Крокодил

Ничего необычного, ничего непривычного. Серые тучи на небе строятся, на горизонте разбавляя беспросветную хмурость ранней осени догорает в закате Солнце. Данил Данилыч возвращается домой. Спешит в своем изумрудном пальто, что изысканно подчеркивает цвет его чешуи. Топотом огромных лап разгоняет стайки испуганных листьев. Те взвиваются в воздух, там от страха бледнеют и, потеряв свой прелестный румянец, падают вниз, чтобы быть смятыми массивным хвостом Данилыча, следующим за своим хозяином неотрывно. По заспанным улицам провинциального городка бежит домой крокодил.

Бежит, хватая от усталости холодный воздух огромной пастью. Запрыгивает в автобус, который словно шкодливый кот пытался удрать с остановки, но Данилыч его настиг и стоит уже, протягивая кондуктору мелочь в своей когтистой лапе. Кондуктор опасливо пробивает билет. Любой бы немного испугался, стой перед ним огромный крокодил в пальто. Данил Данилыч воспитанный, все же родители — педагоги. Заслуженные! Он терпит такое отношение, будто не замечает. И взглядов других пассажиров не замечает. Люди вокруг косятся, прямо не смотрят, невежливо пялиться, однако огромный крокодил своей тушей словно смял пространство автобуса, сделав вдруг салон каким-то маленьким. Тут хочешь, не хочешь, куда взгляд не направь, всюду уткнешься в Данил Данилыча, то попадется хвост шипастый, то лапа тяжелая, а то пасть зубастая. Стоило Данилычу вылезти из автобуса, облегченно вздохнули не только пассажиры с кондуктором, но и машина, казалось, вдруг стала резвей, заурчала довольно мотором и помчалась по маршруту дальше, оставляя крокодила где-то позади, в городской серости улиц, словно сбросив дурной сон.

Данил Данилыч же спешил с остановки ничуть не меньше автобуса, из которого только что вышел. Как всякой рептилии, осенний холод был ему неприятен, навевал липкую сонливость и дурное настроение. Хотелось скорей домой, в тепло. И вот уже он влетает в квартиру, закрывает за собой входную дверь и вместе с пальто сбрасывает с себя напряжение буднего дня. Все позади: и работа, и автобус, и мокрые листья под лапами.

Крокодил надевает на себя мягкий махровый халат огромного, как и он сам, размера, ставит чайник и греет в микроволновке вчерашние котлеты. Пара минут, и нехитрый ужин готов, а в кружке налит ароматный кофе, пусть вредно на ночь, но уж очень Данил Данилычу нравится. А за котлетами неплохо и книжку хорошую полистать, а то и пощелкать каналами, найти смешное тв-шоу и расслабиться.

После ужина Данилыч топает в ванну, набирает ее полную, настраивает терморегулятор и, сбросив на пол халат, залезает в воду. Ну не может он спать в кровати, столько раз пробовал, а в ванной как-то удобней, да и кошмары почти не мучают.

Проснулся Данил Данилыч как-то поздно по своим ощущениям, но так как сегодня у него заслуженный выходной, то в том, что он проспал несколько больше обычного, нет ничего криминального. Вода в ванной была невероятно уютной, уютней чем всякая постель, хоть сто раз мягкая и с матрасом, поддерживающим форму тела. Крокодил поборол окончально сон и вылез, завернулся неспешно в халат и пошел ставить чайник. Утреннее кофепитие — это важный ритуал, без него и мысль в голову не идет, одна вата в черепушке. Данилыч сонно шлепал по коридору, переваливая свое увесистое тело, и был почти уже на кухне, но тут входная дверь содрогнулась от тяжелого стука, а после секундного промедления вовсе забилась в судорогах, сотрясаясь от чьих-то настойчивых ударов. Данил Данилыч встал на задние лапы, до этого он позволял себе бродить по квартире на всех четырех, оставляя за собой сырые следы, но раз уж гости, пусть и незваные, надо бы принять подобающий вид. Даже самый толерантный к крокодилам человек вряд ли сможет принять за равного стоящего перед ним на четвереньках, а не на ногах, как это принято в приличном обществе.

Данилыч захлопнул поплотней халат и, ворчливо рыча под нос, распахнул дверь. Стоило, конечно же, посмотреть в глазок, вот только строение крокодильей морды никак не располагает к подобному: пасть слишком длинная.

— У! — в открытую входную дверь ввалился мужик, он гневно размахивал руками и что-то мычал, от него несло потом и вчерашним коньяком. Мужик явно не ожидал, что ему так скоро откроют, потому никак не мог перестать молотить кулаками воздух, подаваясь вперед, но как только он столкнулся с реальностью в виде огромного зеленого крокодила в массивном махровом халате, округлил глаза и попятился, теряя агрессивный настрой. Но почувствовав позади себя поддержку еще доброй дюжины таких же разгоряченных гневом людей, вернул себе уверенность.

— Эй, ты! А ну-ка исправляй все, что натворил! Жилья от тебя нет! — нахально крикнул он Данил Данилычу, тыкая в него пальцем.

— Это вы мне? — ошалел сонный крокодил. Соседи его, конечно, особенно не жаловали, но тыкать себе не позволяли. Тут Данилыч все внезапно понял, схватился обеими лапами за голову, мысли в которой продирались сквозь плотную вату, и виновато запричитал — Ой, башка моя зеленая! Не башка, а кабачок на жухлой веточке! Я что, опять соседей снизу затопил? Я не нарочно, честное слово, я плитку по новой с того раза перестелил, и датчики поставил, чтобы кран автоматически выключался, но все зря, видимо, все зря! Я сейчас, я вам все убрать помогу!

Данил Данилыч захлопнул дверь, собравшиеся вокруг квартиры люди пару минут слушали копошение и возню, а затем дверь снова открылась, и на пороге стоял одетый в штаны и рубашку крокодил. Данилыч схватил с вешалки пальто, накинул его на себя и вышел на лестничную площадку.

— Пойдемте скорей, обои еще наверняка можно спасти! — он рванул было вниз, как дорогу ему преградил все тот же, отвратно воняющий мужик.

— Что ты несешь! — мужик схватил Данилыча за ворот и пытался потрясти, но физической силы хватило только на то, что яростно буравить рептилию взглядом, — Ты нам лапшу на уши не вешай, морда безобразная! А ну-ка, пойдем!

На помощь мужчине тут же поспешили соседи, а у такой массы людей уже хватило сил надавить на Данил Данилыча, и подхваченный бурным потоком толпы он словно безвольный листик, упавший в ручей, позволил вытолкать себя на улицу.

— Вот! Любуйся, троглодит зубастый! Что ты скажешь на это?!

Данилыч съежился от холода, решительно не понимая сути требований. А толпа, что пару мгновений назад несла его по лестничным пролетам, стала больше, гуще, окружила и напрочь отрезала все пути отступления, сжимая кольцо.

— Куда смотреть? — пропищал крокодил, точнее, пропищал бы, умей крокодилы пищать, но все равно вышло довольно высоко.

Люди вокруг зароптали. Данилыч еще раз огляделся и понял, что на улице как-то темно, а двор освещают фонари. Это смущало, было совершенно невозможно определить точное время суток, на часы он как-то и не поглядел, все случилось уж очень быстро. А в голове туман и тяжесть от недавнего пробуждения. Крокодил вздохнул о том, что даже не успел глотнуть бодрящего кофейка.

— Да что ты мнешься с ним? Вызывай полицию и дело с концом, а мы до приезда наряда постоим так, гражданское задержание или как оно тама по-вашински, юридически?! — хрипло крикнула какая-то женщина.

— Где Солнце, гад зеленомордый? Ты его сожрал, да? Сожрал же! Вам, крокодилам, только бы и жрать! Вон пасть какая, хорошо хоть неба кусок заодно не прихватил, такими зубищами это недолго! — толпа вокруг заревела на тысячу голосов нестройным крещендо.

— Я? Сожрал? — Данил Данилыч вдруг почувствовал себя таким жалким, словно маленькая ящерица, хвост которой прищемили огромным ботинком с металлическими вставками.

Крокодил вжался в собственное пальто, желая раствориться в нем от стыда и жалости, которую он испытывал к самому себе. Большой, грозный Данилыч стал совершенно ничтожным, а толпа все давила, подходила ближе, душила и сыпала проклятия, основанные на том, что Данил Данилыч — крокодил, и на всех вытекающих отсюда обстоятельствах. Морда у него страшная, чешуя отвратительного грязно-зеленого цвета, глаза не мигают, а зрачок в них щелочкой.

Данилыч съежился и зажмурился, чтобы не расплакаться прямо у всех на виду известными крокодиловыми слезами. Он слушал ругательства в свой адрес, и они ранили его не меньше, чем если бы слова были камнями. Поглощенный собственным унижением, крокодил не сразу заметил, что толпа начала умолкать. Данил Данилыч приоткрыл сперва один глаз, затем другой и понял причину такой внезапной смены настроения. На улице начало светать.

Рассекая холодный воздух золотистыми лучами явилось Солнце. Показало свое заспанное лицо и плюхнулось в тучи. Оно просто опоздало, осень же, дни становятся короче, никому не охота вставать рано, даже Солнцу.

Раздуваясь от возмущения, так что пуговицы на пальто слетали и неслись бешеными пулями во всех рядом стоящих, Данилыч разинул свою огромную, полную кривых, пожелтевших от возраста и пристрастия к кофе зубов-кинжалов пасть и прыгнул. Мощные лапы толкнули Данил Данилыча высоко вверх. Вившийся сзади мощный хвост прорезал осенний рассвет, как нож сливочное масло. С пальто отпала последняя пуговица, и его края распахнулись словно крылья. Стоящим внизу обвинителям казалось, что над ними парит страшный зубастый дракон. А преисполненный гнева Данил Данилыч и не замечал более их, он летел все выше и выше, туда где в лучах своих купалось светило, решившее сегодня проснуться попозже. Мысли крокодила были ясны, цель он себе наметил нелегкую, но вполне выполнимую. Клацнули челюсти, и утро обернулось глубокой ночью. Данил Данилыч тяжело приземлился, с трудом проглатывая жгучее Солнце. Спроси его сейчас, каково на вкус Солнышко наше, крокодил ответил, что сравнил бы его с ведром очень горячих куриных крылышек, политых соусом табаско, смешанным с васаби. Но никто не спросил. А Солнце уже переваривалось в утробе.

Толпа бросилась врассыпную. Те кто только что кричал громче всех, грозя Данилычу, бежали быстрей прочих. А крокодил, тяжело опускался на все четыре лапы, невероятно довольный собой, ибо быть несправедливо обвиненным для него очень стыдно, то ли дело обвинение справедливое.

Ничего необычного, ничего непривычного, просто огромный крокодил Солнце взял и проглотил!