Живая елка

За окном было светло. Там шел снег. Большие пушистые снежинки еще толком не проснулись и падали медленно-медленно, мягко-мягко стукаясь о стекло. Ветра на улице почти не было.
Клеопатра отвернулась от окна, встала и потянулась выгнув спину. Хотелось кушать, и смотреть на снег было совсем невкусно. Поэтому она, осторожно переставляя лапы, подошла к аквариуму, уселась перед ним и принялась наблюдать за рыбками. Рыбки тоже были сонные, как снежинки, и плавали неспешно, иногда натыкаясь друг на друга. Смотреть на них было, конечно, повкуснее, однако не настолько, чтобы сначала нырять в мокрую воду, а потом получать заслуженное наказание. И кроме того: если их скушать, то на что смотреть? На снег?
Клеопатра с прискуливанием зевнула. Может, разбудить хозяйку? Пора бы уже. Она хорошая... Хотя и забывчивая. Забыла дать Клеопатре покушать. Или не забыла? Клеопатра покосилась на свою миску. Миска была пустая и вылизанная до блеска. Значит, все-таки забыла.
Да, но во-первых, если хозяйку и разбудить, то кушать будет все равно не сразу. Сначала будет ворчать. Лежать и ворчать. Потом сидеть и ворчать. Потом ходить и ворчать... А Клеопатре надо будет все это слушать с виноватым и смиренным видом. Хотя, казалось бы, ну дай ты покушать и спи себе дальше! А во-вторых, хозяйка заснула не у себя в комнате, а внизу, на первом этаже, на диване, на котором и сама Клеопатра была всегда не прочь полежать. Хозяйка – она, конечно, хорошая, но может понять неправильно. С ней это бывает.
И в-третьих, там стояло это... Из леса. Дерево. Зеленое, мигающее, равнодушное, если облаять, колючее, если понюхать, и звенящее, если чихнуть. Зачем дома нужно такое дерево, к которому и не подойти-то как следует?
Клеопатра прогулялась по комнате, снова глянула в окно, потом запрыгнула в стоящее рядом с ним кресло – и тут же навострила уши.
Внизу что-то зашевелилось. Значит, скоро кушать.

Рита заворчала. Над головой кто-то тихо – как ему, наверное, казалось – бродил туда-сюда, цокая когтями и... и вообще. С-с-собака страшная. Впрочем, нет, ни разу не страшная. Бестолковая – да. А страшная...
Надо еще поспать. Нет, надо было бы подняться наверх. Там спать удобнее. На кровати – да хоть по диагонали. Арк, подлец, небось, так и не явился. Проводил, называется... И Старый Год, и гостей... Хорошо хоть позвонил, что останется ночевать... Чуть инфаркт мозжечка не устроил! Надо ж так громко звонить в телефон...
Очень осторожно, словно тяжелую, с массой хрустальных подвесок люстру, готовую развалиться от любого неловкого движения, Рита подняла голову, медленно приняла вертикальное положение и аккуратно спустила ноги с дивана. Оказалось, это вполне можно было пережить. Только шея совсем не гнется. Застудила или отлежала?
Мочевой пузырь решительно напомнил о себе. Мол, голова – это хорошо, но и со мной считаться придется. А иначе – сушить тебе диван.
Рита, стараясь не шевелить головой, попыталась нащупать ногами тапочки на полу. Безуспешно. Пошарила глазами по комнате, заглянула в горящий камин – всякое бывает, – однако тапочки стояли в дверях. Левый смотрел в комнату, правый в коридор. К чему бы это...
Осторожно, чтобы не растрясти – и не расплескать, – Рита дошлепала до шлепанцев, неловко обулась и пошлепала дальше, на второй этаж.
Стоило выйти из комнаты, как елка вдруг тихонько звякнула игрушками, словно стояла на часах, боясь пошевелиться, а теперь вдруг стало можно.
– Но-но! – строго сказала Рита, заглядывая в комнату.
Дерево послушно застыло. Наверное, догадалось, что хозяйка может понять не так и сделает-таки лужу.
Кстати, о лужах... Где там Клепа?
Дойдя до второго этажа и уже взявшись за ручку двери ванной, Рита бросила взгляд налево. Клепа, сидевшая в своем любимом кресле, сделала бровки домиком и вопросительно гавкнула, мол, когда обедаем, доброе утро?
– Сейчас, Клепа, сейчас... – пробормотала Рита.
Собака обреченно вздохнула. Слово «сейчас» у нее ассоциировалось с долгим и бессмысленным ожиданием.
– И не вздыхай так, пожалуйста! Вон елка дзынькает...
С этими словами Рита зашла в туалет, заперла дверь и через минуту погрузилась в размышления о вечном.

Что-то со звоном и лязгом громыхнуло.
– А?! – вскинулась Рита. – Клепа, скотина ушастая! З-задушу!
Собачьи когти шустро процокали по паркету в сторону любимого кресла мимо аквариума с рыбками и принялись расхаживать по комнате.
– Вот только попробуй сказать, что это не ты! Ох... – Рита попыталась встать и схватилась за поясницу. – Нашла где спать, – простонала она. – Хуже, чем на диване...
Что же там натворила эта дурында? Судя по звуку, уронила елку. Причем на стол с остатками закуски... Но, Холмс, черт возьми... как?! Где елка, а где стол! Нет, для детей, собак и кошек законы материального мира не писаны.
Бежать смотреть, что случилось, было лень. В конце концов, все, что могло упасть, уже упало и разбилось. Рита решила немного привести себя в порядок и взялась за зубную щетку.
А внизу что-то позвякивает...
– Клепа, стерва! – начала было Рита и подавилась зубной пастой.
Сейчас ведь все лапы себе изрежет... У-у, сволочная псина!
Сволочная псина тем временем медленно тащила по лестнице что-то было тяжелое, шуршащее и дзынькающее.
Рита замерла с полотенцем у лица. Неужели эта дура решила втащить наверх елку? Зачем?
Тяжелое, шуршащее и дзынькающее добралось наконец до второго этажа и утихомирилось. Потом в дверь ванной заскреблись, а к цоканью когтей добавилось знакомое еле слышное испуганное поскуливание с взвизгами, обычно означавшее «Хозяйка, ты где! Спасай меня отсюда!»
– А зачем тащила? – поинтересовалась Рита в полотенце.
И тут сообразила, что будь собака под дверью, скулеж был бы значительно громче. Да и когти явно цокали в комнате.
В дверь снова заскреблись и застучали.
– Ну кто там? Аркаш, ты? Подожди, чего ломишься...
Рита открыла дверь – и на нее обрушилось зеленое и колючее.
Оно также было тяжелым, шуршащим и дзынькающим.

Сознание возвращалось неохотно. Мерзко пахло хвоей и горелой пластмассой. Болели ноги, болела голова, и все, что между ними, болело тоже. Лицо и шею саднило от множества мелких царапин, а завернутые за голову руки словно собирались повыдергивать из суставов, и ими было не пошевелить.
Рита выгнула шею. Запястья были крепко обмотаны глубоко врезавшейся в кожу тонкой зеленой веревочкой.
– Эй! Кто здесь? – подала она голос.
Голоса не получилось. Получилось какое-то жалобное мяуканье. Рита завозилась на полу, стараясь подтянуть руки к лицу. Удалось. Женщина кое-как села, преодолевая дурноту, и потерла онемевшей рукой глаза.
Зеленая веревочка тянулась куда-то за постпраздничный стол. Рита машинально проследила за ней взглядом.
На веревочке болтались разноцветные лампочки.
Гирлянда. Ее связали елочной гирляндой.
– Кто здесь?! – повторила Рита.
Вместо ответа провод дернулся, и Рита едва не ударилась головой о стол. За столом возилось что-то шуршащее, дзынькающее и зеленое... под цвет провода на запястьях...
Рита подобрала ноги и оттолкнулась от ножки стола. Зеленое потащилось следом.
Елка. Та самая елка, которая стояла в большом ведре, а теперь валялась за столом. Тот, кто связал ей руки гирляндой, забыл снять гирлянду с елки. Извращенцы...
Раздалось негромкое поскуливание. Рита обернулась. В дверях гостиной стояла Клепа, испуганно глядя на хозяйку.
– Клепа, ко мне! – крикнула Рита.
Собака сделала пару неуверенных шажков в комнату и остановилась. Она вспомнила, что ей строго-настрого запрещалось ходить там, где было много-много маленьких блестящих штучек, которыми можно было занозить лапу. И еще дерево...
– Клепа, ну!
Клеопатра нервно переступая лапами, поглядывала то на хозяйку, то на страшную елку, и пыталась понять, что же ей, собственно, «ну». Получалось не очень.
Риту больно дернули за руки, и на этот раз избежать столкновения со столом не удалось. В глазах вспыхнули искры. Горелым запахло сильнее. Рита снова попыталась отодвинуться из-за стола и потащила елку за собой. Елка неуверенно сопротивлялась.
– Да черт тебя возьми, чтоб ты сгорела! – простонала Рита. – Клепа!!!
Клеопатра наконец сообразила, что хозяйке нужна помощь. Надо только повнимательнее выбирать, куда поставить лапу, чтобы не уколоться...
Рита почувствовала, что ее берут за шиворот. В шею ткнулся мокрый холодный собачий нос.
– Умница, Клепа, тяни!
Вязаный свитер затрещал. С помощью Клепы Рита отодвинулась от стола – и поняла, что горит. Елка лежала макушкой в камине!
Рита подтянула запястья ко рту. Провод снова дернули, и она едва не осталась без передних зубов. Елка, капая на пол пластиком от расплавившихся игрушек, старалась запихнуть макушку обратно в камин.
– Так же не бывает, – тихо сказала Рита.
А раз не бывает, значит, и внимания обращать не стоит. Просто слишком сильно ударилась головой... Об стол. За которым валяется елка. Которая лезет в камин.
Круг замкнулся, и Рита решительно выкинула из головы все, кроме провода, намотанного вокруг запястий. Вместо того, чтобы пытаться его перегрызть, она решила размотать провод. Вилка, которой провод оканчивался, болталась между предплечий, и надо было всего лишь перекинуть ее несколько раз через петлю.
Когда Рита ухитрилась поймать губами вилку, по гостиной уже вовсю плавал дым...

Хозяйка сидела в сугробе, укутавшись в шубу и задумчиво глядя на дымящийся домик, вокруг которого весело суетились люди в желтых костюмах и блестящих шапках, когда со стороны дороги раздался шум еще одной машины. На этот раз без воя и огоньков. Клеопатра обернулась. Машина была незнакомой, а вот человек, который из нее выскочил как укушенный...
– Это как понимать? – заорал хозяин, подбежав к хозяйке. – Подождать не могла?!
Хозяйка вздохнула.
– Доброе утро... Не кричи так, пожалуйста, у меня голова болит.
– Не сомневаюсь! – Хозяин плюхнулся в тот же сугроб и обманчиво спокойно поинтересовался: – Ну так что случилось?
– Хорошо, я расскажу... Но сначала пообещай мне одну вещь.
– Всего одну? Уверена?
– Да. На следующий Новый год – чтобы никаких живых елок! – выкрикнула хозяйка. – Только искусственные! Понял?!
Хозяин опешил.
– И все?!
– Да!
Хозяйка уткнулась лицом в грудь хозяину и разревелась.
А Клеопатра подумала, что рыбок надо было все-таки скушать. Может, не заметили бы...