Художница

Когда однажды мне сказали, что из меня ничего путного не выйдет, я этому поверила.
Так мне заявила Савская Елизавета Леонидовна, которая была довольно известной художницей в нашем небольшом городе. Ее выставки проводились регулярно и везде. О ней писали газеты. Ее приглашали на различные передачи.

Она нарисовала около сотни картин, многие из которых были выставлены на всевозможных мероприятиях как в России, так и за рубежом.

Каждая ученица Школы Искусств мечтала стать такой, как Елизавета Леонидовна. Эта художница пришла к нам показать мастер-класс, а после занятия собрала наши работы

«Какая-то мазня!» — отрезала она, вращая мой рисунок и так, и этак.

Я изобразила лисицу в лесу. Я тщательно прорисовывала каждую травинку, каждую шерстинку, думая, что меня заметят.

Вместо этого Е. Л. небрежно бросила одну лишь фразу, выбившую меня из колеи. Оказывается, я- бездарность.

Домой я пришла расстроенная, и весь оставшийся день я сидела в своей комнате в самых мрачных раздумьях. Я жалела себя. Временами у меня на глаза наворачивались слезы, и я начинала всхлипывать.
Не то, что я считала себя какой-то очень талантливой. Но у меня была надежда, что рано или поздно я смогу чему-то научиться. Что я смогу организовать свою выставку, пригласить туда пару-тройку известных людей, которые, разумеется, будут восхищаться моими работами. Это была моя главная мечта.
Конечно, я частенько слышала критику. В основном, она касалась того, что у меня проблемы с пропорциями, что иногда мои картины бывают чересчур мрачными, что иногда в них не достает некоторых деталей или чего-то еще. Я спокойно относилась к оценкам, потому что во-первых: у каждого свои вкусы, а во-вторых: далеко не все из этих критиков разбирались в построении композиции, далеко не каждому по душе мои мысли и чувства. Ну а кому-то и вовсе просто охота сказать гадость.
Но когда твои работы оценивает самая известная художница в городе, да еще и отрицательно, да еще и при всех остальных ученицах — это совсем иное. Во мне словно что-то рухнуло.
«Не обращай внимания, Ксень. — ухмыльнулся брат, с которым я столкнулась на кухне — Таких критиков будет тысячи. Просто работай»
И все? Я хотела услышать нечто большее и продолжала канючить:
«Нет-нет, Андрей, я ужасно и отвратительно рисую. Это сказала сама художница»
«Это которая?» - парень налил себе чаю и намазал булку вареньем.

«Савская Елизавета Леонидовна»
Брат посмотрел на меня так, словно я произнесла какую-то тарабарщину. С Савской Е.Л он не был знаком. Он ведь уличный музыкант и играет на гитаре у метро. Откуда ему знать?
"Хм.— произнес брат — Однажды, когда я наигрывал известную композицию, собрав вокруг себя толпу народу, один из зрителей подошел и сказал, что я просто вымогатель и таких как я, надо сдавать полиции или отправлять в армию.»

Я знала про этот случай.
«Это был обычный бродяга, а здесь...»- заныла я и продолжила всхлипывать. Брат пожал плечами, взял гитару и, дожевывая бутерброд, ушел в комнату.
Вскоре я услышала музыку. Андрей предался своему увлечению, оставив меня одну. На столе оставался его недопитый чай. Скорее всего, он теперь тоже считает меня бездарью, с которой не стоит и говорить.
Как же так? Я-то ожидала, что он станет утешать меня. Что он назовет меня талантливой и все в этом духе. Но вместо этого Андрей сказал:

«Просто работай»
И ушел бренчать. Как-бы я не любила эту музыку, сейчас она была мне отвратительна. Мне даже показалось, что я возненавидела гитару в один миг. Демонстративно захлопнув дверь в свою спальню, я завалилась на кровать и рыдала до той поры, пока меня не сморило от усталости.
Мне приснилась Елизавета Леонидовна, которая тыкала пухлым пальцем в мои картины, визгливо смеялась и кричала: «Бездарность! Бездарность! Тебе не следует и мечтать о своей выставке! Вон из Школы искусств!»
Вокруг нее прыгали ученицы, нарисованные мною персонажи , да даже брат с гитарой. И все они скандировали: «Вон! Вон! Вон!»
Я проснулась от собственного вопля, в холодном поту и приняла решение: Я ухожу из Школы, чтобы больше не позориться и не мелькать перед глазами у более талантливых художниц. Это им суждено блистать на выставках и давать интервью, а я… Ну не знаю. А что - я?
Я пока не думала о том, чем буду заниматься дальше, но уходить надо незамедлительно.
Уже собрала документы и написала заявление, текст которого давался мне крайне тяжело. Нужно было обязательно указать причину, из-за которой я решила покинуть Школу.
«Потому что Елизавета Леонидовна назвала меня бездарностью?»
Звучала как жалоба в детском саду. Про таких еще говорили: Ябеда — корябеда. Как-то не солидно.
«Потому что я осознала, что не умею рисовать?»
Тоже не складно. Рисовала-рисовала и вдруг осознала! Ерунда какая-то.
"Потому что я хочу посвятить себя чему-то другому!" — уже было написала я и опять задумалась. А почему я решила, что это что-то «другое» не подвергнется еще большей критике? У меня было немало шансов заняться музыкой, но ведь следовало начинать все с нуля, чего мне очень не хотелось. Да и вряд-ли Андрей,не отличавшийся особым терпением, захочет обучать сестру, у которой семь пятниц на неделе.
Таким образом я исписала целый блокнот, прежде чем смогла слепить более-менее толковый текст.

На следующий день я положила листок в тетрадь, тетрадь — в сумку и уверенной походкой отправилась в Школу.Я прошла в кабинет, поздоровалась с девушкой у стойки ресепшен и объяснила, почему я хочу попасть к директору.

«Придется подождать — ответила девушка-секретарь. У Светланы Алексеевны важное совещание.
Честно говоря, я немного рассчитывала на то, что секретарь будет уговаривать меня не покидать школу. Но этого не произошло. Учащихся там и без меня хватало
»Сколько примерно оно продлится?" — спросила я, прямо-таки сгорая от безудержного желания начать новую жизнь.
Девушка посмотрела на часы и ошарашила меня:
«Три часа как минимум!»
Ох.
Но я присела на диван и приготовилась ждать.

Делать мне было нечего. Сначала я достала книгу, которая случайно оказалась у меня в сумке, потом попила кофе из автомата, потом вышла на улицу, а когда вернулась, девушка — секретарь вежливо спросила:
«У вас что-то срочное? Может быть я смогу передать информацию, когда начнется перерыв?»
«Нет-нет, — сказала я и села на место — Я подожду".
Я желала переговорить с директором лично, а эта секретарь могла неправильно понять меня. Играть в сломанный телефон мне не хотелось.
У меня было еще полтора часа в запасе. Я стала продумывать все фразы, которые скажу Светлане Алексеевне, отдавая заявление об уходе. . Наверное, следует сначала поблагодарить ее за то, что мне предоставилась возможность обучаться? Наверное, мне следует сказать, что очень жаль, что…

Я увлеклась и не заметила, что начала уже проговаривать заготовленную речь вслух.

Мое монотонное бормотание вызвало раздражение у секретаря:
"Девушка, вы не могли - бы потише?!"

Я смутилась и замолчала

Последние полчаса ожидания я не находила себе места. Я беспрестанно смотрела на часы и уже была вообще не уверена в том, что хочу уходить из школы. Не слишком-ли я глупо поступаю? Не пожалею-ли я о содеянном потом? Моё сердце колотилось как бешеное.

Как будто бы я иду сдавать важный экзамен, к которому совершенно не подготовлена.
Я хотела проветриться, но тут из кабинета вышла Светлана Алексеевна.

"Какой кошмар! — всплеснула она руками и буквально накинулась на секретаршу— Зина, я что, сказала, что у меня приемный день?»
«Нет, Светлана Алексеевна» — испуганно пробормотала девушка за стойкой ресепшн.
«Ну тогда отправляй посетительницу домой!! — крикнула директриса и, обращаясь уже к нам двоим, заявила — Мой рабочий день окончен!»
Зина бесцеремонно вытолкала меня из кабинета.
Только сейчас я заметила на двери вывеску «Сегодня приема нет!». Значит - не судьба.
Домой я пришла еще более уставшая, чем в прошлый раз. Меня встретил брат и я ужаснулась. Под его глазом красовался синяк.
Я ахнула: «Андрей, кто так тебя оприходовал?»
«Какие-то „поклонники" сказали, что моя гитара напоминает им рожающую кошку — усмехнулся Андрей — и вышли со мной поговорить. А я, между прочим, играл новую композицию. Свою собственную!»
Как выяснилось — ее не оценили. Андрей подрался со своими противниками прямо около местного отделения полиции
В общем-то, все обошлось, но теперь брат продолжал оттачивать свое мастерство, изредка поправляя бинты на пальце правой руки и прикладывая компресс к щеке.
«Так ты говоришь, тебя известная личность откритиковала? Прости, я не понял, а как это произошло? Меня вот только приятели критикуют, да бомжи на улице, а ты... ого-го! »
Отчего-то мне было стыдно рассказывать. Я допила чай, поблагодарила Андрея за компанию и ушла в свою комнату. Рисовать.
Его не оценила толпа народа, он был избит и он продолжал играть. А я сдалась из-за какой-то критики. Казалось, что я была сама себе злодейкой, которая рушит свою судьбу. И виной тому-мимолетная обида на одну известную художницу
Вот и все.