Плетень и Сакура.
Плетень и Сакура
Под небосводом, что звёзд далёких полон, за полями широкими, что колосьями золотистыми шелестит убаюкивая, да за лесом небеса подпирающим, полным грибов и ягод раскинулась вширь, да в край деревня, или скорее деревушечка. Долга, дремуча летопись, не одной паутиной поросшая, с пожарами, набегами, холодом и голодом. До вот, только живут в той деревеньке по заветам предков и старцев седовласых, новинки и диковинки принимающие туго. Чего уж городить, с одной стороны на иконы мироточивые спины гнули, а с другой, всё еще — Перуна почитали.
Всё необычайно, да удивительно в той деревне, и люди и бочка, что ровно посредине деревни испокон веков простаивает, а воды в ней не убывает, но история сия не про то. история про Плетень и Сакуру.
Зима в год тот с боем отступала, капризничала, не желала сестрице место уступать. Остервенело сражалось воинство ледяное, ни пяди земли уступать не желавшее. Ледяными пиками во все стороны ощетинилось, дыханием зелень пёструю упрямо сквозь сугробы пробивающуюся, морозным дыханием губила. Чем быстрее время-отец вперед лодку свою подталкивал, тем пуще зима мешок со снежинками вытрясает. И всё же, прошла пора, Царица, что Весною долгожданной зовется на престол взошла. С сестрою попрощавшись, представление устроила, с Первым громом и молниями, что барабаны подменили.
Расцвела деревенька, покрылись дома и заборы зеленью молодой, с цветами белыми и желтыми, робко головы свои поднимающие. Защебетали птицы, на говоре своём суетливом. Улыбки, сердца наполнили.
В ту пору, на опушке лесной дом стоял, а пред ним - дерево единственное, что хозяин Сакурой называл и плетень, еще годков парочку простоять могущий.
- Слышали, батенька, Сакура я. Красотой печальной и мимолётной наполненная. Ничего другого не суждено мне.
- Что же ты, доченька, какая же ты «Сакура», девонька моя, кровиночка родная, вишенка ты, цветочки свои аленькие в первый раз распускающая.
- Сакура Я! - зазвенел звонкий девичий голосок, заставивший двух пичуг сорваться испуганно и с клёкотом в чащу леса броситься. - распускаясь дарю миру созерцание, а следом горесть, когда лепестки мои небо превращают в розовый закат!
Вздохнул плетень, скрипнул натужено и молвил: - Облетят лепесточки, да ягодки вырастут, по осени, Тогда и будешь ты радовать окружающих.
Затрясла негодующе молодыми веточками вишенка-сакура, закачалась от ветра налетевшего. А ветер тот летит и ухмыляется. Много где был, много и гор заснеженных пересек, морей и океанов перелетел, много слышал и видел много, знаний насобирал, и одно из них, что Сакура и вишенка — почти ничем и не различаются, сестры они. Заморская одна, и нашенская.
А спор тот долго продолжается, и никак не закончится. И кручиниться впору, ведь правы стороны, по своему, по чуточку. Всё слушают друг друга, да не слышат они, не понимаю, что об одном и том же наперебой твердят. А почему же так? А потому, что не в споре-то истина рождается, а в диалоге, где слышат всё и на ус мотают, по очереди.
