Вы можете их знать

Максим сидел, уставившись на часы. Отсчитывал секунды. "Ага, можно", - выкатился на стуле из-за стола и пошёл с кружкой к кофейному аппарату. Офис мерно гудел привычным шумом: телефонные переговоры, клацанье по клавиатуре, гудящий принтер. Двадцать душ, "опен-спейс", разгар рабочего дня.

Налив кофе, Максим снова плюхнулся на своё такое привычное место. Уголок у него был хороший: за спиной стена, справа окно. За окном стабильность, которую так любил Максим, рушилась на глазах. По площадке сильным ветром гнало снег. Снег сыпался из-за крыши порциями, будто его кто-то большой бросал охапками. "Мда… пробки вечером будут", - нахмурился Максим. Но хмурился он недолго, отвернулся, сразу забыл и про улицу, и погоду, и про окружающий мир. На телефон у него несколько минут, и он теперь не пропустит ни одной.

Бездумно (а вот свербит, посмотри да посмотри) начал листать насыщенную ленту. Успели уже натолкать бестолковой информации. Огромное количество фрэндов и страницы по подписке извергали на стену Максима лавины картинок, ссылок и видео.

Конечно, только ленивый не тиснул фоточку про сегодняшнюю погоду.

Большой палец заученным движением, словно на раздаче карт, листал картинки. На одной внимание задержалось.

Маша Шахова. Юная совсем. Максим задумался, кто такая? А, да! Это ж она на тусовке у Вовика была. Вовик любит малолеток притаскивать. На фото симпатичная в этом заснеженном антураже. А подпись жалостливая, парня какого-то разыскивает. Мол, не знает про парня этого ничего, кроме того, что тот бывает на "Авиамоторной" каждый божий день. "Ха, - улыбнулся Максим. - Сейчас накидают тебе предложений, от которых нельзя отказаться"

Маша Шахова дула в худенькие ладошки. Делать селфи в такую погоду - тяжкий труд. Зато фотография получилась на загляденье: светлые локоны торчат из-под шапки с помпоном, зелёные глазища подведены тонко, выделяются, щёки горят румянцем. Миниатюрная фигурка в изящной курточке, ножки в сапожках – парни оглядываются.

Маша улыбнулась, проверяя опубликованную в фейсбуке картинку. Забыв на время, какой повод к этому был. А цель была разыскать того, кто вчера подал ей руку, помог подняться (скользко - упала), а потом исчез в толпе. Маша мечтательно улыбнулась, вспомнив доброжелательного парня.

Потом, уже в институте уселась на подоконник ждать конца пары. Отогрелась, ещё больше зарумянилась. Уткнулась в телефон, стала искать в который уже раз по соцсетям своего героя. Только никак не удавалась сосредоточиться, то одно отвлекало, то другое, мысль растекалась по многочисленным постам и комментариям.

"А, вот про это Анька говорила!", – притормозила она. Блог бомжа. Как рассказала подруга, вроде ненастоящий бомж, конечно, но никто поймать за руку не может. Он публикует фотографии (не одни помойки и "обезьянники", а очень даже разнообразно всё и стильно, можно сказать), популярность растёт. Маша неуверенно потянулась пальчиком, поставила лайк.

Бомж Яков Сергеич полюбовался на только что сделанное фото. Парящий стаканчик с кофе, какие-то деревянные развалины на переднем плане (он подписал "мой дом"), на дальнем -Москва-Сити.

Конечно, он был никакой не бомж. Была у него и квартира, и прописка. Родственники тоже были. И профессия была. Для профессии и "забомжевал"

Был он ещё и не стар вовсе, лет пятидесяти пяти. Борода с проседью, размашистая, мелкие кучеряжки из-под грязной шапки, глаза с хитринкой. За кривой походкой скрывалось нормальное, совсем небольное тело.

Он долго готовился к этому эксперименту, всех своих предупредил, научился терпеть грязь, холод, голод, лишения. И пошёл в народ. В коллектив влился, хотя, конечно, особо близко его не подпускали – чуяли чужака. Но пить вместе, это завсегда пожалуйста.

Яков Сергеич был довольно успешным писателем, но ухнул в застой и решил "взбодриться". Хотел до зимы закруглиться, но как-то втянулся, всё не мог точку жирную поставить, казалось, что не всё ещё испытал. Холодно уже, конечно, было. Тяжело было ночевать, уже и простужался не раз. Организм просил пощады.

Зато идея с блогом удалась на славу, популярность росла. Приходилось, конечно, смартфон прятать от новых приятелей, не комильфо бомжу с дорогим аппаратом ходить. Но Сергеичу он был нужен. Для опытов. Для обновлений. Да и жизнь прежняя тянула к себе, несмотря на всю его жертвенность и железную волю. Вот и сейчас листанул, заглянул к дружку своему, Сидорову, пересекались разок на приёме, тот всё намекал на сотрудничество. Сидоров - губернатор какой-то малюсенькой области (какая именно область, забывал всё время Яков Сергеич).

Губернатор слыл бунтарём. Вот и сейчас он решил всколыхнуть общественность, пнуть слегка московских коллег: в Москву на сход губернаторский с лыжами явился. На лыжах этих, прямо по снегу, по плохо, даже по совсем не убранным улицам скользит. Сфотографировали его, он сразу в сеть выложил. Яков Сергеич ухмыльнулся, нажал одобрительную кнопочку с большим пальцем.

Сидоров был чуть ли не самым молодым изо всех губернаторов. Около тридцати с небольшим. Животик уже наел, лицо лоснилось от радостей жизни. Но вот в глазах ещё не потух юношеский задор. За это и держали. То ли шут, то ли воля к победе, то ли для разнообразия. А, может, и вовсе не замечали… Он же сам себя ценил, любил себя и все идеи придумывал сам, считая их, эти идеи гениальными.

В комитет зашёл, чертыхаясь.

- Упарился с этим дебильными лыжами, - объяснил на входе коллегами. Коллеги глазели, перешёптывались. У Сидорова настроение поднялось, он любил внимание. Тут уже и огласка пошла, в процессе его не только на телефон специальный помощник щёлкнул, но и пресса отметила.

Только недолго Сидоров радовался – показались люди из мэрии. Почти самые главные, то есть зам зама и начальник пресс-службы. Нахмуренные, двинулись к Сидорову. Губернатор задёргался.

- Я в туалет. Носик припудрить, - сообщил зрителям и помчался по лестнице. В туалете заперся в кабинке.

"Мэрские" ринулись за ним.

- Сидоров, ты что ж, гад, делаешь? Попутал чего? – забарабанили в дверь.

- Мужики, так это ж реклама! Вы ж сами потом отчитаетесь, и вам будет тоже хорошо! – бодро закричал из кабинки Сидоров.

Люди из мэрии переглянулись.

- Выходи, давай, скорее! Мэру расскажешь про свою рекламу, - сказал один из них.

- Ладно, пусть посидит, подумает, – сказал второй. - Давай, засранец, не задерживайся сильно.

Вышли.

А Сидоров уже их не слушал. Боится он их, что ли, в самом деле? Устроившись поудобнее, полез проверять, что там как с его фотографией в сети. Полюбовался на множащиеся лайки и перепрыгнул в свою насыщенную ленту. Кто это тут солнцем, пляжем и океаном глаз режет? Сидоров завистливо скривился, прикинул, что ему самому раньше Нового Года на пляжи не попасть, крякнул расстроено. А это дружок студенческий фотографию разместил. Они с Сидоровым теперь только в интернете и общались. Покинул дружок городскую суету, сдал внаём бабушкину квартиру и осел в Гоа, лежит на боку, в ус не дует. "Не, скучно Вася живёт, скучно. А моря-океаны от меня не убегут", - успокоил себя Сидоров и с чистой совестью полистал ленту дальше.

А Вася всем своим гладким и загорелым телом перекатился в тень, положил гаджет рядом. В интернет выходил по привычке, селфи делал тоже. А зачем, для чего… не задумывался. В этом медленном месте мысли тоже затухали, зависали во всё более частых медитациях, уже больше похожих на анабиоз.

В ленивых думах он услышал шум. Обернулся.

Всё их европейское поселение переполошилось, столпились вокруг белого человека. Вася различил русскую речь, сочно приправленную матюками.

- Вась, там этот мужик снова угрожает, - подбежал к нему молодой парень. Запыхался. – Сходи, поговори, а?

Вася полежал немного, собираясь с мыслями и силами.

- Вась, ну пойдём! А то завтра, говорит, бульдозер приедет! – захныкал парнишка.

- Да иду я, иду… - ответил Вася.

Они подошли к галдящей толпе. В середине стоял светловолосый крупный бородач с наглым видом.

- Короче, вы можете сколько угодно тут верещать. Можете оставаться, но завтра всё здесь сравняют с землёй. Скажите спасибо, что предупреждаю, - сказал он. Народ загалдел с новой силой. Бородач поморщился.

- Минутку. Минутку, - к нему пробился Вася. Народ притих. – У нас же от Бориса Иваныча есть разрешение.

Бородач удивлённо вскинул бровь.

- И чё? Хоть от Владимира Владимировича, - усмехнулся он.

- Ой ли? – сказал Вася и стал рыться в телефоне, ища фотографию. – Даже имя Монах вас никак не остановит?

Слово Монах на бородача подействовало: усмешка погасла, он обеспокоенно поглядел на телефон Васи. А тот залип в потоке ненужной информации. И даже, когда нашёл нужный профиль, не сразу показал фотографию бородачу. Его заинтересовал свежий пост. "Монах идёт к Монаху" – подпись под красивой картинкой. Холодный Тибет, по всей видимости. Вася смотрела на фотографию давнего знакомца.

Борис Иванович Монахов к своим пятидесяти годам изрядно притомился. Он так активно откусывал от жизни огромные куски с ранних лет, так широко и неуёмно пробовал все радости, что устал. Был он знатным авторитетом на всём пространстве бывшего Союза. Всё у него имелось: дома, яхты, машины, счета, бизнесы… Пересидел, пережил конкурентов. Жёны, дети, любовницы… вот уже и внуки пошли. Захотелось пожить для души. Снарядился в Тибет.

Выглядел он старше своих лет, лысый, коренастый, с крепкими плечами и руками. Лицо всё в морщинах. Глаза цепкие, колючие.

В путешествие взял лишь проверенных людей. Вертолётами, самолётами, джипами не захотел добираться, шли пешком. Мучился, как простой смертный. Холод, ветер, высота. Но чувствовал, как наливается силой, как разгорается былая свежесть.

- Вот скажи, Иваныч, почему Тибет, а? – в сотый раз пристал к нему его самый близкий соратник, Ванюша. Хилый, длинный, похож в свои сорок на подростка. Кутался на пронизывающем ветру в пуховую парку. – Ведь вон же, от инета отлипнуть не можешь, – прокомментировал только что сделанную фотографию шефа.

- Тибет – это сила, Ванюш, - ответил довольный фотографией Иваныч, пряча замерзшими руками телефон.

- Сила… Вон, Антониево-Сийская лавра - это сила, да! Дошли бы спокойно. Родная земля-то! А тут эти узкоглазые чурбаны только…

- Тю, Ванюш! Во, гляди. Наш с тобой дружок, игумен Вениамин от современных технологий не отстаёт, - он снова достал телефон, порылся в нём неслушающимися пальцами. Тыкнул Ванюше. – А ты говоришь, там сила! Ха! Туда проникла вся эта хрень тоже – а мы сейчас в Лхасу придём, там ничего не будет. Вот где очистимся.

Ванюша глядел в экранчик - заснеженные просторы северодвинской тайги с цепочкой следов какой-то животинки. Подписано было: "лиса".

Игумен Вениамин скучал на охоте. Выбрался в полдень, как раз немного посветлело. Утюжил снежные ковры на снегоходе. Только лень ему было скрадывать, выслеживать. Вылезать с тёплого сидения совсем не хотелось, и он просто катался по своим владениям. Останавливался лишь, чтобы пополнить фотографиями свой нехитрый блог.

Только где ему до тех, высших, из Москвы. Он вздохнул - не переводят его, и шансов нет. Погибай в этом таёжном захолустье. Летом ещё ничего, зимой тяжко совсем, а зима с октября по май… Он вздохнул ещё раз, опёршись о руль, послушал тишину. Вдруг рявкнул, газанул, и понёс его снегоход через редкий сосновый бор. Занятый своими мыслями, игумен не заметил обрыва, ухнул в пустоту с разгона.

- ААА… твою мать! – заорал, выпуская руль в полёте.

Приземлился сам в сугроб, мягко. А снегоход пробил под снегом во льду полынью и начал уходить под воду. Игумен проворно, несмотря на объёмные жиры, перекатился в сторону. Вскочил, отбежал неуклюже по глубокому снегу к берегу. Тяжело дыша, глядел, как уходит под лёд его транспорт.

- Бес попутал, - привычно перекрестился. Сплюнул в раздражении. Достал телефон. – Алё? Отец Николай… угу-угу… аминь… Слушай, Коль, авария тут у меня. Забрать надо… да ерунда, потом расскажу. Короче, где-то на михайловском острове… ага, ага, ну по следам найдёте. И давайте поживее, холодно ж... Всё, жду.

Он сунул руку вместе с телефоном в огромную тёплую рукавицу. Осмотрелся. Солнце, не успев толком посветить, катилось обратно за горизонт, мороз усиливался. Игумен присмотрел поваленное дерево, пошёл, переваливаясь к нему. Усевшись, вновь достал мобильник. Пальцы налистали профиль любимой актрисы, Светы Бом (Понамаревой). Вениамин потеплел душой, как только та улыбнулась ему с заглавной своей фотографии огромными глазами. Есть, конечно, и свеженькое у неё, пока пальца не отмёрзли, надо поглядеть.

Света была Бом не по мужу, а по сценическому псевдониму. Для зрительского интереса. Она и пела, и плясала в мюзиклах, не гнушалась рекламы и эпизодов в сериалах. Яркая брюнетка, грудь, талия, точёные ноги – всё при ней. Пухлые щёки придавали ей всегда весёлое выражение лица, а глаза уравновешивали печалью. Было бы таланта актёрского побольше, быть ей в первых рядах. А так… За тридцать уже, а всё мыкается, как малолетка.

Сидела в гримёрке, раскрашенная, ждала своего выхода. От скуки послала фото в соцсеть. Для поклонников. С гулькин нос поклонников, а всё равно через минуту проверила, какая там реакция. Реакция была вяленькая, и настроение перед выходом ещё больше упало. Опостылело всё: выходить по семь раз на неделе, третий месяц кряду. А контракт до весны. Светка вздохнула. Зато актриса, как мечтала.

Сегодня, правда, был интерес. Задумала для человека одного – как вспомнила, нежно так улыбнулась – в представлении в монолог свой встроить несколько словечек. Он поймёт. Может, и закрутится чего… Только нужно суметь провернуть. По контракту за такие вещи прилично штрафовали, а ей никак нельзя сейчас штрафы. Новый Год, Даньке подарки нужно купить. Она загрустила, заволновалась, снова загрустила.

- Бом! Давай, на выход, - её позвали.

Она ещё раз вздохнула, проверила телефон и пошла. В ленте мелькнула нога. Нога была в гетре и бутсе, лупила по мячу. "Александр Макаронин опубликовал фото", – подпись.

Александр Макаронин отмучился на последней в этом году тренировке. Уже уехал с базы, когда позвонили с телевидения, попросили интервью. Он сразу вспомнил, что фото хоть и сделал, а в интернет, на всеобщее обозрение не засунул.

- Вы знаете, вечером я занят… да-да, абсолютно правы… да, именно, Маршака… - с терпеливой улыбкой ответил на звонок.

А начальник пресс-службы будет ругаться. Если узнает. Про Маршака, это он, конечно, зря. В контракте совсем другое прописано.

Достали его эти правила. Хотел просто играть в футбол. Кто ж виноват, что у него этого хорошо получалось (играть), а нормальные герои давно не в моде? Хорошо хоть разрешили не бомбить руки-ноги татухами.

Он откинулся на кресло, устало думая о том, что нужно для блога, будь он не ладен, фото с девочками, с дискотеки... С шампанем… отпуск же. Нужно соответствовать. А так хотелось с Маршаком, правда, поваляться. К маме съездить тихо-спокойно, бабушку навестить… Где там! Смазливая мордашка, задумчивый взгляд (пресс-атташе твердил "смотри заносчиво") – совсем другой сценарий ему расписали.

- Вот чёрт! – сказал Макаронин, настроение было совсем не отпускным. Встал в пробку, потянулся к телефону.

Счётчик "нравится" множился сотнями. Александр скривился. Вот и свежий комментарий.

А, это Игорёк отметился. Пусть, пусть покуражится, тоже надо. Уговор. Сейчас ему там ответят. Расцветёт буйным цветом флуд.

Игорь Лейбов в отпуск не собирался, ему и на работе было неплохо. Не какой-нибудь там отъявленный трудоголик, но дело своё знал и любил. И пусть брызгали слюной злопыхатели, он был одним из лучших спортивных журналистов. Как раз поэтому, из-за трудолюбия. Конечно, сам он считал себя ещё и золотым пером. Не у каждого спортивного журналиста есть несколько изданных книг. Не в соавторстве, а самоличных.

Ладно, надо статейку свежую. Почесал широкий лоб с залысинами. Потянулся коренастым телом. В инете на сегодня вроде всё. Макаронину привет передал. Гусину очередное открытое письмо настрочил. "Вася ответит, а дальше чего делать, не договорились, надо ему звякнуть. Сядем пивка дернём, придумаем чего-нибудь. А то как-то народ подсдулся. Надо новую порцию "спора" тиснуть"

- Игорь, ты идёшь, нет? – спросил коллега, уходя из редакции.

- Посижу ещё.

- До завтра тогда.

- Пока.

Игорь не привык уходить рано.

Не, как с интернетом всё? Были ещё дела, были. Игорь открыл свою страницу. В глаза брызнуло ненужным: "Алмаз Курумбеков дружит теперь с Махмудтином Амлиевым", - Игорь невольно вспомнил, как хорошо его принимал тогда Алмаз на Иссык-Куле… проморгнул объявление, и начал искать нужное, уже не отвлекаясь.

Махмудтин Амлиев фотографии не постил, в интернете не сёрфил. Только приобрёл смартфон, друзья научили в соцсети лазить. А тут родственник с Родины объявился. Теперь они друзья. Махмудтин не очень понимал, как это они друзья, если они двоюродные братья. И зачем это они в интернете друзья. Но говорят, так дешевле общаться. Вот и здесь, вай-фай (Махмутдин научился, он умный) в бизнес-центре на улицу добивает.

Махмудтин убрал телефон, взял лопату и продолжил прерванную уборку снега.

Максим в неурочное время отвлёкся на интерет. Фейсбук одолевал: "Вы можете их знать". "И имя чурбанское и рожа косоглазая", - Максим хмыкнул. "Вот с чего вы там взяли, что я могу знать этого… Махмутдина, а?"

Он выглянул в окно. В окне дворник скрёб лопатой всё подсыпающийся снег.