Джуди

Джуди, вымазывая длинную хлопковую сорочку, вцепилась крепче в ветку гикори, скользкую и грязно-черную. Весь день лил дождь, но к вечеру погода распротивилась, и дядюшка Джон воспринял это как знак свыше. Джуди жадно вытянула шею, отмахнулась от липких влажных листьев, прищурившись, уставилась на поле – люди собрались вокруг высокого горящего креста, в белых балахонах, в белых колпаках, жуткие и смешные одновременно, но если настроиться, расслабиться, то взгляд на них вызывал в душе потусторонний трепет, запретную приятную дрожь, что прокатывалась по телу полчищем огромных мохнатых пауков. Джуди поежилась – от дьявола, точно от дьявола, разразилась бы криками бабушка, но у бабушки все от дьявола, все, что хоть капельку, хоть на чуточку приятно – а самое страшное обжиматься с мальчишками и есть мороженое. Мальчишки – это ерунда, она мальчишками не интересовалась, разве что Билли на самую малость, а вот мороженное… Мороженное всегда хотелось попробовать. Но оно – запретный плод, искушение Змия, – мама Джуди умерла через неделю после родов из-за того, что съела мороженное. Заболела и умерла, а бабушка, как сказал когда-то отец, взяла и чокнулась от горя.

Джуди видела, как Джон Джонс размахивал руками, словно привидение, громко читал отрывки из Библии, твердил про все зло от ниггеров и коммунистов – Джон-Великий-гигант, – но Джуди это скучно, она не пыталась разобраться. Она представляла, как багровеет под плотной пожелтевшей от времени тканью его обрюзгшее лицо, со свисающими щеками, в почерневших рубцах, представляла, как Джон брызжет слюной – он всегда плюется, когда доказывает свою правоту; представляла, как мокнет от слюны колпак, заполняется водой и пеной, и Джон захлебывается в собственном яде.

Джуди представила и расхохоталась, беззвучно, так, что чуть не упала с дерева, заскользила, но обняла ветку крепче, как если бы обнимала мать, удержалась, но расцарапала ладонь об острый сучок – присмотревшись, в свете луны и пылающего креста можно было увидеть темные капельки крови. Джуди приложила руку ко лбу, провела по груди, оставляя едва заметные красные следы – просто так.

Джуди, как прознала, что, пользуясь отсутствием скандальной жены, задумал дядюшка Джон, сбежала тихонько из дома, через окно для надёжности, и проследила за ним – Джуди-невидимка – очень хотела посмотреть, как убьют ниггера. Слышала, что неделю назад в Монтгомери линчевали одного, и дядюшка, все говорят, замешан, но Джуди об этом и сама догадалась. Она наблюдательная и знает, что пока толстуха Пэнни – жена Джона – ездит в город, он сам ездит к вдове Эдвардс, и Джуди знает зачем, но ни с кем этим знанием не делится – бабушка советовала держать такую тайну при себе.

У Джуди много чужих тайн, очень много, и все она держит при себе – это безумно интересно и приятно.

Но сейчас холодно и скучно – одни разговоры, как на проповеди в церкви, и во рту у Джуди кисло от разочарования, развеялось все очарование и захотелось спать. Она осторожно сползла с дерева, грязная и окровавленная, точно несчастная дева в белой сорочке. Волосы, заплетенные на ночь в тугую косу, растрепались, и Джуди своим видом сама могла бы кого-нибудь напугать – она загорелась этой идеей, оживилась и побежала на ферму Джонсов, хлюпая по влажной земле голыми пятками.

Майки, лохматый рыжий пес, любимец Джона, радостно затявкал, увидев Джуди, и ей пришлось остановиться и успокоить его, пошмякать шкуру, почесать пузо – как бы бабушка потом опять не ругалась из-за блох.

– Аа, это ты – на крыльцо вышел Билли с ружьем и блеклым фонарём в руках, в одних трусах, совсем молодой, худощавый, но живот уже дряблый, а тело желтое. Голый Билли Джуди не понравился, она уже не хотела его пугать, и видеть его было противно, она скривилась и сутулилась, обтянула сорочку и пригладила волосы.

– Кто там, Билл? – из-за спины парня выглянула вдова Эдвардс в наспех натянутом трикотажном платье, бесстыжем и коротком – бабушке стало бы дурно, увидь она подобную гадость.

Муж Руби Эдвардс, милый тщедушный старичок, соблазнившийся приезжей красоткой из Теннесси, умер больше года назад, свернул шею, оступившись на лестнице, но Джуди слышала и другие слухи, и верила им, ведь понятно, зачем смазливой девице выходить замуж за одинокого и обеспеченного престарелого джентльмена. Молодая вдова горевала недолго, но и статус терять не торопилась, гордая и аморальная – пусть говорят, что хотят. Но если дядюшка Джон прознает, как развлекается его любовница с его с сыном, Руби не поможет красота, дядюшка Джон скор на расправу, он сам горд и нетерпим к пренебрежению.

Джуди захихикала, представила скандал – с криками, избиениями, выстрелами, а еще Джон может с ней как с негром поступить, ведь Руби так легко обвинить, и все жены только рады будут.

– Никого, – сказал Билл, он облокотился о перила веранды, поставил ружье и приподнял фонарь – засветил в лицо веселящийся Джуди и поморщился недовольно. – Соседская девчонка, вечно тут шляется, – добавил нехотя, – кузина моя.

– А если расскажет, эта твоя кузина? – Руби затряслась, стала похожа на бледную гадюку, гадкая и ядовитая, и Джуди ее вдруг возненавидела.

Билл расхохотался, его живот задребезжал как пудинг.

– Кто, Джуди? Она же немая. И к тому же чокнутая, что она может сказать? Только бродит, как привидение, по округе с тех пор, как бабуля отдала Богу душу. Джуди, она, словно бродячая собака, мы ее подкармливаем, приласкаем иногда, но в дом не берем. Пусть в своей конуре живет.

– Ты дурак, Билл, – зашипела Руби-змея. – Ты не видишь, как она смотрит на меня? Мне совсем не нравится, как она смотрит! Отвези меня домой сейчас же, пока Джон не вернулся и… – Руби осеклась, бросила на Джуди колючий взгляд и потащила растерянного Билла внутрь.

Бедный Билл, подумала Джуди, бедный-бедный Билл, эта злобная змеюка его пленила и отравила, но тут она пришла и освободила – Джуди-спасительница!

Джуди подобралась к приоткрытому окну и прислушалась с удовольствием, Руби и Билл сорились – может он разозлится на эту отвратительную женщину и убьёт ее. А потом придет к Джуди, обнимет и поблагодарит за то, что спасла, избавила от чудовища. Она представляла, как Билл к ней подходит, представляла, что смотрит как на чудо и нежно прикасается губами своими к губам ее, и Джуди-призрак обретает тело, расцветает красками и становится живой!

– …пристрели ее, в конце концов! Сам же говоришь, что никто и не заметит!

Джуди зарычала от ненависти, подхватила с клумбы круглый гладкий камушек и шпульнула в окно. Под звон разбившегося стекла она побежала прочь, петляя точно испуганный кролик, через огород, перепрыгивая через капустные кочаны, потом через кукурузное поле, нарочно сбивая початки. Темно, но Джуди дорогу с закрытыми глазами знала, она чуяла свой дом, всегда чуяла, где он – где скрип дверей, где затхло-сладкий запах, где голос бабушки, которая ей точно поможет избавиться от Руби Эдвардс – бабушка всегда лихо управлялась со змеями.

Дом встретил привычной тишиной, блаженным спокойствием и умиротворением. Джуди ласково погладила облезлые обои в голубой цветочек, почувствовала, как по ее руке пробежался маленький черный паучок, один, второй – здесь их много. Солнце только собиралось выползать, небо чуточку посерело, и, если прищурится, можно разобрать бесчисленные надписи на стенах, ее лелеемые тайны.

Джуди прошлась кругом по комнате, старательно думая, осторожно обминая банки и ведра, чтобы не шуметь и не разбудить бабушку. Бабушка будет ругаться, когда увидит в каком непотребном виде Джуди, будет завывать о проклятье, как тогда – перед смертью и похоронами. Потом, конечно, бабушка вернулась, но в доме в тех пор стало слишком тихо. Это приятно, успокаивает, но иногда Джуди скучала без ее криков, скучала по ее стряпне, особенно по яблочному пирогу, такому сладкому и ароматному, что от одних воспоминаний в животе что-то шевелилось, тянуло, будто муха запуталась в паутине и толкалась, пытаясь выбраться.

Нужно все-таки рискнуть и спросить у бабушки, как лучше отомстить Руби, да еще так, чтобы Билли не сильно расстроился.

Джуди пошла на кухню, заглянула во все шкафчики и нашла в мешке с прогнившей крупой погрызенный карандаш. Как хорошо, что когда-то отец научил ее грамоте, глупая-глупая необразованная бабушка, из книг наизусть знавшая только Библию, тогда негодовала, зато теперь они могли общаться. Джуди подвинула стол к стене, залезла на него, чтобы добраться до свободного места, послюнявила карандаш и принялась писать – все, что видела этой ночью. Нужно все хорошенько объяснить, бабушка прочтет – после смерти она значительно поумнела – и нашепчет ответ, скажет, как лучше поступить.

– Джуди! Эй, Джуди, ты тут?

Заскрипела парадная дверь, и Джуди кубарем скатилась со стола, мгновенно позабыв о недописанной фразе. Билли пришел к ней! Сердце бешено заколотилось, и, казалось, она сейчас вспорхнет – чувство это было приятней воспоминаний о пироге, мечтаний о недосягаемом мороженном, предвкушений мистического таинства.

– Что за дерьмо?! – Билли ворвался на кухню, побледневший и взлохмаченный. Ружья с ним не было, и Джуди совсем обрадовалась – она одолела змею, она спасла его.

– Это ты все написала? Все эти мерзости! Совсем тупая? Не понимаешь, что будет, если кто-нибудь прочтет, что ты навынюхивала? Про меня тоже, дрянь, написала…

Билли слишком злился и стал совершенно некрасивым, он и так не блистал, а сейчас стал совсем уродливым. Джуди перестала улыбаться, попятилась назад и больно стукнулась о столешницу. Билли не должен так шуметь. Иначе разбудит бабушку раньше времени, а она будет проклинать ее, Джуди-бедняжку, за непотребный вид – в разорванной грязной сорочке, окровавленная, кудлатая – как призрак, точно как страшный призрак – и Билли ее все-таки испугался. Билли ее ударил, почти не больно и Джуди сразу же уснула, а когда проснулась, расплакалась – дом грохотал, трещал и стенал, все вокруг полыхало огнем.

А бабушка говорила – мороженное.

ноябрь, 2015