Маринка сразу понравилась Диме. Глава 100 из романа "Одинокая звезда"
Дима Рокотов был, что называется, дамским угодником. Он рос, купаясь в любви четырех теть: двух сестер матери и двух отца. С самого рождения они зацеловывали и баловали хорошенького племянника. В садике девочки тоже любили Диму за его бархатные глазки и губки бантиком, а еще за то, что он их никогда не обижал и был со всеми ласков.
Подросший Дима не изменил своих привычек. Ему нравились все девушки. Он любил наблюдать, как вспыхивают их лица и загораются глаза от невинного поцелуя ручки или дружеского объятия. Дима постоянно испытывал чувство легкой влюбленности то в одну, то в другую девушку, то сразу в двух. Но настоящее большое чувство, о котором он много слышал и втайне мечтал, все никак не приходило.
Однажды ему показалось, что оно уже на пороге. Он влюбился в девочку из соседнего класса Дашеньку Иноземцеву, и она сразу ответила ему взаимностью. Как впрочем, и все остальные девочки, на которых он до этого обращал внимание. Сначала все шло хорошо, но потом Дашенька стала проявлять излишнюю активность. Она приходила к нему домой без приглашения и в самое неподходящее время, подстерегала в подъезде и изводила постоянными звонками. Даже мама занервничала. Дима ничего не имел против ответного чувства, но ему больше нравилось, когда инициатива исходила от него.
С Дашенькой пришлось расстаться. Сказать, что это было непросто, значит, ничего не сказать. Не понимающая. в чем дело Дашенька все пыталась доказать силу своих чувств, чтобы он не сомневался в ее любви. Дима и не сомневался в ней, но она уже была ему не нужна. Сказать ей об этом в лицо он стеснялся. И еще страшился причинить ей боль, а этого он совсем не хотел. Он сам боялся боли и не любил причинять ее другим.
Пришлось обратиться за помощью к приятелю.
Теплым майским вечером приятель пришел вместо Димы к Дашеньке на свидание с целью открыть той глаза на положение дел. Узнав правду, Дашенька бурно разрыдалась. Приятель принялся ее жалеть и незаметно дожалелся до поцелуя, мгновенно осушившего Дашенькины слезы. Так благополучно завершился этот роман.
Напуганный глубиной Дашенькиных чувств Дима некоторое время старательно избегал влюбленности. Но потом как-то незаметно для себя увлекся новенькой девочкой, перешедшей к ним из другой школы.
Девочка была прехорошенькая: смуглая, кудрявая и с такими же, как у Димы, бархатными карими глазами. Ее звали Ирочкой, и она понравилась Диме с первого взгляда. Но при попытке ее приобнять, он неожиданно получил резкий отпор. Ирочка оттолкнула Диму, скорчила ему рожу и показала язык. Да еще обозвала дураком. Так и сказала: “Отвали, дурак!”. Это было настолько грубо, что все очарование ее красотой рассеялось, как дым.
Позже выяснилась причина столь непонятного с точки зрения Димы Ирочкиного поведения. Оказалось, что она давным-давно и по уши влюблена в своего еще детсадовского приятеля, с которым училась в прежней школе, − и их отношения уже зашли настолько далеко, что дальше некуда. Вот почему она так нервно отреагировала на Димино невинное ухаживание.
О талантливой девочке Марине Башкатовой Дима услышал по радио. Ему очень понравились ее стихи, и он подумал, что неплохо бы подобрать к ним мелодии. И хорошо бы познакомиться с самим автором — может, у нее и получше имеются. Дима позвонил на радио и узнал о существовании при Дворце народного творчества музыкально-поэтического салона, активной участницей которого являлась и эта девочка. Он разыскал ведущую салона, а та пригласила его на сегодняшний концерт.
Маринка сразу понравилась Диме. Понравились ее блестящие от волнения зеленые глаза и волнистые каштановые с легкой рыжинкой волосы, и брови вразлет, и роскошные ресницы. И то, как она говорит, — как будто орешек во рту перекатывается. И ее стихи — просто заслушаешься! А сколько песен можно на них написать — и каких песен! Успех на любых тусовках обеспечен.
Во время Маринкиного выступления Дима все старался поймать ее взгляд, и наконец ему это удалось. С этого мгновения она уже не сводила с него глаз. Теперь следовало закрепить успех, что он и сделал, запечатлев поцелуй на ее ладошке. Взглянув после него с некоторой опаской ей в лицо, Дима понял, что опасаться ему нечего: она почти покорена. Дальнейший разговор лишь подтвердил его догадку. Но вариант с Дашенькой ему не грозил — девушка оказалась скромной и даже излишне застенчивой. Она так растерялась от Диминого напора, что не сразу отреагировала на его слова. Но он почувствовал, что ей понравился, даже очень понравился. Теперь можно было сочетать приятное с полезным: ухаживать за ней и писать на ее стихи песни.
Немного поколебавшись, Маринка согласилась с Диминым предложением, и они, дождавшись перерыва, покинули зал. В парке Дима подвел девушку к высокому дереву, и глядя вверх, негромко позвал:
— Берта! Берта!
По стволу спустилась очаровательная белочка, и схватив с Диминой ладони ядрышко фундука, взлетела с ним на ветку.
— Какая хорошенькая! — восхитилась Маринка. — А откуда вы знаете ее имя?
— А я его сам придумал, — весело отозвался Дима, — до меня она жила безымянной. — Берта, иди, возьми еще. − И он вытащил из кармана целую горсть орехов.
Белка спустилась снова, схватила еще один орешек и унеслась, потом прибежала еще за одним. Но тут явились два хулиганистых подростка, и засунув грязные пальцы в рот, разом свистнули. Белка мгновенно исчезла.
— А ну пошли отсюда! — топнул на них Дима. — Пока по шее не схлопотали!
Ребята убежали, но Берта больше не показалась, как Дима ее ни звал.
— Теперь час будет приходить в себя, — пояснил он. — Пацаны их ловят и продают на Птичьем рынке. Почти всех переловили. Раньше они доверчивыми были, а теперь остерегаются. Пойдемте, Мариночка, я знаю здесь одно укромное местечко — скамеечка между рябинками. Посидим, поболтаем. И давай перейдем на "ты"— чего церемонии разводить? Мы же свои люди.
Огромный парк имел два яруса: верхний и нижний. Нижний ярус, густо усаженный деревьями и кустарником со множеством скрытых от посторонних глаз скамеечек, был особенно любим молодежью, искавшей уединения.
Молодые люди спустились по каменным ступенькам вниз и медленно пошли по усыпанной мелким гравием дорожке.
Вдруг Маринка заметила под высокой березой очень знакомую целующуюся пару. Приглядевшись, она испытала легкое потрясение — это были Гена и Лена. Гена тоже заметил ее, и скосив глаз, показал ей из-за Лениной спины внушительный кулак. Мол, мотай отсюда, не мешай занятым людям.
— Это он нам? — удивился Дима. — А почему кулак? Мы же вроде их не трогаем, идем мимо. Фу, как грубо!
— Это мои друзья, — пояснила Маринка. — Мы в одном доме живем. Он в нее влюблен уже сто лет — с самого детского сада. И вот, кажется, дождался. Он боится, что я сейчас полезу к ним с разговорами, расспросами. Пошли скорее отсюда, пока она не оглянулась.
Опустив голову, Маринка потянула Диму за руку, стараясь побыстрее проскользнуть мимо Лены. Ей совсем не хотелось, чтобы та ее заметила. Меньше всего Маринка беспокоилась о том, что помешает Гене. Она боялась другого.
Опыт ей подсказывал, что не стоит сейчас показывать Лену ее новому знакомому, пока он еще не окончательно увлечен ею — Маринкой. Потому что при знакомстве любой парень прежде всего обращал внимание на небесную Ленкину красоту. И только потом, убедившись, что здесь не обломится, переключался на других девушек.
Но ведь все до поры, до времени. Когда-нибудь Лена ответит взаимностью, и тот, кому так повезет, уже больше ни на кого и никогда смотреть не станет. А вдруг это произойдет сейчас? Вот она обернется, увидит Диму, тот увидит ее и...
О том, что будет дальше, Маринке не хотелось даже думать. И то, что Лена, наконец, подарила несчастному Гене поцелуй, совсем ничего не значило. Маринка была убеждена, что Лена Гену не любит. Если бы любила, давно у них все было бы по-другому. Может, она целуется с ним из любопытства или из жалости? Или хочет сделать парню приятное?
Нет, лучше не рисковать. И потому Маринка постаралась быстрее увести Диму подальше от этого опасного места.
