ЗоМбЫ

«Я проспал конец света».

Эта короткая фраза уже добрые полчаса издевательски красовалась на в остальном чистом листе бумаги. Четыре простых слова четко доносили мысль, создавали интригу и выдерживали хороший ироничный тон. Конец света – тут все вполне однозначно, но как автор умудрился так нелепо пропустить апокалипсис и при этом выжить? И что сподвигло его в этом сознаться, тем более в письменном виде?

Что ответить на эти вопросы я знал еще до того, как сел за стол. Трудности возникли неожиданно: после такого, как мне казалось, сильного старта, я не мог придумать, как не ударить лицом в грязь уже на втором предложении. Подобные терзания находились за гранью абсурда, но пропадай недостатки просто от своей нелогичности, все люди были бы идеальными.

- Антон!

Пластиковая ручка глухо простучала по деревянному столу и замерла поперек этих четырех злосчастных слов, будто перечеркивая их. Мысль, уже неоднократно меня посетившая; а вот что я крутил свой инструмент в руках я до сих пор не замечал.

- Да? – отозвался я и повернулся к двери. Там с потертой спортивной сумкой в руках и нетерпеливым взглядом стояла Катя.

- Скоро темнеть начнет, а у нас есть нечего, - с легким укором в голосе оповестила она. «И то верно», - я кивнул и принялся одеваться. Благо процесс недолгий: на улице тепло, ветровка и кеды вполне сойдут.

- Как твой дневник? – поинтересовалась девушка, вооружившись ключами от входной двери. Ответил я только когда мы уже вышли на лестничную клетку:

- Тяжело, - признаться, что я потратил в среднем больше минуты на букву, у меня не хватило духа, - никогда раньше не вел.

«И сам никогда не начал бы», добавил я про себя. Мое отношения к таким записям всегда было, мягко говоря, скептическим. Множество исследователей утверждало, что ведение дневника положительно сказывается на эмоциональном состоянии испытуемых, помогает решить проблемы с памятью и даже способствует борьбе с различными фобиями. Ну а по мне так это все мишура, в лучшем случае – симптоматическая полумера. Но в условиях вымирания человеческой цивилизации ухватишься за любую соломинку.

«А неплохое вступление выйдет», похвалил я сам себя. Может, совпало, а может положительно сказались свежий воздух и какое-то движение. Так или иначе, мысли прорвали образный засор и выстроились в поток. Пожалуй, начну с самого логичного места – начала.

Конец света я действительно проспал. В свое оправдание скажу, что не я один такой. Он наступил посреди ночи и совершенно бесшумно. Вечером я лег в обычное время и ни о чем не подозревал, когда проснулся. Было субботнее утро, поэтому завтрак прошел в блаженном неведении, как и первая половина дня. Ближе к обеду я решил выползти из квартиры, несмотря на смесь снега и слякоти на тротуарах.

Стыдно признаться, но и после выхода на улицу я не сразу заметил неладное. По сторонам обычно не глазею – в моем районе не на что – а в ушах играет музыка. Так и ходил себе, немного радуясь тому, что народа мало. Не исключаю, что мог как идиот ничего не понять и до воскресенья, и до понедельника. Но я проходил мимо одного кафе, и пришла мне в голову мысль зайти и выпить горячего шоколада.

Что за столами никто не сидел, я заметил, но значения не придал – на выходные все ездили отдыхать в центр. Не поголовно, конечно, но как раз та публика, которым лишь бы прошвырнуться по магазинам и прочему. За кассой тоже пусто, но в тихие дни чего там стоять безвылазно? Ну или совпало, в туалет отошли.

Терпение иссякло спустя несколько минут. Я подошел к стойке, окликнул – нет ответа. Еще раз – тот же результат. Тут у меня начали шалить нервы. Что такое, заведение открыто, все в рабочем виде, а людей нет? По спине пробежали мурашки, а ноги изъявили сильное желание направиться в сторону выхода и куда подальше, но я себя пересилил. Да, могло быть ограбление, да, можно было нарваться. А могло быть и такое, что злоумышленник давно скрылся, а кому-то нужна помощь. Вдруг моя трусость подпишет их смертный приговор?

Стараясь ступать тихо и не слишком трястись, я приблизился к двери «только для персонала». Медленно нажал на ручку и плавно надавил от себя. Через несколько секунд моему взору предстал стоящий спиной ко мне и вполне себе невредимый парень в форме официанта. Больше в этой разделительной коморке никого не было. Меня охватили примерно поровну чувства облегчения и злости – чего он тут кукует? – и я позволил себе выдохнуть.

- Добрый день! – начал я громко, уже предвкушая, какой разнос я сейчас устрою. Следующим звуком, который я издал, был крик. Обернулось на мои слова существо, назвать которого человеком я не осмелюсь. Бледная и обвисшая кожа, безвольно скошенный рот и пустые, мутные глаза – передо мной стоял мертвец и что-то неразборчиво кряхтел. Что хуже, он сделал шаг в мою сторону.

Дальнейшие события я помню расплывчато. Помню, как разбил нос об дверь кафе, открывающуюся внутрь. Помню, как пытался отдышаться в соседнем дворе. Помню, как увидел пару, идущую в ту сторону. Как подбежал предупредить их, но наткнулся на ту же ужасающую картину. Помню, как в панике захлопнул за собой дверь квартиры.

Более не менее пришел в себя я только на следующий день. Не могу сказать, что жилось мне легко, но трупы мне раньше видеть не доводилось, и на том спасибо. Вот двигающиеся трупы видел, но на каком-нибудь экране. В жизни эффект совершенно другой. Вроде и понимаешь, что это такое, но глаза видят лишь смерть. Сознание уступает место инстинкту самосохранения, и ты просто бежишь, как сумасшедший.

Следующие несколько дней я провел дома. Благо живем в двадцать первом веке, знакомство с жанром имеем, на рожон не полезем. В первую очередь нужно было оценить масштаб бедствия, и тут меня выручил бинокль, который я купил во времена, когда еще лелеял надежду путешествовать по свету и прокормится фотографиями. Но это другая история.

Чувствуя себя немного шпионом и немного моральным уродом, я занял наблюдательный пост у окна. Результат оказался неутешительным: те немногие, кого мне удалось рассмотреть в воскресенье, были такими же бродячими мертвецами. Остальные не кричали и не бегали в ужасе, откуда следовало, что и они были такими же.

Понедельник дал мне понять, насколько смешными были мои действия. Я проснулся от нечеткого общего шума и увидел картину, по сравнению с которой моя первая встреча с мертвыми казалась анекдотом: толпы и реки этих созданий, движущихся по улице с некоторым подобием порядка.

Этот кошмар наяву преследовал меня и по ночам, не позволяя выспаться. Стоило мне задремать как я оказывался посреди бесконечный дороги вникуда, преследуемый этой стаей и каждый раз неизбежно становившийся ее добычей. И этот страх держал меня в самовольном заточении вернее любых оков.

Но в конце концов мне пришлось покинуть свое пристанище. Причина была проста: в доме закончилась еда. Слава богу, комиксы и прочие истории про зомби рисовали очень недвусмысленную картину для тех, кто идет на поводу страха до конца: у них не остается сил спастись бегством. Это не считая совсем трусливых, которые сидят взаперти пока не помирают от голода. Да и вообще, дважды я уже сбегал, может, все не так страшно?

Я бесконечно рад, что решил выйти из квартиры именно тогда, когда это сделал. Ведь именно когда я вышел на лестничную клетку, разумно посчитав, что в лифте бежать будет некуда, мне навстречу поднималась Катя. В первый момент мы как по команде дернулись назад, а спустя два шага остановились и обернулись.

Это была наша первая настоящая встреча. Она жила в моем подъезде, и сейчас я понимаю, что наверняка уже видел ее. Видел, но не обращал внимания, как и на тысячи других случайных прохожих. И она так же. А в тот момент мы были друг для друга уникальны.

Она молча махнула, чтоб я следовал за ней, и я безмолвно повиновался. Узкая лестница, где легко было попасть в окружение, не слишком способствовала разговору. Мы поднялись на два этажа выше моего и сохраняли тишину, пока она не заперла за нами дверь однушки, после чего одновременно выдохнули. И, вопреки всему, позволили себе короткие смешки.

- Возьми, - девушка протянула мне металлическую корзину с продуктами и тем самым вернула меня в настоящее. Наша вылазка очень походила на обычный, пред-апокалипсис-ный поход в магазин. Разница заключалась только в том, что вокруг нас лениво сновали и бессвязно мычали фигуры с безжизненными лицами, и что неосторожное поведение могло стать смертельным.

Наша первая встреча с Катей пришлась на начало ноября, сейчас же на дворе был март. Сначала она рассказала, что конец света застал ее так же врасплох, как и меня, но к моему первому выходу она успела совершить несколько. Затем мы принялись обсуждать, с чем имеем дело и как нам быть дальше. Но за эти пять месяцев все наши ранние теории потерпели крах, и – как я думаю – к лучшему.

«Наши» зомби не похожи на тех, про которых мы читали или смотрели кино. Они не охотятся на живых. Их движения не заторможены, но они не обладают нечеловеческой силой. Они реагируют на все внешние раздражители, но слабее. Они не разлагаются и испытывают боль, и нам ни разу не попался мертвец, бродящий по улице с тяжелыми увечьями. Животные не подвержены этой эпидемии, но и не воспринимают ее.

Гораздо больше нас удивило другое. Поначалу мы скрывались и по возможности избегали их вообще. Полностью не сталкиваться с ходячими трупами бывших жителей в городе невозможно, и не раз мы считали, что спасались чудом. Но вместе с опытом приходила уверенность и даже наглость. Мы стали совершать более смелые вылазки и замечать, что они перемещаются по улицам не так бессмысленно, как нам казалось сначала.

К концу января мы решили проверить теорию и отследить поведение этих «зомби». Результат нас потряс: они по-прежнему изображали подобие жизни. Они ходили на работу. Они выгуливали домашних животных. Они гуляли со знакомыми. Они повторяли то, что делали при жизни, что можно было делать на автомате. Привычки. Графики. Условности. Естественно, все это они делали неуклюже, но каждый соответствовал другому в этой зловещей карикатуре человечества. И, слава богу, их усилий хватало, чтобы обеспечивать работу электросети и водопровода, и более не менее стабильно снабжать магазины продуктами.

Отсюда строилась и оптимальная модель выживания: делай вид, что ты один из них. Когда мы освоились с таким поведением и начали уходить дальше от дома, нам начали попадаться другие выжившие, пришедшие к похожим выводам. И истории о тех, кто нарушил правила и поплатился жизнью.

- Здрасте, - коротко бросил я «кассирше» и положил на лоток горсть разноцветных бумажек, «оплачивая» наши «покупки». Пустое слово и пустой жест, но необходимая часть этого смертельно опасного спектакля. Кассирша, в свою очередь, издала нечленораздельный хрип и пару раз стукнула ладонью по аппарату. Теперь я могу идти. Я забираю сумку, в которую Катя покидала еду, и следую к выходу. Мое место занимает следующий «покупатель», наполовину лежащий на тележке, полной до верха одинаковых средств для мытья посуды. Ну да не жалко, вот когда такие «клиенты» уводят что-то вкусненькое, тогда обидно.

- Давай быстрее, - поторопила меня от двери Катя. На улице темнело. И все бы ничего, но ведь честной народ не бродит по ночам, верно? А потому если кто-то из «них» встречается на улице в темноте, то они бросаются, как бешеные звери. Нарушение режима, значит, ты чужой, ты должен быть устранен. Но пусть. Вот зимой, когда световой день короткий, было плохо. Сейчас намного легче.

***

- До свидания, - чисто из воспитания сказала Зинаида Михайловна. В ответ молодой человек пробормотал что-то неясное. Он регулярно появлялся в этом магазине со своей девушкой, и оба вели себя странно. Не плохо, нет. Но странно.

Раньше Антон – так звали этого парня – был вполне себе приветливым и воспитанным, уж точно приятней массы его ровесников. А потом его как будто переклинило. Теперь он как будто боится выходить из дома, будто все время ждет, что любой встречный на него броситься и загрызет. Никогда не поддержит разговор, даже чисто формально, как другие покупатели. Получил свое – и обратно, в нору.

- Опять они вдвоем? – поинтересовался у нее Петр Иванович, тоже завсегдатай ее магазина, пенсионер, человек крайне дружелюбный. – Как Антон с ней связался, изменился. Один никуда не выходит, а когда вместе, ведет себя…

- Думаете, с ней что-то? – с неподдельным сочувствием поинтересовалась женщина, между делом пробивая покупки. – Может, Вы с ним поговорите, Петр Иванович?

- Да я пытался, Зиночка, пытался. Но он не слушает в упор. Все какие-то отговорки, занят чем-то. А когда и слушает, то будто не слышит меня. Но я и то понять могу – кто любит, чтоб соседи в личные дела лезли? Ему решать, как жить. Пусть он даже и Программу не смотрит.

- Что? – она чуть не выронила упаковку бумажных полотенец от удивления. – Как это, Программу не смотрит?

- Не смотрит, и все. Я как-то с ним в лифте ехал, спросил про выпуск, чтоб неловкой паузы не было – а он на меня так дико посмотрел, будто я у него на глазах в слона преобразился. Да и правильно, может. Чего молодым со стариков пример брать? Мир не стоит на месте.

Зинаида Михайловна молча покачала головой. Все-таки Петр Иванович слишком добр к такой бестолковой молодежи. Кто же их уму научит, если они ни старших не слушают, ни Программу не смотрят? Но ей и своих проблем хватает, не то, чтоб за чужие браться. «Пропащие люди» - подвела она итог и на том успокоилась.