Странички из памяти моего мира...

Часть 1

День был превосходным. Всё шло ритмично и идеально. Мы разговаривали, смеялись и пили пиво. Десять часов абсолютного кайфа. Я безмерно устала, однако так хорошо давно себя не чувствовала.

Мы просто редактировали главы, от которых через секунду сходили с ума. Включали фильм и молча наблюдали за героями пленки. Мне так не хватало этой уютной тишины, вы бы знали. Я чувствовала себя, как дома, даже лучше, наверное. Мы делали перерывы между этими мучительными строчками и просто валялись в полном покое. И ни одного поцелуя, ни одного намека. Черт. Как же это здорово. Мы вели себя, как чужие, но были самыми родными. После безумного и долгого промежутка времени я снова начала что-то чувствовать, ощущать в кончиках пальцев покалывание. Не приходилось строить из себя личность, которой не являюсь. Я не хотела понравиться и изображать что-то. Ему было абсолютно плевать на это, а мне спокойно и одухотворяюще комфортно.

Атмосфера в этих стенах наполнялась расслабленностью и свободой. Курить приходилось всё чаще, но рядом с ним меня не тошнило от сигарет. Наоборот - никотиновая доза помогала мне услышать ту гармонию, которую я сотворила в своей голове. 

На часах заполночь, а я не в силах уйти. Оставаться в этом мраке, полным вдохновения, окунуться всем нутром в это море раздумий. И на дно. Утонуть. Мне хотелось именно утонуть, стать частью стен. И лишь мой шепот, треск тлеющей сигареты и искрящиеся глаза. И мы летим. Такие безразличные друг другу, но олицетворяющие счастье. Падшее счастье.

Часть 2

Это были мысли. Мысли падшего человека, дурака, идиота. Но в то же время его размышления - самые проникновенные, сотрясающие сознание. Я хотела запомнить каждое слово, но во мне не осталось ни строчки. Они ушли куда-то вглубь души, не способные оставаться на языке. Я его понимаю. Понимаю, как себя. Данный факт был бы прекрасным примечанием, однако вся обреченность сказанного им, только давит на мозг с вопросом: "какого черта то, что он говорит близко мне?!".
В одном у нас различие - я сильней. Я не боюсь этого. Именно того, от чего прячется он. Я могу сотрясаться при виде таракана или плакать от невозможности покинуть замкнутое пространство. Но я могу стойко стоять против всех этих демонов. Не показывать свои слабости, не раскрывать душу. Теперь. Как странно, именно благодаря ему или последствию поступков, или же моей дурной наивности, - так или иначе, он - причина того, что его мысли доступны для меня, понятны, родны.
Я хороший слушатель. Молчала, смотрела, курила, прислушивалась. Я боялась нарушить его монолог. Может быть, мне стоило что-то сказать, опровергнуть, запротестовать против этой утопии. Но я не хотела. Как я, будучи полностью с ним согласна, могла бы лгать, что "все будет хорошо" или же "ты сможешь"? Да ни черта ты не сможешь.
Мне незачем его менять. Изменившись, он будет уже нет тем, кого я любила. Я эгоистка, допустим. Не хочу, чтобы он становился не таким, каким я увидела его изначально. Даже не я. А там, где-то, в закоулках моей души, она знала, кто он на самом деле. Был ли он уже тогда со сдвигом или стал позже, неважно, я уже видела, она видела.
Ошибается - я никогда не считала его хорошим. Дьяволом - да. Ангелом с обожженными крыльями - безусловно. Но хорошим... Иллюзия, которую он хотел создать. К счастью, неудачно.
Я не люблю его теперь, лишь потому что мне удалось выйти из комнаты и зашторенных окон. Я с трудом, но выломала этот замок, питаясь таблетками, вместо еды. Я не люблю. Но я чувствую. И мурашки, сердцебиение - всё есть во мне. Но я не люблю, - от этого становится успокаивающе грустно.
Бывало, когда я сильней обнимала его, пока угнетающие мысли лились из его уст этим вечером, мне хотелось забрать их себе. Всё плохое, что говорил он. Или хорошее... Он запутался. Я бы хотела забрать все мучения и дать ему мое тепло, мое чистое сердце, чувства, которые я умею преобразовывать в ясные и светлые. Я не желаю быть для него кем-то любимым. Мне бы хотелось стать бестелесным существом, спасавшим этого человека от падений, ангелом, который уничтожает всё, что делает его несчастным. Чтобы он видел во мне поддержку и питался моей энергией, жаром.
Чем больше произносилось тогда, тем сложнее мне становилось находиться в этих стенах. Мое лицо, как мне казалось, превращалось в ужасающе отвратительную гримасу мученицы. Мне было не жалко, но чертовски больно за его душу. Пора уходить. Прервать его не хватало сил и желания.Это было невыносимо. Невыносимо прекрасно. И я люблю всё это, так же как и ненавижу.