Суррогадство

Ночью надо спать. Спать надо ночью. Надо ночью спать…

Инверсия, однако. Но от перестановки суть-то не меняется.

Спать.

Ночью.

Твои предки, разумные, в отличие от тебя, обезьяны, или почти обезьяны, с наступлением темноты набивались в пещеры и дрыхли там зубами к стенке. Потому что снаружи все остальное саблезубое, отоспавшись за день, рыскало в темноте в поисках таких, как ты, кому ночами край надо то есть, то пить, то избавляться от съеденного или выпитого.

Три без двух. А я на продавленном диване поучаю сама себя. Про себя.

Что ж я никак не улягусь-то?!

«Не могу я спать у стенки…». Ох, сейчас, не дай бог, привяжется и на всю ночь.

На спине вообще спать невозможно. Лежать, конечно, удобнее, а уснуть не получается. Откуда только эта дурацкая привычка засыпать на животе, обняв подушку? Говорят, эта поза потомков кочевников. Те в походах по несколько дней с коней не слезали, так и спали, обняв животину за шею. Только где я и где кочевники? «Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы, с раскосыми и жадными очами!» Ну, у меня-то не раскосые.

«Не прячь зеленые глаза…» Гадство! После Блока Саруханов прямо ночной кошмар, и это я еще не засыпала.

Надо у мамы утром спросить, откуда во мне кочевые крови. Кто там в роду светлокосых бестий «согрешила с водолазом»? Может, ерунда все это про кочевников? Что там в интернете по этому поводу? «Китайские мудрецы утверждают: на спине спят святые…». Ну, это категорически не про меня. «…На животе — грешники…». Вот это ближе…

О! Светает. Кончилось темное время, можно с чистой совестью вставать, замаливать грехи.

Дурацкий диван! Стоит пошевелиться, воет, как неупокоенная душа. Отличная задумка, кстати, душа грешника, заточенная в диване. Что меня все на грехи сегодня тянет? Гадство! Пружины эти… Мечта инквизитора. Кажется, позвоночник сам уже в пружину свернулся. Деньги получу, первым делом куплю кровать с ортопедическим матрацем.

Ну, вот повернулась с «воплем» пополам. Только бы маму не разбудить.

Ох, скорей бы уже. Надоел этот живот. Ощущение, что меня вообще нет, только живот. Сам по себе. У Гоголя — нос, у Калиничевой — живот. Даже встать нормально не могу. Перекатываюсь как…  «Я колобок, колобок…» Да что ж это! Интересно, у всех на тридцать восьмой синдром навязчивой мелодии? И разовьется ли он в навязчивую идею? Как же это называется в психиатрии? Слово такое противное, как жевачка… Руминация. Точно. Тоже тема неплохая. Надо будет записать, а то к утру все выветрится, один «Колобок» останется. Хотя, чего записывать, не отвяжется и так.

И что делать теперь? Сидеть, боясь пошевелиться, чтобы не причинить дивану страдания. В однокомнатной не разгуляешься. Из вариантов — только променад на кухню. Там мороженое.

Изобретателю мороженого господь просто обязан простить все грехи! Опять же готовая фабула: грешник получает пропуск в рай, угостив мороженым всех святых. Не роман, конечно, но, как ироничная миниатюра, вполне. Надо только матчасть прокачать, это я по мороженому спец, а в плане святых…

Черт! Мама проснулась. Видимо, ем я громче, чем скрипит диван?

— Мам, разбудила?

— Нет.

— Что тогда не спишь?

— Не могу.

— Почему?

— Ну, наверное, потому что моя дочь совершает главную ошибку всей своей жизни.

— Ты про мороженое в четыре утра?

— Маша, мне сейчас не до шуток.

— Можно подумать, когда-то тебе было до них. Хочешь мороженое?

— Нет. Спасибо. А ты, выходит, стресс заедаешь?

— С чего бы? Просто ем.

— Просто, значит. Все-то у тебя просто.

— А зачем усложнять?

— Маша, не делай вид…

— Да не делаю я ничего. Мы с тобой это по сто раз в день обсуждаем, давай хоть на ночь перерыв сделаем.

— Уже утро…

— А… Ну, так-то да, самое время копья ломать.

— Нет, я решительно не понимаю, как ты можешь?

— Ничего удивительного, ты вообще меня никогда не понимала. Мне просто нужны деньги.

— Деньги… Что ты за человек такой? Только о деньгах и думаешь.

— Не только. Я думаю, о нормальной кровати, потому что ночь провожу в пыточной, которую еще бабушка по блату доставала у самого Прокруста поди. Думаю, что у моей матери пальто от «Большевички» и обувь «Прощай молодость»…

— Не смей мной прикрываться!

— Хорошо, не буду. Собой прикроюсь. Я тоже нормально одеться хочу. И сапоги хочу, какие хочу, а не какие бесплатно третьей парой за четыре домашних тапочки торжественно вручают, и на море хоть раз в жизни, и вообще…

— И вообще на все это можно накопить потихоньку.

— Правда? И сколько десятков лет мне копить на сапоги?

— Вот сначала роди, а потом…

— «Вот, Петька, перебьем всех белых и заживем…» А я сейчас жить хочу. Не потом. Жизнь «на потом» не отложишь.

— Не в деньгах счастье.

— Мама, ты же редактор. Как ты можешь этими пошлыми шаблонами…

— Послушай, так нельзя. Ты же столько время его… вынашивала. Это же твой… ребенок!

— Да не мой! Уже не мой. Договор подписан, как ты понять не можешь. И вообще, не «ребенок», а плод тогда уж.

— Я никогда не думала, что моя дочь станет такой циничной.

— Ну, это можно было прогнозировать, учитывая мой список литературы, который, кстати, ты мне и сформировала с детских лет.

— Не надо оправдываться литературой. Искусство еще никого не испортило.

— Согласна, видимо, меня, как и многих, испортил «квартирный вопрос». Мы с тобой вдвоём здесь еле помещаемся, ещё и третий будет. А куда?

— В тесноте да не в обиде.

— Ты просто хранительница народной мудрости. Мам, Подольские — прекрасные люди. С ними у него точно будет будущее… Ну вот. Я уже до тавтологии докатилась. Гадство!

— Не смей ругаться.

— Прости. О чем я? Ах, да.. У них положение, связи, деньги…

— Маша, о чем ты говоришь, причем тут все это?

— Да при всем, мама, при всем! Без этого никаких перспектив, понимаешь? Со мной — ни малейшего шанса. Давай прекратим этот разговор. А то я разнервничалась, а ребенку не надо этого всего уж точно.

— Маша, но ведь ты так о нем мечтала…

— «Мечты, мечты,

Где ваша сладость?

Где ты, где ты,

Ночная радость?

Исчезнул он,

Веселый сон,

И одинокий

Во тьме глубокой

Я пробужден…»

Мама, ну не плачь! Дай я тебя поцелую.

— Маша, ты себе не простишь!

— Да с чего б? А в чем мне себя винить, скажи, пожалуйста. Я делаю людей счастливыми. Ну не могут они сами, не получается у них. А у меня запросто. У меня таких детей еще куча будет! Ой!

— Что?

— Ой, кажется…

— Маша, что? Началось?

— Не знаю, я ж никогда раньше… О-ой! Гадство! Больно!

— Скорую?

— Нет, сначала Подольским позвони, договор же…

— О, господи! Не буду я им звонить! Сперва роди, потом сама и звони!

— Мама! О-ой! Ма-ма-а…

— Алло! Скорая?

***

— Маш, Ромочка спит? Погляжу тихонько.

— Да гляди, пожалуйста. Садись на кровать. Удобно?

— Да. Как Принцесса на горошине.

— Вот уж никаких горошин.

— И у Ромки такая кроватка чудесная! Дорогая?

— Ну и кто из нас думает о деньгах?

— Ой, ладно. Надо же, Ромка на спинке спит, а ты у меня все время на животик переворачивалась.

— На спине спят святые — китайская мудрость. Скоро ангел мой проснется, гулять пойдем. В парке яблони цветут — красотища.

— Маш, а с романом что?

— Я не слежу.

— Это ж твоя мечта.

— Мечта должна остаться мечтой. Если сбывается — уже элементарная хотелка. Пойдёшь с нами в парк?

— Пойду, только сначала давай посмотрим. Просто любопытно…

— Ох! Привет, Сири. «Заглавная буква» 2021.

— Вот что мне удалось найти по запросу...

«Лауреатами Первой степени стали Артур и Кристина Подольские с романом «Мечта на продажу».

— Маша! У меня слов нет… Гадство!

— Мама, прекрати ругаться, дай я тебя поцелую.