Интервью с Сергеем Малицким

1. Расскажите о себе. Чем вы занимаетесь, чем увлекаетесь?

Меня зовут Сергей Малицкий, мне 55 лет (на данный момент), я занимаюсь изготовлением текстов и увлекаюсь ими же, даже если они созданы не мною. Пожалуй, я мог бы сказать еще об увлечении музыкой, но времени на нее почти не остается.

2. Как давно вы пишете?

Писать я начал довольно поздно, первые тексты со мной случились в 1999 году.

3. Почему решили попробовать себя в этом творчестве?

Я очень не люблю это определение — «творчество», так же как и пафос во всех его проявлениях. Поэтому для себя заменяю его на «занятие» или «дело». Я занялся этим по той простой причине, что всегда, с самого раннего детства, чем бы ни занимался, и чем бы ни собирался заниматься, был уверен, что именно это я смогу. То есть, мечты мечтами, а занятие для души и собственного естества всегда про запас имелось. И однажды почувствовал, что пора. Иначе ничего не успею.

4. О чем было самое первое произведение, которое вы написали?

«Произведение» — это для меня слово из разряда «творчество». Если не считать текст под условным названием «сюжет для компьютерной игры», который был скорее упражнением на разогреве, первая работа называлась «Рвущаяся нить». Она и сейчас есть, и живет в сети. Она о столкновении противоположностей, которые оказываются частями одного целого.

5. Вы тяжело раскачиваетесь, чтобы что-нибудь написать?

Я бы не сравнил ощущение начала новой работы с тяжестью. Другой вопрос, что работа начинается до того, как пальцы коснутся клавиатуры. В этом смысле она не прекращается никогда. Но опыт подсказывает, что раскачка не нужна. Да и некогда уже раскачиваться. Другой вопрос, что автор не живет в высокой башне. Часто занятие литературой напоминает игру в бисер под обстрелом.

6. Как вы считаете, что важнее всего в литературе?

Сложно ответить. В жизни важнее всего дышать, потому, как можно какое-то время прожить без еды, меньше — без воды, а без дыхания прожить нельзя вовсе. По-видимому, в литературе важнее всего буквы, потому как без них ничего не получится. Хотя, есть еще комиксы и аудиокниги. Впрочем, и там без букв никак.

7. Кого из писателей или поэтов вы считаете достойным уважения?

Я чувствую двусмысленность в этом вопросе (впрочем, как и в предыдущем). Уважение — это чувство, которое может быть отнесено к личности, а личность писателя или поэта не только больше, чем его тексты, но и может не совпадать с ними. (Опускаем рассуждения о гении, злодействе и подобном). Уважать же именно за тексты можно лишь в том случае, если эти тексты являются поступком, свидетельством эпохи, вытяжкой пережитого. К примеру, тексты Лидии Гинзбург. (Подобных примеров, немало, на самом деле). Во всех остальных случаях, как мне кажется, следует отступить на шаг и спросить, кого вы считаете достойным уважения. А уж потом поискать среди них мастеров слова.

8. Что вы считаете самым трудным в жизни?

Не изменять самому себе. Но все относительно, подлецу это может даваться легко.

9. Что вам дает творчество?

Ощущение, что я занимаюсь своим делом.

10. Вы чем-то жертвуете ради творчества?

Всем.

11. Над чем Вы работаете в настоящий момент? Каковы дальнейшие творческие планы?

В настоящий момент я заканчиваю работу над книгой, у которой нет названия (что почти невозможно, всякая книга у меня начинается с названия), но это особый проект, потому что речь идет о сказке, являющейся основой для компьютерной игры-новеллы, а игра позаимствовала название у моей уже давней серии — Ash of Gods. Тем не менее — это не новеллизация игры, а именно отдельный роман-история-сказка. Кроме этого мне не дают покоя два незавершенных цикла «Камни Митуту» и «Приют окаянных» и мистический роман из современности. Но они пока заморожены.

12. Ощущаете ли Вы принципиальную разницу между женской и мужской литературой?

Я ощущаю разницу между плохими и хорошими текстами (в том числе имея в виду огромное количество работ, болтающихся между этими «крайностями»). Принципиальная разница возможно только в том случае, когда текст «старается» выглядеть женским или мужским. Но, это художественный прием, и его надо рассматривать именно в этом качестве, а не через пол автора. Другой вопрос, если вы имеете в виду адресную аудиторию работы. В этом я не знаток, да и выборка у меня маловата.

13. Не кажется ли Вам, что женская фэнтези скатывается в некое лайт-порно?

«Мечты, мечты, Где ваша сладость?» Я не знаю, куда скатывается женское (полагаю, что фэнтези среднего рода) фэнтези, но думаю, что скатывание куда-либо — естественный процесс, обусловленный рельефом местности и формой скатывающегося объекта. (То, что не может скатиться, может сползти). Иначе говоря, спрос рождает предложение, публика бисирует, голодные алчут. Если кому-то нравится лайт-порно, он его найдет. (Подсядет, потом перейдет на хард-порно, и его найдет тоже, причем, что важно, не умрет от передозировки). На самом деле, если рассматривать литературный процесс в любой временной точке, мы найдем немало скатываний, особенностей, увлечений и модных поветрий, но стоит увеличить дистанцию, как все это становится неразличимым. Контекст эпохи уходит, остаются лучшие тексты. Так что — пусть скатывается. Не имеет никакого значения.

14. Как Вы относитесь к тому, что последнее время в русской фантастике возник явный крен в монархизм?

Я думаю, что это фантомные имперские боли. Тем более что «вчера раки по пять рублей были такие большие, а сегодня по три, но маленькие». К тому же, фантастика, как бы это ни звучало странно, испытывает дефицит здравого смысла ровно в той же степени, как и вся окружающая нас реальность.

15. Не кажется ли Вам, что нынешнее засилье женского фэнтези, иронических детективов, лит-RPG, фанфиков и «попаданцев» убивает серьезную литературу?

Думаю, что частично я ответил на этот вопрос в п.13. Никакого засилья я не ощущаю, тем более сложно говорить о засилье, когда средний тираж любого текста проходит, не нагибаясь, под планкой в три тысячи экземпляров. Это все игры в песочнице.

16. Что пожелаете своим коллегам по перу?

Здоровья, в том числе — душевного.

17. Если бы Вы могли выбирать, в мире какого из своих произведений жить, чтобы Вы выбрали?

Пожалуй, стоит написать что-нибудь, чтобы предметно отвечать на этот вопрос. Пока что — ни в каком. Не люблю предопределенность.

18. Вы не против, чтобы Ваше интервью было включено в готовящийся сборник интервью?

Не против. Хотя и сомневаюсь в ценности собственных сентенций.

19. Я познакомился с Вашим творчеством случайно. Ехали с шефом в поезде в Украину. Я быстро прочел своего Успенского и он дал мне Ваш «Карантин», заметив, что «автор излишне кровожаден». Упрекают ли Вас в «излишней кровожадности»?

Возможно и упрекают, но до меня эти упреки не доходят. Хотя, на форумах относят «к темному фэнтези», которое писать не сложно, как шутят — пишите так, как все было на самом деле, и получится темное фэнтези. Если же серьезно, то кровожадность скорее соотносится с немотивированной жестокостью и бессмысленностью жертв. Если все происходящее в тексте движимо внутренней логикой, то претензий не бывает.

20. Если бы кто-то взялся писать фанфик к какой-либо из Ваших книг, как бы Вы к этому отнеслись?

Индифферентно. Но ни взаимодействовать, ни поддерживать не стал бы. Прежде всего потому, что подспудно продолжения и прочее, созданные в рамках некоего мира — это уже другой мир. Он вряд ли совпадет с моим уже потому, что я описываю не все, и если захочу в него вернутся, то не буду считаться с самостроем и самохватом.

21. А если бы Вам предложили экранизацию Вашей книги, но какой-то одной. Какую бы Вы выбрали?

Я бы предложил написать сценарий, собственно, он уже продуман, на основе некоторых рассказов. Остальное — я не представляю. Слишком сложно.

Ну, кстати, «Карантин» — реально.

Рвущаяся нить

https://sites.google.com/site/smalickij/teksty/rvusaasa-nit

Почитать

https://sites.google.com/site/smalickij/teksty

Почитать

https://www.facebook.com/malitsky.sergey/