Глава 4. Ссора в Садовой башне
Гарвел и вправду был у себя, в Садовой башне. Лежал на широкой кровати и читал.
Яркое солнце заливало комнату и светлыми пятнами ложилось на книги, в беспорядке разбросанные по столу. Любопытно заглядывало в смятый, исчёрканный листок с неоконченными стихами. Освещало деревянный стул с резной спинкой, небрежно брошенный камзол — и тянулось жёлтыми полосками по гладкому деревянному полу...
Вот солнце добралось и в дальний конец комнаты, где темнел, поблёскивая медными ручками, старый платяной шкаф. На шершавых дверцах можно было рассмотреть старинную резьбу: прихотливо изогнутые ветки с листьями и сказочными цветами. По правую руку от шкафа находился небольшой камин, слева — дубовая дверь.
Комната была невелика, но Гарвел чувствовал себя тут уютно и привольно. Не то, что в Замке, где вечно ощущалось чужое присутствие. Здесь он хозяин. Никто посторонний не войдёт сюда, и все вещи, до самого ничтожного листка бумаги, принадлежат лишь ему одному… Сюда он убегал всякий раз, как выдавалась свободная минута. Здесь, в тишине, из-под его пера рождались строчки стихов, пускай и несовершенных...
И здесь же, забыв обо всём, он с упоением предавался чтению. Приохотившись к книгам во время учёбы в Замке, в каникулы он обыкновенно доставал из отцовского сундука любимые истории про путешествия в Аралис и на Южные острова. Он знал их почти наизусть, но перечитывал с неизменным трепетом и восторгом. Дальние страны поражали его воображение, маня волшебством и неизведанностью… Из привычного уклада жизни мечты уносили в далёкий прекрасный мир, полный опасностей и сказочных чудес… Затаив дыхание, он следил за приключениями путешественников, вечно попадавших то в лапы кровожадных дикарей, то в заколдованный замок… Никогда не бывав в тех полусказочных странах, легко было принимать на веру всё написанное. Хотя нечто подобное о родной Соколанской марке вызвало бы у него лишь смех...
Кровать, где теперь полулежал Гарвел, находилась в нише, по обеим сторонам которой поддерживали тяжёлый шерстяной полог витые сосновые столбики. Полог был откинут, и солнечные лучи беспрепятственно падали из окна на страницы книги. Приходилось немного щуриться от света, и время от времени убирать падавшие на глаза волосы.
Пылкое воображение рисовало опасности перехода через пустыню: знойное солнце, барханы и разбойники, когда неожиданно дверь в комнату со стуком распахнулась. Гарвел недовольно поднял взгляд от раскрытой страницы — и увидел нахмуренное лицо отца. Пришлось сесть и со вздохом закрыть книгу на самом интересном месте, заложив меж страниц указательный палец.
Отец остановился прямо перед ним. Окинув взглядом горку книг на столе, он проговорил со снисходительной усмешкой:
— Всё с книжками сидишь… Никак, решил податься в учёные?
Гарвел улыбнулся, но улыбка вышла напряжённой.
— Нет, конечно...
Пристальный, изучающий отцовский взгляд смущал и тревожил. Что могло крыться за ним?
— Почему ты так смотришь, пап?.. Что-то случилось в деревне?
— В деревне всё в порядке, — последовал сухой ответ. — А вот чем собираешься заняться ты, закончив, наконец, эту свою рыцарскую школу?
Гарвел заставил себя не обращать внимания на пренебрежительный тон, и ответил как мог миролюбиво:
— Да я пока ещё не решил...
— Вот до чего я дожил!.. Врёшь мне прямо в глаза! — И отец в сердцах ударил об пол тростью. — Вот чему тебя научили в треклятом ордене: врать и изворачиваться!.. Ведь ты давно уже врёшь и мне, и Леоните...
Гарвел вскочил, как ошпаренный. Забытая книга полетела прочь.
— Я вру?!.. Да кто посмел сказать подобную чушь?.. Ты знаешь меня...
Отец яростно перебил:
— Да, я знаю тебя… вернее, думал, что знаю!.. Но нынче ты ведёшь себя так, словно мы с Леонитой для тебя не существуем!..
— Да как ты можешь так говорить...
— Молчи!.. — Отец повысил голос. — Ты сам знаешь: собрался уехать, неведомо куда и зачем! Но ни словом не обмолвился об этом!.. Решил удрать тайком! Без отцовского благословения, без материнского согласия!.. Ведь Леонита тебе как мать!
Речь его стала чеканной, как бывало всегда в минуту раздражения. И лицо под нахмуренными бровями показалось чужим, незнакомым.
— Откуда ты знаешь, что я хочу… отправиться в странствие? — Гарвел не смог скрыть удивление. Ведь и он и вправду никому об этом не говорил!
— Я б и не знал ничего, кабы не Леонита!.. Она мне открыла глаза… И вот эти вирши… Скажешь, не ты писал?
И отец зло сунул ему под нос скомканный листок.
Гарвел мельком взглянул… Ну, конечно, его стихи. Как они попали в руки отца? И Леонита… Тоже против него?!.. Да как они смеют следить за ним? Рыться в его вещах?.. За что?
Его охватило негодование..
— Послушай, пап! Я — взрослый человек, и не обязан ни в чём отчитываться! Я — рыцарь-коннор, и сам решаю, как поступать… Соберусь и уеду, и вы меня не удержите!
— Так вот оно что!.. — насмешливо протянул тот. И хлёстко продолжил: Ты получил меч — и возомнил, будто стал совершеннолетним?.. Как бы не так! До совершеннолетия тебе ещё полгода, а до полного права распоряжаться собой и имуществом — и вовсе три года с половиной. Так что, рыцарь ты или нет, но никуда без моего разрешения и не думай!
Гарвел вспыхнул от унижения и обиды. И шагнул вперёд.
— Я сдал экзамен и получил меч!.. И волен пуститься в странствие, как и положено коннору!
Отец нехорошо прищурился.
— Не знаю, что там тебе положено… Но у меня из воли не выйдешь!.. По нашим таборным законам, а их сочиняли не крючкотворы, сын подчиняется отцу всегда! И если я сказал: никуда не поедешь, значит, так оно и будет!.. Заро *!
"Заро" — означало окончательное слово. Но Гарвел не собирался так просто сдаваться.
И ответил с мальчишеским вызовом:
— А я не стану подчиняться!.. И запрёшь под замок — всё равно удеру! Так и знай!
— Хорошо, что сказал, — На лице отца заиграли желваки. — Буду иметь в виду.
Гарвел ответил ему яростным взглядом.
Некоторое время они непримиримо смотрели друг на друга.
— Куда это ты так рвёшься? — спросил вдруг с нехорошей усмешкой отец. — К своей ненаглядной Элизе?.. А она тебя ждёт? Вот уж навряд ли!..
Гарвел вспыхнул как мак. И сжал кулаки от злости. С губ его невольно сорвалось дерзкое, непозволительное:
— Не твоё дело!
— Вот как?!.. Ещё и грубишь?.. — угрожающе процедил отец. — Смотри мне: коль выйдешь за ворота без позволения — отлуплю вожжами! На конюшне!.. Чтоб неделю сидеть не мог!
Гарвел задохнулся от ярости и обиды, не зная, чем ответить.
Но пока подбирал достойные слова, отец повернулся и вышел, хлопнув дверью. Та, отскочив от стены, жалобно заскрипела...
Некоторое время он, не помня себя, стоял посреди комнаты. Потом подвинул стул и не сел — рухнул, обхватив руками голову. Случившееся казалось ему дурным сном.
Как мог отец так унижать его?! Ведь Гарвел же и вправду рыцарь! Рыцарь-коннор. И добился этого не подхалимством и подкупом, а честной учёбой на протяжении семи с половиной илет. Как раз на днях, под торжественный звук трубы, сэр Аннибал вручил ему и остальным гербовые грамоты и торжественно поздравил с окончанием школы. В своём напутствии молодым рыцарям он называл их "юными орлами" и пророчил увидеть их лет через десять-двадцать в ранге магистров...
Гарвел был так горд своим новым званием! Наконец-то он самостоятельный, взрослый человек, сам отвечающий за свои поступки.
А отец посулил выдрать его на конюшне, как десятилетнего сорванца!..
Конечно, ему и раньше приходилось ссориться с отцом. В последний раз это произошло год… нет, два назад. Тогда он пришёл объявить, что намерен жениться на Элизе.
Отец жестоко высмеял его планы.
"Не пори чушь, сынок, — сказал он. — Маркиз Морнибанд никогда не отдаст за тебя дочь". "Но почему?"— спросил ошеломленный Гарвел.
"Потому. Всякий должен знать своё место. Ничего хорошего не будет, если принцессы станут выходить за простолюдинов, а вельможи — жениться на поселянках!"— "Постой, но ведь ты женился на дочери графа!" — "Это — совсем другая история. Да и как можно сравнивать твою мать и изнеженную, капризную девчонку?.. Попомни мои слова: она выйдет за кого-нибудь богатого, по указке строгого папеньки. А тебя, если не выбросишь из головы эту дурь, маркиз живо вышвырнет вон из школы!"
Гарвел, тяжело вздохнув, облокотился на стол и подпер кулаками подбородок. В прошлый раз отец словно в воду смотрел. Лишь в одном немного ошибся: его не выгнали… Лишь отправили доучиваться в Приморский замок, в Форнард**. А пока он там жил, надеясь заслужить милость командора, Элиза… Она не дождалась его. Забыла. Предала!
Как точно сказал о ней отец!
А вдруг и теперь он прав, и не стоит никуда ехать?.. А все эти сны и томленье души — простое наваждение, морок?..
Но крикнуть "заро!", толком не разобравшись! Унизить родного сына!
Гарвел потер ладонями лицо, пытаясь успокоиться. Душа всё ещё кипела, протестуя против несправедливости.
"Уехать!.. Нарушить запрет!.. Я взрослый человек, и сам за себя решаю!"
Но… Если уехать без спроса теперь, после отцовского запрета, это значило навсегда проститься с родным домом. А к этому он был пока не готов.
За дверью послышались тихие шаги, потом раздался негромкий, осторожный стук.
— Гарви, можно к тебе?
Леонита… Ну, почему сегодня его никак не оставят в покое?
Он выпрямился, глубоко вздохнув.
— Конечно, можно.
Раньше он звал её мамой, пока однажды отец не объяснил: мама была совершенно другая. Ещё прекраснее и лучше Леониты. Но… умерла, когда он ещё лежал в колыбели. Отец показал ему портрет улыбающейся белокурой всадницы. С тех пор Гарвел перестал звать Леониту матерью, но никогда не ощущал её чужой. И тем более — мачехой. Мать на портрете была сказочной принцессой, далёкой и незнакомой. Леонита же — такой родной и близкой! Сколько помнил он себя, со всеми своими детскими бедами приходил именно к ней, а не к отцу или прислуге. Леонита умела найти единственно правильные слова, от которых детское горе улетучивалось само собой...
Теперь, в семнадцать с половиной лет, он, конечно, не собирался бежать к ней за утешением. Но Леонита пришла сама.
Она вошла, прошуршав длинным платьем — и остановилась возле. Легко оперевшись о край стола, внимательно и строго взглянула в глаза. Она не улыбалась, напротив, тёмные брови крыльями сошлись над переносьем.
Ему стало неуютно. Если Леонита сердилась, хотелось сделать что угодно, лишь бы на её лице вновь засияла милая светлая улыбка.
— Зачем ты так с отцом?.. — с упрёком спросила она. — Неужели не мог промолчать? Отец расстроился...
Гарвел возмутился несправедливости обвинения:
— Сам виноват!.. Я — мужчина и взрослый человек, и нечего мне грозить поркой, как мальчишке!
Леонита, грустно покачала головой.
— Как же вы оба упрямы!.. Он не хочет тебя отпускать, ты куда-то рвёшься… Ты можешь объяснить, что с тобой происходит? Грубишь отцу, кричишь… Недостойно себя ведёшь...
Он встал, с шумом отодвинув стул. Досада и обида вылились в злые, резкие слова.
— Да, рвусь… А что вы оба ко мне прицепились?.. В вещах роетесь… Стихи мои читаете… Возьму и взаправду уеду!.. Я — вольный человек, и не хочу ни перед кем отчитываться!..
И внезапно увидел, как тёмные глаза Леониты лучисто блеснули. Шагнув к нему, она легко и властно положила руки ему на плечи. А во взгляде появилась неведомая мягкая сила.
— Наэ холяс! *** Остынь!
Гарвел ощутил, как его обняла невидимая тёплая волна. Погладила, забрала злость — и отступила. Он машинально сел на стул и растерянно пригладил волосы. Странное дело, кричать и доказывать свою правоту больше не хотелось.
А Леонита прошла к окну. И спокойно проговорила, словно ни в чем ни бывало:
— Гарви, может, отец и неправ… Но и ты не ломай дров попусту. Нельзя уезжать без благословенья. Помни об этом!..
— Он считает меня мальчишкой, — с горечью перебил Гарвел. — И до сих пор попрекает Элизой. Хотя прошло уже два года, и она замужем...
Леонита улыбнулась.
— Да он попросту не может понять, куда тебя так тянет. Единственное понятное объяснение — старая любовь. Тем более на дворе весна, время, когда оживают чувства...
— Вот ещё!.. — сердито сказал он. — Неужели он впрямь думает, что я могу простить Элизу?!.. Эх! Хотел бы я её ещё раз увидеть!.. Уж я бы высказал ей, кто она есть! И чего стоит!
Леонита нахмурилась.
— Упаси тебя Владычица!.. За оскорбление своей дочери командор тебе такое устроит!.. Ссылка в Форнард мёдом покажется! Ах, бедовый ты мой, бедовый… Не грусти, встретишь ещё хорошую девушку...
— Нет уж! Я дал зарок: больше никогда не смотреть на женщин.
— Ох, Гарви, Гарви! — Леонита, смеясь, погрозила пальцем. — Нельзя давать такие зароки.
— Почему?
— От любви не убежишь. А подобный зарок — оскорбление для богини Любви. Может, Она простит сказанное тобой в запале. Но лучше бы Её не гневить.
Гарвел слушал её, и от знакомого голоса вновь пришло давнее детское ощущение: всё будет хорошо.
Он обхватил руками колено, и задумчиво посмотрел в окно. Там меж деревьями ещё сияло небо, но длинные тени напоминали, что скоро на дом и сад спустится вечер.
— Зачем ты сказала отцу, что я собираюсь в странствие? — спросил он, помолчав. — Он же никогда меня добром не отпустит. Будто не знаешь!..
Леонита вздохнула.
— Я знаю вас обоих. Ты так же вспыльчив и неуступчив, как и он… Но я надеюсь вас помирить. Если, конечно, снова не станешь дерзить отцу на каждом слове.
— А откуда ты узнала, что хочу уехать? Я ведь никому об этом не говорил...
Она потрепала его по волосам.
— И ты ещё спрашиваешь? Я же тебя вырастила. Вспомни, даже совсем маленьким ты ничего не мог от меня скрыть. Да и врать ты не умеешь, у тебя все мысли на лице написаны. Большими буквами!
И так тепло засмеялась, что Гарвел улыбнулся — в первый раз после ссоры с отцом.
— А теперь… Гарви, у меня к тебе просьба… Ты не откажешься посмотреть за Лорикой и Анжу? Мне нужно сходить в табор. Ненадолго.
Он удивлённо вскинул глаза:
— А разве больше некому? А слуги?
Леонита смущённо развела руками.
— Как назло получилось… Отец забрал всех слуг — ушли поднимать ограду от волкизов. Поднять нужно срочно, иначе мы останемся без скота. Волкизы уже разбойничают по ночам...
Гарвел вскочил. Какое он имеет право сидеть и нянчить свою обиду, когда деревне нужна помощь?
— Почему мне не сказали?!.. Я тоже пойду!
— Сядь! — голос Леониты зазвучал строже. — Без тебя обойдутся. Не хватало сейчас мозолить глаза отцу!.. Ему тоже нужно остыть. Если хочешь с ним помириться, слушай меня. Ты останешься с детьми, а я схожу в табор за Микелем.
— За ним могу сходить я, — возразил он. В самом деле, зачем ему здесь сидеть?
Брови Леониты вновь нахмурились.
— Ты будешь слушаться или перечить?! — погрозила она пальцем. — Мне нужно зайти ещё к старой Радзе, я обещала ей лекарство. А ты останешься здесь. И не закатывай глаза!
Гарвел пожал плечами, решив больше не спорить. В конце концов, он всегда рад поиграть с Анжу и Лорикой. Только вот зачем ей так срочно в табор?.. Лекарство для старой Радзы? Ох, не в том тут дело! В чём-то она его дурит...
Леонита улыбнулась, ни дать ни взять прочитав его мысли.
— Потерпи немного, пока я не могу тебе всего сказать… Сейчас я одену детей и выведу в сад. Поиграй с ними немножко. А я постараюсь скоро вернуться.
И она вышла, тихонько притворив за собой дверь.
Он посмотрел ей вслед. Злость исчезла, словно растворившись в тёплом Леонитином взгляде. Однако глубоко внутри ещё что-то царапало. Обида на отца? Досада на самого себя? Он не мог в этом разобраться.
_______________________________________________________________________
Заро — "зарубка ( на камне)" (с гайнанск.) — здесь в смысле: я сказал, точка!
Форнард — город в Приморской марке Басмарии
Наэ холяс — "не горячись"
