Какая неземная прелесть таится в разрезе ее глаз, в уголках губ, в разлете бровей? Глава 128 из романа "Одинокая звезда"
К Балу отличников Маринка готовилась, как полководец к решающему сражению. Она нарядилась в изумрудное платье - то самое, в котором он увидел ее в первый раз. Удлинила ресницы своей замечательной тушью, потом припудрила их кончики и еще раз прошлась по ним кисточкой. В итоге ресницы стали вдвое длиннее, а их взмах рождал ветер.
Не короче Ленкиных, решила она, и вообще, я ничуть не хуже. Мы еще посмотрим, чья возьмет.
Она припудрила губы и слегка подкрасила своей лучшей помадой. Губы стали пухлыми и похожими на розовые лепестки. Самую чуточку подвела глаза, положила под ними легкие тени и удлинила брови. Попудрила носик и чуть заметно подрумянила щеки. И снова превратилась в красавицу из сказок Бажова.
Красавица южная, горько подумала она, никому не нужная.
И тут же выругала себя за малодушие и упадническое настроение.
- Я не должна падать духом, - велела она себе, - что бы ни случилось. Даже если увижу их целующимися. Я буду идти по жизни рядом с Димой и ждать. Нет никакой Лены - это фантом. Буду верить, что наступит мой час. Может, Гена что-нибудь придумает. Или еще что случится. Надо сходить в церковь и попросить Божью Матерь: пусть она будет на моей стороне, пусть поможет мне. Ведь я так люблю его! А может, обратиться к какой-нибудь бабке, что делает привороты? Говорят, есть такие. Нет, это грех. Лучше буду помогать ему, буду всегда рядом в нужную минуту. Он любит, когда о нем заботятся. Он оценит.
Полная решимости вернуть себе Диму, чего бы это ей ни стоило, она оделась и вышла на улицу, повторяя в уме стихи, написанные для него. Одно она назвала "Лето". Маринка знала, что лето его любимое время года. Он начинал его ждать с февраля и уже в начале августа расстраивался, что лето катится к концу. В ее стихотворении было и признание любви к лету - олицетворению самой жизни - и тоска по уходящему, и боль утраты. Он поймет, он полюбит эти стихи. Он почувствует то же, что и она.
- Как тонко роз благоуханье!
Как сладок воздух по утрам!
- вдохновенно повторяла она по дороге,
- За наши зимние страданья
Господь дарует лето нам.
Ах, лето! Солнечные ливни,
Златых колосьев перезвон.
Как зимний срок суров и длинен!
Как краток лета сладкий сон!
А мы, растратив дни беспечно,
Уйдем в надзвездные края.
Как бесконечно длится вечность!
Как кратка радость бытия!
Я приглашу его на белое танго, - решила она, - и прочту ему эти стихи во время танца. И скажу, что у меня есть еще. Будет предлог подойти к нему снова. А может, он сам пригласит? Если стихи понравятся, скажу, что запишу и позвоню. Попрошу спеть, когда сочинит к ним музыку. Он не сможет отказать.
Строя в уме столь радужные планы, она завернула за угол и вдруг увидела их - Диму и Лену. Она вжалась в стену дома, чтобы они ее не заметили, - и вся превратилась в зрение.
Но лучше бы она их не видела.
С синей пушистой шапочке и серой дубленке Лена, румяная и прелестная, шла рядом с Димой и что-то оживленно ему говорила. А он, бережно держа ее под руку, все клонил к ней лицо и глядел на нее. Боже, как он глядел на нее!
Маринка вспомнила его взгляд, обращенный к ней самой. Он всегда смотрел на нее снисходительно, как на маленькую девочку, которую надо всему учить. С чувством собственного превосходства.
Совсем иным взглядом он смотрел на ту, которая отняла его у нее, Маринки. В этом взгляде была покорность и бесконечное, какое-то рабское обожание. Не в силах сдержаться он наклонился и осторожно поцеловал Лену в краешек губ. Она в ответ улыбнулась и по-хозяйски поправила ему шарф.
Все поплыло перед глазами Маринки. Она закрыла их и уперлась лбом в шершавую стену. Безумно хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить. Ведь тогда потекут ресницы и вся остальная красота безнадежно испортится. И потому она лишь часто-часто задышала, стараясь проглотить ком в горле. Вот когда она пожалела, что не выпила пару таблеток валерьянки. Валерьянка всегда помогала ей, когда надо было снять напряжение и перестать трястись перед каким-нибудь очередным испытанием, на которые так щедра была ее жизнь.
- Все. Забудь! - приказала себе Маринка, когда они отошли подальше. Настолько, что смогли бы увидеть ее теперь, только оглянувшись. Но зачем им, поглощенным друг другом, было оглядываться?
Они направляются во Дворец по Большому проспекту, а я пойду другим путем, - решила она. - Пусть приду позже, зато не столкнусь с ними в раздевалке. И по дороге есть аптека. Куплю валерьянку и сожру сразу три таблетки - может, полегчает.
Когда она наконец добралась до гардероба, торжественная часть уже началась. Основной поток раздевавшихся схлынул, и у зеркал крутилось лишь несколько незнакомых девушек. Поджидавшие их молодые люди стояли в сторонке. Они сразу принялись глазеть на Маринку, тщательно расчесывающую у свободного зеркала свои каштановые кудри. От этого у нее немного поднялось настроение. И действительно, тоненькая зеленоглазая красавица в длинном изумрудном платье с разрезом немного выше колена не могла не притягивать взгляды мужского пола.
С гордым видом она прошествовала мимо них и поднялась в актовый зал.
Неужели в нашем городе столько отличников? - поразилась Маринка, оглядывая ряды огромного зала, в которых почти не было свободных мест. Определенно. половина примазавшихся.
Она, конечно, была права. На бал просочилось множество старшеклассников, которых никак нельзя было причислить не только к славному племени отличников, но даже к хорошистам. Как им это удалось, осталось тайной и для самих организаторов. Ведь пропуска на входе проверялись самым тщательным образом.
Стало ясно, что угощения на всех не хватит. И пока шла торжественная часть с прославлением и награждением самых-самых, в соседнем зале срочно выставлялись новые столики и закуски на тарелочках делились пополам. Была мысль устроить еще раз проверку билетов у входа в этот зал, но от нее отказались, - ведь многие приглашенные повыбрасывали их еще в гардеробе.
Среди награжденных была и Джанелия-Туржанская. Когда под аплодисменты зала Лена направилась к сцене за подарком, Маринке снова стало худо.
- Что, что в ее облике есть такое - притягательное? - спрашивала она себя. - И платье на ней обыкновенное, и туфли - не ах. Худенькая, среднего роста, сама скромность. Почему же так хочется смотреть на нее всем - даже ей, Маринке. Какая неземная прелесть таится в разрезе ее глаз, в уголках губ, в разлете бровей? Вот она идет и все смотрят на нее неотрывно - вся мужская часть зала. Поистине, помани она любого и он пойдет за ней на край света, не раздумывая.
Маринка попыталась пробудить в себе задремавшую ненависть к Лене - и не смогла. Вероятно, лекарство начало действовать.
Небось, ее мамаша постаралась, недобро подумала Маринка, наблюдая, как Лена с большой коробкой возвращается на свое место, рядом с которым маячила блондинистая голова Димы. Она прекрасно понимала, что не права - ведь Лена все годы училась только на пятерки. Но ей хотелось так думать.
Вдруг Маринка заметила, что ей кто-то призывно машет из среднего ряда. Приглядевшись, она узнала Ирочку Соколову рядом с Сашей Олениным. На Ирочке тоже был великолепный наряд: вишневый велюровый костюм с длинной юбкой и блестящей вышивкой на плечах. Она улыбнулась Маринке маленькими полными губками и указала на свободное место возле себя.
- Видела парня рядом с Ленкой? - спросила Ирочка и хихикнула. - До нее он за мной бегал, но я его отшила. А она подобрала! Он из нашего класса. А до меня он с Дашкой из параллельного крутил, а потом ее своему дружку передал. А до Дашки у него еще куча девок была и не только из нашей школы. Он жуткий бабник! Ты расскажи, расскажи Ленке - вы ведь с ней подружки. А то строит из себя принцессу!
А между тобой и Леной еще и я у него была, - почему-то равнодушно подумала Маринка. Три таблетки здорово подействовали на ее психику, и она стала воспринимать окружающее как-то заторможено. Потому и на Ирочкины слова отреагировала вяло. Ну были, ну и что? Были и сплыли. И она, Маринка, сплыла. Просто, он долго искал среди них свою единственную - и наконец нашел.
Я что-ли на его стороне? - попыталась она понять себя. Я, кажется, его оправдываю? Надо же так влюбиться! Любую его подлость готова оправдать.
- Ты Гену не видела? - спросила она. - Он должен тоже быть здесь.
- Гнилицкого? Видела. Саша и ему рассказал про Ленкиного ухажера. Гнилого аж перекосило! Он где-то сзади.
Ирочка давно ненавидела Гену, но виду не показывала - умела скрывать свои чувства.
