Догонялки

Девять кварталов – тот, что по центру, и восемь вокруг - снёс один обвалившийся небоскрёб. Много людей пострадало, тысячи погибли, но нашлись выжившие.

Нам повезло. Играя в догонялки, мы далеко ушли от станции подземки, где стояла местная достопримечательность. Я тогда сразу и не понял, что произошло.

А вот Лиза замерла, будто весь день ждала.

Ещё секунду назад я с разбегу влепил ей пятернёй между лопаток… и руку так и приковало к спине подруги. Девочка дрожала. Она настороженно смотрела вперёд, на толстый палец здания, куда въехало с разрывом в полсекунды три тихо жужжащие «мухи».

И мир посыпался. Воздух стал вязким: здание вдалеке опадало медленно. Громадина оседала, выдавливая из себя облако пыли. Двое десятилетних идиотов смотрели, как на них ползёт чернота. Выбивая стёкла, сметая машины, она пёрла на нас с Лизкой.

Мне вдруг так досадно стало.

Целый час за ней гонялся! Лизавета - девчонка ох какая шустрая была! Кого угодно обставит! Догнал наконец - и на тебе.

Я совершено не думал, что творю. Примороженная рука, наконец, отлипла от её спины, и вцепилась в острый девчачий локоть.

Медленно потащил её к ближайшему подъезду. Мне тогда казалось - медленно, но сейчас, насмотревшись на взрывы и обвалы, я понимаю, что двигались мы как первоклассные спринтеры.

Я помню, что чётко произносил слова:

- Ты теперь водишь. У меня фора до ста. В подъезде посчитаешь.

Ясно помню косяк, на который налетел, пытаясь впихнуть в дверной проём подругу, навернувшуюся перед самым входом. Пять ступенек, преодолённых одним рывком. Меня всегда бесило, что на первый этаж в подъезде надо подниматься. Он же первый! Помню ещё, как в глаз прилетел осколок стекла, что впоследствии сыграло значительную роль в моей жизни, превратив ужас последующих полутора лет в кромешный ад.

А вот как сознание потерял, как нас придавило вышибленной дверью в голове совсем не осталось.

Только тьма.

***

Что-то ткнулось мне в бок, когда рядом присел очередной гость увеселительного заведения. Низкорослый незнакомец не желал откидывать хорошо надвинутый капюшон бесформенной толстовки и показывать лицо.

Его неожиданный жест породил целый шквал мыслей в голове.

Ну вот я и допрыгался. Неужели военная полиция северо-востока и сюда добралась? Молодцы ребята - качественно работают. Да только стоит ли обычный дезертир таких ухищрений? Нет, вздор, сюда бы не сунулись… Тогда экваториальная зона: было дело мимоходом уложил десятка два тамошних работорговцев, позарившихся на мой относительно здоровый вид и светло-русую голову. Бежал тогда без оглядки и крушил всё, что вызывало опасения. Но это ж когда было?!

Поднесённый было ко рту стакан перекачивал обратно на барную стойку. Я скосил биомеханический протез, заменявший мне выколотый в детстве глаз, на своего безмолвного соседа, ожидая дальнейших инструкций. Парень - кем бы он ни был - правил балом.

- Эй, друг, - обратился ко мне хозяин. – На тебе лица нет, ты случаем копыта откинуть не собрался?

Как жаль, что его любезность ограничивалась лишь одним вопросом: я ответить не успел, а он уже обратился к новому клиенту, подозрительно скрывающему лицо.

- Что закажете?

- Начну со стакана воды, - ответил ему сорванный когда-то в детстве женский голос.

Разочарованный вздох хозяина ничем не мог сравниться с моим облегчённым.

Девушка стянула капюшон и уставилась на меня. Тупой предмет ощутимо продавил ребра и исчез.

- Ты водишь, баклан.

- Лизавета! – накинулся я на неё. – Нельзя ж так с людьми поступать!

В слабом освещении питейного заведения блеснуло острие ножа, ручку которого она использовала для эффектного появления. Девушка спрятала дружка куда-то под толстовку.

- Стоит тебе нервы пощекотать, а то сидишь здесь с таким раздолбайским видом, аж смотреть противно.

- Поганая тварь, - я наконец-то смог сделать глоток предложенного хозяином пойла.

- Я тоже рада тебя видеть…

У нас с Лизой была одна общая проблема: мы терпеть друг друга не могли. Десять лет совместных блужданий, казалось, должны были спаять нас взаимопониманием и доверием, но… Чёрт возьми, ведь именно эта дрянь продала меня торговцам людьми. Сама-то особым колоритом не выделялась, вот и заложила дружка за кругленькую сумму, а когда я заявился с праведным желанием отомстить, разыграла целый спектакль. Долгие совместные скитания сделали своё дело – на сопли и слёзы я не повёлся. Только сделал вид. А на следующий день напоил и сдал в ближайший бордель, выручив поменьше ценностей, чем она за меня в своё время. Про себя тогда молился, чтоб её подсадили на какую-нибудь наркоту и никогда больше не выпускали.

Но Лизка была не промах – выбралась и заявилась-таки по мою душу. Я сбежал… на ближайший призывной пункт, благо на севере их хватало.

В армии оказалось не так уж плохо, как я думал. Хоть и воевали ребята за совсем непонятные мне вещи, а бежавшим преступником оказывался каждый третий, но в перерывах между бессмысленными манёврами было даже весело. Там мне поставили чудо биоинженерии с усиленной оптикой, не раз выручавшее в дозорах.

У меня даже был неплохой шанс выжить, пока эта сучка не заявилась по мою душу с вражеской стороны и не взяла в плен как «языка».

Ох и натерпелся я в плену. Зубы, ногти, пальцы, ступни… Здоровый глаз и яйца остались в целости, но уж очень южане рвались лишить вражеского солдата законных атрибутов, даже когда я разумно слил им всё, что знал.

Меня никто отбивать не стал: после выяснилось, что посреди военных действий целый батальон расформировали. Будто в солдатиков играли! Пропавшего пометили как дезертира – больно сомнительны были обстоятельства исчезновения. В общем, помощи ждать было неоткуда.

Сам удивился как дубу не дал, бродя в метель по сибирским лесам. Но если учитывать десять лет сурового воспитания, шансы у меня были, поэтому сдаваться и падать в ближайший сугроб смысла не видел.

Об одном тогда мечтал – найти эту суку и убить.

Вот только не судьба мне была, когда в начале лета мы с ней повстречались…

Я присвистнул, пользуясь отсутствием верхнего резца. Бармен подошёл к нам с недовольной миной: видать оскорбился таким обращением.

- Почтенный хозяин, - попытался я исправить положение, хотя знал, что примут за сарказм, поэтому и оставил затею. – Убери эту херню, - показал на свой ополовиненный стакан «фирменного», - и принеси две кружки холодного пива получше.

- А заплатить есть чем, голодранец? – он поставил перед Лизкой стакан с мутной водой.

- Будьте уверены – нет, - подтвердила его опасения моя соседка.

***

- Вот сучка…

Мы перебрались вглубь заведения. Рядом солдатики юго-запада перекидывались в картишки. Через два стола, толпа подбадривала двух парней, тужившихся в порыве доказать, кто сильнее. Обидно было, что мелочь всю выгреб за выпитую гадость, так поставил бы на кого.

- Что ты там бормочешь, недоносок? Пей давай своё пиво, сам же хотел!

- Ага, щас. Я скорее из сточной канавы хлебать буду, чем стану пить, что через твои руки прошло.

- Вот, дебил, - она подалась вперед и попыталась ухватить меня за нос, как в старые времена, когда я отказывался есть то, что она притаскивала.

Я перехватил протянутую руку за запястье, и устремил взгляд обоих глаз на неё – механический до сей поры следил за армреслингом. Выждав с полминуты, отпустил.

- Мне казалось, что в прошлый раз мы всё выяснили, - Лиза морщась размяла покрасневшую руку, взяла кружку и сделала внушительный глоток.

- И договорились по возможности не пересекаться больше никогда, - уточнил я.

- То есть я должна была пройти мимо?

- Да.

Она шумно посёрбила пиво, сверля меня взглядом, в определённый момент кружка скрыла почти всё её лицо. Тоже захотелось сделать глоток холодненького, но я обошёлся теплой слюной. Наконец, девушка отставила кружку:

- А я было подумала, что ты рад меня видеть, - заметила она.

Конечно, рад! То есть был рад больше, чем при внезапном вмешательстве в мою жизнь других неприятных личностей: бурная молодость в компании семи головорезов, многих людей заставила меня немного «недолюбливать». Воинственный северо-восток и южная работорговля были ещё цветочками. От Лизки я по крайней мере знал, чего ожидать.

Подлости. В первую очередь.

- Что тебе от меня нужно?

- Я просто хотела поздороваться… - она потёрла лоб, будто у неё разболелась голова.

- Сказала «привет» и проваливай.

- Тогда уйди сам к хреновой матери, я тебя не держу.

Идея мне понравилась. Я встал и зашагал к выходу. За столом с мускулистыми волосатыми мужиками наступило растерянное оживление: у вечернего чемпиона не нашлось больше противников. Парень оказался мускулистым быком и верно давил всех весом не зная толком, как прикладывать. По крайней мере, пока я наблюдал за соревнованием ничего достойного восхищения не увидел.

В карманах не было ни копейки. Я посмотрел в тёмный угол, где Лизка взялась за вторую кружку. Не знал, чего она добивалась своим «приветом», но денежки у неё водились. Пораскинув немного мозгами и решив, что в парочке занятых билетов западного банка ничего страшного не будет, я поворотил обратно ко столу.

***

…Единственной целью было пережить зиму.

Вся правая сторона лица была сплошной раздувшейся опухолью: протез плохо реагировал на мороз. Я еле-еле перебирался на незалеченных толком ногах с фронтовых границ к мирному тылу, рассчитывая под военную суматоху сбежать в европейскую часть материка.

Мороз вдаривал каждую ночь, но днём…

Днём подули тёплые ветра, и впервые за долгое время в голову пришла мысль: «Святая мать Христофора Колумба и три божества на горе Фудзияма - пережил!»

Ведь ещё в декабре думал, что помру от обморожения в следующем сугробе, но нет.

Недаром в шайке, в которой мы с Лизкой с десяти лет околачивались, меня «тараканом» прозвали. Живуч как жук. Как пролился на Землю метеоритный дождь, так всю жизнь и мучился, но не будет вам, господа черти, радости, - долго ещё ждать меня на том свете.

И не через такое проходили по детству-то.

Одна мысль за другой - и вот я в долгом муторном пути начал вспоминать свою не самую счастливую юность.

Как с Лизкой из-под завалов выбрались. Как искали родителей, взрослых, вообще кого-нибудь, кто мог объяснить происходящее. Наши плутания больше напоминали путешествия по Преисподней. Я до сих пор не вполне понимаю, что тогда произошло. Говорили про метеоритный дождь, нежданно-негаданно накрывший Восточное полушарие, но кто ж его разберёт? А со знающими людьми пообщаться так и не пришлось.

На Дядьку мы напоролись через пару месяцев. Выколотый глаз гноился, мучил меня, не давая даже поспать. Может, именно боль, разрывающая мозг каждую морозную ночь, и вернула меня в памяти к тем событиям. Помню, бородатый мужик мигом настроил доверительные отношения с Лизкой – уж больно был похож на её отца. Такой же бородатый ворчун. С ним было ещё несколько человек: мужчины и женщины, потрёпанные суровой жизнью. Дядька брал с собой лишь тех, кто готов был подчиняться его приказам.

Тогда ещё работорговля толком не наладилась, поэтому сбыть двух изголодавшихся детей, один из которых ещё и калекой стал, было некуда. Это потом мой ценник рос, и товарищи по шайке шутили, что Дядька сделал выгодное вложение. Пока он был жив, никто и не думал выручить за меня деньжат.

Лизка-прошмандовка оказалась первой и единственной…

Только спустя год после того, как нас приняли под свою опеку взрослые, глаз мне наконец залечили. Основной недуг прошёл, оставив вырытую яму глазницы. Когда военный врач копался в моей голове в поисках глазного нерва, он грязно матерился и всё спрашивал, какому уроду он должен ампутировать руки, чтобы уберечь пациентов. Но, по-моему, для одиннадцатилетней девчонки результат был не так уж плох.

Лет до семнадцати я часто был бит за глупость и неловкость. Лизовету тоже не обходили стороной, но оставили в покое гораздо раньше. Девка расцвела к тринадцати годам, начала давать направо и налево, обходя стороной покалеченного друга детства.

Я злился на неё и на Дядьку, заваливающего девчонку будто ради смеха. Злился на свою беспомощность, когда во время дележа довольствовался малым, а на «операциях» неоправданно вкалывал побольше остальных. Ненавидел всех без силы и без воли что-либо изменить.

Весной, когда я остался без всего и чуть богу душу не отдал, мне внезапно так захотелось вернуться в те времена. Сам удивился на очередном бесцельном привале, вкушая топленый снег на ужин, когда заметил, что вспоминаю всё без злости.

Да били, да обходились подчас как с отбросом, но никогда не бросали.

И в моей памяти начали вспыхивать моменты, которые я раньше вспоминать не хотел... Громкие голоса «товарищей», решавших судьбу тринадцатилетнего пацана с пробитой шальной пулей грудью: бросить его или всё-таки забрать с собой. Ошарашенный вид Лизки, которую тогда поимели в первый раз. Её отстранённость, а после холодную ярость, когда я кличил девчонку шлюхой, продавшейся задёшево. Надменный взгляд Дядьки, обращенный на меня, когда девица уходила в укромный уголок, где оставалась ждать его.

Ненавидел главаря всем сердцем и той весной вновь вспомнил, из чего росло моё самое горячее желание его убить. Не остыло оно даже тогда, когда меня признавать начали. Когда делёж и в мою сторону пошёл неплохой. Прибил мужика стоило разменять третий десяток лет.

Со смертью Дядьки распалась шайка. Лизка напоила и продала своего друга детства за баснословные деньги. Но почему-то её поступок уже не казался таким жутким. Имела стерва право за все те гадости, которые пережила. По сравнению с борделем, откуда редко кто выбирался на своих двоих, поездка в экваториальную зону в сопровождении нескольких заинтересованных в твоих внутренних органах лиц могла показаться приятной прогулкой. Чего б я стоил, если бы не смог сбежать?

И подумалось мне той весной, что мог бы и простить Лизке всё. Но полностью перечеркнуть наше прошлое сил не хватало до тех пор, пока не встретил кареглазую стерву в тылу юго-запада в первый день лета.

***

Я был пьян, как свинья, и весел, как чёрт.

- Нет, Лиз, ну ты видела? Как я его! Того усатого. Ох и шуму было. Бестолочи! Рычаг! Рычаг надо использовать.

Я опирался большей частью на неё, чем на ноги. Крепкая девица будто всю жизнь таскала на себе пьяную шваль. Обхватив за талия, она вела меня на свою ночлежку.

Кругом цвела анархия невосстановленного толком города. Пятнадцать лет строят, латают и даже половины не сделали. Распутные женщины вышагивали по слабо освещённым улицам, поддатые солдатики кружили в поисках посимпатичней да подешевле. Кто-то сбагривал запрещённые вещества, кто-то приторговывал краденными вещичками, а кто-то плёлся домой изнурённый долгой сменной на недавно запущенном заводе. Как сей край ещё и военных снабжать умудрялся, представления не имею.

Над безобразием современной жизни висел жёлтый огрызок Луны. С ночью мы были друзьями по несчастью: и у неё, и у меня только по одному глазу, и у обоих – подбитые. Лизавета ещё в самом начале нашего пути измазала мне пол-лица какой-то пахучей гадостью. Мазь жгла холодом, но девица пообещала, что к завтрашнему дню от синяка и следа не останется. А вот у моей тёмной соратницы, обнявшей половину земного шара, такой поддержки не было и страдать ей предстояло ещё как минимум две недели.

- Эх, милая. Да кабы знал, кто тебя так охаживает, не пожалел бы ирода, - внезапно заявил я.

- Опять ты там себе навыдумывал? – зло пропыхтели у меня из-под подмышки.

Я ничего не ответил. Не понять меркантильной сучке романтику тёплой осенней ночи.

Лизка болела за меня весь вечер и даже отыграла роль букмекера, собирая ставки и вовремя подливая выпивку. Давно мне не было так весело. Пожалуй, что и никогда.

Подруга моя сама изрядно наклюкалась, но держалась лучше, и смогла увести нового чемпиона, когда серьёзная потасовка за выигранные деньги ещё не превратилась в порядочную свалку.

Мы шли по тёмной улице к какому-то старому дому без огней. Осенние ветра подгоняли, но холода я не чувствовал. Наоборот, жарко мне было.

- Слух, Лиз. Что ж ты не сбежала от Дядьки, когда поняла к чему всё идёт? Подалась бы в какой детский дом, всё лучше, чем семь лет под ним валяться.

Когда я напивался, на язык лезло всё что ни попадя. Жалко южане не додумались просто стакан мне налить - рассказал бы всё как на духу, что знал. А что не знал бы - выдумал. Я ж учёный парень. Книг столько перечитал, по детству, что впору целую библиотеку собирать. Боялся, что ослепну со временем, вот и пытался в голову свою впихнуть побольше всего.

Лизка молчала, да я и так знал ответ. Всё мы выяснили во время предыдущей встречи, всё разложили по полочкам.

- И куда ты меня тащишь? – не успокаивался я. - Снова на базар?

- Будешь и дальше орать, точно продам, - не выдержала моя опора.

- Аааа, таки нажиться на мне решила! – погрозил ей пальцем перед носом. – Знаю я тебя…

- Шевели ногами, знаток, не допрёшь сам – ей богу брошу…

- Не бросишь… я тебя знаю… продашь, но точно не бросишь…

Вот где-то в этот момент меня и вырубило.

***

С цивилизацией я встретился ещё в апреле. Это был крупный город – в прошлом научный центр. Там я вышел на дезертировавшего военного врача-биоинженера.

С теплом глаз перестал донимать дикой болью. Но предвещая очередную зиму, до которой хотелось бы всё-таки дожить, а ещё лучше – пережить, я уговорил мужика сделать что-нибудь. Это «что-нибудь» стоило солидно.

Весь май я занимался только двумя вещами: сшибал деньги и приводил в порядок здоровье. Брался за любую работу, какую предлагали, тащил всё, что плохо лежало, и сбывал в два раза дешевле, особо не торгуясь.

В конце концов, удалось разжиться «солдатской кислятиной», чья реализация стабилизировала моё финансовое положение. Решение врача показалась мне гениальным: оказалось, что проблема была в искусственном чувствительном хрусталике, само гнездо легко перенимало температуру тела. Дунув, плюнув и надежно обмотав отвёртку изолентой, мастер присобачил пару хреновин, с помощью которых глаз можно было легко вытащить и вставить обратно при желании.

Вроде бы и непривычно было возвращаться к старому видению реальности, когда уже привык сканировать окружение за считанные секунды, легко выискивая потенциальную опасность, но я готов был смириться. Подумав, что до зимы тогда стоит получше устроиться, я раздобыл у барыг ещё кислоты.

Именно на ней Лизка меня и выловила. Считай, что случайно. Вышла толком и не ведая, кто продавец. А может просто так другие торгаши меня недолюбливали? А может и местные властители, на крыше которых я честно экономил, не забавы ради за мной уже по всему городу гонялись? Мало Лизавете было предзнаменований – сунулась, не побоялась.

- Тебя заказали, - просто сказала она, развернулась и быстро пошла прочь.

«Тварь молчаливая, - думал я, догоняя девку на улице. – Думаешь так тебя просто отпущу?»

***

Оклемался я утром, и даже удивился обнаружив, что на шее нет ошейника, руки не связаны, лежу на вполне приличной койке и даже прохудившуюся обувь с меня стянули.

Окна были забиты, в комнате царил уютный полумрак, и всё ничего, если б городской комитет не затеял где-то рядом очередную стройку. Я не нашарил ботинки, приобретённые ловким обменом в начале лета. Босиком ходить после чудной зимушки, откровенно говоря, боялся. Полы на первый взгляд показались чистыми, и я рискнул.

Первым на кого напоролся в длиннющем коридоре был трёхгодовалый малец, воодушевлённо пускающий сопли и разглядывающий меня с неподдельным интересом. Стоило обойти препятствие, как из соседней комнаты появилась, девчонка лет десяти, недобро зыркнула на меня, взяла пацана на руки и исчезла в том конце коридора, где, судя по запаху, располагался санузел.

Я пошёл в противоположную сторону, где согласно моей нехитрой логике должна была находиться кухня. Лизка сидела там в одном исподнем и болтала с пожилой женщиной, кутавшейся в грязный халат.

Обе не обделили меня вниманием, когда я показался в дверном проёме.

- Лизка, твой ухажёр проснулся, - засмеялась старая.

Девица поморщилась и потёрла лоб – видать не стоило ей вчера с пива начинать. Я-то фирменных «коктейлей» нахлестался. Не сушило б горло, считай и не страдал. Я перевёл взгляд с серо-зелёной Лизки на старуху.

- Чё те надо? – нахмурилась она. - Опохмела не выдаём – самим нужен.

- Водички бы, - еле произнёс я - голос осип от жажды.

- Вон бочка, - бабка указала, на железную пятидесятилитровую цистерну, притаившуюся в углу возле забитого окна. – Набирай да хлебай, ток всё не вылакай. Мы сами воду таскаем.

- Благодарствую, - выдавил я.

С удовольствием вкушал прохладную водицу, мало чем сравнимую с топлёным снегом сибирских лесов, когда на кухню зашла девочка. Пацана она тащила за собой.

- Баб Мань, - обратилась она. – Дай хлебца.

- На тебе! – старуха показала ей кукиш. – Ни здрасте, ни пожалуйста! Ток попрошайничать и умеешь. Пшла вон! Скажи спасибо, что не выкинула ещё ваше шматьё на улицу.

Девчонка видать не в первый раз такое выслушивала. Она спокойно пожала плечами ещё на середине фразы и подошла ко мне. Опустила мальчишку и протянула руки, чтоб забрать ковш.

Маленькая ещё совсем, но такая спокойная, тоненькая, кареглазая. Как Лиза, когда из-под дома вылезла.

- Лизка-пиписка, - мелкий со шкодливой улыбкой задрал девчонке грязный подол.

- Тошка, прибью! – возмутилась только что спокойная, как Фемида, девчонка.

Я вздрогнул.

Мелкий побежал в коридор, старшая последовала за ним, бросив ковшик в цистерну. Через минуту меня вывел из оцепенения рев ребёнка, застигнутого маленькой копией богини правосудия.

- Тох, хавать будешь? – подала голос Лизавета.

- А есть чё?

- На тебя найдётся.

Мы вернулись в комнату. Там Лизка припрятала пару сухих пайков. Я съел только половину своего. Остальное отдал девчонке, стиравшей в коридоре пелёнки. Когда-то и Лиза стирала, сушила для меня бинты. Выхаживала, дура, заступалась, от того тумаки и получала, всю себя отдала лишь бы протянул хоть ещё немножечко…

***

- Все ж знали, что ты Дядьку прибил! – кричала связанная по рукам и ногам Лизка.

Сидели мы в заброшенном бункере на окраине города. Место для жизни было непригодное: проломленная крыша, вонючая лужа на полу, стая гнуса, над ней жужжащая, - в самый раз перекантоваться с сутки, пока в городе поулягутся волнения. Не найдут сегодня - посчитают, что успел дать дёру.

Лизка то и дело мотала головой, стараясь отделаться от вездесущих мух. Опухшее красное лицо было всё в соплях и слезах. Губы разбиты в кровь – это я не удержался-таки. Сам удивился, как легко вышло. До тех пор ни разу её не бил – думал, что на мразь кулаки свои тратить не стану. А стоило разок узреть как она мешком падает с одного удара, так сразу легче стало и… страшно.

- Столько времени он нас под крылом держал, без куска хлеба ни разу не оставил, а ты его…

Я не смотрел на неё. По хорошему счёту следовало свернуть сучке шею и бежать куда глаза глядят. Весной заброшенные дороги между городами развозило, но июнь в этих местах был сухим – самое время, чтобы дать дёру.

Лизка прекрасно знала, что она - обуза, и нет причин с ней цацкаться. Я никогда особым благородством не отличался, как и она, в принципе. Но зачем тогда надо было сцены разыгрывать? Реветь и орать?

Я вылез в потолочную дыру и осмотрелся, сканируя местность. Вроде никого не было. Дождаться сумерек, да убраться подобру-поздорову. Крики внизу стихли. Я забрался обратно.

Оказалось, что девица и без того криво свёрнутая, завалилась вперёд и лицом прямо в лужу окунулась. Она беспомощно булькала и дёргалась, а я ещё с полминуты заворожённо наблюдал за происходящим. В толк взять не мог: почему на бок не повернётся просто?

Осознание того, что творилось, пробило мне колени. Я чуть ли не на четвереньках дополз до Лизки, и за волосы отволок дуру от лужи. Она материлась и отплёвывалась, отплёвывалась и материлась на чём свет стоял.

- Развяжи меня, сукин ты сын! Не ясно, блядь, что ты мне на хер не сдался?

Мысли из головы выдуло.

Надо было разобраться с ситуацией окончательно. Понять что да к чему, потому что в таком состоянии убить стерву собственными руками или отправить на смерть я не мог. Были бы силы – грохнул бы сразу после работорговцев без всей этой возни с борделем, куда ещё не всякую бабу возьмут.

- Так он же пялил тебя, сучку, с тринадцати лет, – тихо произнёс я, чувствуя, как внутри всё закипает. – Пялил чуть ли не у всех на глазах! А тебе нравилось что ли?! – сорвался я.

- Может и нравилось! – огрызнулась Лизка.

Я аж с места подскочил. Ноги ещё дрожали. Я зашагал по бункеру от стены к стене, пытаясь усмирить душу.

- Что ж тогда ныкалась от него да ревела по ночам, прошмандовка мелкая?! Думаешь, я не видел?! Думаешь, раз продалась за то, чтоб меня эти уроды и дальше с собой таскали, так калека безглазый тебе не помощник?!

Всё мешалось внутри: и детский страх, и подростковое желание, и взрослое осознание своего бессилия, - и всё это заключалось в подлой твари с перемазанным лицом, которая поражённо наблюдала за мной.

- Тоже дебил, - я остановился. Больше всего в тот момент хотелось врезать себе по морде. – Не, чтоб по тихой его прирезать да тебя уволочь, носился со своей беспомощностью. Смелости только через семь лет набрался. Я…

Голос мне изменил. Горло заболело от внезапной судороги. Взгляд не задерживался ни на одном предмете, боль переползла в затылок, ударила в лоб, но чёртов один живой глаз не мог родить и скромненькой слезинки, продолжая мучать меня агонией.

- …любил же тебя, Лиз. Как сестру родную, суку такую, а ты… За что?! – недоумевал я. - Десять лет за собой тащила. Тебя без жратвы не оставляли, так ты мне половину скармливала. Неужто смерть этого урода для тебя важней была?

- Да если б его кто другой прибил, я бы на его могиле польку станцевала! – возмутилась девица. - На кой ты-то полез?! Десять лет сидел тише воды, ниже травы, а тут на тебе – повыпендриваться решил! Будто без этого проблем не было! Ты хоть тогда соображал чё делал?!

Да ни хрена я не соображал. Дядька меня себе в помощники взял, в первый раз наедине остались при оружии. Я как пьяный был – только и мечтал ему башку размозжить.

- Он бы тебя поднял! Главарём бы сделал! Ещё бы пару лет под ним походил, и никакая сука на тебя больше руки поднять не рискнула, - продолжала Лиза. – А ещё через пять – стал бы в городе главным!

Как будто мне это было нужно? Как будто я всю жизнь только об этом и мечтал? Знай книжки найденные полистывал, да ненавидел весь свет за жестокую несправедливость. Лиза повзрослела гораздо быстрее, чем должна была, потому что ей всегда надо было думать больше – сразу за двоих. И пусть она этого никогда не понимала, да и не было у неё желания вникать, для Елизаветы я так и остался мелким мудаком, за которым надо ещё и приглядывать.

- Деть тебя, идиота, надо было куда-то по-быстрому, - продолжила она уже спокойней. – Прибить могли свои же.

Больше ничего мне слышать не хотелось.

Я вытащил нож из-под куртки, повалил её на бок и подцепил кончиком шнурок, обмотанный вокруг её локтей и запястий. Ноги она распутала сама. Когда Лиза неуверенно поднялась, я сказал:

- Видеть тебя больше не хочу.

А она ответила:

- Взаимно.

Так и закончилась наша игра в догонялки.

***

- Тох, ты чё там застрял?

Лиза выглянула в тёмный коридор. Она была одета так, будто собиралась уходить.

- Ничё, - я поспешил обратно в комнату.

- Собирайся давай, валить пора. Хозяева комнаты скоро придут.

- Так это не твоя?

- Стала б я надолго что-то брать. Манька пустила, пока хозяева за городом околачиваются. Повезло ещё что вчера вечером не вернулись.

- Где мои ботинки?

- Я ту рухлядь выкинула.

- Чё? Я что босиком идти должен?..

Лиза меня не дослушала и в полной амуниции вышла в коридор.

- Маааань! Ты говорила, что за билет ботинки мужа своего продашь, - донеслось оттуда.

- Егоза! За три! За три!

Мимо неприкрытой двери прошмыгнул пацан, тащивший с кухни темную буханку. Мальчонка пятился задом, боясь, что отлучившаяся было бабка обнаружит пропажу. И зачем я только со своим пайком к девчонке полез? Вот же добытчик: четырёх лет не дашь, а уже тащит всё, что плохо лежит.

Женщины сторговались на двух. Мне выдали пыльные армейские ботинки без шнурков, с кучей причитаний про грабёж среди бела дня.

Через пять минут мы стояли на улице возле подъезда бывшей общаги. И, судя по всему, не одна старая Маня додумалась там всё для жизни обустроить.

- Ты куда теперь? – спросил я у Лизки.

- Подальше от войны, - она пожала плечами. – На запад скорее всего.

- Да, там неплохо, - согласился я.

- Хочешь со мной? – предложение оказалось не таким уж неожиданным.

- Давай до первого города, а там посмотрим…

Мы недолго петляли по улицам бывшего спального района. Когда выбрались на разбитый танковыми и тракторными гусеницами широкий проспект, Лиза наконец набралась смелости продолжить:

- Слух, а как тебе эту хренотень туда засунули?

- Ты про глаз?

- Ага…

- Долго возились, чуть слепым не оставили.

- И как тебе?

- Удобно, вот только, в мороз полный…

- Я слышала, что китайцы разрабатывали. У них там много кому глаза повыжегло…

- Может быть… но так-то его даже в инфракрасный режим переключить можно…

- Круто. Тебе его просто так поставили?..

Я только через полчаса сообразил, что мы разговариваем, как хреновы старые друзья.