Aeternum

«В каждом подвале, каждом заброшенном посёлке, каждом доме существуют мёртвые зеркала. И страх, бредовое отражение снов, когда-нибудь обязательно заполнит их историю…» – писал маленький мальчик на лоскутке бумаги, какие бывали только в жёлтом мире.

А в это время, где-то за нашими спинами, далеко-далеко в будущем старый мастер прятал в ещё более древний, чем он сам, пергамент, гущу остывшего пепла воспоминаний. Тех самых, которые отдала миру душа маленького мальчика в жёлтом мире.

– Сохранить, – нашептывал старец себе под нос, счастливо совершая волшебные движения своими уставшими морщинами.

Последняя улыбка. Её отблески он оставлял в память пустоте и накатившему безмолвию мира. Мир, который всё сильней укутывала холодным одеялом темнота. Чёрное не оставляло света: вот погасла на террасе свеча, там ярким сполохом ушла звёздочка, а здесь уже не заблестят глаза.

Исчез бежавший сорок миль фонарь. Он убегал, упал. Лампа разбилась, остались лишь осколки, а сумрачное бешенство быстро охватывало планету, неумолимо подбираясь к мастеру.

Старый и бледный, он переписывал крохотные воспоминания маленького мальчика, давно утонувшего в прахе смерти. Погрузившись в работу, старец и не заметил подкравшуюся зависть.

– Вот если бы я жил в твоё время… я бы не думал о смерти, её цветовых различиях и гаммах, способах и причинах. Я просто бы жил низкорослым глупцом, а большое янтарное солнце глядело бы на меня, молча гуляющего по ярко-лимонному миру. Эх…

Воспоминания прошлого дописаны, и из ящика стола старик вынул летопись настоящего. Сложил оба свертка. Последний, тот, что помнил сам, молча проводил грустным взглядом. Последний писарь на Земле.

Из воспоминаний прошлого:

«В каждом подвале, каждом заброшенном посёлке, каждом доме существуют мёртвые зеркала. И страх, бредовое отражение снов, когда-нибудь обязательно заполнит их историю.

А заброшенный посёлок раскинулся вдоль речки и глядит на противоположный берег, где мои друзья. Меня к ним не пускают: вяжут руки, которые тянутся, соединяют ноги, которые бегут и прыгают, прыгают и бегут вперёд до упора, налево до крутого склона и вновь прямо, до пологого холма и поворота, где прячутся мои друзья.

Ждут. Смотрят. Говорят о том, чего не знает никто на свете, и вселяются в мои сны. Теперь мы вместе. Я и мои друзья. С ними мы когда-нибудь обязательно заполним историю мёртвых зеркал, которые существуют в каждом подвале, каждом доме, каждом заброшенном посёлке, который раскинулся вдоль речки и глядит на противоположный берег, где мои друзья. Друзья, к которым меня не пускают, ведь их очень много».

Из воспоминаний настоящего:

«Смерть – это выбор, который ты должен сделать в сто сорок пять лет. От этой мысли я испытывал отчаяние – когда-то свою смерть придётся выбирать и мне.

Таков был закон. Всем не хватало места, не хватало пищи. Мы не должны были жить долго, но зато в конце могли выбрать способ.

Сколько мне лет, я не помню. Смотрюсь в зеркало – морщинистый и старый. Но от мысли, что смерть – это выбор, который делаешь сам, я прихожу в отчаяние и сейчас. Но знаете, выбора нет…»

Окно открыто, с холодным воздухом в комнату старца нервно проскользнула смерть. По телу старца поползли тени.

Два свертка летят из окна на плечах ветра, но сил уже нет. Прошлое и настоящее в последний раз касаются друг друга и падают на разложившуюся землю. Настоящее уже неподвижно, прошлое же завершает оборот.

Зашла похожая на клочок свернутого одеяла медсестра, укрыла маленького мальчика собой. На пару минут стала тяжёлым мешком, закрывшим малышу нос, уши, горло, прикусившие язык зубы.

Боль и борьба сошлись в объятиях, цеплялись за ткань злого мешка, рвали клочки материи. Но за шею затрясли беспомощность и слабость.

– Тепло, – подумал маленький холодный мальчик, слушая, как за окнами бьётся его последний ветер.

Медсестра взяла его за руку и открыла окно, которого в палате психиатрической больницы раньше не было.

– Почему я не открыл его раньше, – подумал мёртвый мальчик и, удивлённый, ушёл.

Ушёл вперед. Ушёл в измерение, где прошлое – не сейчас, а будущее отличается от настоящего тем, что за ним следует вечность.