Середина книги

Он смотрит на меня. Насмешливо.

- А что вам не нравится-то?

- Ну как что не нравится… несправедливо это.

- Что это несправедливо?

Теряюсь. Никак не ожидал, что он заговорит со мной, почему-то казалось, что убьет меня на месте, а тут нате вам, зубы заговаривает, а чего вы на нас ополчились, а что вам не нр-а-а-а-вится…

- Несправедливо… что знания только единицам достались… тайные…

Он фыркает.

- Они не тайные.

- Ну, всё равно… для междусобойчика какого-то, для кучки избранных…

Он пожимает плечами. Это у него ловко получается, на мгновение плечи уходят в другое измерение, он это может.

- Да нет. Для всех.

- И где для всех? Междусобойчик какой-то устроили…

- Какой междусобойчик, всё в книгах написано было…

Меня передергивает:

- В каких книгах? Которые за семью замками за семью печатями спрятаны?

- Отчего же… в книжных магазинах на полках стоят.

- Книги… со знаниями?

- Книги. Со знаниями.

Спрашиваю как можно спокойнее:

- И… какие это были книги?

- Все.

- А если серьезно?

- Все книги. Все… сколько их есть.

- Но я никогда…

Он перебивает меня. Не на словах, а как-то иначе дает знать, что уже понял, что я хочу сказать, и что я неправ.

- …не видели, хотите сказать? А скажите, хороший мой, вы хоть когда-нибудь книгу до конца дочитывали?

- А как же.

- А если подумать?

- Ну…

- С начала читали, потом надоедало, потом в конец заглядывали, конец прочитывали?

Вымученно киваю.

- Ага.

- Ну-ну… интересно было знать, чем кончится?

- Ну а то.

- А вот в серединке-то всё и было написано. Как в четвертое измерение выходить. Как время назад отматывать… много чего.

- А вы из книги это всё узнали?

- Из неё. Уже и не помню, какая первая книжка была. Я тогда прочитал, подумал, это художественное что-то, выдумка какая-то. А потом еще пару книг прочитал, тут и смекнул, что в середине книги одно и то же… а потом попробовать решил, а вдруг правда…

Меня передергивает. Бросаюсь прочь из комнаты, уже нисколько не сомневаюсь, что он меня уничтожит, на месте уничтожит, они таких не любят, которые против них идут, да никто не любит, когда против него идут…

Не убивает. Даже странно становится, что он меня не убивает, похоже, что-то задумал…

Выбегаю на улицу, оглядываюсь, - где-то в конце проспекта парит в воздухе знающий, гонит куда-то толпу тех, кому знать не довелось…

Бегу по улице, огибаю лежащих на земле людей, даже не останавливаюсь, знаю – мертвы. Маленькие улочки расступаются передо мной, здесь должен быть книжный, черт возьми, где здесь книжный, обязан быть, черт его дери…

А вот он. Надо же, не закрылся, не разорился, когда все закрылись и разорились, а правильно, знающие закрывать магазины стали, боялись, что прочитает кто-нибудь то, что читать не велено…

Вхожу – что-то шевелится в углу, где маленькое кафе, матерая девица подгребает к себе скудную снедь, орет во всю глотку – сюда не подходи даже!

Отворачиваюсь.

Ухожу в глубину книжного, оглядываю полки, хватаю первый попавшийся том, открываю, это я читал, маленький городок на окраине леса, запах ядовитых болот, поздний вечер, слышу завывание ветра в печных трубах маленького городка, прикидываю по погоде – ноябрь, вижу путника, который подходит к городку, зябко кутается в дохлое пальтишко, стучится в двери таверны на углу, где светит единственный фонарь, о стекло которого бьется последний в этом году мотылек. Из дверей таверны пахнет горячими булочками с корицей, странника передергивает от голода. Чего изволите, спрашивает толстомясый хозяин, к вашим услугам горячий ужин, ночлег, три талера все удовольствие. Странник осторожно намекает, что денег нет, хозяин разводит мясистыми ручищами, на нет и суда нет. Путник не уходит, держит на ладони карту, трефового туза, карта поднимается над рукой, парит в воздухе. А-а-а, так вы их этих, оживляется хозяин, так бы сразу и сказали, милости просим, милости просим дорогого гостя. У нас тут что случилось-то, - продолжает хозяин уже за накрытым столом, - огни какие-то нехорошие на болоте, где раньше кладбище было… и мор какой-то по городку пошел, может вы, господин маг, разберетесь? Маг задумывается – теперь в свете лампады видно его лицо, бледное, изможденное, темные круги под глазами. Боюсь, здесь ничем не смогу помочь, это не по моей части, должно быть, здесь виной всему ядовитые испарения с кладбища, возможно, там в старину хоронили умерших от чумы. Хозяин хочет возражать, настаивать, - не успевает, его прерывает звон дверного колокольчика. В таверну входит худенькая девчушка, подросток лет тринадцати, робко становится у входа. Тоненький голосок девчушки, добрый господин, прошу вас хлеба для моей матери… Хозяин таверны разводит руками, дитя мое, хлеб на деревьях не растет, за хлеб денежки платить надо. Девчушка вот-вот разревется, странник встает, протягивает девчонке свой ужин. Хозяин пытается протестовать, но странник обрывает его, хорошо, хорошо, я займусь вашим болотом, а вы позаботитесь о девочке и её семье…

Это я читал.

Как сейчас помню.

Не до конца, где-то на середине надоело, пролистал в конец, где у девчонки открылся чудный дар, где девчонка-волшебница магическими чарами пытается усмирить болотную нечисть, едва не гибнет, но тут появляется странник, успел-таки вовремя, уберег девчонку ценой собственной жизни. А дальше странник умирает на руках у девчонки, да у какой девчонки, ей уже лет семнадцать…

А середину не читал.

Затянул как-то автор середину.

Открываю середину (наконец, впервые за двадцать лет)…

…холодеют руки.

Черт.

Ну, конечно.

Смотрю на аккуратно срезанные страницы, как будто жду, что они появятся снова.

Вспоминаю что-то, открываю последнюю страницу.

Так и есть.

Предпоследняя страница тоже вырезана, знал кто-то, что не любим мы, люди, про чью-то смерть читать, я вот не люблю, чувство такое, как будто это я виноват, что герой умер. И еще чувство такое, что тут плакать надо, или не знаю, что делать, а не плачется…

Хватаю с полки другую книгу.

- Там тоже ничего нет.

- А?

Оборачиваюсь, смотрю на него, думаю, почему он до сих пор меня не убил.

- Ну можете полистать, посмотреть, я возражаю, что ли… Но там нет ничего.

Убираю книгу на полку.

- Ну что… - он делает мне знак рукой, - пойдемте, что ли…

Иду за ним, понимаю, что не могу не повиноваться…