнутость пространства сводится естественно к определяющей к этому квоте….

Со слезами на глазах, мы писатели должны подпирать фундаментальность неурочных особ…? Кто-то умирает – минор, кто-то женится – мажор….

Теперь об основной концепции теперешнего бытия: это она героиня читаемых страниц: немолода, но привлекательна, слегка полновата, но не слишком, удачлива, но только лишь снаружи…. Умница и красавица, ждущая своего несуществующего принца. О…, а…. Сколько лжи и обмана скрывается за все этим, но вдруг, на её горизонте за рубежом в «сорок», даже в «пятьдесят» появляется он…. Силён во всех отношения, но внешне, уверен в себе, да и только…. Легко покоряющий женское сердце, он становится на короткое время спутником жизни удивительной особы. Но Боже, какая свойственность для всех тех, кто симпатизирует этому, не развращая момента…. Прямо пропорционального лживой лихости, запечатлённого в нестандартность алгоритма, характерного захудалой схематичности, какую биологический интроверт и называет любовью. Простите, ибо я не в силах сейчас написать любовь с большой буквы: всё скучно и примитивно в вышесказанности…, да и не к пытливой её противоположности.

Что и говорить среди телевизионного бытия Маманцева Серафима Леонидовна явно заблудилась в лесу Алигьери. Лично для меня было полной очевидностью, да и для нашего героя тоже, обстоятельство специфической одержимости. Сын стойкой и отчаянной женщины нашего времени был безусловно болен, но эта болезнь, как сейчас представлялось, была не под силу всем известным методикам психиатрии и обнажённым транквилизаторным ухищрениям.

Стерх не раз терял самообладание над самим собой, опять же волю, проявляя её слабо в менее респектабельных учреждениях, нежели это. Но хотите верьте, хотите нет, внутривенно-горячие уколы как-то невероятным образом заменили ему ежедневные токсины, поглощаемые неутомимой печенью, какая по обыкновению не ленилась, но как все мы знаем у всех и вся есть свой срок годности. Поскольку пытливый, не желающий умирать организм всё ещё боролся за душу утопающего, то стечение обстоятельств надобно принимать, как должное, либо изъявление Божьей воли, что собственно и случилось незамедлительно и по приказу высоких, но не Высших сил….

60

Стерх после немногословного разговора с повелительницей этих стен был обречён на вечное рабство, несмотря на то, что выиграл дуэль в диалоге. Серафима Леонидовна с легковесностью законодательных проектов обозначила Стерха здесь в круг, точнее сказать, в круговорот бытовых свершений и нескончаемых дежурств по столовой, во дворе, процедурной, общей площади занимаемого этажа, ну и разумеется туалетных удобств, какие, как показала недавняя практика, имели свои российские и, не только, изъяны. Маманцева пригрозила нашему герою, что все издержки, заключённые техниками в смете, после учинённого им возмутительного безобразия полностью лягут на финансовые плечи виновного, пуcть эти плечи и выглядят не слишком уж для мужеской функциональной адаптивности к столь неординарным жизненным виражам.

Таким образом, скучно и обыденно потекли нерадостные дни для Стерха в рабском повиновении, что безусловно благотворно сказывалось не только на его умирающей печени, но и на других повреждённых органах загнанного в угол организма.

Что и говорить, демон в биоформе Мая Маманцева – сына главврача этих не рисованных стен торжествовал, умиляясь содеянным его мамой, –повелительницей этих забытых Богом овец, какие были лишними во всех отношениях, за исключением нравственной стороны брошенного на задворки города «Ч» вопроса. Друзья, я уже верно упоминал об обстоятельствах возникновения этой главы. Никто не застрахован от тюрьмы и сумы, но ведь и от бело-зелёных стен тоже не стоит зарекаться, достаточно вспомнить доктора Рагина, если следовать страницам Антона Павловича Чехова…. Но наши герои не претендовали на столь обещанное развитие истории в стенах скорби, поэтому подчинялись заданному алгоритму….

Ну, а что…? Утром мести прогулочный дворик, через час уже управляться в столовой, затем в туалете или сначала в туалете, потом в столовой, но не ради того, чтобы навредить своим сокамерникам по процедурным вопросам, ибо после столовой в любом случае на очереди стоял туалет. Затем в безмолвном одиночестве близлежащей была процедурная и коридорный периметр, к счастью, палаты душевнобольные убирали сами в порядке живой, пока ещё, очереди. Ну, а для Стерха следом опять столовая и вновь неистребимый туалет….

Так полетели в трудовой терапии дни, складывающиеся в недели, ну а те в свою очередь в месяцы. Наш Володя по-прежнему оставался немногословен, однако постоянно был при деле до такой степени занятости, что игнорировал посиделки возле виртуальных боев на мрачной трёхмерной станции Марс-сити, а свободные минуты, сопряжённые в получасовые передышки, посвящал чтению книг. Так, откуда ни возьмись, в его трясущихся руках завибрировали: «Преступление и наказание», «Идиот», – это и мои любимые произведения Фёдора Михайловича Достоевского. Что? – и Ваши тоже, – я очень рад…. Оказывается, в библиотеке с пожелтевшими листами нашёлся и Гёте, и Шекспир с его сногсшибательными сонетами и многие, многие Великие. Тут даже каким-то образом оказался Коран, Новый завет и даже две песни Шримад Бхагаватам и ещё кое-что из ведической литературы. Здесь даже спасались от человеческого невежества немецкие издания прошлого века, скажем, сонаты для клавира Л. В. Бетховена, да ещё и с библиотечными штампами на страницах…. Непонятно каким образом всё это очутилось на пыльных полках дома скорби, но некоторые предположения напрашивались сами собой…. Наверное, сейчас стоит повториться, что таинственная и незримая информативность, исходящая от этих книг, не позволяла что-либо сотворить с этими историческим фолиантами, думаю, именно поэтому они сохранили своё изначальное содержание от момента создания до нынешнего восприятия былой эпохи. Признаюсь, что у меня тоже бы не поднялась рука вырвать страницу из «Фауста» или из «ХТК» (хорошо темперированный клавир) И. С. Баха, чтобы использовать это не по назначению, а на современном писательском мастерстве вполне могу оставить доходчивые отметины. Вероятно, подобных умозаключений придерживался и наш задумчивый герой.

Говорят, что женщины современного мира уже давно разделили мужскую братию на две подгруппы: это на тех, кто пользуется подвернувшимся случаем и тех, кто создаёт его. Разумеется, дамы уныло констатируют, что последние вырождаются в геометрической прогрессии. А вымирают ли они, может не рождаются вовсе? Не мы ли все пожинаем плоды экспериментальной эволюции, в частности отколотый сегмент от метеоритной породы под названием эмансипация?

Слабость – сила женская набирает обороты, что жизненный тахометр уже давно перевалил за 2000 оборотов коленчатого вала…:

— не так взглянул на неё; – всё грязно и грубо домогался,

— не вовремя обмолвился об исполнении супружеского долга, да ещё подошёл к этому без внушительной компенсационной условности в виде пушистых дивидендов, на крайний поток, золотых; – так это вообще попытка изнасилования,

— и упаси тебя чёрт, что ты обмолвился с ней хоть на полслова о том, что она должна пойти на работу или хоть что-то сделать по дому, – ВСЁ! Истерика обеспечена. Предметность последней известна не понаслышке, я думаю, всем….

Приводить примеров можно сколько угодно, лично меня, не жаловали изысками литературности нецензурных выражений, сходящихся на замкнутости очевидных фраз и междометий. Деваться было некуда. Не проще ли настоящему и не очень, мужику податься за свободной любовью в места, не столь отдалённые. Ведь, упаси чёрт, попадётся какая-нибудь в виде нашей Олимпиады Юлиановны, или ещё того хуже…, вот ведь не отвертишься….

Ха…, ну, что, «музчины» сдрейфили, небось? «Да уж конечно», – посыпались реплики из зала. – «Подвернётся этакая ведьма…».

«Да что там, все бабы – ведьмы и делятся тоже на две категории: одни это тщательно скрывают, другие умело этим пользуются», – выкрикнул кто-то от партии наших слушателей….

Согласитесь, друзья, трудно поспорить с первым афоризмом, так отчего же и этот не способен стать в противовес названному? Вот Вам и апогей современной диалектики, инверсия Тёмного поля: мужчины становятся женоподобными, женщины мужеподобными, хотя, природа ещё не спешит отдавать детородную функциональность особям мужского пола. Отчего бы это…, как Вы считаете…?

Добро и зло – лишь нерасторопность человеческого восприятия окружающей действительности.

Однако, нам впору поспешить к нашим героям, какие сейчас, как и я, просто должны со слов сильных мира невежд соответствовать самым негативным представлениям о морали. Да и в самом деле; чудаков, да и на букву «м», тут хватало с избытком. К примеру:

— вот один из них; любитель перевирать все фильмы, да что там фильмы, книги. Комментарии сыпались из его уст практически ежеминутно…. М…, даже не знаю, как Вам поведать о столь неординарном феномене. Вы конечно же знаете нашего замечательного актёра Вячеслава Васильевича Тихонова. Вот Вы, наверное, помните чёрно-белый фильм «Дело было в Пенькове», ну, а затем, ещё более гениальную экранизацию романа «семнадцать мгновений весны» Юлиана Семёновича Семёнова, режиссёром которого стала эта несносная Лиознова (да простит меня Татьяна Михайловна за столь необузданную вольность в хорошем смысле этого слова). Про таких я всегда говорю украдкой: «Нельзя так снимать фильмы, уж слишком гениально», и склоняюсь при этом в почтительном поклоне.

Ну, так вот…. Ах, простите, я снова забыл озвучить имя этого незадачливого чудака, ну так извольте – Фёдор Фёдорович Заморочный, какой правдиво, даже не побоюсь этого слова – насмерть, утверждал, что лихой тракторист Матвей Морозов из кинофильма «Дело было в Пенькове» его недалёкий родственник, какой выучился после тюрьмы на разведчика, сменил фамилию на Исаев и был внедрён в высшие слои «СД» под всем известным псевдонимом Макс Отто Штирлец, ну а остальное Вы знаете. Надобно здесь отметить, что все великие литературные, равно и кинематографические герои отчего-то оказывались близкими, и не очень дальними родственниками господина Заморочного.

Таким образом, последний перевирал любой сюжет фильма ли книги, пусть даже и художественной, причём безапелляционно. Хотя отчего же безапелляционно…? Ха, ему регулярно устраивали головомойку, да и не только сокамерники, но всё тщетно…. Фёдор Фёдорович замолкал лишь на пару часов, реже на шесть, ещё реже на восемь. Отведённое время на сон для душевнобольного не являлось стабильным, да и никакая психиатрия, тем более психология не могли вырвать из когтистых лап иллюзии не совсем уж старого для женского лагеря гражданина Российской федерации….

— Конечно же тут были и свои Наполеоны, неудавшиеся теоретики, с какими мы уже имели честь познакомиться,

— имелись и те, кто прикрывался плащом-невидимки, пропахшим нафталином и прочей медикаментозной ересью. Часто это были те, кто подобным образом скрывался от рекрутского набора в ряды нашей славной и непобедимой Российской армии, но кто-то же и от законного возмездия. Надо сказать, что оных разоблачали сразу, других чуть позже, но я полагаю, что некоторым всё же удавалось избежать столь почётной, но не очень удобной, участи. И как там говорят наши многоуважаемые дамы: «Самый большой конец, это у рабочего дня». Именно он, должно быть, спасал этих симулянтов от чуть заблудившегося вердикта судьи или же военкома. Хочется безусловно вспомнить сейчас нашего красавца – Мая Александровича Маманцева, какой по-прежнему проявлял неуважение ко всему миру, не исполнял предписания лечащего врача, зализывал за всеми не до конца опустошённые тарелки и, как последнее исподнее греха, «точил» инкогнито во всех укромных уголках мамины пирожки…. Думаю, уже вовсю и «крысятничал».

Впрочем, чуть переведём наше повествование на мажорный лад, ибо как я предполагаю, время позабавиться уже пришло. Очень надеюсь, что скучно Вам не будет, мои добрые друзья, низкий поклон Вам….

Итак, наш небезызвестный поэт зелёно-белых стен Тимур Игнатьевич Нехорошев поднялся на ступеньку своей непростой карьеры и выбранного пути, ибо известно всем, что поэты, равно как и поэтессы, добром в этой жизни не кончают…. Однако, судите сами….

Басня

Кто первородный?

Однажды где-то прошлым летом

Стул вдруг поспорил с табуретом;

Кто «свыше» пользы поимеет в том,

Кому всех пуще почестей и поп,

Что пригвоздились к ним собой и чтоб

В стесненье полном иль худом

Болезни спин оставят за врачом…?

Не унимался стул, куда ж гнул табурет?

Пусть хоть и старый – вовсе не атлет,

Но жмёт политику свою,

Неутомимо, будто бы в бою:

«Да без меня и вовсе не житьё», –

«Да брось ты, в этом ли вся суть,

Тут на тебе исподнее бельё

Сушить бы только, как-нибудь…».

«Ты не спеши», – никак он не сдаётся,

Пойдёт здесь до конца, пожалуй, что придётся. –

«Пусть я чуть-чуть и устарел,

Но между прочих рифм и дел,

Не будь богов…. А без меня…; –

Я мёртв – не станет и тебя».

«Ну, что ты мелешь, я ведь первородный», –

Не уступал собрату беспокойный стул.

Но табурет, судьбою разъярённый,

Упорен: будто бы осёл, иль мул.

Не знаю, сколько б припирались

Они, не помня день и ночь.

Мой слог бы на уста их скотч…,

Приклеил, да б не разодрались,

Чтоб Истине бы вторили точь-в-точь.

От споров вдруг очнулось и то кресло,

Затёртое в клопах, а также и во вшах:

Что пользы в выцветших вещах?

Что из помойных нор безудержно воскресло,

В окрестностях нелепых; – ветхих гаражах:

«Не извлекли вы вздорные уроки

Из болтовни немолчаливых строк,

И мысленность сия не мудреней сороки,

Что для Создателя опять пойдёт не впрок».

Задумались они…: «Что пользы в этом споре»?

«Пусть каждый при своём», – промолвил табурет.

Согласный стул ожил вдруг в разговоре,

Узрев всей важности незыблемый предмет….

Мораль сей басни такова:

Будь табуретом, стулом – не беда,

Коль всяк по-своему хорош,

Что по душе сейчас, то и возьмёшь.

Что за вопрос, будь благородней,

Какой толк в том, кто первородней?

Именно этим хотел удивить нас наш неутомимый следопыт по литературным перлам поэтической возвышенности. Вы знаете, что-то неординарное во всём этом есть, даже не ординаторское, я бы сказал…. Ну, хотя бы то, что Тимур Игнатьевич нашёл, как мне думается, свою нишу в столь изысканном искусстве…. Вспомните для начала Ивана Андреевича Крылова, пред каким тоже впору склониться в поклоне…. Неодушевлённость предметной направленности делает литературный вираж над отклонённым противником культуры, не правда ли, друзья? Теперь мы можем говорить со своими стульями, табуретами, креслами, какие вот-вот привезут из магазина, ли теми, какие незамедлительно направятся в изолированное место для крупногабаритного мусора. Опять же сумасшествие – разговаривать с неодушевлённым…. Хотя, думаю, дамы меня поймут, ведь как никто они разговаривают с цветами, домашними животными, даже с манекенами в городе невест – Иванове…. Иль может я не прав…?

Мы считаем, что у предметности нет души…. Так ли это, друзья…? Мы всё ещё полагаем, что умираем иначе, нежели наши домашние питомцы, одушевлённые и совсем не отвечающие этому требованию диалектической совокупности с осознанием наших с Вами домыслов и прочих директив…. Ну, согласитесь, ответ напрашивается сам собой. Нашему Тимуру Игнатьевичу, я полагаю, не зря на голову свалился этот судьбоносный мешок, ну прямо как Ньютоновское яблоко - легенда, которая так плотно засела в наших заблудших мозгах. Вы должно быть сейчас, мои дорогие читатели, зрители, а равно и слушатели, вспомнили не только эту легенду…. Нет…? Ну, в таком случае давайте вместе просто посмотрим, как развиваются события на нашем подиуме заплесневелых страниц….

61

Мы сегодня постигаем жизнь для того чтобы завтра удачно встретить Смерть…. Какая-то безысходность кроется за этим умозаключением…, Вы не находите…? Ничего уж тут не поделаешь, для правдолюбца нет ничего лживей, чем озвучить правду. Серафима Леонидовна не была исключением из этого правила. Она напрочь отказывалась верить своим словам и ушам, ну, а также и поставленному диагнозу. Кто знает, может сама судьба, а может безграничная любовь материнская способствовала тому, что происходило с её сыном.

Сегодня, этим ноябрьским утром воздух через полуоткрытые фрамуги ворвался в эти бело-зелёные стены и пахнул внутри чем-то особенным, чем-то долгожданным для наших героев. Начало ноября раскатилось в стенах освежающим благозвучием запахов приближающейся зимы – времени года, когда природа впадает в долгожданный анабиоз до свежих, блаженных потуг зеленоволосой весны, исполненной новыми благонамеренными помыслами и свойственной для подобных учреждений рефлексией….

Именно так, Вы совершенно правы, шёл уже четвёртый месяц пребывания здесь наших многоуважаемых персонажей. Всё было скучно и обыденно: Стерх так и не понял; зачем он здесь, при всех необычайно упорных попытках осознать своё пребывание в столь известном месте для весьма заурядной персоны, как он. Однако, надо отдать должное старому солдату, решившему мужественно отбывать вполне заслуженное наказание за устроенный потоп, а равно и прошлые грехи, совершенные им когда-то, пусть и в другой жизни.

Надобно отметить, что сентябрь в городе «Ч» выдался в этот год достаточно сухим, а октябрь дождливым, поэтому резкие заморозки, возникнувшие, как известно, совершенно внезапно для коммунальных служб, заставляли скользить пешеходов и водителей по естественному катку, выстроенному природной забавой как на тротуарах, так и на проезжей части. День «жестянщика» начался в этот раз, как и всегда неожиданно, но сегодня…. Вернее, ночью, по ноябрьской наледи прошлась игривая метель, особенно это почувствовали под утро все водители, но в то же время эту весьма ожидаемую оказию опробовали на себе и вездесущие пешеходы, дворники в их числе. А вторые, преимущественные на тротуарах, но в тоже время и в одиночном присутствии, а также и на проезжей части несколько негативно сказывались на последних.

Всё-таки, всё и сразу хочется получить от жизни, но какая скукотища тут же после похотливого желания оказаться на спине лошади исполненного вожделения, держась обеими руками за развивающийся на ветру загривок. Чем страшнее и болезненнее падение, тем острее принимаешь взлёт. Какая скука на идеально-выстроенной магистрали, того и гляди, уснёшь за рулём. То ли дело на ухабах и выбоинах землицы русской – уж точно не задремлешь, да и не только за рулём….

Ну да в сторону отступления, поспешим медленно к нашим героям, они уже должно быть давно ждут нашего повествования, друзья. Ха, да вот и первый из них….

Стерх, вооружившись охотливой до работы метлой, довольно быстро расправился с ноябрьской забавой в прогулочном дворике, ну а далее всё пошло по давно запланированному сценарию, какому наш незадачливый герой следовал неукоснительно и молчаливо вот уже, как Вам известно, четвёртый месяц, а сегодня…, сегодня не было ничего необычного, «акромя», как вычурно выражаются на Руси, вечерней трапезы, какая заключалась в безудержной перспективе туалета – две белых и половинка жёлтой таблеток без основательных причин провалились внутрь пищевода. Сопровождаемые клокочущей водой в том же самом пищеварительном тракте, эти медикаментозные ухищрения не обещались вернуться, но в тоже время не спешили и создать в организме эффект, какой должен бы последовать за этим применением, разумеется, если следовать протоколу прилагаемой к препарату инструкции. И всё бы ничего, как вдруг….

— Ну что, Стерх, всё ещё дуешься на меня? – молчаливая процессия психоневрологии прервалась будто взрывом из неутомимых для поглощения уст сына главврача.

— О чём ты? – слегка уныло, будто бы забыв родную речь, извлёк из своих потрохов наш всеми забытый герой.

— Да, всё о том же, – не унимался бес, засевший в биоформе Мая Маманцева, своими избитыми протоколами чревоугодия, словно на нашей грешней Земле нет иной зависимости души для физиологии тела. – Я вижу, ты достаточно умный человек, да к тому же ещё и свойский парень.

— Только глупцы считают себя умными, прикрываясь затёртыми страницами своих нарочитых дипломов, а равно и вычурно-вздорных диссертаций, – парировал наш Стерх.

— Ну, а ты…? – не унимался Май. Из его уст всё это по-прежнему походило на диалог барина со своим холопом, не более. Разница в возрасте никоим образом не смущала нашего возгордившегося Наполеона, что условно сводилось к одной простейшей геометрии, будто бы все реки грехов человеческих брали исток…, хотя нет…, впадали в это не совсем светлое чувство – гордыня. Впрочем, нам верно снова не надобно торопиться, ибо сами события, равно как и выводы, поторопятся сами собой…. Важен ли сейчас исток, затронутый на первых страницах пытающегося выжить романа…? Откуда всё-таки берут своё начало все семеро…, смертные грехи для души человеческой, а если так, то куда они в конце концов уйдут после своей не только физической, но и эфирной Смерти? Думаю, что мы с Вами, мои драгоценные читатели, зрители ну и, разумеется, слушатели, зададимся этим вопросом слегка и чуть позже, опираясь на ядерную физику и конечно же метафизику, куда ж мы без неё…, ну а пока….

— Говори, – прижимистые сигнатуры обусловленной перспективой уже нервно заплясали в вечерней крови, должно быть, Стерха.

— Я не ошибся в тебе, – замешкалось бы это сопряжение неудачливое из отходников Римановой геометрии. «Не я ли снова всколыхнул заплесневелый пласт современной литературы, не так ли рождённые рифмы наполняют смыслом раненые сердца»?

— Не ошибся в чём? – поинтересовался наш больной, уложивший спать, надеюсь на длительное время, свою подругу – белочку.

— Айда со мной, – хитровато подмигнул Май своему собеседнику.

— Куда это?

— К «деффчонкам».

— Куда, куда?

— Да, к девкам, – понизил голос до полной нелегальности Маманцев.

— К каким ещё девкам?

— Да ты что, действительно идиот?

— Моё пребывание здесь указывает исключительно на подобный вывод, – витиевато констатировал факт Стерх.

— Там в соседнем крыле девки, тоже сумасшедшие и тоже мужиков хотят.

— Что значит тоже…? – задумчиво поинтересовался Володя.

— Да ладно, не цепляйся к словам, – гримасы, жестикуляция Мая немало напоминало сейчас самым натуральным образом одержимость.

Наверное, надобно сейчас обмолвиться, что нечто подобное Стерх уже встречал в своей жизни, хотя ни разу не присутствовал на сеансе экзорцизма и тем более сам никогда не принадлежал какому-нибудь религиозному ордену, изгоняющему бесов, впрочем…. К моему большому удивлению…:

— Во «скоко»?

— Через пару часов, – ещё более приглушённо заметил сын главврача. – Когда все угомонятся.

— Но останется старшим дежурный врач, – отчётливо заметил Стерх.

— Сегодня это будет заместитель моей мамы….

— Что…?

— А, ты не знал, что главврач Маманцева Серафима Леонидовна моя мать? – признание слегка шокировало старого солдата, однако, повидать на этом свете всё для одного единственного индивидуума не возможно.

— Догадывался, – неловко изобразил он безразличие. Что и говорить, как показала практика, журнал открытых дверей остался без должного внимания, равно как и книга жалоб в супермаркете. Мало кто видит её, а читают ещё меньше. Отчего бы не написать положительные отзывы доверительным лицам, ведь как известно всем, неграмотных в нашей многорасовой стране нет.

— Ну вот и хорошо, а её зам., Судьин Владимир Ильич мой биологический отец. Только глупый, до сих пор думает, что я этого не знаю, – хорошенький поворотик для нашего застоявшегося сюжета. Впрочем, должно быть, друзья, Вам не понаслышке приходилось слышать о любовных передрягах в рабочих коллективах, будь они в любой отрасли человеческой жизнедеятельности. Одним словом, «Санта-Барбара» (кто не знает, самый тягомотный сериал о судьбе тех, кто разбирался на протяжении несколько тысяч серий; кто с кем и от кого, да почему) нервно курит в сторонке.

— По.. ня.. тно, – тускло протянул Стерх.

— Ну, что…?

— Это ты так хочешь загладить свою вину передо мной?

— Можешь считать и так.

— Добро….

— Там есть ещё одна молодуха, тебе безусловно понравится.

— Надеюсь, – через плечо пробурчал Стерх и добавил. – Через пару часов здесь.

Туалетные прения, происходящие в тёплой, дружественной обстановке завершились внезапно, так же, как и начались. Не знаю, как Вы, но я ни черта не понял:

— для чего Стерх принял уговор того, кто ему был ненавистен,

— неужто соблазн быстрой и доступной любви так неистово надавил на мужской редукционный клапан?

Однако, друзья, осмелюсь предложить Вам чуть-чуть подождать. Дождёмся уж наконец развития ночных событий. Вы верно взволновались до срока полуночного рандеву…. Нечего уж тут скрывать, я, признаться, тоже отчего-то волнуюсь….

62

Два часа прошли, но продефилировали не бесследно, как утверждал туалетный чёрт, какой подглядывал за всяким, кто спускал пред «этим» штаны, да и независимо от пола. Да и вряд ли вынужденный вуайеризм, опять же сексуальная девиация, осталась без внимания согретой совокупностью направленного вектора движения. Движения, если помните, пусть и такого избитого, изогнутого будто проволока на уроках труда в слесарных мастерских.

— Ну, что, готов? – вопрос разрядился в этом незамысловатом периметре подобно новогоднему фейерверку.

— Всегда готов, – соразмеренно-социалистический отзыв, будто «пролетарии всех стран соединяйтесь» или же «за товарища Сталина», не запинался известными лозунгами за прямоугольные ступени нестрогой литературы.

— Пошли, – прошептал Маманцев, и парочка диверсантов из дома скорби, любителей поострее, двинулась навстречу запертой двери и металлической решётки, преграждающей путь к торжеству похоти.

— Теперь ясно куда ты шастал все эти два месяца по ночам, – заметил между делом Стерх.

— Не два, а два с половиной, а, капитан…? – шипеньем встревоженной змеи отреагировал любитель сумасшедших девочек.

— Откуда знаешь…?

— Да ладно тебе, капитан…, тише, – внушительных размеров санитар вдруг очнулся на мед. посту от ностальгического сна, смахнув пальцами правой руки соблазнительную дрёму, затем потянулся изо всех сил, после чего уткнулся в не совсем увлекательное чтение, как мне показалось, ибо после пятиминутной борьбы с чарами Морфея храп ночной сиделки предательски возобновился, он раскатился по всему периметру, то и дело ударяясь своими звуковыми аберрациями о бело-зелёные стены, не утруждаясь при этом выдавать своего хозяина. Вы знаете, друзья, я не раз слышал это утверждение, что лучшее снотворное – это книга, но лично во мне это как-то не прижилось, может оттого, что я уже давно не читаю беллетристику, наверное, потому что пишу её сам, ну а читать предпочитаю всё же учебники, будь то квантовая механика, ли ядерная физика на худой конец классика мировой литературы. Но в сторону ненаполненные гипотетической идеей иллюзии, должно быть наши охотники до лёгкой любви уже расправились с замками, ах вот, пожалуйста….

— Откуда у тебя ключи? – прошептал Стерх, тут же словив себя на очевидности ответа. – Хотя, о чём я спрашиваю.

— Конечно, капитан, я украл их у матери, а она естественно по-тихому сделала дубликаты.

— Ну и гнида же, ты, – небезосновательно заметил Стерх.

— Бери выше, капитан, я – исполнение желаний, – последняя фраза из уст Маманцева прозвучала в коридорной тиши до сих пор ремонтируемого периметра особенно пафосно. Володе тут же захотелось избавить мир от этого чревоугодного психопата, какой обожрал не только весь диспансер, но, наверное, и близлежащие помойки. Оставалось удивляться, каким образом за эти месяцы ему удалось не растолстеть, ли подхватить какую-нибудь внутриутробную заразу, желательно предполагающую летальный исход. Полагаться на то, что эти полуночные походы в весьма сомнительный салон утех сжигают все накопленные организмом калории было самой настоящей утопией или даже несостоятельностью мысленных выводов, что свойственна для людей страдающей олигофренией, не побоюсь этого слова.

Излишне теперь говорить, что наши желания зачастую не совпадают с нашими возможностями. Эта доктрина не обошла теперь и наших героев:

— А, чёрт! – самым невероятным образом в математической теории вероятности Стерх наступил на саморез. Да, да, Вы совершенно правы, ремонт на этом этаже и в оном крыле незамысловатого здания всё ещё шёл полным ходом. А Вы что, уже ли не знали, что в России ремонт, чего бы то ни было, может идти не только месяцы, но и годы, а может и просто стать вечным, вопреки тому, что утверждают философы, на тот, однако, случай, что ничего вечного не бывает.

— Экий ты неловкий, капитан, – презрительно возвестил своему напарнику Май о той щекотливости ситуации, возникшей…, а случайно ли…? Не сомневаюсь, что будь это боевой операцией, исход был бы очевиден.

— Это ничего не меняет, – Стерх хладнокровно выдернул из ступни преступный саморез и демонстративно отшвырнул его в сторону. Кровоточивость давала о себе знать лишь липкостью свёртывающейся крови, ну и саднящей болью, что давно уже мало заботило отставного капитана. Не так ли скрываются все следы под пологом молчаливой ночи, в темноте которой так холодно рождается всякое злодейство…?

— Что ж, посмотрим, – чуть озадаченно озвучил свой вердикт вынужденный командир группы, несомненно считая себя по меньшей мере Наполеоном, а может и новым антихристом.

Последующая дорога была хоть и темна, но к счастью, ли же напротив, недалека. Ночь лишь монотонно-локальным, лунным светом, да городским выстрелом огней освещала полумрак ремонтируемых сооружений, пробираясь сквозь молчаливые, замызганные стёкла, бросая задумчивые тени от наших сумасшедших диверсантов на заснувшие уже предметы….

Ну, вот и последний рубеж, выстроенный из распотрошённых мешков, бывших половых досок с предательскими; не только гвоздями, но уже и с известными нам саморезами….

Ещё мгновение и в замочной скважине заелозили поворотные механизмы со своими секретами, – явно чувствовалась двухмесячная сноровка сына главврача. Впрочем, удивляться не приходилось. Стерх чуть заменжевался: что-то, какое-то обстоятельство не позволяло ему осуществить внезапно возникнувший умысел, а может и заранее обдуманный, но прямой и незамысловатый….

Ночь не встречала на этом пороге нашу пару недругов «детонацией рук», различными вздорными фейерверками, да приблудившейся невесть откуда актёрской харизме. Что-то безусловно странное забралось в сердечные излияния организма Стерха в это мгновение:

— Маманцев привычно разместился над почти молодым телом, как успелось заметить в притушенном ночной серебристости, глазом….

— Дама не издала ни звука, ни малейшего движения, что походило на омерзительную в нашей диалектической системе некрофилию,

— Всё остальное зависело ли от случая или остаточных навыков нашего героя…?

В странных стечениях обстоятельств производственных величин для Стерха, тут полностью отсутствовал надзирательный орган, предположительно женского пола. В мужском крыле этот орган хоть и не совсем, но всё-таки присутствовал, а здесь…. Не знаю…, поэтому точно и откровенно не могу ответить Вам на простой вопрос: кто или что постучалось в осознание происходящего нашего героя?

Может это застарелый внутренний голос войны, может отражение собственного эго, проецируемого на внезапно-возникнувшую ситуационность, а может и просто эхо когда-то правильного воспитания, кто знает…? Ведь как известно, современная наука отрицает эфирные интегрально-волновые потоки в материальном многообразии, как одушевлённых, так и неодушевлённых свойствах воспринимаемой действительности для всякого индивидуума. Полагаю, именно поэтому мы с Вами, дорогие друзья, не можем сейчас, да и ещё раньше оценить самым натуральным образом в первообразном состоянии то, что затем в мозгу обернётся мыслью, а потом соответственно действием (бездействием), и наконец в заключении, последствиями. Не знаю, как для Вас, но для меня психология – полный вздор!!! Это физика, именуемая сильными мира сего на текущий момент метафизикой, словно неудобная трактовка священных писаний для действующего Ватикана…. Мы живём в материальном мире, – какая глупость, дорогие друзья…. Нет мы ощущаем себя в материальном мире, и эфирное многообразие Тёмных полей ни коим образом не испаряется от нашего невежества ни с этих страниц, ни с окружающей нас практики жизни….

Оттолкнувшись обеими ногами вычурной литературы от диалектического излома, словно от спортивного мостика, дабы преодолеть угловатую спину физкультурного коня, надобно уже заметить…. Как бы это сделать безпошло…? Одним словом, дама не издавала ни единого звука за эти мгновения сексуально-экзекуционного принуждения, либо каким-то образом реагировала на скудные манипуляции похотливого сосунка с запечатанным демоном внутри неокрепшей биоформы, какая удовлетворённо покрякивала, будто свинья в хлеву, забивая в свои не чищенные с рождения зубы сомнительное удовольствие, опуская его всё ниже и ниже – вплоть до самой мерзости….

Стерх знал эти ощущения не понаслышке…. В следующую четверть секунды наш давно забытый герой в движении старого льва, подтыкаемого столовой вилкой его ненасытной львицы, метнулся к происходящему…, ещё три четверти примы, и трусливый любовник несостоятельного борделя полетел в уже известную, примитивную для нас стену, хватая на застоялом здесь ветру непродолжительного движения своё расстроенное неудовлетворением хозяйство. Хм…, я имел виду штаны, а Вы о чём подумали…?

Звук достаточно свежим совокуплением бело-зелёной мозаики с мешком костей, трёхлитровой банкой крови, да нарезанных неровно беконных ломтей разбудил всех, кроме….

— Ты, чё, вообще охренел, Стерх, капитан поганый, – Маманцев лихорадочно запрятывал своё хозяйство внутрь своих больничных потрохов, какие новым свершением выдала ему сестра-хозяйка; – с подачи…, – получалось совсем неровно. – Да, я тебя сгною здесь, урод, да ты знаешь, что я с тобой сделаю…?

— Не запнись на проклятиях, – должно быть, в терции уподобим следующее, оправданное, на мой взгляд, действие…. Ах, как мне хотелось, чтобы это была как минимум квинта, пусть и со всеми полутонами жизненного звукоряда…. С этими словами правый кулак Стерха, наполненный не только массой тела, но и злостью, вырабатываемой информативными протоколами в крови с чудовищной силой упал по лицу испытуемого. Физиогномика Маманцева преобразилась сразу же:

— Ах, ты, сука! – второй, совсем не боксёрский, а также и не из театрализованных представлений приём кунг-фу мгновенно захватил нравственные позиции противника: вечно не наедающийся почувствовал, как холодное лезвие, заточенное бритвенной направленностью скользнуло, минуя первородное исподнее для кастелянши к детородной функциональности юношеского организма…. Дальнейшие ощущения уже отсутствовали, тело онемело, словно под колдовскими манипуляциями анестезиолога.

— Чи.. т..о и..то? – совершенно неестественным образом завалился чрез обездвижимую губу…, переплюнулся неповоротливый язык…. Лишь холодящий промежность металл призывал сейчас совокупность ощущений, играющих сквозь золотистую неожиданность.

— Ты, верно не предвидел такого от своего сокамерника? – контроль разбился в руках Стерха, подобно неудобной вазе из Версаля в ассортименте начинающего коллекционера.

— Не..ет-т, – уронил на пол Маманцев.

— Ты, должно быть, смотрел фильм с Джетом Ли «Поцелуй дракона».

— Н..и..и ни п..па..м..ню…

— Так можешь считать это «минетом Смерти», – заточенность металла плотно и медленно стала погружаться в известные трясины мужской физиологии, минуя пространственные, а главное, нравственные директивы, какие устоявшимся мотивом диктуют не только поведение в социуме, но и научные разработки в сфере завтрашней индустрии нулевых энергий в заблудшем, а ещё материальном вакууме….

— Га..на..дон, – смело выдавил из себя поверженный, что не внесло каких-либо второстепенных директив ни в настильность читаемой ещё Вами литературы, ни в настоятельства нашего Стерха:

— Не торопись с выводами, как учил меня, мой друг, Аретинский.

— А..а да..ка, т..та, а..чирез..симь..а… супеней..повторяеся….

— Тот, да не тот, точнее…, именно тот, какому Боги указали на то, что чрез семь ступеней звукоряд повторяется в физическо-графической синусоиде….

— Йа..не…, – удачливость словоохотливости нашего героя заблудшим отношением к нашему творческому бизнесу вряд ли могла помешать чем-то для высокого потенциала….

Думаю, что сейчас отнесём это выныривание из мутной воды водоёма к давнему создателю динамита, разумеется, после непритязательного погружения в мировую стихию к сопряжённости кислорода и водорода, азота, например, а также иных незримых частиц для устоявшейся научной концессии всё того же научного консерватизма, какой и требует новые журналы с революционными гипотезами, дабы подтереть глянцевыми листами свой протухший зад, который поможет усидеть на теперешнем стуле, может табурете, что обуславливает монохромию возвращения того, что требует Альфред Нобель….

Здесь всё заворачивается в пулемётную улитку революций! – твердил мне и нашему Стерху незабываемый голос свершений.

— Давно пора…! Научной революцией, зовущей порвать глотку заплесневелому консерватизму…! Чего-чего, но мы уж ни коим образом не призываем срывать головы с политической неустойчивости….

— Ты…ы.., а..са..а..ма..ше..не..се..цки – всё также не утробно, ли умирающе заметил тот, кто самым на и естественным образом соприкоснулся к неудобности Выбора….

Самое главное, чтобы она не промелькнулась, а задала свою невезучую ритмику – направленный вектор истории для согласованной лживости политических, ли воровских условий для слаженности того, что имеем мы и предоставят нам они….

Мы знаем с Вами, что разведчики могут всё и даже то, во что иные побояться даже верить, проскользнуть пусть на голову, даже трезвея, норовя влезть в розовеющую судьбу, ли обусловленность вездесущих, но не менее мистических коней, какие так и жаждут отнести Вас за край чудес, уж никак не в страну, где Алиса сжигала свою литературную приемистость на страницах Луиса Кэрололла.

Заняться бы сейчас Божеством, – так ведь нет потребности в столь несостоятельном в наше время искусстве. Всё бы ничего, так от чего бы…. Приоритетным становится то, что было в непотребности того, что когда-то лежало на дороге, да и на пути сборщиков налогов…. Не так ли Иисус нашёл Матфея…? Не верно ли то, что сбирая подати, валяющиеся на жизненном бездорожье, мы забываем всякий раз поднять глаза к Небу, дабы в очередной раз узреть Вселенское великолепие? Не это ли обстоятельство разбивает нас иллюзией несовершенства и грамотности того, что именуется прилагаемой Истиной. Так верьте же и вы в лживость изначальной перспективы всего сущего, будь это политика – еда для народа, завёрнутая в сомнительность газетной экономики, ли та, какая проповедуется на заутреней, вечерней литургии, дабы привлекать к неподтверждённому алтарю заблудших овец, каким уже нечего ждать и не на что надеяться, ибо знание обошло их умы и сердца, но непреложное доказательство существования БОЖЕСТВЕННОСТИ…. Ну, а теперь…, наместники Всевышнего на грешных землях, трактуйте очевидность в собственном преломлении разбитых зеркал…. И пусть меня распнут, либо сожгут на костре, уже не важно; – безличная форма БОГА равна Его личностной экспансии….

Ничего не поделаешь, друзья, когда много и часто молчишь, а мысленная активность мозга функционирует в штатном режиме, то…. Одним словом, в этой закономерности случаются вот такие философские опорожнения, к счастью, как правило, всегда контролируемые. А если Вы не убедились в этом на собственном опыте, то у Вас была возможность удостовериться в правдивости этого умозаключения пару страниц назад.

Трудно и адекватно сказать, чем-бы всё это закончилось, если бы не воссозданный незапланированный переполох в женском крыле психоневрологического диспансера города «Ч». Прошло буквально секунд сорок, может чуть больше, совершенно обычного исчисления по Гринвичской обсерватории близ Лондона…. Вы знаете, поднялись почти все, но на удивление по-прежнему отсутствовал надзирательный представитель администрации названного учреждения, где наши герои попали в совсем невыгодную для себя ситуацию.

Только сейчас Стерх почувствовал настоящий накал обстановки, где стандартное решение не вписывалось ни в одно из нестандартных условий задачи. Он вдруг вспомнил, что раненого, одинокого льва способна загрызть даже малочисленная семья шакалов…. Он вдруг словил себя на этой мысли также внезапно, как и на другой, не менее ценной. Пробраться ночью втихаря в стан неприятеля с образующей твою земную плоть, да ещё с «Y» хромосомой. Вот Вы, сможете сказать, что может прийти им в голову; этим сумасшедшим амазонкам…?

Затаив дыхание, Стерх стал мысленно ловить своё учащённое дыхание, пересчитывая его на воспалённо-метрономное покалывание пульса. Страх неизвестности прижал к полу и поверженного Мая, думаю, что и вселившийся в него бес тоже чуть приутих, ожидая возможно кровавой развязки. Общий органический спазм, организованный Стерхом путём перекрытия волновых потоков информационных протоколов, сковывал не только движения единственно-любимого сына главврача, но также и производные демона чревоугодия. Напряжённость росла к каждым ударом метронома. Ночные фурии, к счастью, ли всеобщему сожалению не были одеты в полосатые пеньюары концлагерных наложниц. Однако же и эти больничные пижамы ни коим образом не облегчали положение наших мальчишек, отнесённых волею природы к мужскому народонаселению планеты Солнечной системы, той, что была третьей от неутомимого светила.

Кольцо неторопливо, но уверенно сужалось. Стерх медленно и не менее демонстративно поднялся и, поворачиваясь к окружающим дамам, давно забытым движением поднял руки вверх. Счёт в его голове уже выбился за отметку в два десятка….

63

Ситуация обернулась просто вопиющей, не устрашусь и этого слова. Сонные, но также и ошеломлённые дамы, не знаю, что и лучше в этой ситуации, плотно обступили Стерха. Совсем не нежные дамские ладони и пальцы стали не спеша, истово прикасаться не только к одежде наших героев, но и к их открытым частям тела, будто хотели натурализовать двух полуночных пилигримов или на худой конец отнять у них эту чёртову «Y» хромосому. И совершенно непонятно, что будет выглядеть боле жестоко…?

— Добрый вечер, девчонки, – как можно приветливее с нарисованной улыбкой на лице сообщил о своих избыточно благонадёжных намереньях Стерх. Что касается Маманцева, то он, по-прежнему не мог ничего сообщить, ибо волновой поток в его теле всё ещё оставался перекрытым.

Впрочем, страшно сейчас было совсем другое: дамы разных форм и концессий, просыпаясь, расходились не на шутку. Стерх понял очевидность; – разрулить нарастающую напряжённость обстановки пустой болтовнёй при всём желании не удастся. Он уже был тихо повален на пол вместе с Маманцевым под непрекращающийся женский гомон приглушённой толпы, да навязанным распорядком…. Ничего не оставалось иного, как идти ва-банк:

— Спокойно! Я сам…! – почти закричал он. Слегка оглушенная женская масса полуночных фурий оцепенела…. Страшно было подумать, что намеревались они сделать с теми…, ну пусть не с теми, но представителями неприятельского лагеря…. Ведь именно благодаря им они все здесь, и никакая сила ни на земле, ни на Небесах не в силах переубедить восставших в этой ночи, да ещё и заключённых в этих стенах, пропахших не только медикаментозным смрадом, но и нескончаемым ремонтом, а равно и безразличием обслуживающего персонала.

Только в следующее мгновение Стерх стал различать направленность настроений разгорячённой толпы, какая лишь набирала обороты, не думая отступать или охлаждаться…:

— Я бы всех их на медленном огне…, – предлагала одна.

— Да что в огне, надобно бы их хозяйство, да под самый острый скальпель, ли нож, каким режут у нас на птицефабрике куриц, – не уступала в изобретательности вторая.

— Что вы, девки, я бы всех их в нашу шкуру, да на длительное время….

— Вот-вот им бы все прелести женского организма, – поддержала предыдущую идею следующая противница мужских в природе, потуг. «Должно быть, забыли, что тягости не только военного бытия выпадают на плечи обладателей так испохабленной хромосомы», – стремглав пронеслось в голове Стерха и добавилось этим. – «Ну, где же мои излюбленные психологи, старания которых сводились к неизменному и прагматичному выводу, спорить с которым не было ни разумности, ни сил; – так ты сам и виноват, – конечно закосил бы от армии, как все целесообразные люди, не попал бы на войну, ну, и соответственно в плен и не был бы здесь. Ну, а коль скоро так случилось, то попробуйте прочитать книгу Карнеги, не помогает, переставьте мебель, какое несчастье, не получается…, значит надобно расставаться…».

«Расставаться, расставаться», – пропел он про себя, словно пионерскую речёвку. – «Со своим спутником, спутницей жизни, а в силу отсутствия таковых со своей прошлой жизнью или всё же настоящей»? Друзья, Вы всё ещё платите психологам…, ужели Ваших извилин не хватает на очевидность их приёмов? Не так ли во времена доминиканского инквизитора Генриха Крамера платили ведьмам за причудливое облегчение болезни, какое вскоре проходило, а недуг возвращалась с новыми силами и ожесточённой озлобленностью, что значительно ускоряло время старения для колдуньи…. (Примечание автора: имеется ввиду Генрих Крамер в латинизированном варианте – Генрикус Инститорис, написавший в 1486 году «Молот ведьм» в соавторстве…. Впрочем, в современном мире информационных технологий можете ознакомиться сами, если станет интересно).

Что и говорить, думаю, дальнейшие настроения разбушевавшейся толпы были более чем очевидны…, хотя, постой, постой…!!! Не торопи мгновенья неслучайный случай….

— Я спросила у Бога, почему такая вопиющая несправедливость в нашем мире, и Бог явил мне Ленина…. Ленин открыл мне путь для нашего совершенствования. Идеи космического магнетизма, упирающиеся в концепции унитарного коммунизма, какой неизбежно доберётся и до самых отдалённых уголков бесконечной вселенной. – Дама лет семидесяти–восьмидесяти, упрямо сжимала том В. И. Ульянова – Ленина, мне кажется, из тех самых государственных тайников института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Хм, думается, издание пятое, том под грифом «тридцать шесть». Так кто из Вас, друзья, всё ещё станет спорить, что сознание индивидуума определяет он сам, а не диалектическая система…? Если кто-то из Вас докажет мне обратное, следовательно, именно Ты – избранный, ли избранная; – дабы прекратить это безумие че-ло-ве-чес-кое….

Ну вот опять здравомыслие упало под пятой массовой истерии, что так ярко продемонстрировал рухнувший на пол томик вождя всех народов…. «Эй, эй, поосторожней»! – попытался я было крикнуть разгорячённым девушкам в толпу, жаль, если растопчут идейную старушку.

Но к счастью или же сожалению концептуальная бабуля и не думала сдаваться: это шелудивое наследие социалистической эпохи иллюзорного равенства с проворной гибкостью солдатской кровати подхватила священное писание, сотворённое из-под пера коммунистического идола и стала яростно отбиваться им от возмущённых фурий, каким было непросто прервать долгожданную экзекуцию, а точнее возмездие над мужским полом.

Некоторые из Вас сейчас должно быть; неискушённые читатели, зрители, да и слушатели, усомнятся в правдивости сказанных мной слов. Но спешу разочаровать скептиков и напомнить очевидцам минувших десятилетий, что томиком Ильича было можно не просто обороняться, но и при желании просто-напросто убить. К тому же, с расстояния в восемьдесят шагов он мог бы послужить Вам и бронёй от выстрела, ну, скажем P-08 «парабеллум» с угла от пятнадцати градусов с линии прямого прицеливания, а может статься и от блуждающей в поиске свободной цели того же патрона, вылетевшего из ствола детища Г. Фольмера МП-40. Правда, надобно сейчас признать, что пуля с подобного расстояния, да ещё и с такого угла могла просто не поймать Вашу броню, выстроганную на станке Ильича, как нам доводилось до сведения не только в школе, но и в пионерско-комсомольской образовательности, ну, а о партийности лучше вообще умолчать, да и не только здесь….

Так впору ли считать, что слишком замысловато-политические, равно и экономически-литературные труды так бесполезны, словно первый урожай хлеба Робинзона Крузо…?

Однако, не станем отрицать очевидное, именно эти роковые мгновения и спасли наших героев, не просто спасли, но и выиграли судьбоносную карту у этой продажной и не менее аферной блюстительницы Небесного правопорядка. Что, Вы и её не узнали…? Фортуна, да и мать её – Судьба благословенная. Что, думаете иначе…? Натурально, так и есть….

Вот чёрт, эта рухлядь политическая в застенках психиатрии точно и будто бы моложаво обороняла двух здоровых, ну, относительно, мужиков, словно последних на земле….

Вот это и подвиг, опять же в сфере выброшенных на помойку биологических направленностей, словно трутней в пчелином улье. Не так ли, друзья, наступает нам на пятки матриархат, вещая об дестабилизированной хромосоме, словно в пути апокалипсиса, да монохромии окружающего естества? Замечательно лицезреть то, что является устоявшейся директивой в этом умирающем обществе….

Вот бы удивить общественность более чем прямолинейным решением – мальчишки, – слабый пол, так может быть мы будем действительно слабой, умирающей гендерностью, так пусть за этот биологический материал сражаются самые лучшие самки сопутствующей действительности…. Вот Вам и инверсия диалектической системы, употребляйте её за завтраком, обедом, на ночь, с перцем, с солью адыгейских мануфактур…. Приятно наблюдать, как рушится несостоятельный мир и зарождается новая жизнь – свежая, лучшая, избавленная от пороков и невежества предыдущей, вот и сейчас….

64

— Стойте! – пророческий клич подразумевал под собой повиновение нищих духом, заблудших в лабиринтах Истины, одним словом всех тех, кто был в сомнительных стадах, коими понукают пастухи, какие ничего общего не имеют с Истиной, за незамысловатой затрещиной, с помощью которой они складывают мозаику судеб, будто простуженную головоломку на бильярдном столе…. Звучит несколько похабно, зато искренне и правдиво….

Это была женщина. Женщина, женщина, женщина, ха-ха…. Ну, совсем не похожая на Жанну Д’Арк, либо иных представительниц совсем не слабого пола, влияющих откровенно на происшествия жалкого в истории галактики рода человеческого, но отступать и в самом деле было уже некуда….

— Стойте, несчастные! – воскликнула снова она. – Или же вы забыли имя Бога, исцеляющего проклятия ваши!?

Сказать по правде, какие-то глубокие, металлические обертоны высекала её гортань до такой степени, что мне стало даже не по себе. Думаю, это почувствовал не только я, но и все присутствующие здесь.

— Агния, Агния…, – пронеслось по устам одержимых гневом. Что-то несомненно величественное и непритворно-небесное было заключено должно быть не только в этом имени, ибо толпа разгорячённых фурий, остужаясь с невероятностью шкалы Кельвина, в оцепенённом повиновении расступилась. Стерх просто обалдел от происходящего, казалось, что надежда на спасение вновь охотливо заплескалась в его загустевшей крови.

Это была она, на вид и последующую визуальную ощупь ничем не примечательная, совершенно обычная женщина от сорока пяти, не совсем тонкая, но и вовсе не толстая, не карлица, но и не дылда, с длинными быть может волосами, но в платке, с заурядными формами тела и лица, но с вычурной внешностью, какую нельзя запомнить, но невозможно забыть….

Именно такой она предстала перед нами, друзья.

— Где этому научился, Володя, – сходу начала она. – Нет не в спецназе ГРУ; – плен.

— Но откуда…?! – ошарашенно выкатил он глаза в высказанную пустоту.

— Неважно, – коротко отозвалась она. – Поможешь мне…?

— Да…, – совершенно растерялся он. – Что делать?

— Одержим он, не видишь? – указала она пронзительным взглядом на поверженного и жалкого Мая.

— Знаю.

— Держи ему руки, ноги…. Живей! – скомандовала она. Не помня себя от непонятного оцепенения, он плотно пригвоздился к онемевшему телу любителя ночных похождений по девочкам из дурдома.

Она же возложила свои шероховатые ладони на лоб страждущего:

— Слышишь меня, Май?

— Пошла прочь, старая кочерга, – скорченной наполовину гримасой на лице отозвалась демоническая инсталляция.

— Вот и хорошо, что узнал меня.

— Это я, я трахнул всех твоих дочерей, ещё до их рождения, – пена злости полилась через край рта обездвижимого мальчика.

— Рада за твои мужские возможности, уже ближе, Май! – выкрикнула она в глаза юноши, вперив туда же свой взгляд, горящий, словно пионерский костёр в день рождения В. И. Ленина. Не знаю, как Вы, но лично я перепугался не на шутку….

— Ты будешь завидовать ещё, гнилая, сумасшедшая грымза, завидовать нахождению здесь в этом свинарнике, мерзопакостная ты бабенция…. А…, ааа, – Агния вновь чуть надавила на лоб испытуемого своими, не знаю, как назвать, пусть станется, исцеляющими ладонями; – демон по всей вероятности испытывал не дюжие страдания. Простите меня, дамы и господа, за неуместные метафоры, ли неосторожно брошенные репризы на этой странице, ибо ничего предосудительного, а тем более оскорбляющего в них нет. Те, кто знает меня не только по этому литературному испытанию заверят Вас, что Ваш покорный слуга бывает трусоват в нестандартной ситуации: куда уж более, нежели присутствовать при процедуре экзорцизма, у.. у.., гу-гу. Если кого-то и оскорбил, леди и джентльмены, на затёртых листах моего нового детища, то прошу незамедлительно простить меня, все это не со злого умысла, но со страху. «С какого»? – Вы ещё спрашиваете? Вдруг эта бестия покинет эфирно-волновые потоки Мая Маманцева и займёт кейзонно-эгрегорные составляющие Стерха, ли Тёмного поля, сопровождаемого замысловатой вздорностью иную фрагментарность АБСОЛЮТА, непонятную обывателю планеты третьей от Солнца.

Сказать по чести, именно всё так и было, откуда мне знать; если Агния вытащит из волнового сопутствия биоформы Маманцева этого беса, то где гарантия того, что он не заменит информационные потоки, скажем, Стерха на свои хэш-коды, ну а затем на мои, а может статься, в последствии, и Ваши, друзья. Эфир существует, АБСОЛЮТ тоже, совершенно независимо от Вашей веры, ли атеизма…. Люди, человеки, Вы всё ещё думаете, что я пытаюсь Вам загадить мозги…? В таком случае Вы слишком и уже глубоко ошибаетесь, ибо Истина кроется в неоспоримой тривиальности, – просто мне страшно….

Но, полагаю, надобно взять себя в руки и вернуться туда, от тех строк с которых я убежал…, да и, высунув язык:

…. - Твоё имя, демон?! – не уступала она.

— Ха…, а я знаю, что сейчас запихать в твою атрофированную матку, – не шёл на компромисс разгорячённый демон.

— Так ставь, что тебе мешает!!! – эфирный ветер с этими словами прошёлся не только по оставленным палатным койкам, пусть и женским…. Она магическим ритуалом провела своими, всё теми же шереховатыми пальцами по бровям одержимого. – Имя, демон!!!

— А..а..А..!!! Сука, в Аду твоё место, убила ещё во чреве свою первую дочь, затем, утащила в унитаз ещё пару своих выкидышей, – демон явно задыхался, следовательно, ослабевал.

— Твоё имя, демон!? Заклинаю тебя именем сына Божьего, нашего Иисуса Христа, назовись именем тем, что нарёк тебя Создатель сего. – Крест привычно лёг не только на чело бесноватого, но и на последующие события.

— Су..у..ка..пра..к..ли..на..ю те..я….

— Имя, демон!!!

— Hipp… eun….

— Не слышу!!!

— H..i..pp… e..u….

— Твоё настоящее и полное имя!!! – неистово скомандовала она.

— hippocentaurum eunuchus, – наконец-то испустил дух тот, кто возлежал на упавших костях ещё молодого организма. Вышедший из мальчишеской биоформы, озираясь по сторонам и, наблюдая чеканящие взгляды по своей информативной совокупности, отвергаемой наукой гипотетические частицы, демон выскочил из своей засады и, шарахаясь от непонимающе-моргающих глаз метнулся изо-всех сил в сторону незакрытой двери, боясь…, даже не пытаясь занять место в каком-нибудь женском организме…. Ну, а что ещё оставалось делать ему…? Словно нашкодивший кот, с перепугу, он ударился о косяк дверного полотна, после чего кинулся к окнам и, приоткрыв одно из них, (долго, чёрт, ещё возился со шпингалетом), а потом….

Прочь от этих воинственных амазонок и, роняя на пути к акробатическим замечаниям действительности на своём невидимом пути повседневные предметы…. Вот этот стул воспитательницы, да два табурета от внимающих её голос, будто в пансионате благородных девиц…. Одной фразой, демон выскочил с обоснованного этажа в окно…. Кто теперь узнает, может, он, по-прежнему незримый, уже забрался в Вашу спальню, в Вашу дипломатическую переписку по всякому электронному восприятию диалектической действительности.

Кто знает, может статься он уже храпит рядом в полуночной тишине, наслаждаясь тем, что Вы так слезливо и безответственно привели к себе домой, вызволив изгнанного демона из лап причудливого, но вполне законного возмездия…. Поверьте на слово, именно этого он и ждёт….

65

— Так…, всё снято, дубли больше не нужны…, каскадёры свободны, оператор…, так, Агни…, плохо вошла в объектив на самой последней сцене, на сегодня всё, всем спасибо, все свободны, – хлопает он нарочито в ладоши….

— Я сделала всё, как вы просили, Семён Борисович, – платок соскользнул с изящности головы нашей благословенной старушки, а под ним и многослойным гримом покоилось совсем ещё, надеюсь, бесспорно невинное дитя. -

— Вы, что не слышали, деточка, на сегодня всё, – слегка раздражённый режиссёр в несвойственной ему манере подмигнул застенчивой выпускнице театрального вуза.

— Меня зовут, Света, – ненастойчиво заметила она.

— Я рад за вас, моё сокровище: – Света, Оля, Люда, Натали…. Запомните, что в кадре вы Агния…, Барто; – помните: идёт бычок качается…?

— Да…, – воздыхает на ходу она, нервно щёлкая фалангами пальцев, совершенно по-студенчески внимая столь широкий, но неучтивый режиссёрский жест…. «Стоит ли повиноваться ему»? – думается ей….

Рано или поздно затихает всё: работа у станка, над чертёжным мольбертом, над нотоносцем дирижёрского пюпитра, должно быть, также засыпают и огни съёмочной площадки, ну а для наших страниц мы чуть сделаем исключение, друзья….

Ничего не попишешь, мои бесценные читатели, зрители и, разумеется, слушатели, придётся признаться, ибо скрывать это более не имеет никакого смысла. Обожаю нестандартные решения, как в жизни, так и в искусстве, вот и теперь….

Что правда, а что вымысел решать конечно же Вам, только сейчас ничего не остаётся другого, как завершить нашу историю и по возможности достойно. Ведь Вам должно быть уже известно, что как бы ни был силён враг, всегда найдётся друг тебе, который окажется сильнее упёртого супостата…. Впрочем, за этой математической нестабильностью кроются годы, столетия, целые периоды и циклы самоотверженных героев, дерзнувших переписать миллиарды исписанных страниц, исковерканных замысловатыми формулами и вычурными чертежами, выскобленными дрожащей рукой после неудачных опытов и нестойкой экспериментальности….

Конечно, любая скучность может оказаться не скучностью: трагедия для одного будет расцениваться комедией для кого-то другого, так что угодить всем при полном старании уже написанных и задуманных страниц не возможно, да и не нужно, наверное, это вовсе. Важен конечный результат, словно вовремя прибывший в пункт назначения пассажирский транспорт, будь он наземным, воздушным, водным, подводным…, даже межпланетным. Вот и мы с Вами, дорогие друзья, стремимся ни к чему-нибудь, а к стабилизации выстроенного алгоритма, математическому балансу диалектического уравнения…. Что…, хотите очередного примера…? Ну, извольте…:

— События той ночи всплыли наружу не сразу, будто неудачный для правоохранительных органов утопленник. Не знаю каким образом Владимир Ильич Судьин – заместитель главврача оказался по совместительству биологическим отцом нашего героя под светлым именем Май, (как оказалось, демон не лгал…). Без лишних аллегорий можно добавить, что Судьин убедил Маманцеву Серафиму Леонидовну, а также иных заинтересованных в этом лиц…, что съёмки фильма в ночное время производились с его решительного согласия…. Да, и картина называлась…, что-то вроде «Призрак дома скорби», или «В ночи дома скорби», как-то так….

— Выяснилось, что так и ненайденный нами во время экзекуционного акта экзорцизма надзирательный образ отсутствовал по вполне обоснованным причинам, поскольку будучи замужем отлучался за витаминами любви к так и неустановленному любовнику. Чтобы выкинуть ещё в эту сторону мусорного бачка страсти…? Хм…, наверно то, что эта особа не попалась на отсутствии в эту судьбоносную ночь, однако, была всё же уволена спустя три недели, по аналогичным причинам, к счастью формально и по личной инициативе, связанной с не менее интимными обстоятельствами. В бело-зелёных стенах поговаривали, что она ждёт ребёнка, сама не зная от кого, но мы будем надеяться, что всё-таки от мужа, поскольку он так до сих пор ничего и не узнал. А время молчать или же нет для нас с Вами ещё не пришло.

— Май Маманцев полностью поправился, принёс искренние и глубочайшие извинения своим незаменимым преподавателям и теперь готовится к областной олимпиаде по физике и во всём помогает маме, которая….

— Не станем забегать вперёд, но, по-моему, они снова стали тайно встречаться…. Как кто…? Серафима Леонидовна и этот Судьин В. И. Кто знает, может что-нибудь у них, да и получится вновь с чистого листа…?

— Агния…, фамилию я так и не смог узнать. Она оказалась действительной, на самом деле…. Исчезла самым невероятным образом, девчонки с её больничного крыла судачат, что дескать нашлись у неё какие-то родственники, что и забрали её к себе, вроде бы даже за границу. В историю болезни теперь заглянуть уже не удастся, ибо главврач Маманцева С. Л. стала куда тревожнее относится к не только своим, но и служебным ключам.

— Стерха реабилитировали по неизвестным причинам, может Серафима Леонидовна решила, что он отработал те деньги, кредитом возложенные на него после неожиданного потопа, а может…. Просто потому, что сердце главврача оттаяло под воздействием прямого массажа любви…. Женщина должна любить, в противном случае она будет ненавидеть…. А наш герой, ура, ура! Завтра выписывается….

— Я долго копался в архитектуре языковых форм и нашёл с латыни, что hippocentaurum eunuchus, что-то вроде евнух Бегемота (иудейская персонификация Сатаны). Не удивительно, что в юношеском, полном мужеских чар теле он так стремился удовлетворить свои восторженные потребности. Более ничего не удалось установить об этой информационно-бесовской особе, кто знает, может он нашёл иного носителя с точностью до наоборот? А что придёт ему в голову в теле дамы молодой, пусть даже и не очень…? Остаётся только догадываться в вихре неутомимой и всегда беспокойной страсти….

— Ну, кто ещё добавит в эти страницы, слегка заблудившиеся, но вышедшие из тёмного леса – минувшего повествования? Тотализатор Doom 3 исчерпал свои возможности, а посему заменился на Quake 4, написанном на аналогичном «движке», что благосклонно являлось незаменимой терапией для представленной категории граждан. Полагаю, что следующим этапом консервации озлобленности к окружающей действительности у азартных игроков в столь незаметно-вездесущем учреждении безусловно станет Half-Life 2…, что тоже бесспорно усмирит нрав необузданных насильников и убийц, которых наплодила «цыганская логика» для несанкционированного воспроизводства населения, какая не в силах справиться с последствиями, выраженными в этих беспокойных, но всё ещё живущих, требующих «пищи» организмах….

Мне чудится, что время уже пришло наживки для крупной рыбы. Разве можно скрыть завершение главы без нашей с Вами находки, друзья…?

БАСНЯ

Муха и пьяная улитка

«…Меня не причащает к Богу здесь ничто», –

Сказала мухе пьяная улитка. –

«Здесь всё, что множится на сто,

Где в каждом кроется безбожная ошибка,

Узнаю без особого труда,

Я вижу даже то, где кроется беда».

«Какая же беда»? – ей муха тут же отвечала, –

«Ты возродись как я, для полного начала,

Чтобы судить о том, что мы перевелись.

Мы рвём судеб невидимое дышло,

Отходы мы не устремляем ввысь,

Дабы прескверное у них чтобы не вышло».

«Не вышло б…, ложное в отчёте –

Вы верно забываете в полёте,

Что сотней; – тысячами мух

Ум ваш чуть скор, но безрассудно сух.

Стремится он в пахучую среду,

Ему для мысли звёздной тесно,

Обречь свой рой в иную череду

Невежде всякому порою интересно…».

Мы знаем то, к чему стремятся мухи

И это вовсе не для скуки,

Но верю я…, как те улитки,

Мы подметём ещё свои ошибки:

«Ты угрожаешь численностью грязи мастерству»? –

Сказала, протрезвев, уже восторженно улитка.

«Всей жизни смысл – лишь к большинству,

А ты лишь жалкая попытка», –

Сказала муха вычурным началом,

Ей собеседница главой лишь покачала,

И дальше тут же поползла.

Скажите ль Вы, так в чём её вина…?

Как будто не её мотив; что мухи без разбору

Плодятся лишним всем, плюя на всю природу.

— Ну вот, пожалуй, и всё…. Очередное напряжение строк с выразительности упавшего мешка для нашего с Вами Тимура Игнатьевича Нехорошева. А Вы на мгновенье подумали, что я решусь забыть столь незаурядную личность…? Как бы не так, ведь всё зависит от большинства, как успела обратить наше внимание на обстоятельную структуру диалектической системы эта чёртова муха, доказывающая конструктивной улитке, что именно большинство определяет сознание системы.

Разумеется, надобно согласиться на условия мухи, какая плодится в геометрических прогрессиях окружающей действительности. Однако улитка даёт свежие решения для богов – людей, какими мы и являемся для меньших братьев наших: секторный магазин для стрелкового оружия, способ возможного укрытия от ядерного удара, множество и не только кулинарных изделий…, и наконец, применение для спирального восприятия пространства, тесно переплетённого с темпоральным полем Айзека Азимова и А. И. Вейника, ли безусловно торсионной составляющей Эли Картана для множественных попыток теоретического описания структуры и физического вакуума….

А как Вы, друзья мои, кто по Вашему разумению победил в бессознательном диалоге…? Мухи в своём большинстве, ли же улитка, так многочисленно облегчившая деяния мысли богов…? Уверен…, что всяк ответит по-своему из Вас, но это ли сила образования, ли мудрости человеческой, что питает высшие формы бытия вселенского, какое и для нас грешных, как Боги…?

Вы конечно же знаете, как определяется покупатель для залежавшегося (неликвидного) товара, но ведь чрезмерно протухшим он и кажется настоятельный естеством для настильной литературы. В наше время лишь преимущественным для несостоятельных в одиноком путешествии особ…. Вы не поверите, друзья. Я ознакомился с их слащавой литературой, особенно стихами…. Простите не мог у.. удержаться, дабы не наполнить панически-заблудившийся смысл комическим настроем, там было примерно так:

Нас любят не за щёк игривых переливы,

Не за ресниц невообразимый спад,

Несчастный нас клянёт, что вздорны, похотливы

И мух рождаем в пропасти, порою не впопад.

Мы замечательны не в талии, а в споре,

Нас различают те, что сущность перейдут,

Вас перебить бы в разговоре,

Что тряпки Кутюрье за секонд-хэнд сойдут.

Мы жизнь даём, к чему все эти слухи…?

Но вновь судьбу опять всю получают мухи….

Друзья, думается, что наконец-то наши замечательные и незабываемые прелестницы оставили свой поэтический потенциал в старом забытом чемодане, который необычайно заблудился среди неустойчивых, выстраданных, но уже неактуальных и справедливо забытых страниц….

И Нехорошев добавил:

Нас любят не за толстый зад,

А за щербинку на зубах.

P. S. Внутренний ремонт помещений, выполненный наполовину в психоневрологическом диспансере города «Ч», был заморожен на неопределённое время….

Сергей Аретинский

Оставить комментарий:

лог Escalibro О сайте Авторы Произведения Посты Блоги Конкурсы © 2010 - 2016 Escalibro via Prosto KSI. Все права защищены. Условия использования Приватность FAQ English Русский Українська