Автобус
Свет вечерней луны, заснеженный зимний лес и резвый мотор
превратили серебристого корейца, выполнявшего обычный рейс, в летящего
призрака. Водитель выключил в салоне свет и почти все пассажиры, и без того
утомленные предновогодней суетой, замолчали, разглядывая безмолвный
заснеженный мир за окнами, в котором многолетние ели стоически держали на
своих плечистых лапах груз снежных шапок, скрепленных искрящимся холодом, а ветер, решивший, что и без него достаточно суровости в этом краю, исчез навсегда, и ни одна ветка засахаренного березового подлеска не смела дрогнуть.
Ехать бы так бесконечно, подумалось мне. Автобус, тайга и лунный свет.
–...Але, Витя? – пронзительно спросили в одном из кресел, где-то возле выхода, – я уже еду, – и дальше, убавив пронзительности, с нежным мурлыканием, – к тебе. Ты меня ждешь? Правильно, жди. ...И шампанское, и вино. В ресторан? Поеду...
Распиши весь лес под гжель – такие люди ничего не заметят. У них, обычно хватает своих забот.
– Але, Паша? – спросил тот же голос, – чего бурчишь, козлина? Ты трезвый? С трудом верится. Тебе начальник свидание разрешил? Как еще не знаешь?! Я к тебе уже еду в автобусе, весь день, как дура с сумками: курево, жратва, все для тебя, ненаглядного, а ты еще не в курсе – соблаговолит ли гражданин начальник пустить меня в ваш зоопарк!? Быстро узнавай! Вот проеду мимо, в город, к тете Маше - будет тебе новогодняя свиданка, зэк проклятый!
– Але, Витя? – лиса, научившаяся мурлыкать – вершина женской эволюции, – говоришь, соскучился? А я надела... Ну, эти... как ты просил... Что, теперь еще сильнее ждешь? ...Ага, и мясо закажи, и салатики...
И так без конца: Витя, Паша...
Я посмотрел на часы. Странно, едем вроде быстро, а озер слева все не видать (езжу здесь часто). Через несколько минут автобус остановился.
– Граждане пассажиры, – сказал нерешительно водитель, – ерунда какая-то третий раз по одному месту едем.
Пауза. Его попросили дыхнуть, пожали плечами и сказали: езжай, мля,
Новый Год на носу, не до шуток.
Он завелся и поехал. Десять минут, пятнадцать.
Остановился, уже злой:
– Что, я слепой что ли? Указатели идут: Переборы, Шкандыбаки, Хвосты, а потом все снова! Задница, граждане пассажиры, задница!
Он был прав, уже все убедились.
На задних сиденьях ехали туристы с рюкзаками и лыжами.
– Спокойно, отец, – весело сказали оттуда, – прогресс не остановишь!
Они достали свой навигатор, уставились в экран. Мы ехали – они следили.
Переборы, Шкандыбаки, Хвосты!
Мы стояли на обочине. Дорога была пуста. Предложение свернуть по указателям в одну из деревушек отвергли – проселки нечищены, застрянем сразу.
– Есть умные? – спросили в салоне, – почему так?
– Борисыч, тебя! – заржали сзади.
– Я не умный, я – проницательный, – последовал строгий ответ.
Проницательный пассажир встал со своего места и направился к болтушке с телефоном.
Ее звали Галя. А куда вы едете, Галя? К мужу на свидание? Или к э... вашему знакомому? Короче, красавица: к Паше или к Вите?
Глядите на нее – она еще не знает! Если на свиданку – то после Хвостов будут Махновцы, колония там, тебе выходить. Если к Вите – то в город, куда мы все и стремимся успеть до двенадцати. Короче, определяйся!
– Ой, неужели это все из-за меня? – сказала она, мгновенно поверив, – и то, верно, сама ведь не знаю толком, к кому еду... Но как же я выберу?
– Мы тебе поможем, – с нажимом сказали в автобусе.
Витя – с деньгами. Паша – сидит. Витя – бабник, а Паша ее любит, из-за нее подрался, из-за нее сел. У Вити – свой дом, а для Паши еще три года жилищный вопрос будет неактуален.
– Любить богатого легко, девочка, – жалостливо сказал через ряд бабий голос, – а ты попробуй – такого. Дождись, слепи под себя, душу ему свою отдай. Любишь ведь ты его, по всему видно...
Галя зарыдала.
– К Паше! К Паше! – стали скандировать пассажиры.
Галя кивнула, и мы тронулись. Через пару минут появился указатель "Махновцы –
Все успокоились. Я уже задремал, когда водитель затормозил – резко. Он опять злился: Махновцы, Недоборы, Шкурники! А потом все снова!
– Ну и пассажиры мне попались, – зловеще сказал он, лелея в руке воображаемую монтировку, – определяйтесь, вашу мать, кто еще колеблется!
Раздумчивое молчание в салоне.
Мужчина, сидевший рядом со мной, пожал плечами и достал телефон:
– Маруся? Это я. Позови к телефону Гобоя. – Он помедлил. – Гобой, дружище прости меня. Виноват – лапу отдавил, пинка дал. Сволочь я такая. Пьяным больше в дом – ни-ни! Прости. Приеду – пойдем гулять, палку побросаем.
И тут началось! Звонили все или почти все.
– Лена? – кричал бородатый турист, – Лена, это очень важно, пообещай мне! Сделай так, чтобы я захотел к тебе приехать. Как? Ужин, ванна, твоя улыбка и еще кое-что... Я знаю, ты такое не любишь, но, милая моя – ради меня! Сделаешь?
Последним звонил водитель.
– Галиулин? Здорово, рожа. Сказать хочу, сядь только. Это я в графике крестики стирал, чтобы тебе больше смен выпадало. И соляру твою слил тоже я. Приеду – двинешь? Ладно.
И мы снова тронулись. Но, увы, почти обреченно: Махновцы, Недоборы, Шкурники.
– А вот вы не звонили, – сказал Проницательный Пассажир еще кому-то, – и, вообще, вид у вас довольно грустный...
В ответ немного помолчали.
– Алло, это ты? – тихо сказал Грустный Пассажир. – Я должен тебе кое-что сказать. Я не приеду. Совсем. Нет. Я люблю другую женщину и хочу в Новый Год быть с ней. Да, раньше сказать не мог. Момент истины наступил... Прости. Подарок сыну – в столе.
Отбой.
Грустный Пассажир сошел у придорожной кафешки, чтобы поехать обратно, и остальные молча провожали его взглядом. В старомодном сером демисезонном пальто, кроличьей шапке, он вскочил в другой автобус и оттуда помахал всем нам.
...Когда мы въезжали в город, я получил по телефону от жены список покупок. Торт, шампанское – все как обычно в такой день. Отчего-то вспомнился запах ее духов, свежий, с чуть сладковатыми нотками. А потом я завернул в цветочный и купил букет роз.
И в Новый Год, междугородним рейсом, больше никогда не ездил…
- 1 комментарий
