Тут легче убить, чем унять. Глава 47 из романа "Одинокая звезда"
Мрачный Паршиков, сидя в буфете, делился своим горем с Гариком Лисянским. Там их отыскала разъяренная Тихонова. — Нет, какая гадина! — понесла она на Ольгу. — И эта Забродина-уродина туда же! Да с какой стати я должна все это терпеть! Я доцент — что хочу, то и ставлю! Почему на других кафедрах доценты сами принимают экзамен? Чего она свои порядки наводит?
— Вообще-то ассистент на экзамене быть должен. В Положении о вузах это есть. Другое дело, что его никто не выполняет, — заметил Гарик.
— Вот именно! Нет, ребята, надо с ней что-то делать. Больше терпеть ее выходки я не намерена. Надо решать.
— А что ты сделаешь? — вмешался Паршиков. — Ты же сама говорила, что нам ее не сломать. Ректор за нее горой. И нашему профсоюзному главе она понравилась. Тут легче убить, чем унять.
— Что ж. Если ничего другого не остается... — задумалась Тихонова.
— Маша, ты что, спятила? — Гарик не на шутку перепугался. Он знал Тихонову и догадывался, кто за ней стоит. Перед этими людьми никаких устоев не существует. Надо будет — человек исчезнет навсегда. И следа не останется.
— Не, ребята, меня здесь не было и разговора вашего я не слышал. — И он мгновенно смылся.
В конце концов, что ни делает Ольга, думал он, поднимаясь на второй этаж, все оборачивается на пользу кафедре. Ну, прижала она малость преподавателей − так ведь заслужили. Уже весь институт на нас пальцем показывал. И студенты совсем от рук отбились. Сейчас ведь другое дело. Нет, надо переходить в ее лагерь. Как заведующая она на своем месте. Но угроза Тихоновой — это не шутка. Ольга крепко наступила ей на хвост, и теперь она ни перед чем не остановится. Да и просто Олю жалко. Баба она славная, а на мордочку — чистый ангел. Нет, надо ее спасать. Надо срочно к ректору.
— Ну, что еще? — Увидев Лисянского, ректор скривился, как от зубной боли. — Уж эти математики! Нет от них никакого покоя. — Что опять стряслось?
Но, выслушав Гарика, он потрясенно замолчал.
— Есть только один выход. — Гарик и сам был не рад этому разговору. Но отступать было некуда. — Надо Тихоновой подыскать такую должность, чтоб она осталась довольна. О которой она давно мечтает. Но чтобы к учебному процессу эта должность не имела никакого отношения.
Маша не станет преследовать Ольгу, если та не будет ей мешать. Но, когда ее загоняют в угол, она кусает. Может и смертельно укусить. Делайте что-нибудь, Леонид Александрович — тут медлить нельзя. Есть же у вас связи. Скажите, профессор Туржанская вузу нужна, очень нужна. Детки те экзамен сдадут — куда они денутся? А Ольгу надо защитить. И потом это такая женщина — чистая прелесть!
— Уж не влюбился ли ты, дамский угодник? Смотри у меня!
— Да тут влюбляться, похоже, бесполезно. Чувствуется — пережила она какую-то драму, вот и глушит себя работой. Вы ничего не знаете о ее сердечных делах?
— Знаю, что безумно любила мужа да прожили они вместе очень мало. Погиб, спасая чужого ребенка. А она до сих пор по нему убивается.
— Так ведь это когда было. Говорят, он погиб, так и не увидев свою дочь. Значит, это случилось лет восемь назад. Что, с тех пор так и живет одна?
— Так и живет. Ладно, Гарри Станиславович, ступай. Спасибо, что предупредил. Эту змею я с кафедры уберу. А ты Ольгу в обиду не давай и сам не мотай ей нервы. Она же для вас всех старается. Будет в институте порядок — добрая слава пойдет по городу, конкурсы возрастут. И ваши доходы тоже. Иди, не беспокойся, я все сделаю. Смотри, Ольге ни слова.
На следующий день приказ о выговоре Тихоновой вывешен не был. Сама она на работе не появилась. А еще через день им объявили, что Мария Ивановна переведена на ответственную работу в партийные структуры. Больше в институте ее не видели.
