Любовь инквизитора

Я держала спящего младенца. Шестимесячный ребенок сосал свой большой палец, пригревшись у меня на руках. На шее справа темнело родимое пятно в виде трехпалой ладони. Даже вонь давно не мытого тела ребенка не вызывала у меня отвращения. Хотелось вечно любоваться на это спящее существо.
Прямо передо мной, в воздухе возник черный, как ночь, шар.
- Это он? – беззвучно спросил колдун.
Его голос чужеродным скрипом заглушил все мысли в голове.
- Да, есть знак Зверя, – отчетливо подумала я.
- Хорошо, покиньте деревню, и найди для него безопасное место, – приказал глава Мрака.
Шар быстро съежился и исчез.
Стараясь не разбудить ребенка, я аккуратно лизнула его родимое пятно. Теперь он не почувствует боли. На кончике моего пальца полыхнула тьма, я прижала черную искру к знаку Зверя и почувствовала запах паленой кожи. Ребенок чихнул и, поморщившись, уткнулся носиком мне в грудь. Теперь на шее малыша был просто гнойный ожог.
На улице послышался грохот приближающихся всадников... 

Мой хриплый крик разорвал тишину и эхом отразился от стен подвала. Боль была такая, словно на кисть плеснули расплавленный металл. Цепи на руках и ногах зазвенели, когда я рывком попыталась встать с холодного каменного ложа.
- А я говорил тебе! – воскликнул кто-то справа. В знакомом старческом голосе сквозило ликование.
- Ты же делаешь ей больно! – произнес мужчина слева.
В темном помещении, при неверном свете горящих факелов, лица склонившихся надо мной казались уродливыми масками. Справа стоял какой-то старик в монашеской рясе Старшего инквизитора, слева – в черном плаще, мой жених. Контий, ради которого я готова на любые страдания, вздрогнул и отошел на шаг, прячась от взглядав тени подвала.
Старик же, напротив, еще ниже наклонился, и я почувствовала его зловонное дыхание. На морщинистом изможденном лице читалось неприкрытое отвращение. В руке он держал флягу с изображением Спасителя.
Старший инквизитор ухмыльнулся, увидев страх в моих глазах.
- Что, красавица, боишься? – спросил старик.
Не дождавшись ответа, он продолжил:
- И не зря боишься, это святая вода. Могу и на другую руку плеснуть.
- Стихорр, может она не такая? – с надеждой в голосе спросил Контий.
Старик быстро подошел к ученику и, схватив его свободной рукой за воротник, с яростью закричал:
- Контий, очнись! Это суккуб, ты сам только что видел! Святая вода не будет оставлять ожоги на людях! Она пила твою жизнь и хотела забрать душу!
Моя ярость мгновенно обожгла голову и колдовскими брызгами выплеснулась через край. В последний миг, неимоверным усилием воли, я обуздала смертельную волну и вместо адского пламени вокруг растеклась тьма. Факелы одновременно зашипели и погасли. Инквизиторы пошатнулись от нахлынувшей слабости и схватились за головы.
Ватная чернота постепенно отступила, и старик торопливо зажег огонь.
- Мне не нужна твоя душа, – хрипло сказала я.
Контий подошел и отстраненно посмотрел на мое обнаженное тело. На красивом благородном лице не дрогнул ни один мускул.
- Значит, ты забирала мою жизнь? – шепотомспросил он.
- Зачем? –вопросом ответила я. – Мне это не надо.
Стихорр в одно мгновение оказался рядом. Я дернулась от сильной пощечины. Длань у старика тяжелая.
- Заткнись, лживая сука! – яростно закричал он.
Контий остановил занесенную для очередного удара руку наставника:
- Довольно! Её можно убить и не мучая, – в голосе послышался металл.
Стихорр глубоко вздохнул и, успокоившись, сказал:
- Да, ты прав, ученик, не стоит пятнать себя. Давай уже покончим с этим.
Контий кивнул и вышел из подвала.
Когда за ним захлопнулась тяжелая дубовая дверь, старик схватил меня за волосы и запрокинул голову. Я закусила нижнюю губу, сдержав крик.
- Ты сдохнешь, тварь, как и остальные слуги Темного Властелина! Жаль, что умрешь всего один раз. За страдания Контия я бы убил тебя дважды, – злобно зашипел Стихорр.
- Да хоть трижды, – сквозь боль прошептала я.
Старик отпустил мои волосы и прошелся вокруг стола.
- Твои слова смердят, как гниющий труп висельника, – глухо выдавил инквизитор, –ты только притворяешься влюбленной. Что суккуб может знать о любви?
- А ты? Ты всю свою жизнь занимался убийствами…
- Это не убийства! – перебив меня, воскликнул Стихорр. – Я орудие в руках Всевышнего, и освобождаю землю от порождений тьмы!
- «Сын Зла уже рожден, чтоб утопить людей в крови»! – с усмешкой процитировала я одно из пророчеств.
Старик замер и как-то весь сгорбился, съежился. Мои слова растревожили незаживающую душевную рану. 

…Я подкралась к прогнившим ставням чердака и аккуратно посмотрела в щель. С высоты второго этажа открывался зловещий вид на охваченную ужасом деревню. Отряд инквизиторов рассредоточился по дворам и беспардонно шерстил дома. Где-то пылали ярко-рыжие сполохи пожаров. Вопли женщин смешивались с пронзительными криками малышей.
Прямо перед домом остановилось восемь всадников.
- …Ну да, – ведущий недовольно пошевелил держащими поводья пальцами, – надо было соображать… Послушники могут быть к такому не готовы… Ладно, - он резко дёрнул поводья, - много еще?
- Около десяти домов, – прищурившись, ответил один из всадников и почесал уродливый шрам на месте левого уха.
Неожиданно из-за угла дома выбежала крестьянка в лохмотьях. Грязные руки прижимали к груди вопящего малыша.
Ведущий привычным движением выхватил притороченный к седлу арбалет и, почти не целясь, выстрелил. Болт легко проткнул голову ребенка и вошел в грудь женщине. Крестьянка сделала еще несколько шагов и, упав на колени, завалилась на бок.
- Так, разошлись по домам и все проверили! – громко сказал ведущий.
Всадники направили коней к ближайшим дворам. Кроме безухого.
- Стихорр, - сказал он, придерживая лошадь, - погоди…
Стихорр сохранял на лице угрюмое выражение, стараясь не встречаться взглядом с собеседником.
- Они не задают вопросов, ибо ниже саном, - начал безухий, испытывающе глядя на Стихорра, - но я…
- Что ты хочешь, Финий? – огрызнулся ведущий, разглядывая ближайший двор, - за последние полсотни лет - два предсказания. А эти веды даже никогда друг друга не видели! На днях я добыл третье…
- Не извещён архистратиг, не извещён Святой Совет… – перебил Финий.
- Я же послал весть… – растерянно произнес Стихорр.
- Даже если гонцы добрались, - увеличил нажим Финий, - то мы не знаем решения Совета. Если оно вообще принято. Мы не имеем права…
- Мы не имеем права недооценить опасность! «Сын Зла уже рожден, чтоб утопить людей в крови»! – прорычал Стихорр.
Безухий взял его за руку железным захватом. В свете полыхающих пожаров показались многочисленные шрамы на предплечье и кисти Финия. Безымянный палец отсутствовал. Стихорр дернулся, но безрезультатно.
Противоборство взглядов продлилось около минуты.
На лице Стихорра медленно расползлась улыбка:
- Ты всегда был таким, Финий. Я удивляюсь, как, будучи столь мягкотелым, можно дослужиться до твоего сана?
- Не тебе решать, - холодно ответил безухий, - и поверь, - он повернул голову на бок, демонстрируя уродливый шрам, - я не хуже твоего знаю, что значит недооценить врага…
- Так не мешай мне, – прошипел ведущий.
- А что ты скажешь душам тех, чьи тела погибнут сегодня? – Финий вопросительно поднял брови.
Стихорр хмыкнул:
- Посоветую поинтересоваться у Создателя, сколько невинных умерло в Арэнамской резне.
И, резко вырвавшись из хватки Финия, поскакал по улице.
Безухий инквизитор смотрел вслед собрату.
- Надеюсь, что ты прав, – пробормотал он и пошел к дому, где я пряталась...

Стихорр с рычанием метнулся ко мне:
- Я тебе сейчас это в глотку вылью!
Перед глазами появилась трясущаяся старческая рука, сжимающая флягу.
- Ты ведь не всех тогда отправил к своему вшивому Создателю, – с улыбкой прошептала я, – одного упустил.
Глаза старика расширились и наполнились яростью.
Тут распахнулась дверь, и вошел Контий. Он держал походную сумку. Стихорр ловко спрятал флягу в широкий рукав рясы.
Я с надеждой посмотрела на того, с кем не раз грелась под одеялом. Он решительно поставил сумку на пол и разложил содержимое перед собой. Старик легко нагнулся и взял невзрачный клинок с потускневшим лезвием.
- Вампирам смертелен дневной свет, оборотни боятся серебра… Мы почти триста лет потратили, пытаясь найти вашу слабость – произнес Стихорр, разглядывая короткий меч. – А всего-то булат…
- Я сам, – сказал Контий и протянул руку.
- Ты не обязан, – прошептал старик.
- Это же моя невеста, я должен, – твёрдо ответил ученик. Старший инквизитор, помедлив мгновение, кивнул и отдал оружие. – Подожди снаружи.
Стихорр прищурился, хотел что-то сказать но, всё же, похлопав ученика по плечу, покинул подвал.
- Прости, любимая, – прошептал Контий.
Его лицо исказила гримаса страдания. Он любит меня, невзирая на сущность. И ему так же плохо, как и мне.
Клинок с влажным хрустом,ломая ребра, вошел мне в грудь. Я закричала. Невиданная доселе боль стальным холодом обожгла все естество, и разум утонул в беспамятстве.
*
Внизу топал инквизитор. Его кованые ботинки производили глухой стук – Финий проверял пол на скрытые тайники. Я закусила нижнюю губу и лихорадочно осмотрелась. Пыльный хлам в виде тюков с тряпьем и ржавых железок не спрячет нас, значит, надо искать другой выход.
Старые ступени пронзительно заскрипели под весом человека. Инквизитор поднимался по лестнице на чердак.
Я положила младенца у окошка и прокралась к полкам с тряпьём. Безухий святоша не мог услышать тихий треск разрываемого платья. Осмотрев себя, я еще больше порвала одежду на груди и бедрах.
Инквизитор открыл дверь и, держа перед собой огромный меч, зашел на чердак. Увидев спящего младенца, он понурил голову и сжал оружие до скрипа перчаток.
Я аккуратно окутала Финия паутиной чар:
- Пожалуйста, не убивайте моего малыша!
Инквизитор резко развернулся и принял боевую стойку. Изуродованное шрамом лицо напоминало морду перевертыша. Я медленно вышла на свет. Он не мог уловить все тонкости голоса: нежные нити очарования, грудные струны вожделения, элегантные узоры покорности. Он слышал только отчаяние и страх.
- Я… я не знаю, – севшим голосом произнес Финий. Рука с мечом медленно опустилась.
Я грациозно подошла к мужчине, стараясь побольше при каждом шаге оголять бедра. Он закрыл глаза, когда моя, чуть прохладная ладонь, коснулась испещренной шрамами щеки.
Поцелуй в губы грубо, рывком, отнял жизнь у Финия. Я не хотела его мучить долгим болезненным соитием. Этот человек своей добротой заслужил быструю безболезненную смерть.
Старый дом легко вспыхнул от волны огня – мне нельзя было оставлять следов.
Я уже знала, где укрыть ребенка от взора Святого Совета...

Я глубоко вздохнула и открыла глаза. Темнота вокруг не мешала видеть. Запястья и щиколотки оказались свободными от оков. Странно, обычно инквизиторы предпочитают пламя костров.
«Что произошло? Я все еще жива».
Рана болела, но сердце билось ровно и спокойно.
«Он промахнулся! Или это специально?»
Я встала и бесшумно прокралась к выходу из подвала.
Полная луна серебристым светом заливала ночной двор заброшенной усадьбы. Инквизиторы – ученик и учитель стояли у калитки. Рядом лежало несколько больших связок хвороста.
«Можно бесшумно покинуть двор и навсегда исчезнуть».
Я не колебалась ни секунды.
- Держись, брат мой, во Спасителе. Она не стоит твоей скорби, – тихо сказал Стихорр.
- Да, наверно, ты прав, – глухо ответил Контий.
- Тиния не любила тебя, – продолжал старик. – Давай уже закончим с ней, – сожжем на костре. Надеюсь, в ордене никто ничего не узнает.
- Меня это уже не волнует, – глухо ответил мужчина и опустил голову. Старик уловил боковым зрением мою атаку, но слишком поздно. Я схватила его за шею и опрокинула на землю. Он попытался достать кинжал, но я вывернула ему руку и легко сломала кисть. Хруст костей заглушился истошным криком, что разнесся по двору.
Я с ненавистью взяла его за сальные седые волосы и подняла за голову. В старческих глазах отражались страх и отчаяние.
- П-почему? – прошептал он.
- Потому что любит. И знает, что я люблю его. Из нас двоих смерти больше достоин ты, – ответила я.
- Контий! Она погубит тебя! – просипел Стихорр.
Я с яростью свернула шею инквизитору.
Контий, замерев,смотрел на нас, он даже оружие не выхватил. Я медленно поднялась с бездыханного тела и, подойдя к теперь уже бывшему инквизитору, обняла его. Любимый заключил меня в объятия и уткнулся лицом в мои волосы.
- Почему ты вернулась? – глухо спросил Контий.
- А ты разве не знаешь? Я люблю тебя и хочу быть с тобой. А остальное не важно.
- И что теперь? – прошептал он.
- Уедем и будем жить. Просто жить, – ответила я.
- Стихорр был мне как отец, – сказал Контий, разглядывая старика.
- Ты знаешь, когда-то он хотел убить тебя.
- Что? – Контий в шоке посмотрел на меня, пытаясь понять, вру я или нет, – Что ты такое говоришь?
- Я тебе позже все расскажу. У нас с тобой впереди целая жизнь, – с улыбкой нежно прошептала я и поцеловала его в старый шрам от ожога на шее.