Дополнительный показатель

‒ Ты притащил?

Я разлепил глаза. Дик! Чтоб его... Почти каждый раз после пьянки ‒ Дикова прыщавая рожа.
‒ Что? ‒ на более осмысленный ответ не хватало сил.
‒ Твоё? ‒ заскорузлый ноготь Дика ткнул в стол. Точнее, в шарики, кучно сгрудившиеся возле захватанного стакана.
Вспомнить не получалось, ‒ и я тупо щелкнул пальцем ближайшую черную сферу.
Она откатилась на край стола, ненадолго зависла на месте и затем вернулась к остальным. Двенадцать Медов для выигрыша немного, но вкупе с остальными, я был богачом.
Дик Кио облизнул пересохшие губы и потянулся к моей вчерашней добыче. Я сжал протез левой кисти в кулак. Хруст дряного пластика вмиг отрезвил приятеля. Пусть он и дешёвый, но бьёт побольнее настоящей правой. А этот доходяга-алкаш уже знал силу моего удара.
Дик криво ухмыльнулся и взял стакан с остатками пойла. Я согласно кивнул. Это дерьмо пусть берёт, этого не жалко. Главное – Меды. Кио понять можно: десяти шариков вполне хватит на лечение печени и покупку натуральных ног. Алкаш уже не заводил со мной разговоры о делёжке. То, что он полученные от меня два Меда за знакомство с Уни’Тоу, успешно пропил, меня не касалось. Его здоровье, его дела.
– Серёга, сегодня опять пойдешь? – с заискивающей улыбкой спросил Дик.
Встав из-за стола, я потянулся до хруста в суставах. Даже в пластиковых. Шумно выдохнул и посмотрел на одетого в синюю накидку Кио:
– Еще не знаю. Надо поработать.
– Тебе помочь? – с готовностью спросил приятель.
Я подошёл к раковине и с ожесточением умыл лицо, сгоняя вчерашнюю хмарь. Мятая серая футболка была заляпана закуской, Черные брюки больше напоминали техническую робу инженеров. Надо привести себя в чувство — впереди еще много работы. В грязном зеркале отразилась моя отёкшая рожа. К сорока годам я уже успел заработать несколько шрамов на лице и лишиться уха в кинсарской кампании. А все проклятые мятежники. Контр-адмирал с чего-то решил что, колония ксензов на Кинсаре затевает мятеж с последующим захватом всей планеты и истреблением людей на ней. Тогда я понял, что ненавижу, когда этот старик оказывается прав. Уволившись с флота, я оказался на обочине жизни. Вроде и ветеранские весьма жирные, и всем обеспечен, а что делать, даже не знал. Джилл мне повстречалась совершенно случайно. Очередной пьяный угар с предстоящим привычным мордобоем прервала красивая брюнетка. В провонявшем выхлопом темном зале под бешеную музыку танцевала она. Быстрые плавные движения завораживали и гипнотизировали.
Ухмыльнувшись покоцанному отражению, вспомнил свои неуклюжие попытки подката. И как она меня вытерпела? Почему, вообще, согласилась общаться дальше? Эти странные прогулки в парках, от которых она была в восторге, эти походы на пси-фильмы, эти разговоры… Моё самое счастливое время. А потом авария, кома, и эта Игра. Доктор сказал, что она никогда не очнётся.
Дик всё так же сидел за столом, терпеливо и с надеждой ожидая ответа. Я посмотрел на него:
‒ Вечером увидимся.
На секунду лицо Кио исказила гримаса ненависти, но он тут же взял себя в руки:
– Хорошо, пойду я тогда?
– Ага, – отворачиваясь от него, ответил я.
Когда за алкашом закрылась дверь, я торопливо сгрёб все Меды со стола и подошёл к сейфу. Сканирование сетчатки глаза и анализ биополя заняли долгие пять секунд. Дверца сейфа призывно щёлкнула и распахнулась. Двадцать четыре Меда чёрными икринками аккуратно лежали в своих ячейках. Я доложил выигрыш и закрыл сейф. До заветных сорока четырёх осталась последняя игра. Еще чуть-чуть!
Теперь за работу! Пару таблеток от головной боли и похмелья запил остатками алкоголя. Жестковато, но терпимо. Я развернул экран компьютера на стену и открыл привычные страницы.
Сегодняшний вечер будет под властью Юпитера. Значит, от даты рождения важны месяц и час. В девятнадцать часов начинается отлив, получается, первую половину игры надо идти в наступление. А что с магнитным полем? Чёрт! Выше нормы на два показателя. Наступление отменяется. Так, а если сесть лицом на восток? Неожиданное для меня место. Все предыдущие игры я садился на северное кресло, оно и понятно, луна-то на убывание шла. Быстро смоделировал игру с учётом восточного кресла. Зараза! Благополучие упало аж на пятнадцать процентов.
Я прошелся по небольшому номеру, отчаянно потирая шею. Долбанулся об кресло мизинцем правой ноги, чертыхнулся, сдвинул всю мебель по углам, освобождая пространство.
Что же делать? Ладно, остаюсь на северном кресле. А что если поменять руку? Кинуть не правой, а левой. Судя по прогнозу на вечер, велика вероятность снегопада над Сибирью. Значит, давление падает и меняется фон биополя Земли на полтора пункта. Уже неплохо. Благополучие поднялось до семидесяти. А теперь ещё один важный показатель. Как это ни странно, но Джилл и на этот раз мне помогла.
Я записал расчёты и еще раз прогнал моделирование. Получается, что левая рука в восемнадцать тридцать на северном кресле.
Всё.
Я закрыл все файлы и пошёл в душ.
*
Уни’Тоу встретил меня дружелюбным рыком:
– Мой дорогой хуманс, я знал, что ты сегодня придёшь!
Я посмотрел на старого ксенза и выдавил вежливую улыбку:
– Не подох еще, жалкое подобие преоза?
Трёхметровый насекомыш для своего возраста выглядел довольно сносно. Жвала еще не покрылись сеточкой трещин, а фасетчатые глаза блестели как у молодого. Лапы всё так же оставались коричневыми, и брюхо еще не потемнело.
Букмекер раскрыл жвала, показывая подобие улыбки. Старик уже давно разменял четвёртый десяток, но на покой явно не собирался. Как я понял, его работа закончится, если контору накроют федералы. Но, пока Уни’Тоу исправно платил дань и жил в своём подвальчике на краю мегаполиса. Интересно, а он сколько раз в неделю смотрит своё благополучие?
Хмыкнув, я прошёл в привычные двери игрового зала. Сегодня несколько столов пустовало. Оно и понятно, мало кто рискнёт играть в новолуние. Хотя, Пик’Орн уже ожидал за шестиметровым громоздким круглым столом, нетерпеливо постукивая верхней правой лапой по игровому полю. Проклятый ксенз сидел на восточном кресле. Ну, посмотрим.
Дик, на старом месте у стойки, приветственно поднял стакан с каким-то желтоватым пойлом. Я кивнул в ответ и подошёл к Пик’Орну. Ксенз после вчерашней игры лишился шести Медов. А ведь каждый шарик – это чистейший феромон. Без него ксенз не сможет пройти обновление и просто лопнет в своем экзосклете. Только это вещество способно смягчить крепчайший хитин, позволяя ксензу вырасти.
‒ Как твоё? – усаживаясь на северное кресло, спросил я.
Пик’Орн опустил голову и хлопнул по одной из лап:
‒ Пока не лопнул.
Я поднял левую руку, демонстрируя протез:
‒ Как тебе мой маникюр?
Ксенз приподнял жвала, обозначая улыбку.
Поначалу мы с ним друг друга ненавидели. А вот после четвёртой игры он меня зауважал, хотя ненависть никуда не делась.
‒ Ты мне всё-таки скажешь свой дополнительный показатель? – спросил он.
Боковым зрением я заметил, как напрягся Дик. Поставив стакан на стойку, он медленно подошёл к нам.
‒ Не думаю, что ты сможешь его учитывать, – усмехнулся я.
Ксенз сжал лапы:
‒ Хуманс, я ведь всё равно узнаю.
‒ Дорогие друзья! – громко сказал подошедший Уни’Тоу. – Сегодня я буду у вас судействовать. Голо ваших предыдущих партий очень хорошо разошлись по сети.
Мы с Пик’Орном посмотрели на старика. Кто-нибудь из нас сегодня лишится жизни или Медов, а ему лишь бы нажива. Жвала соперника отчетливо скрипнули в наступившей тишине.
‒ Итак, первоначальный взнос – два пальца и шесть Медов, – как будто ничего не произошло, сказал Уни’Тоу. – Ставки могут повышаться по желанию игроков, вплоть до предела. У ксенза – это все Меды, у хуманса – это всё тело.
Ксенз без своих феромонов проживёт от силы пару дней, а потом…
Я позволил надеть на пальцы правой руки по ремню. Соперник достал из небольшой сумки шесть Медов.
Нам выдали по пять игровых костей.
‒ Готовы? – напряжённо спросил судья.
Я взглянул на часы: восемнадцать тридцать.
‒ Да.
Проклятые кости! Проклятая Игра!
Паника привычно сдавила грудь и уверенно сжала нутро.
Бросок.
Кости с тихими щелчками застучали по чистому столу. Замерли.
Уни’Тоу наклонил голову и пробормотал:
‒ Да, Сергей, что-то ты просчитал в своём благополучии.
Противник приподнял жвалы в улыбке и уверенно метнул свои кости.
‒ Чёртов снегопад! – воскликнул он, увидев расклад.
‒ Да и Луна еще подпакостила, – добавил я.
Ксенз стукнул кулаком по столу:
‒ Ненавижу этот ваш спутник!
Игровой стол привычно начал преобразование: выросли двадцатисантиметровые стены по периметру, обозначились несколько озер и деревьев.
‒ Место сражения – долина озер, – прокомментировал судья. – Можете ставить свои ульи и войска.
Развернув сенсорник я начал расставлять жалкие двадцать тысяч ксензов. Повезло, что мелкоты из всего количества только пять тысяч, а остальные Имаго. Так что, против тридцати тысяч, из которых десять – преозы, у меня еще оставались шансы на победу.
‒ Приготовиться, – сказал Уни’Тоу.
Я торопливо расставил десант и активировал игру.
На столе разом появились наши ульи и армии трёхсантиметровых воинов. На лобовую атаку я поставил тринадцать тысяч. Соперник же, не скупясь, выстроил аж двадцать пять.
‒ Время, – скомандовал судья.
Армии рванули навстречу друг другу. Я сжал сенсорник и впился глазами в действо на столе. Бегущие впереди преозы воинственно рычали и потрясали копьями. Имаго бежали молча и ровно.
В момент столкновения пешек Пик’Орн вскочил с места. Забитые в них выбранные характеристики делали своё дело. Мои преозы, даже умирая, стремились достать противника. А вот Имаго наоборот, при случае, отступали или вообще бежали. Через две минуты армия будет растоптана.
Набивая характеристики лидеров, я не скупился на их харизму. Наконец, войско было смято и Пик’Орн с радостью бросил своих к улью.
Оставшиеся в живых мои Имаго отбежали к краю стола и попытались спрятаться за деревьями. И тут вышли три предводителя. Ксензы отчаянно выпячивали брюшко и что-то громко кричали, потрясая копьями.
Быстрее!
Пик’Орн был полностью поглощен нападением. Обороняющиеся воины отчаянно отбивали атаки на щербатый конус улья. Что хорошо сейчас в трусах, им некуда бежать. И они будут стоять насмерть. Волны атак всё выше взбирались по стенам. Через пару минут они достигнут вершины конуса и хлынут внутрь. Я посмотрел на свою правую ладонь. Если крепость не выстоит до конца игры, то я опять лишусь руки в лучшем случае. О своей смерти я старался не думать.
Остатки разгромленной армии наконец-то сообразили боевой порядок. А теперь в бой!
‒ Пик’Орн, повышаю на шесть Медов! – громко сказал я, пуская своих воинов на улей противника. Шесть Медов, или вся рука.
Ксенз что-то выкрикнул на своём языке и тут же отправил на подмогу обороняющимся половину армии. Так, время выиграл. Теперь бы только успеть достать его императорскую семью.
Мои воины сыпались со щербатых стен мертвыми куклами. Но сейчас мне было наплевать на потери. Главное, добраться до цели, что в самом сердце улья.
– Повышаю еще на двенадцать! – проскрипел противник.
Я невольно вздрогнул, когда на экране всплыло красное окно. Пик’Орн добрался до моей семьи.
Палец… еще один…
Наконец, мои воины проникли в улей и ломанулись по коридорам в поисках добычи, теряя на каждых развилках и поворотах по несколько десятков Имаго.
Вся кисть… предплечье… стопа…
Наконец мигнуло зеленое окно. Мои нашли императорскую семью.
Три Меда…пять…восемь…шестнадцать…
‒ Время! – громко проскрипел судья.
Стол накрыла белая пелена. Мы с Пик’Орном подняли головы от сенсорников. Такого размена у нас еще не было.
‒ Хуманс, ты по всем прогнозам должен был проиграть, – прошипел ксенз. – Как у тебя получилась эта ничья?
‒ Дополнительный показатель, – нервно усмехнулся я, дернув плечами.
Теперь у меня все Меды, нет обеих рук и одной ноги. Не такой уж и плохой размен.
‒ В туалет схожу, – сказал я, поднимаясь с кресла. Ноги чугунными колодками потащили меня в уборную. Главное, не упасть.
В туалете я спешно исторгнул скудное содержимое желудка в раковину и посмотрел в зеркало. Паника плавала в моих глазах. Вроде и достиг цели, но какой ценой? Проклятый Пик’Орн будет впитывать часть меня, и ничего уже не исправить. Я сглотнул и ополоснул лицо. Дверь тихо скрипнула и в туалет зашел Дик. Алкаш держал в руках старенький пистолет.
‒ Серёга, я очень не хочу тебя убивать, но ты вынуждаешь меня, – прошипел он.
‒ Дик, твою мать, что тебе надо? – сплюнув в раковину, спросил я. – Этот показатель тебе ничего не даст.
‒ Это уже не тебе решать! – сорвавшись на крик, выпалил он. – Говори!
– Вот тебя кто-нибудь любит? Ты кого-нибудь любишь? – спросил я.
– Что? – недоумённо переспросил он.
– Тебя кто-нибудь любит настолько, что ты чувствуешь её поддержку? Её тепло, прикосновения, даже если она в коме? – я медленно взял полотенце и вытер лицо.
Вдруг, позади Кио появился Пик’Орн. Ксенз ударил лапой по руке Дика. Раздался глухой хруст сломавшейся кости. Пистолет черным бумерангом врезался в зеркало, оставив на нем паутинку трещин. Мужчина заорал и упал на колени. Ксенз пнул воющего алкаша, отправив его в угол. Я боялся пошевелиться. Трёхметровый насекомыш спокойно подошёл и закрыл воду в умывальнике:
‒ Я возвращаю всю твою биомассу в обмен на этот показатель.
‒ Послушай, он не для вас, – успокаиваясь, сказал я.
‒ Говори, – ксенс наклонился ко мне. – Это уже не твоя тайна.
‒ Ну, смотри…
*
Джилл открыла глаза и застонала. Доктора говорили, что из комы просто так не выходят. Я не сдержался и взял её за руку. Почувствует ли она моё тепло через пелену боли?
Я улыбнулся. Она моя судьба. Она моё благополучие.
Ведь так просто рассчитать свою формулу, добавив ту, с которой готов быть до конца жизни. Ксензам это не дано. Пик’Орн так и остался стоять в туалете, когда я ему всё объяснил. Подозреваю, что теперь насекомыши не сильно будут стремиться играть с людьми. Слишком много переменных.
Джилл слабо улыбнулась:
‒ Серёжа…