Психология попаданчества
WARNING! В нижеследующем тексте присутствует сравнение попаданческого жанра с порно!
Теперь, когда вы заинтересовались, к делу.
Существует такая штука, как эффект Барнума. Наглядная демонстрация его вот какова: один учёный по имени Бертрам Форер раздал своим студентам индивидуальные описания их личностей и попросил оценить по пятибалльной шкале степень соответствия. Средняя оценка была 4,26. Как несложно догадаться, описание он всем раздавал одно и то же, но лишённое конкретики, расплывчатое и неопределённое.
В этом-то и лежит корень зла. Подавляющее большинство попаданцев изначально лишены ярких черт, выделяющих их из толпы. Лучшее слово для их описания – «среднестатистические». Соответственно, когда эти книги читает менеджер Ваня Петров, который точно так же ничем не выделяется из толпы, ему очень просто примерить на себя описание такого же менеджера. Он вместе с персонажем попадает в волшебный мир и начинает превозмогать, трахать королев, принцесс и вообще всех с размером груди больше двоечки, мочить врагов, проворачивать хитрые планы, обретать любовь, большую и чистую, как свежевымытый слон… короче, удовлетворять элементарные подсознательные желания. В основе лежит ассоциирование себя с героем, которое в случае невыразительного описания очень сильно.
Тут выглядывает и эффект Ресторфф, который заключается в том, что человек лучше запоминает объект, выделяющийся из однородного ряда. Отсутствие ярких черт в главном персонаже делает его образ смазанным, не так хорошо запоминающимся, усиливая эффект Барнума. Получается этакий тандем когнитивных искажений. Впрочем, тандемом дело не ограничивается.
С течением времени наш попаданец обретает индивидуальность, что логично. К пятому тому трудно остаться безликим, ведь за спиной куча поступков, кое-как всё-таки характеризующих персонажа. Он плоский, как графен – да, скучный, как плохая комедия– да, но вот описать персонажа, исходя из сказанного ранее, уже возможно. Этот портрет может уже довольно сильно отходить от описания а-ля Барнум, особенно если наш попаданец пережил много горестей, поседел, зачерствел душой, стал угрюмым наёмным убийцей, которому сам чёрт не брат – вряд ли среди менеджеров найдётся кто-то, подходящий под такую характеристику.
Более того, часто этот попаданец получает отличительные черты непосредственно сразу после попадалова. Ну там, например, становится демоном, огненным магом, некромантом, а в особо запущенных случаях и всем сразу, иногда – оборотнем или оборотнем-драконом, и так далее. Часто (хоть и далеко не всегда) герой получает крутое имя – Йаарх, К’ирсан Кайфат или Унтаринатрох Таыщ’ын’кахр’бун’юк (главное, что уникальное и внушающее страх, совсем не прежний Ваня Петров). Короче говоря, становится особенным. Но читатель почему-то не закрывает книгу, а тащится дальше.
Тут на помощь опять приходят когнитивные искажения.
Эффект первого впечатления – человек строит своё мнение насчёт чего-либо по тому, каким он впервые увидел его. Если вы сперва показали Чёрного Властелина спасающим котяток, а потом он всю книгу творил гадости, его образ будет искажён первым впечатлением. Если персонаж изначально был представлен расплывчатым, среднестатистическим, то ваше восприятие в дальнейшем будет базироваться на этом факте. Возвращаясь к примерам из классики – Холмс изначально был заявлен Уотсону как «чудаковатый», а при первом знакомстве он ярко это продемонстрировал. Таким и запомнился далее.
Другими словами, в случае попаданчества читатель начинает вместе с прототипом, ещё не наделённым отличительными чертами, и получает их вместе с ним. Первое впечатление и ассоциации себя с персонажем остаются, и диссонанса не возникает.
При этом с персонажем, как правило, происходят вещи, крайне маловероятные с точки зрения статистики. Грубо говоря, Василий Пупкин, став в другом мире Базилевсом Пупкинэ, обретает статус Избранного, дар магии, баб, самоудовлетворение, ну и так далее, тогда как в реальности с вероятностью 99% его ждала бы смерть от самых разных причин, да и Избранным тоже называют не каждого. Часто при этом его сила растёт из книги в книгу, каждый раз кажется, что круче него уже только Чак Норрис, и каждый раз оказывается, что ещё нет. Но мозг пропускает всё это через свой фильтр – вы просто не задумываетесь над происходящим и не сомневаетесь в нём. Как личный пример – я ухитрялся пропускать даже набившие оскомину ляпы, если книга затягивала, и обнаруживал их только на втором-третьем прочтении. Да и те, как правило, почти не портили впечатление от книги. У Мориса Дрюона, например, упоминаются мечи в пятнадцать, кажется, фунтов. Ну и что?
Больше того, многие теперь благодаря википедии знают, что 451 по Фаренгейту – это ошибка, бумага загорается при 451 по Цельсию, Брэдбери просто перепутал. Но who cares?
В качестве объяснения можно привлечь эффект иррациональной эскалации – привязанности к уже выбранной схеме развития событий, несмотря на проявление очевидных недостатков или, в нашем случае, постепенного усиления невероятности происходящего. Попаданцу несказанно везёт раз за разом, но вы этого не замечаете, так как уже вошли «в струю» - здесь проявляется ещё и селективное восприятие, когда читатель игнорирует слабые места книги и запоминает сильные, потому что книга «в целом» ему нравится (оно бывает и наоборот, кстати). Всё это вдобавок усиливается эффектами ложной памяти и ещё несколькими, которые тут перечислять, пожалуй, излишне.
Об этом сложно судить из-за недостатка объективных данных, но в целом мне кажется вполне вероятной гипотеза, что именно когнитивные искажения позволяют нам воспринимать художественную литературу, и в особенности фантастику, веря происходящему. Устранение этих ошибок мышления вполне может привести к неспособности человека воспринимать художественную литературу: он будет не верить тому, что там описывается. Примерно это я упоминал в «Метаморфозах сознания» как побочный эффект перестройки структуры мозга главной героини, которая, лишившись большинства «вредных» для аналитика когнитивных искажений (перечисленных в том числе), лишилась и возможности наслаждаться художественной литературой.
Хотя, вероятно, в последнем тезисе я всё же перегибаю палку. В серьёзных произведениях, как правило, присутствует мощная доказательная база, то есть у героев есть мотивы, эти мотивы обоснованы предпосылками, ну и так далее – все элементы хорошей книги чётко взаимосвязаны между собой. Соответственно, в них гораздо сложнее наткнуться на очевидный рояль или иное натягивание совы на глобус, да и полностью лишиться багов мышления без перестройки мозга с нуля тоже вряд ли возможно.
Из всей этой занудной болтовни следует простой вывод, который в интернетах не раз уже высказывали: попаданческое чтиво популярно, потому что оно использует элементарные механизмы психики для удовлетворения реципиента, благо что и пишется с использованием тех же механизмов. В этом оно родственно порнографии, которая точно так же использует наиболее простые способы доставить удовольствие. Разумеется, это отнюдь не значит, что попаданческое чтиво само по себе – плохая штука: оно просто занимает свою определённую нишу, как и порно. И, по-видимому, никогда не утратит популярности – будут меняться тренды, но сама основа останется неизменной.
И стоны по поводу заполонившего просторы интернета попаданчества, как следствие, тоже бессмысленны. Другое дело, что если отделить порнофильм от кино более серьёзного очень легко, то в случае книг пока что отсутствуют эффективные механизмы разделения, что и является причиной стонов.
Остаётся вопрос, как эти механизмы могут выглядеть и быть реализованы.
P.S. Во избежание недопонимания из-за проклятия знания я отвечаю на некоторые мысли, которые могли возникнуть у вас по прочтении этого текста:
Нет, критики с литературоведами не годятся как механизм сегрегации по многим причинам.
Нет, статья не о популярности попаданческого жанра, просто в ходе анализа само собой вылезло теоретическое обоснование упомянутого выше вывода. Я не пытался обосновать вывод, а пришёл к нему с другой стороны.
Да, я знаю, что вывод всем известен и написан капитаном Очевидность.
Нет, я ничего не имею против попаданцев, кроме того, что они плывут в общем потоке с книгами других направлений и возникает путаница при попытке найти что-то почитать.
Да, пост был написан с целью пиара моего научно-фантастического романа.
Нет, статья – о восприятии человеком художественного текста с точки зрения когнитивной науки, и только. Любого текста, не только попаданцев – они пошли под нож, потому что просты и гораздо легче поддаются анализу, чем более серьёзные книги.
На сим всё.
Вроде бы понятные интуитивно вещи хорошо разжевали))
Но если формула популярности работает, то почему бы и да?
Слушайте, а напишите рассказ по этой формуле. Демонстрации и стёба для — высмеять топорные фантастические штампы…
что попаданческое чтиво само по себе – плохая штука: оно просто занимает свою определённую нишу, как и порно ниши перекрываются на 99,9 %…
Вся соль популярности той или иной книги сводится к банальной пирамиде потребностей. Ну, скажите, кому нужны «серьезные» книги, когда тебе за ипотеку платить нечем? Кому? ответ прост — никому.
Кому нужна НФ (кроме гиков), когда эта самая НФ — вокруг нас, а вот магии — чуть… не завезли.
Ну, и главное… «серьезные» книги для всех свои. Кому-то и букварь покажется слишком серьезным, а для кого-то Донцова — откровения…
Фастфуд — это детективы Чейза, например. Но для своих целей они написаны хорошо, вот в чём суть. Фастфуд — это класс объектов, внутри него тоже может разниться качество. Ну в смысле, есть книги, скажем, Круза, а есть поток наивно-унылых попаданцев-нагибаторов. И то и другое — фастфуд, только Круз — это отлично приготовленный гамбургер с фирменным соусом, а попаданцы-нагибаторы — это шаурма из собачатины.
Нет. Нужно просто вложиться в рекламу.
Разумеется, попаданчество в литературе не только удовлетворяет желание реципиентов, хотя бы во время чтения, стать лучше, успешнее, сильнее обыденности. Но оно также развивает их воображение. И тем самым похоже на игру. А игры никто не запрещал.
Кроме того, хорошая книга про попаданцев может открыть глаза читателя на мир, из которого убёг попаданец.)) То есть, дать возможность обратить внимание на реальность.
Вскрыл же Марк Твен особенности американского характера при дворе короля Артура!
Так что, порно — это, канеш, хорошо, но всё же в отдельных случаях.))
Так и есть, но я говорю именно о штамповке.
Чё за роман-то?
Упомянутый в первом абзаце эффект, кстати, используется как один из «входных» элементов «холодного чтения» — некое утверждение о человеке, настолько общее, что по статистике под него можно записать большинство людей.
Поднятый вопрос неплохо объясняет не только популярность попаданцев, но и вообще всех «феноменально популярных» героев. У них есть несколько общих черт:
1) Они одновременно обычные и особенные (с попаданцами это почти прямым текстом выдают).
2) Они немного выше среднего по шкале морали, потому что болеть за злодеев не положено, а чистюли отпугнут читателя.
3) У них нет твердых убеждений, а если есть, то только на словах.
Я всегда находил забавным то, что эти три пункта присущи и Мэри Сью (приторно идеальный литературный герой). Разница в том, что Мэри Сью имеют еще 1-2 пункта: в любой конфликтной ситуации они одерживают хотя бы мелкую победу и они почему-то якобы бедные и несчастные.