Тишина

Идет уже десятый час с того момента, как они собрались в этой захламленной комнате на девятом этаже, где духота и оборванные обои создают атмосферу непроглядной безысходности. Четверо бывших школьных друзей, которые за последние три года почти не виделись, наконец оказались вместе, будто бы их опять связало тепло дружеских отношений. Но это не так. Никто из них не понимает, зачем они находятся здесь…
Кирилл всегда был генератором идей в этой компании. Ему никогда не нравилось, если время проходит впустую. Он часто бывал ведущим на различных праздниках в школе или в городе, его приглашали петь, танцевать, играть в футбол, участвовать в соревнованиях по киберспорту, и всегда он с удовольствием соглашался. Его жизнь уже во время учебы в школе была настолько активной, что парню некогда было заниматься уроками или ходить на занятия. Но он быстро схватывал все на лету, поэтому в плане успеваемости был на хорошем уровне. Для Сани, который среди четырех друзей всегда отличался слишком спокойным характером, Кирилл являлся примером. Из-за своей замкнутости Саня так и не признался когда-то Наде, что влюблен в нее еще с восьмого класса. Саня нередко проводил время в одиночестве, занимаясь каким-нибудь творчеством: писал бездарные стихи и рассказы, играл на гитаре, хотя соседи не одобряли шум, или рисовал. Надю друзья всегда называли зажигалкой из-за ее сумасшедшей энергии и огня в глазах, которые проявлялись во всем, что она делала. Как и Кирилл, она не любила тратить время на чепуху, поэтому постоянно не высыпалась, пропускала занятия и порой не успевала позавтракать или пообедать. Она была завсегдатаем всех школьных клубов, выступала на различных мероприятиях, участвовала в конкурсах и ездила по разным городам. Но центральным персонажем этой компании был Влад: именно из-за него эти ребята когда-то стали вместе проводить время и постепенно сдружились. Дело в том, что Влад с детства страдал расстройством психики, поэтому Кирилл и Надя водили его по врачам. Сам он, конечно же, считал себя нормальным и соглашался на эти походы только из-за крепкого влияния харизматичного Кирилла или из-за уговаривающего ангельского голоса Нади. Саня же нередко разговаривал с Владом по душам, так как на удивление хорошо понимал его. Влад только Сане рассказывал честно, что происходит с его психикой. Он сам не знал, почему с Кириллом или Надей ему трудно говорить откровенно. Возможно, спокойствие Сани располагало. Или в глазах активистов Влад видел слишком много радости, поэтому не хотел докучать им своими проблемами. Так или иначе, после разговоров с Саней Владу становилось легче переживать тупиковые моменты.
Кирилл не раз приводил Влада в разные компании, стараясь как-нибудь социализировать его. Надя брала его с собой в другие города. С Саней они иногда пели под гитару, смотрели футбольные матчи, выпивали. Нередко они собирались и все вместе. От их посиделок бывало столько шума, что несколько раз доходило до обращения соседей в полицию. Но поездки в отделение только лишний раз сплачивали друзей. Переписки во ВКонтакте, общение по Скайпу, телефону. Они даже письма друг другу писали, если не было другого способа связаться. А их беседы на литературные темы порой становились центром школьных уроков. Они поддерживали друг друга во всем, были рядом в счастье и в горести. Бывало, что и ругались, но их ссоры очень скоро становились поводом для совместного смеха.
Но после того как они окончили школу, их общение быстро угасло. Каждый нашел себе новых друзей в университете. Сначала из их совместного времяпрепровождения стал пропадать Кирилл. Следом за ним — Надя. А потом и Саня перестал контактировать с Владом из-за завалов по учебе.
Целых три года они практически ничего не знали друг о друге. И вот сейчас они вместе сидят в заваленной какими-то вещами комнате Влада. Сидят, будто не двигаясь, молча, бесшумно. Всюду разбросаны книги, журналы. Рядом валяются ножницы с налипшими на них остатками бумаги. Постельное белье скомкано на сложенном диване, угол которого разодран, словно его использует кошка в качестве когтеточки. У Влада нет кошки. По всему дивану раскиданы перья из подушки. В пододеяльник напихана бумага. Шкаф, который обычно стоял здесь, теперь уже разломанный, стоит в коридоре. Шелуха от семечек, осколки посуды, монеты, земля из горшков, даже кнопки из клавиатуры — все разбросано вперемешку по всему полу. Окна закрыты. Кромешная тишина. Ни малейшего движения мысли, разума, сознания. Душно. Пыльно. Невыносимо. Тишина иногда прерывается шуршанием со стороны Кирилла, периодически закидывающего в рот какие-то таблетки.
— Я медленно сходил с ума… — неожиданно произносит Саня.
— В карты б играть. Вином бы выполоскать горло сердцу изоханному… — подхватывает Кирилл, и снова наступает отчаянная тишина.
Еще минут пятнадцать никто не решается произнести ни звука. Даже Влад, который, по всей видимости, хочет что-то сказать, но только как-то странно ухмыляется и тут же хмурится. За окном медленно начинает темнеть. Тяжкая духота виснет в комнате. Надя встает, желая приоткрыть форточку, но, подойдя к окну, видит, что оно запечатано. Она окидывает взглядом Влада, который сидит около окна, и, вздохнув, возвращается на свое прежнее место. Тишина. Шуршание из угла, где полулежит Кирилл. Слышится поскребывание из-за стены. И снова тишина. Эта тишина настолько сильна, что кажется, будто слышишь ее звучание. Невыносимо громкое звучание тишины. Жалящее слух. Давящее на уши. Насильно останавливающее мысли. Саня сидит на стуле: остальные расположились на полу. Он практически не двигается, стараясь не нарушать тишину скрипом. Не нарушать щемящей тишины. Он держит в руках веревку и пристально смотрит на нее, словно пытается проникнуть в ее сущность. Сущность веревочного бытия. Тишина обволакивает комнату. Окутывает все ее почти голые стены. Каждый сантиметр свисающих остатков обоев. Влад снова ухмыляется и снова нахмуривается. Слышится короткая вибрация телефона. И снова тишина.
— Прекратите!!! Желтый! Они чужие! — вскрикивает вдруг Влад, но никто не обращает на него внимания.
Несмолкаемая тишина продолжает оплетать куски обоев. Паук в верхнем углу комнаты торопливо вяжет сеть, словно собирается повеситься на ней, как самоубийца. Из подъезда слышится стук, женский визг, тут же какой-то звук, будто длинные ногти проскребли по шершавой стене, и все смолкает. Тишина вновь продолжает сдавливать барабанные перепонки, проникая внутрь головы до самого мозга, и, кажется, режет его или щиплет. Слышен легкий смешок из соседней квартиры. И опять тишина.
— Кирилл! Зачем ты ешь это? — говорит Надя, увидев, как парень закидывает очередную таблетку.
— За всех вас, которые нравились… или нравятся… — чуть подождав, отвечает Кирилл и замолкает. Слышится хруст пережевываемой таблетки. — Я давно это употребляю. Пока курить не захочется.
— Кури бамбук! Сражайся смело! За сильный дух, за ратно дело! — резко встав, декламирует Влад.
Надя и Саня смотрят на него в недоумении. Влад снова садится на пол и что-то еле слышно шепчет.
— Это наркотики ведь? — спрашивает Надя. — Я думала, ты даже не куришь. В школе ты Сане запрещал. Что случилось?
— Я над всем, что сделано, ставлю нихил… — громко проговаривает Кирилл и бросает во Влада подушку, очень кстати попавшуюся под руку.
— За веру и народ! — твердым голосом отвечает на это Влад.
— Я гулял. С ребятами, — говорит Кирилл. — Там вписки, алкоголь. Я веселый, понимаешь? Моя девушка… моя бывшая… она говорила, что я не в порядке. Когда телефон без зарядки, аха, — смеется Кирилл.
Надя прикладывает руку к лицу и глубоко вздыхает. Саня смотрит на веревку, ковыряется в ней, затягивает на пальцах узелки и распускает. Губы его настолько сильно искусаны, что любое касание их друг о друга вызывает неприятные ощущения. Он ударяет ногой по стулу и чихает.
Снова тишина. Сознание не чувствует движения. Мысли прекращают всякое существование. Испаряются. И время. Оно отсутствует. В этой комнате ему нет места. Время остается за пределами хлама, который покрывает три четверти комнаты. Хлам всюду. Он выталкивает время, мысли, тишину.
— Брось это все, пожалуйста. Я волнуюсь. Мы так давно не виделись, а ты так сильно изменился, — говорит Надя Кириллу, а тот снова закидывает таблетку и, улыбаясь, смотрит на нее потухшими глазами.
— А помните, как мы на последний звонок пошли в клуб и там какой-то чувак нам предлагал «настроения» купить? — говорит Саня.
— Карнавааальный, — протяжно отвечает Кирилл. — Шут гребаный. Его уже два раза отмудохивали за херовый товар, так он клуб меняет и продолжает свою парашу толкать.
— Перестань! Это очень грубо! — встревает Надя.
— Нежности, — отвечает Кирилл.
— Заткнись! — вскрикивает Саня. — Ты с ним знаком был тогда?
— Да… — неохотно продолжает Кирилл. — Нет. Тогда еще не был. На первом курсе. Я затусил со студклубом. Там был паренек, рэпер. Музыкант он так себе, но зато на всех вечеринках в первых списках. А через него потом с другими. Они все на спайсах сидят, а я что-то увлекся потом.
— Сколько? — железным голосом спрашивает Саня.
— Пятый месяц. Или седьмой. Аха, да я не помню нихрена, голова… — Кирилл смеется и одновременно откашливает таблетку, которой ненароком подавился.
Снова наступает тишина. Наступает на горло. Наступает на слух. Чем дольше ее слышат ребята, тем меньше становятся паузы в их разговорах. Саня достает телефон и тут же роняет его на пол.
— Ты не хочешь бросать, значит? — снова обращается к Кириллу Надя.
— Я… нет… я не знаю… зачем? Мне хорошо. У меня друзья…
— Такие же?
— Какие же? Это радости. Живи быстро…
— Умри молодым, — подхватывает Саня с какой-то странной искрой в глазах.
— Ага, как ты в десятом классе, аха, — резко говорит Кирилл.
— А что случилось? — спрашивает Надя.
— Не говори! — кричит Саня Кириллу.
— Он просто влюбился, аха, Надя, в тебя, решил, что не достоин твоего сердца, и написал записку предсмертную. А потом я ее нашел… или не я…
— Что? Это правда? — несколько ошарашено спрашивает Надя у Сани.
— Зачем ты сказал? Кто тебя просил? — вспыхивает Саня.
— Да какая разница, это ж давно было… у тебя теперь девки какие-то… — разваливаясь на полу, отвечает Кирилл.
— Да я и сейчас… сейчас могу! — Саня встает, берет стул и подносит его под люстру.
— Не дури, дебил, — говорит Кирилл спокойно.
— Перестань! — кричит Надя.
Саня садится на стул и начинает завязывать узел на веревке. Надя смотрит недоумевающе, Кирилл — с вызовом во взгляде.
— Я не из-за Нади вообще, придурок, у меня свои причины, — не глядя на Кирилла, говорит Саня и продолжает свое занятие. — Я не записку писал, а письмо… я вообще хотел в разные дни… какое тебе дело? Ты же сказал, что не расскажешь ничего? Ты предатель!
— Оу, это забавно, — улыбаясь, говорит Кирилл. — Зато она теперь знает. Знание — сила!
— Я вам не мешаю? — вступает Надя.
— Я бы и так сказал когда-нибудь, — обращаясь к Наде, говорит Саня. — Мне просто нужно было. Да вы тоже подростками были!
— Жеееелтые, — слышится голос Влада.
— Я бы не стал никого обвинять, я сам хотел, — продолжает говорить Саня.
— Так, стоп! — вскрикивает Надя. — Во-первых, прекрати завязывать эту веревку. Где ты ее взял вообще? Во-вторых, это все было в школе. Зачем вы сейчас все это развели?
— Скушай таблеточку, Саня, глядишь, полегчает тебе, — улыбаясь, иронично говорит Кирилл.
— Прекратите оба! — кричит Надя. — Кирилл, не заводи его. Саша, успокойся. Что здесь вообще происходит?
— Я пришел помогать товарищу, — приподнимаясь, отвечает Кирилл. — А Саня сейчас повесится. У нас будет больше работы из-за отсутствия одного помощника. А потом еще и его выносить, аха.
— Я не вынесу! Туман! Он всюду! — вопит Влад.
— Саш, перестань, — спокойным и милым голоском говорит Надя. — Почему ты здесь?
— Я не помню! Сейчас…
— Мы пришли к Владу… — задумчиво встревает Кирилл. — Смотри, темнеет. Мы утром пришли. Или вчера…
— Я пришла сегодня. Вы были здесь. Что вы тут делали?
— Убирались.
— Ага. А почему бардак кругом?
— Ну, типа, хватит на сегодня уборки, аха.
— Мы пришли, потому что Влад позвонил и сказал, что у него пожар в доме был. Просил помочь разобраться, — начал объяснять Саня, отложив в сторону веревку.
— Какой пожар?
— Никакого. Он просто так нас позвал. Чтоб вот этот хлам разобрать. А потом мы сидели и ничего не делали. Ты пришла…
— Постоянно дуют каждый день, — пропевает Кирилл, доставая из кучи вещей свернутый косяк.
— Это что? — спрашивает у него Надя.
— Дурь. Как у Сани в голове.
— Отдай!
— Тоже хочешь? Ну, я поделюсь.
— Дурак!
— А у вас тоже бывает это странное чувство… кусок сыра! — кричит Влад с бешеным взглядом и тут же замолкает, закрывает глаза и продолжает шепотом. — Науки юношей питают…
Ребята смотрят на него без внимания. Вновь воцаряется тишина. Небо за окном становится темнее, к тому же надвигается туча. Усиливается ветер. Шум от него проникает в комнату. Тишина и звук ветра сливаются воедино. Кирилл безуспешно чиркает зажигалкой. Саня запутался в веревке и теперь пытается вернуть ее в прежнее состояние, чтобы завязать нормально. Надя смотрит поочередно на всех трех ребят: в ее глазах одновременно читаются мысль и ее отсутствие. Вряд ли она понимает, что сейчас здесь происходит. Никто не понимает. Только телефон Сани на полу иногда издает звуки коротких вибраций.
— Влад, чего звал нас? — зло спрашивает Кирилл.
— Ребяяятушки, родные, — шепотом произносит Влад. — Это точно вы? Я не понимаю… это не ваши голоса! Говорите, говорите…
— Да что сказать-то? Ответь нам на вопрос.
— У меня тумаааан! Желтый такой, грязный, пыльный… прям вот он передо мной. А вы в нем. Все как на фотографии, ребят. На старой фотке. Меняйте, завтра не останется векселей. Буренка, лес… я не знаю, это не я, Кирилл, ты здесь? Вот же ты. Не молчи или не говори… говорить здесь буду я, товарищ прапорщик. Сучата…
— Что он несет, блять? — не выдерживает Кирилл, подходит к Владу и бьет его ладонью по лицу. — Очнись! Ты в своем уме вообще?
— В моем уме не я. Нет я. Я нет. Понимаешь? — бешеными глазами глядя на Кирилла, отвечает Влад.
— Так, говори. Все подряд.
— Меня выгнали из универа! Меня заберут в психушку! Помоги мне!
— Какого хера тебя заберут? У тебя даже справки не было. Что произошло?
— А ты не видишь, что все стало намного хуже за три года, — обращается Саня к Кириллу. — Все, теперь положат. Он в неадеквате.
— Ну, я что, слепой? Саня! Я с ним хочу поговорить. Не лезь.
— Желтый. Грязный. Пыльный… — шепчет Влад.
— Да понял я уже, отвечай мне, что случилось? Что в универе?
— Я что-то говорил… у меня был доклад, я докладывал, ответ, семинар, и там потом врачи… слышу, как кто-то говорит… они все говорят, и голоса у них не такие…
— Короче, понятно. Накрылся чайничек. Теперь в психов дом, не иначе, — говорит Кирилл, возвращаясь в свой пригретый угол и доставая косяк.
— А тебе? — спрашивает Надя.
— А я псих?
— Наркоша. Ты такой же будешь через пару лет, — отвечает Саня.
— Да не буду я, чего ты мне затираешь…
— Отдай тогда мне это, — указывая на штакет, говорит Надя.
— Да чего пристали-то оба, отвалите!
— К другу тогда пересядь своему. У него, кстати, больше шансов выздороветь, чем у тебя, — с сильной злостью и одновременно обидой произносит Надя. — И говорит он хотя бы прилично.
— Ну, друзья, Надь…
— Отстань!
Кирилл опускает взгляд. Снова наступает тишина, которая быстро прерывается вибрацией телефона. На этот раз долгими отрывками. Саня берет телефон и отходит к окну, чтобы ответить на звонок. Словно улучив момент, Кирилл протягивает Наде косяк и говорит шепотом:
— На, забери. Я завяжу. Ты права. Я вчера с пирогом разговаривал, думая, что это бывшая…
— Ну, ты даешь, — негромко смеется Надя, забирая кулек с травой.
Саня возвращается на свой стул.
— Кто звонил? — спрашивает Кирилл.
— Да ошибся какой-то мужик. Орал на меня, мол, я по телефону его жены разговариваю. Я его на хер послал, а он такой: «ой, стоп, да, номер другой» и бросил трубку.
— Аха, да, конечно, ошибся. Саня, Саня…
— Ну, серьезно. Мне еще только этого не хватает…
— А чего тебе не хватает-то? — спрашивает Надя.
— Гликодин и туссин, мы тусим, тусим, тусим! — кричит Влад.
— О, верните мой… эээ… я даже и год не помню, аха, — отвечает Кирилл. — Я честно даже не помню, что в моем бланте, эй!
— Из-за чего ты так хочешь повеситься? Не, я даже не отговариваю. Пока. Хочу просто причину узнать. Скажешь? — Надя пытается разговорить Саню на откровения.
— Ну, понимаешь… нет, не так. Не нужно меня понимать, я просто так решил. Для себя.
— Да что ты решил? Что ты жить не хочешь? Или тебе труднее всех, ты думаешь?
— Нет, не в этом дело…
— Ну, а в чем, Саш, ну, в самом деле… хватит. Я не люблю, когда клещами надо вытаскивать!
— Блин, хочу и все! Решил – сделаю! Какая разница-то тебе и Кириллу? Вон Влад сидит и не донимает меня.
— Владу в больницу надо…
— Год назад я сидел на скамейке в общественном парке… — слышится из той части комнаты, где находятся Влад и подсевший к нему Кирилл.
— Что это? — спрашивает Надя.
— Оксимирон. Забей. Тебе все равно не интересно. И на меня забей тоже, — отвечает Саня и снова берет в руки веревку.
— Перестань это!
— Да, Саня, прекрати херней страдать. Давай с нами лучше, — говорит Кирилл. — Давай, Влад: мне нужен врач, лучше на дом и немедленно, аха.
— Нам всем уже, кажется, врач нужен, — отвечает на это Надя.
Саня не отвечает ничего, но откладывает веревку подальше от своего стула и с улыбкой смотрит на Надю. Она ловит его взгляд и, как ей кажется, понимает его однозначно.
— Мироздание дремлет, но, кажется, дождь собирается… — вдруг произносит Саня.
— Ае, наконец-то, — кричит Кирилл.
Саня идет поближе к Кириллу и Владу, а Надя смотрит на них и пока сама не понимает, рада она или есть какой-то подвох. Все как будто оживилось. Нет непроглядной тишины. Голоса ребят не смолкают следующие пять минут. Они смеются, читают вместе какие-то тексты, стихи. Саня неожиданно вспоминает монолог Сатина, но на втором предложении совсем путается. Кирилл оправдывает это тем, что человек выше памяти. Всем, почему-то, эти слова кажутся забавными. Атмосфера действительно другая. Все как-то добрее, яснее. Словно исчез туман. Тишины нет. Ничто сейчас не способно нарушить идиллии, занявшей свое законное место в компании друзей. Надя, вторя ребятам, тоже начинает улыбаться, смеется вместе с ними, даже если не понимает повода для смеха. В комнате словно появляется живая энергетика. Создается впечатление, что вот сейчас все здесь зацветет и заиграет красками жизни. За окном темнеет, но на этом фоне в комнате становится только светлее. В глазах Нади появляются огоньки, из-за которых ее прозвали когда-то зажигалкой: наверное, сейчас ее энергия вырвется наружу. И это позволит уже закончить этот длинный, тянущийся, невыносимый день. Мысли танцуют, играют, резвятся. Они активны, словно их что-то поразило электрическим зарядом и дало новую жизнь. Но в то же время они настолько оживлены, что за ними нужно следить, как за бешеной собакой: не помешало бы посадить на цепь. Сильные потоки движущегося сознания. Влад ощущает их в полной мере. Он думает. Мыслит. Размышляет…
— Они идут! Кирилл! — неожиданно вскрикивает Влад.
— Кто? Ты о чем?
— Халатные. Ну, то есть… Колоть! Ампулы! Вам не стоит со мной связывать нити судьбы… Бараааны, ба… рабаны… грабить, рабство, городаааа! Стоять!!! Не трогай мой пудинг! Здесь нет вашего раскаяния, у вас волосы дымом?
— Бля, чего несешь? Опять поехал? — не выдерживает Кирилл и хочет снова ударить Влада, но тот поднимается и отходит на середину комнаты.
— Не бей! Я в норме! Я в форме, тренер. Можно я выйду на поле?
— Сань, звони, его нужно приводить в чувство.
— Ну, а меня вот посетят, и я Оскар скоро получу за те отличные роли, когда сознание терял от ее криков и воев… — начитывает Влад, бегая по комнате.
Кирилл встает, чтобы поймать его и усадить на место, но Влад ловко обегает его.
— Читает мне жизнь какого-то прохвоста и забулдыги… — остановившись, кричит Влад.
— Какой номер? Куда звонить-то? — спрашивает Саня.
— Хрен его знает. Ментам набери, в скорую. Кому-нибудь, Санек, быстрее только уже!
Кирилл наконец ловит Влада, а тот ему говорит:
— Ты никогда не видел море?
— Сань, ну чего там?
— Алло, здравствуйте, можно нам скорую? У нас человек бредит и носится по комнате… Нет, стойте, у него диагноз, что-то с психикой, его бы забрать…
— Дай мне трубку! — кричит Кирилл.
— Землю — крестьянам, фабрики — рабочим! — кричит Влад, выбивая телефон у Сани.
Удар о стену заставляет телефон погаснуть. Саня поднимает его и пробует включить. Тишина. Все молчат. Даже Влад почему-то резко утихомирился и уже спокойно сидит под окном.
— Ну, хоть так он успокоился, — произносит Саня и кладет телефон на подоконник. — А этой игрушке кранты, видать.
— Похрену, новый купишь. Лучше с этим вон поговори, он же тебе доверяет больше, чем нам.
Надя смотрит на все это и только бессловесно реагирует. Она не может понять, что ей делать, но ситуация заставляет сделать хоть что-нибудь.
— Давай я поговорю, — обращается она к Кириллу. — Вдруг он меня послушает?
— Ну, пробуй.
Надя подходит к Владу и садится рядом с ним. Тот трясется, поджав колени и обняв их руками.
— Они сейчас придут, — говорит Влад.
— Кто?
— Они следят за мной. Уже давно. В темноте их глаза и уши. Днем они смотрят на меня.
— Про кого ты говоришь, Влад?
— Бесполезно, — говорит Кирилл и отходит в сторону.
Саня наблюдает за всем происходящим со своего стула. Кирилл ложится в тот же угол, где был до этого, берет какой-то журнал и говорит:
— Смотри, Надь, медицинский журнал. Походу, он все-таки что-то пытался с собой сделать. Ну, исправлять ситуацию.
— Не отвлекай, — просит его Надя. — Влад, почему ты не пошел лечиться? Тебе же говорили, что все могут сделать. К тебе же приходил какой-то доктор в универ.
— Он хотел следить за моим состоянием. За мной следить он хотел. Как и они все!
— Он хотел тебе помочь хотя бы погасить ярко выраженные симптомы.
— Нет!!! Ему нужно было от меня что-то!
— Да, вылечить тебя. Влад, почему?
— Потому что он мошенник! Лгун! Это все неправда!
— Влад, успокойся, тут никого нет, кроме нас. Никто за тобой не следит, — вмешивается Саня.
— Подожди! — отвечает ему Надя. — Влад, когда ты ходил в больницу?
— Я не хожу. Меня отчислили.
— Это я поняла. Ладно, почему отчислили? Что там произошло? Ты можешь объяснить?
— А зачем ты им глаза выколол? — спрашивает Кирилл.
— Кирилл, не мешай! — кричит Надя.
— Я отвечал семинар. И тут пришли какие-то мужики в синем и начали заламывать мне руки, — говорит Влад.
— И потом повезли в психушку?
— Да. Нет. Я не помню. Я убежал.
— Из психушки? Или из универа?
— Надь, да какая разница, откуда он убежал? Влад, когда это все было? В какой день? — снова встревает Саня.
— Блин, да он везде их повыкалывал. Что это за херня? — говорит Кирилл.
— Закрой их! — кричит Влад. — Закрой журналы! Они следят за мной!
— Да он точно поехал! Нехера с ним разговаривать уже, Надя, он глаза выкалывает на фотографиях. Там уже все, — говорит Кирилл, отбрасывая журнал в сторону.
— Ты не понимаешь ничего! — брызгая слюной, вскрикивает Влад.
— Что происходит? — недоумевает Надя.
— А ты вообще отстань от меня! — кричит на нее Влад. — Ты меня допрашивать пытаешься? У тебя ничего не выйдет! Я ничего не скажу, ясно? Ничего!
— Я…
— Ага! Попалась! Я вычислил тебя! Убирайся! Вон отсюда!
— Успокойся, — говорит Владу Кирилл.
— Ну, уж нет. Вы все за мной следить пришли!
— Сам позвал нас! — не выдерживает Саня.
— Это не я звал! Это все они! Голоса…
— Какие голоса? Влад, поговори с нами спокойно, пожалуйста, постарайся, — пытаясь успокоить парня, говорит Надя и кладет ему руки на плечи.
— Не трогай меня! Ты! Ты пришла от них!
— Нет, Влад, тише…
— А, я все знаю! Меня не проведешь! Как деньги проведешь, позвони мне, позвони.
— Я вызову скорую, — произносит Надя, идя за сумкой.
Влад поднимается и бежит за ней. Надя ищет телефон. Влад вырывает сумку у нее из рук, берет ее за ручки и с силой бросает в стену. Подбегает к сумке и начинает ее топтать.
— Стой! — кричит Надя.
Саня срывается к Владу и пытается его оттащить, но тот бьет его в челюсть и продолжает топтать сумку. Саня падает, сваливая стул. Надя подходит к Владу, тот ее отталкивает на лежащего Кирилла.
— Он совсем свихнулся, — говорит Саня.
— Отдай мою сумку! — кричит Надя.
Кирилл поднимается, чтобы успокоить Влада, и в этот момент в Надю прилетает ее сумка. Кирилл, увернувшись от кулака, валит Влада на пол и завязывает ему руки той веревкой, которую разглядывал Саня. Парни вдвоем держат сумасшедшего, а Надя кричит:
— Ты совсем поехавший! Кирилл, дай телефон, он разбил мой. Позвоню в психушку, пускай ему уже вколют что-нибудь.
— Я свой потерял вчера… — отвечает Кирилл. — Ну, то есть… я отдал его как залог за таблетки…
— Блин! Дурак! У Влада есть телефон? Где он?
— У тебя есть телефон? — кричит Владу на ухо Саня.
— Я выбросил его! За мной следили через него! Теперь никто не найдет меня здесь! Отпустите!
— Капец! — вспыхивает Надя. — Пойду к соседям.
Влад вырывается от ребят и врезается в Надю так, что она падает.
— Ты не уйдешь отсюда! — говорит он ей.
— Ты идиот! — кричит Надя, трогая разбитую губу. — Почему ты не пошел лечиться? Придурок! Ты сам виноват в том, что ты такой! У тебя был шанс!
— Надь, ну, он же ненормальный, — говорит спокойно Кирилл, хватая Влада за шкирку и кладя на пол.
— Да! Он ненормальный! Теперь уже точно!
— Сама ты ненормальная! — кричит ей Влад.
— Я ухожу отсюда! Разбирайтесь с ним сами! — говорит Надя и уходит к двери.
В прихожей она обувается, облизывая кровь на губах. Ребята держат Влада и не знают, что сказать. Слышен звук открывающегося дверного замка. Хлопок двери… И наступает давящая тишина.
— Надежда ушла… — произносит Кирилл.
Спустя несколько секунд Влад говорит:
— Развяжите меня!
— Иди нахрен. Сейчас Надя вызовет психушку, и тебя заберут, — отвечает ему Кирилл.
— Кир, она не вызовет… — приглушенно говорит Саня.
— Почему? Она, я думаю, не оставит это так.
— Ну, во-первых, не факт, что она пойдет к соседям. Во-вторых, мы реально его сдадим? Мы же за ним три года не следили, вот он и съехал. В школе же нормальный был. Может, сами попробуем? Таблетки, с врачами посоветуемся, не приводя… В психушку всегда успеем.
— Блин, ну, может, ты прав.
— Развяжите меня! — продолжает Влад.
— О, Надя косяк оставила. Наверное, это знак, — говорит Кирилл, отпуская Влада, поднимает сверток и ищет зажигалку.
— Развяжите меня!
— Сань, да развяжи его. Что он нам сделает-то? Говоришь же, давай лечить. Не связанного же.
Кирилл уходит на кухню за спичками, вспомнив, что зажигалка сломалась, а Саня развязывает Владу руки.
— О даа… — слышится с кухни голос Кирилла.
— Окно давай откроем, — говорит Саня. — А то дым твой…
— Открывай, — говорит Кирилл, возвращаясь в комнату.
Влад ложится на пол и не произносит ни звука. Саня силой открывает окно, разрывая бумагу, которой оно было запечатано, после поднимает уже родной для него стул и садится. Кирилл располагается на подоконнике полулежа.
— Знаешь, Саня… — растянуто говорит Кирилл, выдыхая дым. — У меня все в глазах плывет… расплывается… все такое… мяяягкое, теееплое… меееедленное… Все как будто… тяяяянется… Почему Надя говорит, чтобы я бросал? Это же так здорово! Ой, а тебя двое, Саня… Сани… аха, как сани. Ну, кататься, прикинь, аха. Или этот… О, точно, Санин! Помнишь? Надо как он. Индивидуализм. Захотел я вот покурить, и не остановит меня никто. Захочу вот бросить… сам захочу! Вот тогда и брошу…
— Но у тебя зависимость. Ты реально не лучше Влада. Не бросишь, Кир…
— Когда захочу! Понятно тебе?
— Захочешь, когда поздно будет…
— Хватит мне затирать! Ты! Вы… аха… вы, все трое Сань…
— Если индивидуализм, то я тоже хочу. Хочу повеситься, и никто меня не остановит!
— Да. Прям как Юрий.
— Да он слюнтяй.
— Да. Прям как ты, Саня.
— Я не буду стреляться, чтоб внимание привлечь. Я по-тихому все. Это нужно мне.
— А Надя?
— А что Надя? Ты думаешь, я из-за нее? Это бред! Еще я из-за любви не вешался.
— Так ты все-таки любишь ее, да? Все еще? А как же те девчонки?
— Нет! Это все в прошлом. А в настоящем я просто хочу повеситься. Все! Не мешай мне!
Саня берет веревку и начинает завязывать на ней узел. Влад поднимается с пола и идет в прихожую. Слышно, как стучит замок на двери.
— Ты что там делаешь? — кричит Кирилл.
— Вешаться буду! — отвечает Саня и уходит за мылом.
— Да я не тебе вовсе. Влад!
— Дверь закрыл. Теперь никто не войдет. Никто не проследит за мной. Я в безопасности, — отвечает Влад и садится около Кирилла под окном.
— Мдааа…
Саня возвращается и смазывает веревку мылом. Кирилл смотрит на все это и молчит. И Влад молчит. И Саня тоже молчит. Полнейшая тишина. Та самая. Окутывающая стены, обои… теперь уже и все остальное. Тишина, которая останавливает мысли. Сознание перестает работать. Движение полностью исчезает. Даже усиленное натирание веревки Саней кажется статичным. Парадоксальным он сам ощущает это состояние. Паук из угла исчез. Сплетенная им сеть так и осталась на месте и продолжает висеть. Возможно, он собирается вернуться. Не удивительно, если в эту петлю попадет другое насекомое. Тишину нарушают только еле слышный звук тления самокрутки и движение мыла по веревке. Но они кажутся такими же, как сама тишина. В них тоже нет движения. Они будто влиты в тишину. Слиты воедино. Сшиты из одной ткани бессмысленности. Тишина проникает в уши ребят. Доходит до центральной точки мозга. И взрывается инфразвуком. Она разрезает голову напополам. Она звучит из каждого угла. Она давит, давит и давит. Безжалостно сплющивает слух. Сжимает мыслительные процессы. Нависает на ушах. Она повсюду. И ее нет нигде. И мыслей нет нигде. Все статично. Пусто. Невыносимо. Даже улица молчит, не смея нарушить эту тишину.
Саня забирается на стул и привязывает веревку к креплению люстры. Кирилл продолжает наблюдать за ним, хотя и практически ничего не видит: у него в глазах все расплывается. Влад даже не смотрит ни на кого из них, сверля взглядом пол. Саня дергает веревку, проверяя, выдержит ли. Надевает через голову петлю. И ждет. Не совсем понятно, даже ему самому, чего именно. Кирилл отворачивается и смотрит в окно. Плюет вниз. И делает еще одну затяжку.
Картина становится ужасающей. Вот-вот случится смерть. И только Саня по-настоящему это осознает, хотя и сам до последнего не верит, что это так. Тишина. Он прислушивается к ней всеми силами, словно ища в ней разгадку, ответ, выход. Чего-нибудь, но спасительного. Он готов отказаться от всех своих сумасшедших идей с суицидом. Ему вдруг, в один момент, становится ненужным все, о чем он твердил со времен школьного обучения. Все взгляды на самоубийство, развернувшиеся на противоположные в миг, в доли секунд превращаются в ничто, но парня никто и не думает остановить. Просто никто не понимает происходящего.
Саня тянет время. Но времени не существует здесь. Его усилия напрасны, его ожидания бессмысленны. Один его друг – сумасшедший. Его заберут в психушку. Он, может быть, вылечится. А, возможно, останется таким навсегда. Другой его друг – сумасшедший. Он наркоман с завидным для стажа опытом. Он не вылечится точно. Хотя и веры в него, почему-то, у Сани больше. А сам Саня – тоже сумасшедший. Он не понимает этого. Он искренне верит, что его спасут. Верит, что это решение, наконец поддавшееся ему всерьез, сможет решить его проблемы. Он прочувствует однажды предсуицидальный момент и заживет иначе. Он не понимает, что если снимет петлю, то наденет ее через две недели. Он не считает себя ненормальным. Поэтому у него нет и мысли, что ему тоже нужна помощь.
Но помощи и нет. И ее никогда не будет. В этой захламленной душной комнате никогда не будет помощи. Ни от кого. Никому. Эта комната не создана для добра: если оно здесь и появляется, то ненадолго. Его прогоняют тут же. Туман, серость, пыль, хлам, сумасшествие. Все это не вмещает в себя понятия добра. Здесь нет понятия зла. Значит, не с чем бороться. Здесь есть то, что заставляет свихнуться. Поехать. Покоситься от жизни. Здесь – это место для больных. Душевнобольных. Здесь никого не ждут, ни на кого не надеются, ни с кем не дружат. Здесь не нужно быть человеком. Здесь не нужно быть животным. Здесь и быть вовсе не нужно. И существовать здесь не нужно тоже.
Тишина оплетает остатки рваных обоев. Тишина оплетает веревку. Тишина оплетает Кирилла. И мыслей нет. Саня последний раз поднимает глаза…
Стук в дверь и голос Нади:
— Откройте мне!
— Это Надя! Надя! — всплескивая руками, кричит Саня и рвется, чтобы открыть дверь.
Стул падает из-под ног Сани. Слышен звук хрустнувших костей. Саня хватается за веревку и резко отпускает ее. Кирилл оборачивается и не понимает, что происходит.
— Блин, это все какое-то странное… ты летаешь, Саня?
Кирилл делает еще одну затяжку и встает на подоконник.
— Мне надо позвать друзей, — говорит он и выходит в окно.
Влад даже и голову не поднимает. Он подползает под самый подоконник и начинает шептать:
— Они не найдут меня. У них нет шансов. Я надежно укрылся… это не я. Меня нет. Поэтому никто меня не найдет. Или не меня. Я спрятался. Ты спрятался. Да…
От входной двери продолжают доноситься стук и крики Нади. Влад замечает их, но не двигается.
— Никто не сможет сюда войти. Это моя крепость. Я буду здесь сидеть. Мы будем сидеть здесь. Нас не заберут. И тебя не заберут. И меня не заберут тоже.
Телефон Сани, лежащий на подоконнике, начинает вибрировать без остановки. Но экран даже не загорается. Влад замечает какой-то странный звук над собой, резко встает, ударяясь головой об угол бетонного подоконника, и падает. Кровь из его головы проливается на пол.
Тишина в комнате. Темнота за окном. А из подъезда — стуки в дверь и крики Нади…