О переводах и переводной литературе

Недавно читал "Анну Каренину". Не могу сказать, что перечитывал, поскольку не помнил книгу совсем, но, вероятно, в школе мы что-то проходили. Как бы то ни было, я читал, мне нравилось. И встречал я иногда нелепые обороты, заимствованные (судя по форме) из французского. Со временем привык, но поначалу очень досаждало выражение "сделать измену" и ему подобные, не вполне по-русски сказанные. Возможно, тогда язык был такой, пусть. Но я вот о чем: если бы это был переводной роман, я бы (весьма вероятно) ругался на нелепый язык переводчика, потому что по-французски (или по-английски, немецки, испански и проч.) это не по-русски. Что сказано на одном языке, нужно переводить на другой, не кальку делать, воспроизводя формы чужого языка, а как-то пытаться писать на своем. А в своем языке, в своей культуре не всегда есть тот же самый предмет описания.

Но именно это означает, что перевод невозможен в полной, в исчерпывающей смысл текста, мере. Всегда что-то остается за бортом. Смыслы, незримо нагружающие и оживляющие текст, из языка в язык не передаются. Разные культурные взаимодействия. Пустячок, а ведь непреодолимо.

Вспомнился В.В.Набоков, сетовавший, что в русском языке нет эквивалента глагола "to park", русское "парковать" вторично и не имеет в языке поддержки, потому что "парк" это совсем не "пристроить автомобиль (например) на место для кратковременной стоянки". Читая того же Набокова в переводе (это был "Пнин"), я подозревал, что некоторых слов сам Набоков бы не использовал, а проверить нельзя, можно проверить только примерное качество перевода. То есть русские слова, возможно, -- не набоковские. А ведь это смыслы, это нюансы. Это как есть клубнику с запахом сыра и мучаться о причинах такого несоответствия, не зная, это действительно такая клубника, или просто ее неправильно хранили.

Вспомнились корявые (я подозреваю, весьма поверхностные, или даже автоматические, слегка подчищенные) переводы "нулевых" годов. Подумалось, что, читая переводы, часто -- некачественные, я теряю смысл чтения. Потому что не наслаждаюсь языком, не смотрю сквозь него на мир, а продираюсь сквозь него, как сквозь дымовую завесу, и часто (слишком часто) задаюсь вопросом: а так ли, а об этом ли писал автор?

Все же слышали байку о том, что Брэдбери в переводе звучит лучше, чем в оригинале? Так вот, Хайнлайн в переводе часто интеллигентнее, чем в оригинале, Клавелл -- ярче в оригинале, Гибсон -- художественнее на родном, Набоков -- всяко хорош, но по-разному (он сам себя переводил, между прочим), Азимов -- в оригинале также уныл, как в виденных мною переводах, но интереснее, потому что многозначнее, и больше ниточек связывает просто лексикой. Англоязычный профессор-славист не мог интерпретировать слово "titanic" в переводе "Карамазовых" Достоевскго и спрашивал, имеет ли это отношение к "Титанику". Потому что он понятия не имеет, каков был мир Достоевского.

Собственно, в чем мой пафос: читать, похоже, лучше на языке оригинала. Как и в случае родного языка, мы понимаем тексты на уровне смыслов слов и смыслов связи слов. Мы в состоянии оценить, хорошо написано или нет. А переводы это как целоваться через стекло. Тоже можно, если так хочется.

Однажды видел индийское кабаре. Правильнее сказать так: видел то, что жители индийского городка понимали как "европейская танцевальная программа в кабаре". Мужчины в таксидо на манишку, закатанные рукава, на смуглых руках -- толстые хлопковые перчатки (белые). Женщины -- в нелепых полу-европейских платьях с оборками, голые коричневые руки и тоже грубые белые перчатки. И танцы, как себе их представляют индусы, у которых совсем другие танцы. У них все было серьезно. Я же слезился и хрипел, падал под стул и всхрюкивал от смеха в самых неподходящих местах. Теперь я думаю, что те танцы, должно быть, похожи на чтение переводов.

На картинке: рисунок на китайской сумке с "Али-Бабы". Вроде как тоже передача смыслов.