Код творчества

За два года молодое дарование Аида Аникюрд умудрилась выбесить сотни (если не тысячу) человек.

Аида писала всё, что могло быть написано: прозу, поэзию, картины. Жила с родителями, убедив их в том, что ей необходимо творить, а значит, учиться и работать просто некогда. В самом деле: образы героев являлись к авторке, топтались у порога, разбредались по квартире, просились в сюжеты; в её фантазиях яркие картины Апокалипсиса сменялись нежной пасторалью, запросто перетекающей в космические пейзажи. Рифмы сыпались как из рога изобилия, так что иногда даже в магазине она совершенно непроизвольно просила «кило картошки и моркови, пакетик той солёной соли». Творить шедевры Аида начала еще в одиннадцатом классе. Сдав «эти тупые ЕГЭ» на плачевно низкие баллы, попала в послешкольное свободное плавание и утонула в бездне вдохновения, где с рвением голодной русалки вгрызалась в слова и цвета. Аида и выглядела как бледная тощая рыбка (воспетый многими поэтами образ загадочной, на грани обморока женщины с невесомыми запястьями!).

Старенький ноут, безотказный принтер, несколько флэшек, на которые ежедневно сливались новые произведения, ящичек с красками и пачки рисунков составляли всё её имущество, но большего ей было и не надо: Аиду вело неуёмное, до зубной боли, желание быть признанной. Чем больше её ругали, тем ярче горело стремление утереть всем носы. Её любимой фантазией было воцарение на Парнасе: внизу поверженные авторы и критики бьются в истерике, а почитатели несут цветы, просят автографы, не находят слов от восторга. 

К славе и признанию Аида рвалась с грацией и неотвратимостью бронетраснспортёра. Она выкладывала свои произведения на сайты, получала тонны негатива в ответ, рыдала от несовершенства мира и… повторив фразу раз десять, хватала ручку и бумагу. Через каких-нибудь пятнадцать минут на пяти сайтах появлялось:

«О мерзкое несовершенство мира,

тебе пишу я из эфира,

где гений в творчестве как хочет

слагает рифмы днём и ночью»

Читатели плевались, авторы недоумевали, критики вопили. Одни пытались научить, давая дельные советы, другие взывали к совести, третьи проклинали, четвертые слали на… туда, куда Аида не могла отправиться просто потому, что мужчины её не замечали. Сперва девушка вдумчиво объясняла каждому, что пишет всем сердцем, что она всего лишь проводник Вселенского Вдохновения, что планета должна быть счастлива, что такой фонтан творчества изливается на неокрепшие умишки и душонки. Планета в лице злобствующих критиков и авторов захлебывалась новыми порциями яда, Аида сперва оправдывалась, потом огрызалась, и вдруг просто стала игнорить. Литературный мир решил, что это своего рода хайп, но на самом деле дарованию было просто некогда отвечать на злопыхания.

За год работы (более двух тысяч стихотворений, чуть меньше восьмисот рассказов, полсотни повестей, три романа, полтыщи картин! - и ни одного отзыва «неплохо» или хотя бы «в этом что-то есть») Аида не эволюционировала ни на йоту. На дне графоманства она уверенно ляпала одни и те же ошибки, выписывала плоские пейзажи, картонных героев и ужасающие рифмы. Аиду перманентно крыло банальное вдохновение, и она бессмысленно, но вдохновенно-банально выписывала всё, что приходило ей в голову.

На следующий день после наступившего совершеннолетия Аида Аникюрд ринулась по издательствам: в понедельник она выносила мозг редактору «Эскимо», в среду брала осадой «Печатника Фёдорова», в пятницу атаковала «Буквицу». Остальным писала на электронку. Печатать её не хотели; объективные доводы отказов ею не воспринимались, авторка несла и несла свою нетленку куда только возможно. Огорчали лишь два факта: невыход в тираж и потраченное время. Но тут ей удалось получить пару-тройку заказов на поздравительные стихи (заказчики остались недовольны выспренностью слога и избитостью пожеланий, ну да это их проблема), так что Аида позволила себе купить смартфон с диктофоном и установила приложение для транскрибации. Дело, к сожалению для читателей, пошло ещё быстрее. Редакторы выли, критики метали молнии, издатели прятались. Литературные сайты висли от жутких комментариев и отзывов. Аида словно находилась в центре тайфуна, вокруг неё носились проклятия и пренебрежение, рвались ругательства, ненависть смешивалась с жалостью. Добром это закончиться не могло. Однако у Добра были свои планы.

***

Поздним ноябрьским вечером Аида возвращалась из «Эскимо», получив очередной отлуп уже даже без объяснений. Пройдя тёмную подворотню, девушка почувствовала очередной приступ вдохновения, вытеснивший переживания о неудаче. В момент льющихся рифм «темнота-кота-холода-никогда» по телу вдруг прошла легкая вибрация, и в следующее мгновение из ниоткуда вспыхнувший молочный непроницаемый свет окутал непризнанного гения и, словно растворив, выдернул из нашей реальности.

Сознание включилось так же моментально, как и пропало. Аида оказалась в просторном помещении без окон и дверей. Пока девушка оглядывала белые стены и потолок, удивляясь, как умудряется висеть над полом и чувствовать себя довольно комфортно, чьё-то осторожное любопытство шершавыми лапами перебирало её мысли. Вопросы возникли из ниоткуда:

- Мне говорить с тобой вслух или молча? Ты хочешь меня видеть?

Аида (тоже мысленно) ответила:

- Вслух. И как-то материализуйтесь, что ли... Только не будьте страшным, пожалуйста!

Перед Аидой появился большой плюшевый панда.

- Привет, - произнес добрый мультяшный голос.

Девушка улыбнулась:

- Кто вы?

- Не пугайся. Я сейчас загружу информацию.

Аиду словно шарахнуло электрическим разрядом, и уже через пару секунд она знала всё об экзопланетке 51 Пегаса b. Её жители в развитии ушли от землян на пару витков вперёд: свободное управление энергией, мыслями, изменение реальности, игры со временем.

- Зачем я вам?

- Мы постоянно мониторим творческие процессы Галактики и, конечно, твоей планеты. Читаем, слушаем, смотрим и воспринимаем буквально ВСЁ: слои ментального поля Земли считываются очень легко.

- То есть творчество на самом деле безгранично?

Панда кивнул. В душе Аиды появилось предвкушение триумфа.

- И… я — поэт, достойный межпланетного признания?

- Скажу прямо: твои произведения ужасны. НО! Отслеживая всё, что ты написала, я заметил тень закономерности в использовании шаблонов, клише, банальных сюжетов, образов и описаний. Взгляни, что получилось, когда я применил один замечательно сложный закон творческой физики!

Перед Аидой развернулась трёхмерная инсталляция. Мерцающие точки складывались в довольно неприятную с виду конструкцию. Панда повёл лапой, несколько точек взорвались маленькими фейерверками и исчезли. Конструкция резко изменила форму, стала более гармоничной. Панда снова махнул лапой, и точки, вспыхивая, совсем по чуть-чуть меняли своё расположение, выстраиваясь в удивительно сложный прекрасный узор, от которого было не оторвать взгляда.

- Видишь? В твоих произведениях был шифр! Мы его вскрыли и оказалось, что всё, что ты успела создать, при правильной перекодировке приводит к гармонии Вселенского масштаба. Это идеал, который каждый из нас хотел бы постичь и практиковать… Проблема в том, что не понятно, как ты создаёшь этот код.

- Я просто расписываю всё, что приходит в голову.

- Значит, мы должны изучить этот процесс.

- То есть… Вы заберёте меня с собой?

- Я уже похитил тебя. Не волнуйся о родителях: создать двойника землянина довольно просто, твой двойник Зинаида (кстати, псевдоним - единственное, что ты удачно придумала!) будет хорошей дочерью, потом женой, потом матерью. Хотя для творческого мира Земли ты, конечно, будешь потеряна. Думаю, тебя утешит созданный на нашей планете персональный Парнас с поклонниками и рыдающими завистниками.

Аида не удержалась и всхлипнула от счастья.

- Я так и знала... - она рванулась вперед, чтобы обнять панду. Тот поднял лапу, останавливая девушку:

- Не-не, я всего лишь проекция. Обнимемся на Парнасе! А сейчас советую выспаться, тебя ждёт чистое творчество, дорогая. Закрой глаза!

***

В среду главный редактор «Печатника Фёдорова» после привычной отсидки у дизайнеров, где он прятался от молодого дарования, вернулся в свой кабинет и получил ложку коньяку в кофе от счастливой секретарши, доложившей, что Аникюрд не приходила.

В пятницу Аиду не дождались в «Буквице», потом была еще неделя тишины, и еще и ещё… Через пару месяцев издатели забыли о гипернавязчивом авторе, в интернете же исчезнувшую не вспоминали, чтоб не накликать чёрта.

Литмир вздохнул с облегчением, и фамилия Аникюрд вскоре стала упоминаться лишь в байках и легендах. И только главред «Эскимо» однажды проснулся, как от удара током: ему приснилась бледная зыбкая Аида, которая вдумчиво декламировала:

«Такое вот дело:

я улетела»

- Сон в ночь, кошмар прочь, - пробормотал главред, как учила его в детстве бабушка. - Какое счастье.. всего лишь сон!