«Приму» ехала курила...

На днях по Youtube с превеликим удовольствием, даже жадностью, посмотрел интервью Д.Быкова с поэтессой Мариной Бородицкой. Кроме всего прочего вспоминали поэта Бориса Рыжего и его гениальную строчку из стихотворения «Я на крыше паровоза ехал в город Уфалей». Собеседники, как впрочем заведено в ЖЗЛ-е у Дмитрия Львовича, сразу перешли в режим «междусобойчик», отличающийся тем, что разговор происходит помимо да и вопреки заданного формата, подразумевающего наличие некоторой аудитории по ту сторону экрана. Изобилуют фразы типа: «а помнишь...?», «а как там у этого...», «ну ты ж понимаешь...» и т.д. Ну да, они понимают все, притом с полуслова, потому что их связывает нечто большее, чем профессиональная деятельность. А что делать нам, зрителям? Только «уши навостришь» - интересно ведь — а они уже все вспомнили, проехали, воскликнули хором: «Гениально!» и понеслись дальше по необъятным просторам воспоминаний из поэтической жизни годов 70-80-х.

Так вот, последняя строчка из стихотворения Б.Рыжего: «''Приму'' ехала курила вся свердловская шпана», тоже была встречена с восторгом, тоже гениально. И вот тут мне стало совсем интересно. Стихотворение в сети нашел, очень понравилось — живое, хмельное, уютно-провинциальное. Все эти образы мне очень знакомы и близки и ностальгия по ним огромна, поскольку очень хорошо помню эту атмосферу (работа в поморских краях), к сожалению безвозвратно ушедшую с гибелью села и повальной виртуализацией массового сознания. И в общем-то строчка, точнее сочетание слов «ехала-курила» в этой самой атмосфере как говорится «прокатывала». Говор местных необычен, подчас иные сочетания и обороты выбиваются из обыденных норм речи, но именно это и придает столько жизни и колорита в «космос» сельского, природного мироощущения.

Однако же сразу мне пришла мысль о том, как это будет воспринято в чате, на форуме и пр. Если не сто, то девяносто процентов читателей обязательно прицепятся к этой строчке, объявив ее безграмотной. А вот главный «мозговой центр» всей российской литературной жизни Д.Л.Быков и известные поэты считают эту строку гениальной. Вот как так?

Я «интуичу» следующим образом. Б.Рыжий несомненно в курсе правил стихосложения и строчку эту создал умышленно, возможно, позаимствовав ее у кореша-собутыльника. Не будь этой финальной строчки, а в место нее что-нибудь вроде: «Приму в поезде курила вся свердловская шпана» - было бы уже пресно. Не то. Вот эта оговорка, родившаяся, возможно, в процессе оживленного разговора в тамбуре, и дает необходимый мазок, оживляющий всю картину. Чтобы это понять, нужно знать, любить ту эпоху, атмосферу — не выхолощенную, спонтанную, иррациональную, в чем-то даже магическую. Поколения 60-70-80-х еще застали остатки вот этой исконно русской, сельской ауры. Про это творили Шукшин, Распутин, Кузнецов и др.

На ум приходят, почему-то, воспоминания Вен. Ерофеева — он увидел в метро (по-моему в метро) человека явно делового - карьериста — такой Лужин, одетый с иголочки, выглаженный, прилизанный, самоуверенный. Ну и, разумеется, вся эта бездушная пошлость вызвала в его душе глубочайшее отвращение. Тип известный. Но, приглядевшись, Ероффев на воротничке у гражданина обнаруживает маленькое пятнышко от портвейна, и настроение меняется — живой человек! Это конечно же можно принять за радость узнавания родственной души, однако же, вспомнив о том, что «спирт» и «spiritus»(дух) однокоренные слова, рамки дискурса придется расширить до психофизиологических основ человеческого бытия. А что, возможна ли эта самая пресловутая духовность без химии?

Но это уже другая тропа.

Возвращаясь к стихотворению, можно заключить, что все дело в восприятии и авторитете. Здесь закон, логос сталкивается с живой жизнью. Для отличников по русскому языку — строка «Приму ехала курила...» никуда не годится, нарушение; для знатоков русской литературы — она гениальна, потому что строки необходимо понимать, чувствовать, а для этого знания языка мало. Нужен культурно-исторический контекст, своя антропология. В этом вся полемическая динамика. Искусство заключается в том, чтобы выдержать баланс между выхолощенной, лишенной жизни формой (правила) и живой жизнью. Поэтому перевес в одну крайность может выродиться в банальную пошлость, в другую - в местечковый малопонятный произвол.