Во сне и наяву

Во сне и наяву

Я люблю спать. Не в смысле давить до обеда по выходным в любимой койке или в любом удобном (и неудобном) месте при каждом удобном же (и неудобном) случае. А в смысле – люблю сам процесс. Сновиденческий.

И я не понимаю граждан, заявляющих, что им жалко тратить время на сон (при этом конечно имеется в виду время вечернее, где–то после "Спокойной ночи, малыши"; утром почему–то уже не жалко – будь проклят будильник, говорят; почему–то граждане, кому жалко, на заре не подскакивают). Мне не вот жалко, мне там интересно.

В моих снах чего только не бывает. Такие выкрутасы мозг вытворяет, словами не описать. Но хочется поделиться, и я попробую.

Вот из свежего: ядерный взрыв. Проснулся, я конечно. Я всегда (почти) просыпаюсь, когда наступает очевидный каюк: падения из самолётов, расстрел врагами, ныряние в водопады, накрывание цунами и прочее. А бывает, что не просыпаюсь. Мозг выкидывает хитрый финт, я вроде как осознаю, что всё, здесь дело швах, поэтому начинаем новое кино. Поехали! И запускается свежий сон без перерыва на бодрствование. С некоторым лишь послевкусием от прошедшего.

Послевкусие чаще всего остаётся и после пробуждения. Вот ядерный взрыв этот я ещё полдня переживал. Не сказать, что сильно похоже на то, что по идее должно быть в таких случаях. Во сне было: крики детей на улице, потом потемнение и жаркая пыль в разбитые окна. И мысли (я в квартире почему–то один) – то ли документы брать и бежать вниз, в подвал прятаться; то ли просто ждать конца, только мучиться с этими подвалами, радиацией, голодом и ядерной зимой. Тихо лечь и ждать конца, если честно, хотелось больше. Чего–то делать было лень. Какое–то даже облегчение, что наконец это (взрыв) случилось, почувствовал.

А вот ещё про послевкусие. Понятно, что абсурда в сновидениях хватает. И когда он сплошной безо всякой логики и хоть какого–то внятного сюжета, то про него и забываешь. А когда абсурд хитро вплетён в реальные ощущения, то это запоминается.

Война. Великая Отечественная. Только закончилась. Я – с фронта, подъезжаю к дому. И это возвращение взято из реальных ощущений, когда я откуда–то из достаточного долгого (по моим меркам) отсутствия еду домой. А там мама меня ждёт не дождётся, там мамин борщ (я изголодавшийся, этот борщ очень яркий в ожиданиях). И вот выхожу я из метро и уже почти дома, тут "всем–всем" – это вновь какая–то война начинается. Ну и военный патруль тут как тут, меня разворачивает в трёх шагах от дома. В военкомат дуй, дружок. Не дошёл я чуть–чуть. И я, представив маму, которая меня чуть ли не в окно уже увидела, но так и не обняла, борщ дымящийся на столе… В общем, я разрыдался и… и, конечно, проснулся. И слёзы в глазах стояли у меня самые натуральные. Такое вот послевкусие.

Но бывает и забавно. Среди моих друзей следующий сон стал притчей во языцех, наравне с обычными, общими для нас воспоминаниями. Немного подзабыл я все нюансы, но основная канва такова: я пришёл к другу на какие–то боевые соревнования (он, друг, в те годы занимался какой–то дракой), и там, в культурной программе значился боевой их гуру, он должен показать мастер–класс. И маленькая деталь – я припёрся на эту тусовку с Вассерманом (который Онотоле). Он – в своей бороде, очках и жилетке. Нет, я не фанат "Своей игры", нет, я за жизнью Онотоле не слежу. Не знаю я, откуда он взялся в моём сне. В общем, сидим мы, глядим; дружище (не Вассерман) мой рядом. Соревнования прошли, начался мастер–класс. И гуру этот приглашает на татами добровольца, дабы показать зубодробительный приёмчик. И вылезаю я. Я, который на секцию бокса в школе даже не пошёл, когда весь класс ломанулся, а опыт мой в уличных драках исчерпывается сломанной кистью моего товарища, который эту кисть разбил о мою сильно выступающую скулу. Так вот, гуру этого, брюса ли доморощенного я разматываю в хлам на глазах публики, алкающей расправы над незнакомцем. Чем и вызываю бурлящее недовольство толпы. Финал: я ретируюсь, красиво перемахивая через высоченные заборы; а в этой порхающей красоте мне не уступает мой верный не отстающий от меня спутник Вассерман.

***

Есть стандартные наборы снов, в которых обычно всё наперекосяк. Если футбол, то нет мяча, играем (скорее, ковыряемся) консервной банкой; или я никак не могу добраться до поля, бесконечно опаздываю; или площадку затопило, сломался зал, не пускает злой дворник, сторож и охранник; или я забыл бутсы, выходить мне босиком и вообще голым… Не складывается с футболом. Но если случилась всё же игра, то бегать не получается. Во сне с бегом всегда хреновато. Хуже всего, когда погоня, а у тебя ноги не идут, ватные они какие–то, не твои словно. Ощущения эти, знаю откуда, я их и наяву испытывал не раз. Но ведь сон же! Нет, чтобы мне ноги Хусейна Болта приделались во сне – фиг! Сонливой мухой цеце я укушенный во сне, а не рональдо.

Если поход, то обязательно опаздываем на поезд, или не успеваем на станции вылезти из вагона, половина вещей и коллектива там, половин тут; попадаем на речку, где уровень сложности какой–то запредельной, пороги ужасающие, затягивает в водопад (правильно – просыпание); лодки полузатонувшие, вещи мокрые, палатки на дне, падает летний снег (это я форточку зимой, значит, открыл на ночь слишком широко), потерялась деталь от байдарки, вёсла вялые и медведь из чащи выходит.

Горные лыжи. Тут обычная история: стою на асфальте в лыжи обутый… Значит, я на курорте, но снега не завезли. Или снег есть, но я лыжи где–то утерял. Вот уже я в подъёмнике подъезжаю к трассе, но выпадают в пропасть палки, ботинки, перчатки, штаны… Ну или всё (аллилуйя!) на своих местах, но подъёмники не работают до следующего сезона.

Справедливости ради, надо сказать, что изредка получается быть на высоте. Я прямо красавец во всём и чемпион мира! Но это бывает редко.

Хотя с плаванием, особенно в море (вообще–то, я в море не люблю купаться), во сне у меня зашибись чаще всего – я там босфоры с дарданеллами и гибралтарами за два взмаха переплываю. Словно в противовес бегу. В реальности ровно наоборот – я неплохо бегаю, но плаваю, как гвоздь.

А ещё во сне я офигенски летаю. Но да, часто просыпаюсь, потому что летел я, оказывается, как Икар, с крыши хрущёвки до тротуара.

Вожу машину частенько (в реальности прав не имею, за рулём никогда не сидел), но машина обычно превращается в процессе езды по оживлённым магистралям в детскую колымагу, где на педали надо жать, чтобы транспортному средству сообщить движение. Ну или вообще перебираю по дороге ножками безо всяких механизмов. И я такой молодец под колёсами мчащихся современных рыдванов на игрушке из детсада.

Так же и с оружием. Пули вылетают из ствола и тут же падают, в метре от меня. Хуже водяного пистолета личное оружие стреляет; все эти пулёмёты, макаровы и калашниковы оборачиваются детскими опять же пукалками. Поэтому фашисты меня и расстреливают регулярно (просыпаюсь).

Кошмары. Лифт, какие–то годзилы и всяческие катастрофы (вот как с ядерной войной). А ещё самолёты частенько падают. Иногда я свидетель, иногда участник. Желудок к горлу, километры пустоты под тобой въезжают прямо в мозг. Ощущеньица – закачаешься.

Лифт – это стандартный ужас с детских лет (наяву клаустрофобией не страдаю, в лифтах застревал, но никогда не пугался). Еду, еду, и никак не могу доехать, вдруг двери открываются, а там страшно. Вот просто рафинированный, лютый, голый ужас (просыпаюсь). Или приезжаешь на свой этаж, а там квартиры нет. Или этажа нет. Есть верхний, есть нижний, а моего – нету. Кстати, если снится дом, то это исключительно квартира, в которой мы жили с моего рождения по моё пятнадцатилетие. Другого жилья как дом во сне у меня не бывает.

А ещё сны – это возвращение в прошлое. Причём я могу быть в текущем возрасте, но все ушедшие близкие люди – живы. Чаще всего на даче. Когда старый дом, яблони ещё не спилены, и воздушного змея мы с дедушкой мастерим.

Или перенос в будущее. Это из свежего, карантин сказался. Друг приехал, говорит попрощаться – уезжаем, говорит, в Норвегию, навсегда. Ну и опять рана в сердце. Рассказал другу сон, а он лишь подивился, чего это Норвегия, там же дорого… Ага, ага. А мы уже год не виделись, хотя до этого почти каждую неделю встречались. Это к слову.

Вот так вот утром едешь на работу, вспоминаешь, чего такое приснилось. Думаешь, отчего, почему... Открываешь себя с неожиданной стороны. Пытаешься вскрыть подсознательные глубины, что там ещё, какие скелеты притаились.

Да, расскажи мозгоправу какому–нибудь в подробностях – живо в психушку засадят (это я ещё настоящие свои асбурды не описал). Хотя и стороннему наблюдателю по некоторым особенностям снов мой характер наружу лезет. Это понятно.

А бывает от снов практическая польза. Ерундовая – это в стародавние времена сны помогали компьютерные игры проходить, подсказывая какие–то решения. А было (раза два–три всего, но было же), что и некоторые рабочие затыки разрешались благодаря снам.

Ну и да, я самым наглым образом использую весь этот сновиденческий бред при написании текстов. Как идею, как настроение, как завязку, деталь или эпизод – эксплуатирую безо всяких угрызений.

Пример? Пожалуйста, "Лампа Потёмкина" с НФ2020. Там так и начинается – приснилось, что был Путиным и далее по тексту..

Но вот что–то давно мне интересного ничего не снилось… Ведь не про ядерный же взрыв писать, ей–богу.

Надо получше поспать, поинтереснее.