Часть I. "Ты помнишь, как всё начиналось". Клуб юных моряков "Азов".

Аннотация: Про паруса, перфекционизм, роль личности в коллективе, истории и про то, как прагматическое бытиё становится политикой... Ну или не становится... Это не художественный текст, это просто блог, этакая "сиюминутная мемуаристика".

Часть I. Клуб юных моряков "Азов".

Очень трудно писать на многослойные, многосмысловые и многофункциональные темы. О тех вещах, которые приклеились к тебе, как вторая кожа. Что каждый из нас может сказать полностью и до конца о своей коже, кроме того, что "она - моя"?

Вот так же и о делах, сравнимых со "способом жить", дайте повод, "дайте мне точку опоры", и я "отрычажу" эту тему! Но - всю ли тему удастся "отрычажить" или только то, что связано с точкой опоры? А сводим ли ты сам, сводима ли твоя кожа к одной какой-то точке опоры? Не окажется ли "забытым" и "опущенным, как не относящееся к делу" что-то важное, сущностное для тебя, то, без чего ты смысла жить не видишь?

Вот то-то...

Сейчас, оглядываясь назад, конечно, понимаешь себя 11-12-летнего совсем не так, как понимал тогда. Впрочем, как и 45-50-летнего. Что - воспоминанием оттуда, что "осмыслено сейчас" и "привнесено в прошлое с позиций нынешнего", а чего и не было тогда, но теперь оно "додумывается, вмысливается в ТО прошлое" - уже точно не сказать, уже проблема, причём сугубо-философская, герменевтическая.

Просто когда-то очень давно некий юный и прыщавый отпрыск, начитавшись всевозможной пиратски-приключенческой и героической литературщины, всеми Стивенсонами с Сабатини поверх Сергеева-Ценского и Новикова-Прибоя, воспылал желанием принять участие во всём в этом. И пришёл в Клуб Юных Моряков "Азов", к маленькому и страшно худому руководителю, молча сидевшему в уголке и пьющему бесконечные травяные чаи, но всё видящему и всегда подходящему подсказать, когда нужен. В самый первый набор Клуба.

Что я искал тогда там? Романтики, новых друзей, впечатлений? Я уже не вспомню этого, я знаю, что я вынес оттуда - первый опыт разрушения стереотипов.

Нужно не забывать, в какое время это было - в советское. Будущее представлялось уверенно-предсказуемым, всё было предписано и предопределено заранее, как речь бровеносного Генсека на очередном съезде партии. За "увереннось в завтрашнем дне" приходилось платить, в том числе, шаблонными стереотипами, например, о том, что "на производстве - рутина и уравниловка". "Ибо что интересного, умного и развивающего может быть в том, чтобы изо дня в день делать одну и ту же деталь? Как выделиться среди сотен таких же, как ты?". Вот и мне пришлось делать "одну и ту же деталь", причём не одному мне, а всем детям первого года занятий; мы на базе шестивёсельного яла - мореходной парусно-гребной шлюпки - строили в подвале Клуба шестиметровую яхточку.

Старый, послуживший своё ял, не только без мачты и паруса - даже без вёсел и уключин! - доставили из Ждановского тогда ещё порта на "Колхиде", выставили полуподвальное окно в самой большой комнате - "ленинской комнате" - Клуба, и сгрузили его вниз, килем вверх. Одновременно загрузили кучу относительно сухих досок, чуть-чуть фанеры, мастики, шпаклёвки, краски и лака. И отчалили в сизых клубах дизельного дыма. А мы, детишки, все вместе, "среди других, таких же как ты", просто "начали творить волшебство".

Волшебство заключалось в том, что этот ял, который при ширине по бортам около 2 метров, мы толком и перевернуть сами не могли, - вот этот самый ял мы... разобрали! Разобрали тщательно и аккуратно, ничего не сломав, ничего не потеряв, аккуратно разложив по деталям и компонентам, и занялись тем, что начали собирать обратно, одновременно проверяя, исправляя и улучшая каждый его компонент, заменяя не только отслужившее своё, но и просто поизносившееся, а то и неидеальное, сделанным своими руками.

Вся хитрость заключалась в том, что даже без "подсказки руководителя сверху", мы, дети, между собой соревновались - мы не могли не соревноваться! И соревновались даже не в том, кто сделает больше - прежде всего, в том, кто сделает лучше! Каждый - лучше для общего кораблика, то есть лучше для всех! Лучше, тщательней, надёжней, красивей - кажется, что может быть красивого в обычной дощечке диагональной бортовой обшивки (мы ведь не ялик строили, а яхту, а значит, и наружная бортовая обшивка была уже не горизонтальной, шлюпочной, не вертикальной, внутренней, а диагональной, наклонной, чтобы и удар волны лучше держать, и гладенько-гладенько в стык снаружи обтекаемую гидродинамиескую форму создавать, и изнутри друг на друга ложиться, герметичную защиту создавать, и изгиб правильный, и шип совпадает с пазом до долей миллиметра, как сейчас у кроноспана, и толщина переменная - всё по-взрослому, по самому строгому яхтенному канону)!

Ан нет - каждая дощечка была уникальна и совершенна, как произведение искусства, и сколько времени ты потратишь - не важно, важно чтобы твоя дощечка в суровых морских условиях не подвела, не замедлила бег лодки, не привела к сбою с курса, при шторме не привела к гибели всего экипажа, в котором каждый мыслил и себя, если не капитаном, то хотя бы рулевым или парусным матросом!...

Осень была длинная, скучная, сырая, серая и мокрая, зима морозная, скользкая и почти бесснежная, и в помещении Клуба, у широкого окна и тёплой батареи, с запахом древесной стружки, вкусного пахучего травяного чаю, выпечки домашних пирожков, принесённых от бабушки, новогодних мандарин и шоколадных конфет, которыми настоящим суровым морским юнгам просто в западло не поделиться с товарищами если не по кубрику, то по Клубу, время пролетело незаметно. Вот уже зажурчали первые весенние ручьи, вот уже из полуподвальной оконной ямы настоящей морской помпой каждый Клубный день выкачиваем несколько вёдер талой воды, вот уже красавица-яхта сверкает светло-жёлтыми днищем и бортами, светло-серой палубой "под тик" и белой каютой с настоящим круглым иллюминатором спереди - а ни руля, ни шверта, ни мачты с парусами...

И как раз "между майскими праздниками", между 1 и 9 мая, руководитель Клуба раздал всем нам "открепительные повестки в школу", к клубу притарахтел рыже-жёлтый автобусик с надписью "Азовское Морское Пароходство" - и мы отправились в порт. Как нам было сказано, "за мачтами и парусами".

А оказалось - за мечтами...

Это непередаваемое ощущение - когда ты уселся боком на раскачивающуюся, жёсткую и мокрую скамеечку на борту фанерного корытца - "Оптимиста", взял в одну руку толстую и короткую палку румпеля, в другую длинную тонкую шкворочку гика-шкота (на тех "Оптимистах", на которых мы впервые вышли в море, не только стопора, но и оттяжки гика-шкота не было - мы сами были оттяжкой, через нас, наши руки и тела, вся сила, энергия паруса передавалась корпусу лодки), потянул легонько эту несерьёзную верёвочку, парус наполнился ветром, "всхлопнул" - и мир ... отодвинулся! Сдвинулся и неспеша потёк назад! Весь мир! От одной тонкой верёвочки! И ты, своими руками, своим румпелем и парусом, сам - и рулишь ... миром! Всем миром - ты сам!

Что ещё нужно ребёнку? Как передать всю ту даже не гамму - переполняющую всеобъемлющую полноту чувств, с которой мы проходили несчастные триста метров от одного мола до другого, чтобы уступить место в лодке своему товарищу по Клубу? Чтобы стоять и с замиранием сердца, не дыша, ждать, получится ли у него? Справится? Не опрокинется? не разобьёт ли о твёрдый жёсткий бетон мола это чудо - парусную лодочку, хрупкое фанерное корытце для детей весом до пятидесяти килограммов?

Я не помню, сколько раз удалось каждому "посидеть рулевым" на "Оптимисте", я даже не очень помню, как ругались, торговались и выцыганивали у портового начальства для яхты руль, литой тяжёлый секторный шверт, две яликовские мачты ("это же яхта! у неё мачта должна быть выше, чем у ялика!") и рулоны парусной ткани (конечно, не новой, конечно, остатки, слава Богу, что не обрезки), парусные нитки и иголки. Помню, как ехали обратно, помню, что в автобусе было необыкновенно тихо и в глазах у всех пацанов стояли слёзы счастья.

Мы ещё неоднократно ездили в порт, кажется, раз в две недели по выходным, а после экзаменов (мы тогда каждый год сдавали экзамены, начиная с 4-го класса!) так, кажется, три раза в неделю (от Донецка до Маруполя 120 км, много позже, но всё равно в молодости, в психах при разводе с первой женой я за три с хвостиком часа докрутил педали на велосипеде "Украина" до пляжа! Чтобы искупаться, выпить пива, прилечь в тени спасательной вышки отдохнуть, уснуть... А наутро, не разгибаясь от крепатуры, еле дотащить себя и велик на желдорвокзал ехать обратно!). Кажется, даже гонялись друг с другом - "оптимистов" было два или три - и всячески разнообразили наш маршрут, оставаясь в пределах всё тех же двух молов, трёхсот метров.

А летом - летом, на каникулах, Клуб не работал - я впервые сел за конспекты и книги, впервые летом учил, а не баловался, хоть и не уроки учил, но физику и математику после этого лета начал понимать много лучше.

И с сентября, когда опять начал работать Клуб, когда опять раз в две недели - в порт, мы уже все блистали знаниями по аэродинамике и гидродинамике (которые, кстати, в школьной программе старших, а не средних классов), но не для того, чтобы выпятить себя, а для того, чтобы сделать нашу яхточку лучше!

Мы уже были "стариками", нас назначали старшими над "молодёжью" - только пришедшими, первого года в Клубе. И по результатам "гонки молодых" учителя победителей должны были получить от Клуба приз в подарок: настоящий тельник и настоящую беску! И "гонка" тут - не только на парусных лодочках, но и в знаниях, и в умениях, а проверка результатов - по делам, по роли сделанного каждым "молодым" для блага всех...

И гоняли, и учили, и убеждали мы "молодёжь" - но без всякой "дедовщины", потому как мой случай - "старику" 12, "молодому" 15 - был довольно распространён! Мы учились не только ценить чужой авторитет - мы учились сами быть достойными собственного авторитета...

Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Как раз за неделю до майских, в будний Клубный день (Клуб работал по субботам-воскресеньям плюс ещё один день среди недели, уже не вспомню какой) светло-голубой "Запорожец" руководителя возле дверей Клуба не появился. Не появился он и на второй день, а на третий двери Клуба отпёр новый руководитель, как потом оказалось, "из комсомольцев". А старый руководитель, капитана второго ранга, - он ведь, как оказалось, неслучайно был такой худой! Бывший подводник, и онкология в последней стадии, и никто - никто! ни из детей, ни из их родителей! - в Клубе об этом не знал. Никто ничего не знал о нём, пока не пришёл день похорон, пока за гробом не понесли целых две подушки с наградами. Так он и умер, как жил, как подводник, тихо и незаметно верша судьбоносные дела на благо мирным людям, и умер, как ушёл в последний поход, нырнул под воду и не вернулся.

Новый руководитель - каплей, такой живчик-колобок в круглых очёчках и прилизанной стрижкой - был, возможно, и хорош, и слово "комсомолец" тогда, в середине 70-х, никаких отрицательных оттенков значения не содержало. Он очень быстро "выбил новое помещение" - и Клуб переехал из помещений резервного фонда подселения ЖЭК-а в отдельное просторное помещение, да ещё на центральной улице Города, совсем недалеко от моего дома. Вместо "тельника и бески" он заказал и пошил всем "старикам" полный комплект формы: бушлат, голландка, гюйс, клёши,причём шили не на размер, а по фигуре в одном из лучших ателье города, и всё это бесплатно, за счёт фондов горкома комсомола!

Но весь свой первый день в Клубе - это в день похорон, сразу после! - он возмущался: возмущался тем, что "занимались непонятно чем, а учебные планы и планы работы - побоку", что "наглядная агитация даже не распакована", что "бюджетные средства на модернизацию помещения потрачены на никому не нужную блажь" - и лично мне было горько, стыдно и противно. Но получение формы - ах, какой красивой формы, полной формы, а не просто тельника с бескозыркой! - стало не призом, не честью, за которую нужно ещё побороться, причём и самому, и "посредством ученика", а общеобязательной уравниловкой для второго года в Клубе. Но, когда начали переезжать из помещения в помещение, яхта, которую мы строили почти два года, через проём окна просто не пролезала, и тогда её, плод трудов рук и голов детских, не разобрали ("потому что это долго"), а просто тупо разрезали, с безжалостностью бензопилы тупо распилили, поперёк стрингеров и шпангоутов, на четыре части... Которые, конечно, годились в качестве "макета яхты", но - как ни старайся склеивать заново! - на обломках мечты в море уже не выйдешь...

Всё оставшееся до каникул время мы проводили "с несомненной пользой": учили звания и нормы обращения в ВМФ СССР, привыкали к тому, что каждый из нас "юнга класса" (первогодок - юнга третьего класса, "старичок второго года" - юнга второго класса, будущего третьего года - юнга первого класса, четвёртого и дальше - старший юнга), как подходить-отходить к старшему по званию, как представляться и ходить строевым, в качестве разминки и отдыха изучали Уставы, и только время от времени, во времена хорошего настроения, урывками - азбуку Морзе и флажные семафоры (стоит признаться, ни семафоры, ни азбуку Морзе я не знаю до сих пор, знал, да забыл за невостребованностью). И ни разу больше не поехали в порт, ходить под парусом на "Оптимистах".

Ну и, думаю, ничего удивительного, что, уйдя на каникулы, я с каникул в Клуб не вернулся. И не я один - из первого набора Клуба. Так такая красивая и желанная форма, даже с погонами "юнги первого класса" (на следующий год), и пропала в шкафу на тремпеле: я уже не скажу, что случилось раньше, я вырос из этой формы или её съела моль...

Сейчас, оглядываясь назад, больше всего я мучаюсь оттого, что не могу вспомнить полностью не то, что ФИО - инициалы первого руководителя. Имя - как у покойного моего папы, Владимир. А инициалы - В.О.А? ... В.А.О? ... Капитан второго ранга, дядя Володя, он Владимир Орестович Архипов? Или Остапович? Или Осипович? Или, наоборот, Владимир Архипович? Арсеньевич? Антонович? Анатольевич? Не помню... Стыдно...

Я не помню имя и второго руководителя, "комсомольца", но вот за это - не стыдно. Стыдно не помнить того, кто разбудил в тебе душу, ведь в чём главная разница между первым и вторым? Второй тоже по-своему неплохой человек, он любил сам и пытался научить нас любить именно Флот, с его порядком и "уставщинкой", с его традициями и ритуалами, любой флот и самый разнообразный - и парусный, и моторный - именно как образ жизни... А первый и любил сам, и научил нас любить море! Море, ветер, волны, парус - как мироощущение, мировидение, мировосприятие... Второй делал из нас "флотских", первый - моряков. Так же, как моряк это и матрос, и яхтсмен, и парусный турист, и гребец вёсельной лодки, и даже рыбак с удочкой на берегу - если он в это море, в эту воду, в этот ветер и эти волны влюблён. И это - разные вещи. У первого со мной - получилось, у второго - нет. Вот в этом самая главная разница.

Но некоторые "крючочки характера", заложенные именно Клубом, некоторые "недовыводы" - они оказались навсегда. О них позже.

Потом... Потом были спортивная гребля на байдарке и водный байдарочный туризм, как вместе с Клубом был бокс, так и тут были и фехтование, и бальные танцы, и велоспорт, и велотуризм, и мотогонки, и горный туризм, и альпинизм со скалолазанием, и карате - в принципе, как у любого ребёнка - подростка советских времён всегда находилось время и силы на кучу увлечений и секций в параллель школе, и все они были доступными и бесплатными.

И посейчас я считаю необходимым основанием для любого спаррингового вида спорта - и бокса, и фехтования, и карате - именно бальные танцы. Ибо где, как не в танце, так научаешься чувствовать партнёра, предугадывать его, увлекать, завлекать и, чуть-чуть обманывая, удивлять? Да, танцы - это совсем другой, эмоциональный спарринг, но...

Но самый "техничный" вид спаррингового спорта - фехтование - по требованиям к точности, отточенности движений, владению собственным телом как инструментом, хоть чуть-чуть, но всё-таки проигрывает румбе и самбе, а самый предсказательно-интуитивный вид спаррингово спорта - карате - всё же беднее этой интуицией, предугадыванием, эмоциональным единством, чем танго!

И плевать, что в одном случае "вроде как партнёры", а в другом "вроде как противники", грань эта, по большому счёту, очень условна и взаимопроникаема, и, не осознав противника как партнёра, ты его на вашем общем с ним уровне владения техникой боя никогда на банальном йоко-гери или ушира-маваши не подловишь!

Так же и в командных, походных видах спорта, том же спортивном парусном туризме или, что даже показательнее, альпинизме - с чем ты согласен мириться, от чего своего привычного ты готов отказаться ради достижения общего результата, допустим, победы?

Согласен неделю ходить-сидеть в кокпите или на дырчастой палубе надувного парусника с мокрой ж..й, питаться всухомятку, запивая тёплой чуть тухлой водой, спать в сырости и не больше, чем четыре часа подряд, пока не вахта?

Согласен, идя в горы летом - мёрзнуть, забираясь спать, надевать на себя вообще всю одежду, укутывать лицо шерстяной тряпкой, чтоб не дышать во сне льдом со снежной кашей? Согласен, просыпаясь от холода, раздеваться до трусов, пять-шесть раз босиком по снегу оббегать палатку, чтоб замёрзнуть до синевы, а потом опять надевать на себя всё, только что снятое, согреваться в этом всём, чтобы проспать ещё пару часов?

Согласен питаться смёрзшимся куском макарон или каши, сваренным три-пять дней назад, в лагере, где была возможность развести большой долгий огонь и вскипятить достаточное количество воды, чтобы не только заварить чай, не только растопить снег протереть глаза, но и - о, это бесконечное блаженство! - после того, как сварена еда, помыть руки с мылом и почистить зубы?

Если согласен, значит, тебя могут принять в коллектив! Хотя могут и не принять. И, значит, дальше дело только в тебе, в твоих способностях, в том, что ты сумеешь делать лучше всех в коллективе, чтобы пригодиться в походе! Сможешь хоть что-то - да хоть бы тщательнее и веселее всех собирать и плотнее всех утрамбовывать, чтобы сжигать, мусор! - станешь членом коллектива, в следующий раз тебя позовут с собой. Хотя бы чтоб собирать и сжигать мусор. Не сможешь - будешь сам к ним проситься в следующий раз, но могут и не взять, ведь всё каждый раз зависит только от тебя!

Выводы? Какие выводы мог сделать тринадцатилетний пацан? Да только эмоциональные реакции, въевшиеся в плоть самоопределения, осмысленные много позже. Вот как видится мне всё это сейчас, конечно, уже с высоты (или глубины ямы?) "заполтосного" жизненного опыта.

Сейчас мне видится, что самым главным тогда был первый сознательный опыт работы в коллективе, когда работа над чем-то, каким-то предметом, оказывался прежде всего опытом работы над собой: изменяя предмет, ты изменяешься сам, и самым главным оказывается именно изменение тебя самого, а не предмета.

Происходит это именно потому, что все, каждый в коллективе работает над общим, над тем, что нужно, необходимо, очень хочется всем - как мы работали над яхтой. И именно поэтому вместо рутины - работа над собой, вместо уравниловки - командный дух, командная работа, командное разделение труда. И, к слову, запомнилось ещё тогда, но осозналось много позже: только в таком коллективе "гордость собой" (а ведь, по большому счёту, это грехи гордынюшки и самолюбования!), если она направлена на сделанное тобой ради общей цели, общего блага - она приветствуется и "отдачи наказанья за грехи" не имеет! А во всех остальных случаях "ответка щёлкает по носу быстро и больно", даже если ты этого пока не замечаешь.

Ну и - маяк, мечта, "манечка" на всю оставшуюся жизнь, то же самое, что чувствует в меньшей мере (но чаще) поединщик в боксе, фехтовании, карате, что чувствует острее, но короче альпинист на свежепокорённой вершине, то самое ощущение, когда "весь мир рулим тобой за тоненькую шкворочку"!

А все гадости, подлости, предательства и прочие мерзкие мелочи жизни - они как моль! Та самая моль, которая сожрала почти ненадёваную морскую форму мальчишки в платяном шкафу! Сожрала форму из ПШ раньше, чем висящую в этом же шкафу любимую мамину цветастую ангорскую шаль и длинный мохеровый жакет, подарки тёти из загранкомандировки в Пакистан, в которых шерсти было много больше, но которые начала "жрать как не в себя" именно тогда, когда мама - умерла, когда эти давно уже немодные вещи стали больше, чем вещи, стали памятью, болью, воспоминанием...

Ах, эта злая донецкая моль, всегда нападает на самое лучшее, самое дорогое сердцу и уму, бъёт по живому подло, со спины, в поддых, всё равно, что бандеровский беспилотник, стремящийся сбросить гранату то в очередь за гуманитаркой, то в мечеть во время молитвы... впрочем, моль - она вещь настолько же беспилотная и подлежащая поголовному и безжалостному истреблению, как и эти беспилотники, и запускающие их нелюди, хотя от формы в шкафу до этой войны оставалось ещё целых сорок лет...

PS: 

1. Чертежи "Оптимиста", там, по большому счёту, нечего строить. И перевозить "картопно", на крыше любого авто, тоже просто. Чертёж швертбота "Оптимист" для самостоятельной постройки

2. Там же есть и картинки Статья про ялики в Вики