В самый глухой час ночи

Доктор ксенобиологии Марк Бзежински поднялся на капитанский мостик исполненный хорошего настроения и добрых предчувствий. Это был жизнерадостный человек пятидесяти двух лет отроду, которому обычно не давали и сорока. Гладкое, почти без единой морщины, лицо венчала густая копна волос цвета прелой соломы, а глаза сверкали под круглыми очками с тонкой серебристой оправой. По-русски он говорил почти чисто:

– Ну что, мы прибыли?

– Да. Всего одна проблема. Мы прибыли не вовремя.

В противоположность вошедшему, капитан Михаил Данилевский был слишком обычным: слегка полноват, слегка лысоват, слегка грубоват и с короткой бородкой, которую отрастил здесь, вдали от старших офицеров.

– Что-то не так? – будто бы с обидой в голосе произнес Марк.

Вместо ответа капитан подошел к приборной панели, над которой находился огромный обзорный экран. На нем маячил освещенный местным солнцем буро-черный матовый шар.

– Пока вы не начали возмуща…

– Это не та планета, капитан! – теперь уже почти детская обида явственно звучала в голосе ученого.

– …ться, я подтверждаю. Это именно та планета.

– Та!? Вам показать спектральные диаграммы? Азот, кислород, аргон, а вы мне вместо близнеца Земли показываете океан дерьма!

– О, ваше сравнение весьма точно, Марк. Это самый что ни на есть океан дерьма.

В этот момент поверхность шара в одном месте вспухла и пошла рябью, затихшей через несколько секунд.

– Ч-ч-что это?

Данилевский пожал плечами:

– Взрыв, очевидно. Около 10 мегатонн по предварительным оценкам.

– Мегатонн чего? – почти дрожащим голосом спросил доктор.

– Яд, термояд, нейтронка… Я могу поднять данные, но какая к черту разница. Пиршество смерти – это все, что вам нужно знать об этой планете.

– То есть здесь есть разумная жизнь?

Капитан несколько удивленно взглянул на ученого:

– Очевидно.

– Я надеялся совсем не на это… Но как же данные спектрального анализа? Мы бы еще до вылета засекли, поняли.

– Сразу видно, что приставка «ксено» не сильно приближает вас к космосу. Сколько отраженный свет шел от этой планеты…

– Да, да, да. Не надо, я понял.

Марк достал платок, вытер нос, лоб, потом начал нервно покусывать его. Спохватился, убрал.

– Можно присесть?

Капитан молча указал на одно из пустых кресел у пульта управления, занимающего весь периметр мостика.

– Давайте я приобщу вас к суровой реальности, доктор. Вень, выведи на второй экран последние данные.

Справа от изображения планеты появился белый прямоугольник, наполненный хаотичными, на первый взгляд, группами линий и точек всех оттенков серого.

– Это данные с сейсмо- и геодетекторов о полушарии, над которым мы находимся. Не буду утомлять вас подробностями, но компьютер обнаружил активность только в этих четырех точках. Анализ паттернов с определенной степенью достоверности позволяет предположить, что здесь находятся военная база, некие производственные мощности и перерабатывающий завод. А вот эти шумы вокруг – залежи урана. Астрономических, между прочим, объемов.

– Вы хотите сказать…

– Именно. Вся деятельность на этом полушарии свелась к производству и запуску ядерных боеголовок. Добыть уран, переработать уран, собрать боеголовку, запустить боеголовку. Последний очаг, последняя агония войны на уничтожение. Думаю, с той стороны планеты ситуация та же.

– Какой-то безумный конвейер… Мы явились, чтобы увидеть закат цивилизации.

– Закат? Я бы сказал иначе. Вам знакомо из истории понятие «Часов Судного дня»?

– Боюсь, что нет.

– Это было в 20 веке. Во времена Холодной войны. Их придумали в каком-то журнале. Представьте себе обычный циферблат. Стрелки в нескольких минутах от полуночи. Чем ближе человечество оказывалось к ядерной катастрофе – тем дальше переводилась стрелка. Полночь…

– …Смерть.

– Скорее, ее предвестники. Взаимные приказы об ударе. Тысячи ракет, летящих навстречу. Мы прибыли не на закате, доктор. Мы прибыли в самый глухой час ночи.

Марк сжатыми кулаками бил себя по лбу, будто пытаясь вернуться в свой привычный мир.

– Михаил… – ученый помолчал. – Миша, – во взгляде капитана что-то потеплело. – Но зачем? Зачем уничтожать себя? Я могу понять войну, но не тотальное уничтожение.

– Нет. Вы… – капитан тоже сделал паузу, покачал головой. – Ты не понимаешь войну. Да, никто не будет ставить целью собственное уничтожение. Но всегда есть точка невозврата. К тому же, если ты близок к поражению, велик соблазн забрать врага с собой.

– Но дипломатия!

– Дипломатии не существует, – твердо сказал Данилевский, грустно усмехнувшись.

– Что?

– Нет никакой дипломатии, и никогда не было. Есть только два двигателя международных отношений – деньги и оружие. Причем одно продуцирует другое.

– Да о чем ты!? Вспомни хотя бы двадцать пятый год!

Лицо капитана перекосилось:

– Вы ни черта не знаете про двадцать пятый! Все эти заседания, конференции, договоры – ширма! О нас вытерли ноги и кинули жалкую подачку, чтобы мы успокоились!

– Но это же лучше, чем… Подумайте сами. Командуй вы тогда…

– Я бы отдал приказ об ответной атаке.

– И превратили Землю в это? – ученый показал на основной экран. Очередной пузырь взбух в наполненном пеплом небе умирающей планеты. Данилевский не ответил ничего.

Несколько минут они молчали. Первым не выдержал ученый:

– Мы можем с ними связаться?

– Как? – пожал плечами капитан. – Даже если не брать в расчет языковой барьер, сигнал просто не пройдет. Там в атмосфере километровый слой пыли и пепла. Плюс сумасшедшие электромагнитные помехи. Впрочем, биосканеры работают. Не свяжемся, так хоть узнаем, сколько их – и им – осталось. Кстати, пора бы уже. Жень, что там?

– Заканчиваем, – отстраненным голосом произнесла девушка в дальнем конце мостика.

Еще несколько минут в молчании.

– Есть данные. На пла… – голос девушки резко изменился, она обернулась. – На планете не обнаружено признаков биологической жизни.

Бзежински вскочил и кинулся к ней:

– Невозможно! Ошибка! Перепроверьте!

В этот момент он заметил, что Данилевский даже не дернулся и совершенно не удивился новости.

– Вы знали!

– Нет, конечно. Но, справедливости ради, догадаться было нетрудно.

– Но как? Ладно. Дайте я… Кремний? Энергетические сущности?

– Может быть. Но вы же помните – кислородная планета. Есть гораздо более простой вариант. Программа.

– Программа?

– Автоматическая программа обороны и ответного удара. Полностью независимая от внешнего управления.

– Но как это возможно?

– Возможно? Не смеши, Марк. Нечто подобное существует на Земле несколько десятилетий. А прообразы спроектированы еще в 20 веке. Суть проста – гарантированно ответить, даже если командование полностью уничтожено.

Раньше все было просто – запустить ракеты по заранее выбранным целям. Сейчас, с развитием интеллектуальных систем, все еще интереснее – автоматическая добыча, автоматическая переработка, автоматический транспорт, автоматическое производство, автоматический запуск. Человек может начать войну, для которой вообще не нужен человек. И это может длиться веками, Марк. Скелеты истлеют, когда последние ракеты прекратят распахивать древние руины. И на прахе последнего человека взойдут ростки новой Земли.

Ученый вздрогнул, увидев на экране новый взрыв. Данилевский остался совершенно спокоен:

– Запускайте двигатели, – и на вопросительный взгляд ученого ответил: – Нам здесь нечего делать. Утро наступит без нашей помощи.