Не все реки текут

Виталик шёл по набережной. Кремль застила мутная взвесь, на дороге шумели вонючие автомобили, а грязные воды Москвы-реки рассекали пустые трамвайчики.

Виталик шагал задумчиво, вяло переставляя ноги. Но вдруг улыбка озарила его лицо. Он приосанился, шаг его стал более уверенным. На редких прохожих Виталик теперь поглядывал свысока, горделиво. И заунывь Тома Йорка "Creep" в наушниках только поддавала внутреннего жара.

Жаль, что сентябрь, а то так сразу бы и рванул. Оно, конечно, можно и сейчас – тут Виталик с шага сбился, некоторая растерянность засквозила во взгляде.

Да не! Какое сейчас! Надо подготовиться, маршрут проработать, снаряги прикупить, форму физическую набрать.

Форму… Эту мысль Виталик поспешил от себя отогнать. Весь округлый, в очках, с рыхловатым мягким телом, он любил больше диван, чем физические нагрузки. Вот о проработке маршрута думать было приятнее. Только и с этого рубежа мысль перетекла дальше, вглубь и в сторону от современной Москвы.

***

В глинопесчаных берегах, темнеющих дремучим лесом неспешно текла река; вверх по течению поднимались плавные ладьи.

В этом краю болот и непролазной тайги многие реки, речонки и ручьи отсвечивали торфяной медью. А Молога, словно не окружали её ржавые трясины, светлела прозрачной водой в песчаном ложе. Петляла, вгрызаясь в правый высокий берег, покрытый по верхам беломошными смолистыми борами. Напротив обрывов выгибались широченные по летней межени светлые пляжи, окаймлённые мать-и-мачехой по верхам.

Ладьи, покачиваясь, сворачивали с простой широкой дороги и входили в узкий и мелкий приток - реку Меглинку. Отсюда им предстоял самый сложный участок пути: вверх по течению, через перекаты, через заросшее, перемётнутое мелями русло до озера Меглино. На живописном озере устраивали стойбище, отдыхали.

***

Виталик маршрут заучил почти наизусть, и на этом месте – когда палец на карте застывал возле озера Меглино - у него сладко ныло в животе. Апогей его затеи - перевал из бассейна Каспийского моря на Балтийскую сторону. Через небольшие притоки Родля и Уверь в Мсту, а это уже торённая дорога до Ильменя, а там Волхов, Ладога – здравствуй, Балтика.

- И никаких перевалок! – рубил кулаком воздух довольный Виталик.

При выборе маршрута он перелопатил множество материалов о перемещениях древних славян по дремучему в те годы краю. И среди всех водных дорог, он выбрал именно эту. Путь "Из варяг в греки" выглядел знаменитее: Ловать, Западная Двина, Днепр – да… это ИМЕНА. Но Виталик искал что-то более потаённое.

И вот нашёл.

Разными дорогами продвигались новгородцы к булгарам и "разным хазарам". И по Мологе ходили не самые частые и важные караваны, но и тут оставили следы древние торговцы, гонцы и ратные люди.

Замирал Виталик возле экрана, вчитываясь в текст, вглядываясь в карты и рассматривая картинки. Воображение рисовало хмурых (только так – хмурые и никак иначе) бородатых русичей. Все, как на подбор с мужественными лицами и крепкими телами. Моложе его, Виталика - тогда рано взрослели (тут Виталик незаметно и быстро вздыхал, комплексовал втайне от самого же себя по поводу своей тридцатилетней инфантильности). За поясами ножи или короткие мечи, на плечах потёртые кожаные безрукавки. Лодки из тополей, обшиты досками, с красивыми резными форштевнями. Парус один или два, разрисован каждый своим гербом или родовым знаком. Без шуток и прибауток работают на вёслах гребцы, поглядывают в тёмные берега. Без волока проще – не нужно судно класть на уставки, катить по валикам, вытягивая вверх на водораздел. Но и на этом извилистом пути всякое может приключиться. В лесах засели кряжистые веси. Не воинственные они, а на отбившихся рука сама поднимается…

Мечтал Виталик, как на новой, купленной вот только байдарке поплывёт он по тем местам, будет вдыхать воздух, пропитанный древностью, трогать историческую землю, спать на тех же стоянках, на которых отдыхали суровые предки.

- Спокойнее, спокойнее, - говорил себе Виталик, одёргивая от излишнего энтузиазма, когда заваливал крохотную "однушку" туристическим снаряжением. В беспорядке на полу лежали: вёсла (одно запасное), легчайшая палатка, сапоги и гермотапки, берцы и кеды, бандана, шляпа, штормовки, дождевики, каны, спальник, коврик, топоры, ножи, компас (два), спички и водонепроницаемые чехлы…

Матушка Виталика, нагрянувшая с проверкой жития родненького сынулика, ахнула. Но сын, напоив её душистым чаем, дверь в комнату прикрыл и матушку довольно быстро спровадил.

К весне энтузиазм Виталика достиг небывалых вершин. Он запускал своих мечтательных змеев всё выше и выше. Тесно ему стало в рамках средневековых блужданий русичей, не удовлетворили его и завоевания Ермака – он решил проложить свой речной путь прямо до Тихого океана.

Потирая свой широкий с залысинами лоб, замирая от предвкушения, он уткнулся в атлас России с затёртым и изломанным корешком.

Очки сползли на нос от счастливой мысли: как в старом фильме, спустит лодку (к тому времени, без сомнения, уже пообтёртую десятком покорённых водных километров) в Яузу, а дальше прямой путь! Москва-река, Ока, Волга. Повернуть в Каму, тут вверх по течению – ничего (Виталик покосился на вялый бицепс), к тому времени он окрепнет и сопротивление воды одолеет легко. Из Камы – в Чусовую (заводы Демидовых, барки, "бойцы"… - Виталик чуть не заскулил от восторга; читал он много, проникался прочитанным, запоминал детали). И дальше по Чусовой почти до Екатеринбурга.

Перевёл дух. Нужно подумать про снаряжение для волоков. Ведь то, что уже заготовлено, оно для исключительно водных дел. А вот ещё проблема – водохранилища и плотины. А плыть в гранитных берегах по городам? Виталик нахмурился, занёс аккуратно все вопросы в блокнот, и так разбухший уже от списков крупных и малых дел. От перспективных маршрутов. От заметок на полях. Записи пестрели красными подчёркиваниями, восклицательными и вопросительными знаками.

Проходили дни в заботах и мечтаниях. Не заметил Виталик, как кончилась весна.

Он строчил письма на ГЭС, расположенные на маршруте (Виталик собаку съел на разного рода деловых переписках в интернете, достать кого угодно мог своей писаниной), добивался разрешения на проплыв, проход, проезд; узнавал подробности и уровень доступа. Заручился поддержкой Географического общества, оброс бумажками и заверениями. Поглядывая на заваленную туристическим хламом комнату, на разбухший блокнот, он гордо поправлял очки и прокладывал свой путь по рекам дальше.

Исеть, Тобол, Иртыш, Обь, Чулым, Енисей, Ангара, Байкал, Селенга, Уда, Худан, Хилок, Ингода, Шилка – Амур! Амур… "Тут Невельской хаживал", – чуть не пустил слезу Виталик.

Он заочно влюбился в Сибирь, Урал, Байкал и волжские степи. Устье Амура являлось ему во снах. И посматривал он уже на лодку, томящуюся в бездействие глазом замыленным – не до приземлённых мыслей было ему сейчас.

А отпуск летний пролетел – то день брал Виталик, то два на свои речные дела, всё заседал перед компьютером. Подоспела осень, а отпускные дни почти иссякли. Выдохнул Виталик, решил с мыслями собраться, порядок навести в захламлённой комнате.

В квартирке был чулан. Чулан огромный, не в пример самому жилищу; отдельная, считай, комната. Виталик складывал туда ненужный хлам, благополучно забывая, что почило в душной темноте. Виталик открыл дверцу. Свет озарил пространство, и представилось Виталику разное: бутсы и мяч, лыжи и ботинки, шахматная доска, гитара, швейная машинка, учебник по актёрскому мастерству выпал откуда-то, в самом углу стояла беговая дорожка…

Виталик, глядя на всё это добро, задумался. Поскучнел его взгляд, обмякло тело.

Посидел, поглядел в дождливую хмарь за окном, а потом решительно засунул в чулан и лодку, и вёсла, и палатку крошечную… За снаряжением последовали и атлас, и все бумаги, и блокнот, засаленный и толстенный от вставок.

Воткнув в уши плеер, пошёл Виталик гулять. В ушах привычно поднывали Radiohead.