Я из будущего

Первое.

– Я из будущего.

Незнакомец был высокого роста, на лице заметная щетина, глаза казались беспокойными, однако они то и дело бегали от одного предмета к другому, пристально вглядываясь в него, будто видели впервые. Волосы незнакомца короткие, небрежно подстриженные, зеленые глаза, устав бегать по разным предметам, наконец вперились в парня, которому были адресованы те слова.

– Из будущего? Вы? – уточнил парень.

Парень был на голову ниже незнакомца. Он кардинально отличался от него – волосы длинные, челка ниспадает на глаза (незнакомец в какой-то момент, когда увидел парня, хотел было спросить у него, не больно ли его глазам, но воздержался), одежда яркая, и каждая вещь была разукрашена таким количеством красочных предметов, что незнакомцу стало нехорошо. Моде, которая существовала в этом времени, решил он, для него вульгарна.

– Из будущего. Я. – Подтвердил незнакомец.

Парень засмеялся, с ног до головы оглядывая незнакомца.

Одет тот был в мотоциклетный костюм (точнее, парню так показалось – кожаная жилетка, штаны, перчатки: вылитый байкер, только без шлема).

– А я тогда зачем вам? – задал логичный вопрос парень.

– Я из будущего...

Парень прервал его, вскинув руку.

– Эт я понял. Но я задал другой вопрос, – развел он руки.

– Да. Я отвечаю – я из будущего, мне нужны вы.

Парень засмеялся.

– Это какое-то шоу, а? Типа «Скрытая камера»? Эй, – парень помахал в пустоту, – я раскусил вас, выходите!

Тут пришло время удивляться незнакомцу.

– Не понимаю вас...

– Эт я вас не понимаю. Я понял, что вы из будущего, но на кой повторять это как мантру? Я спросил: «Зачем я вам?», а вы опять – «Я из будущего». Может, вы сумасшедший? Сбежали откуда?

Незнакомец пожал плечами.

– На самом деле, я следил за вами.

Парню стало нехорошо, незнакомец заметил быстро сменившееся выражение лица и тут же поспешно сказал:

– Всего два часа! Я прибыл три часа назад...

– Откуда?

– С города, – незнакомец кинул руку в сторону леса, который начинался там, где заканчивался городской парк.

Парень вновь засмеялся.

– Но там нет леса.

– Я из будущего. Он там есть, – заверил незнакомец.

– И как город называется? То есть, будет называться?

– Также, как и сейчас.

– Значит, вы из недалекого будущего? – парень сощурил глаза.

– Двадцать второй век, первое десятилетие. Ровно.

– Две тысячи сто десятый год?

– Я же ясно сказал, – кивнул незнакомец.

– И что же там, в будущем?

– О... Знаете, нас учат не говорить о том, что в настоящем, прошлом, и будет в будущем. Наши Правители не позволяют вольнодумствовать.

Парень вновь засмеялся, заставив незнакомца изумиться.

– У нас тоже, пытаются, правители, пресекать вольнодумие.

– Но это же не смешно! – горячо воскликнул незнакомец. Парень тут же перестал смеяться, в его голову полезли первые мысли о том, что этот мужчина, возможно, мог сбежать из психбольницы.

Парень поднял руки, словно сдаваясь, но тут же, сдерживая смех, объяснил:

– Не смешно, согласен, но смешны попытки их. Я не люблю о политике...

– И я. Вот поэтому-то я и решил найти контакт с вами.

– А как вы вообще оказались тут, в настоящем?

– Случайно.

На лице незнакомца появилось тень беспокойства. Парню в какой-то момент вновь пришла мысль, что этот человек является простым «городским сумасшедшим», однако тон разговора и манера поведения мало говорили о каком-либо безумии.

– Пройдем к лавочке? – незнакомец огляделся вокруг, словно опасаясь слежки. Парень заметил это, однако отложил эту несущественную деталь подальше на полки воспоминаний, так как любопытство взяло над ним верх.

Второе.

Знакомство, как и задумывал незнакомец, которого, кстати, зовут Ал-Кан-Аал, состоялось. Причину такого странного ФИО Кан (в будущем среднее между дефисами является именем) объяснил просто – дабы не возникало никакой мороки с цифровыми документами, и чтобы документ этот не превышал размеры визитной карточки, Постановлением от 13 марта 2088 года решено, что имя, фамилия и отчество упраздняются в той форме, которой поныне существовали.

Парня же звали Дима. Просто Дима. Кан немного удивился такому наименованию (Дмитрий), и задавать вопрос об отчестве и фамилии не решился.

– Но ведь и на визитке без проблем можно напечатать и имя, и фамилию...

– Да, верно, – кивнул Кан.

Они сидели на лавочке, мимо сновали люди, мало обращающие на них внимания. Некоторые девушки, к слову, поглядывали на Кана, чем досадовали Диму, но он никак этого не показывал.

– Причина реформы в том, что визитка состоит из квинтэссенции пластика, бумаги и нескольких электронных схем, очень тонких и маленьких. Конечно, несколько терабайт информации на человека в цифропаспорте вмещается, но чем больше сокращений, чем больше всего вмещается, тем лучше.

– Но можно же... можно... ­– Дима лихорадочно размышлял, в его голове не укладывалась картина будущего. – Можно просто ставить инициалы!

Кан кивнул.

– Можно. Но ты забываешь, что одинаковых инициалов может быть большое количество. А когда в одной только нашей стране население перевалило за полмиллиарда, инициализация было бы гиблым делом.

– Что?! – воскликнул Дима. – Полмиллиарда? У нас? – засмеялся он. – В нашей стране? – его смех становился еще громче. Некоторые из прохожих подозрительно поглядели на двух сидящих на лавочке людей.

– Тише! – настороженно произнес Кан. – Люди смотрят. Да, полмиллиарда. Чего удивительного? Про двадцать второй век говорю. Мне вот сейчас удивительно, что машины существуют. Книги осязаемые. Музыку пишут люди. Говорят самостоятельно... Поверь, для меня все так же необыкновенно тут, как если бы для тебя было бы необыкновенно, окажись ты в будущем.

У Димы голова шла кругом, но ему стало все настолько интересным, что он и забыл причину первичного своего негодования (цифропаспорта). А негодование состояло в том, что и там, в будущем, государство не лучше, чем тут. И плевать, что про будущее государство он ничего толком и не узнал, ассоциации-то у него уже сошлись воедино, большего ему не надо.

– Объясните! Почему все это удивительно? Это ведь... повседневность.

– Для вас. У нас нет машин, да они и не нужны толком. Книги у нас осязаемые, да, но они не настоящие. Книгу сейчас заменили линзы, в которые проецируется произведение. На ощупь – не отличишь (честно признаюсь, в жизни всего один раз довелось держать настоящую книгу), но чувствуется, что что-то не то. Виртуальная реальность у нас давно не фантастика.

– Но это же круто! – воскликнул Дима.

– Возможно, – безэмоционально пожал плечами Кан.

– А почему вас удивляет, что все говорят самостоятельно? – вспомнив недавние слова Кана, спросил Дима.

– Так ведь проще мысленно общаться, или прибегая к «ротоговорилке».

Увидев выражение лица собеседника, Кан, не дожидаясь расспросов, объяснил:

– Мысленно общаться – это не телепатия. В мозг внедряют небольшие поддельные «извилины», которые настраивают на одну частоту с другими механизмами. Можно закрывать свои мысли, можно открывать, при беседе. Но позволить себе, к примеру, я, этого не могу, больно дорого. А «ротоговорилке» почти то же самое, что и мегафон. Только в мегафон говорит человек, а он усиливает голос, а «ротоговорилка» говорит за человека. В ее владении огромный словарный запас, стандартные фразы, и очень много функций настройки, в общем, не соскучишься...

– Это как в одной повести, которую я недавно читал. Там люди вставляли линзы, становясь ботами, и теряли связь с реальностью. Бот сам все делал.

– Интересненнько... Но все же, это не то, – мягко улыбнувшись, сказал Кан. – Надо спешить.

– Что случилось?

– Не заметил, разве? – Кан прекратил улыбаться, начал беспокойно бегать глазами, разглядывая только то, что было видно ему.

– Вы так и не сказали, зачем я вам. И вообще, почему вы тут?

– Последуем вдоль парка, я расскажу... Они уже тут, – беспокойно пробормотал Кан себе под нос, однако Дима услышал это (или он специально так пробормотал, чтобы Дима услышал – взбрела ему на миг в голову мысль).

– Кто вас преследует? Они опасны?

Незнакомец шел спокойным шагом, однако глаза его бегали от каждой мелочи, начиная с травинки и заканчивая дальними фигурами людей.

– Для меня – опасны. Для тебя – не знаю. У них протоколы на случаи, если что-то пойдет не так.

– Какие?

– Они внедряются в эту жизнь, стараясь сделать все против того, кто из будущего. Подстраивают по-разному... я не до конца знаю, как именно... но скоро узнаем.

– Расскажите уже, что произошло?! – настойчиво попросил Дима.

Кан сжал кулаки, глаза его не перестали разглядывать все подряд, не задерживаясь на одном месте дольше пяти секунд. Он рассказал:

– Мы проводили эксперимент. Сам я простой рабочий, разрабатывал механизмы для соединения машин, которые мы строили. Что это за машины – а они огромные, высокие, строим мы их глубоко под землей, поскольку Правители мудро решили, что не стоит беспокоить наземных жителей – я не знаю, никто не знает, кроме наших работодателей. Так вот, вчера прибыла партия инструментов и еще каких-то мелких машин из Ка-Планеты, и там была капсула. Маленькая такая, ростом с меня. Как ты догадался, или не догадался, я стал жертвой эксперимента. Первый раз я оказался где-то в Монголии, меня тут же вернули обратно, вскоре дали наставление, чтобы завести контакт, тут, разведаться, что да как. Для нас прошлое такое же неведомое, как и для вас будущее.

Признаюсь, весь этот эксперимент несанкционированный ни одной из фракций Правителей. Сейчас они наверняка прознали уже – им ведомо все, – что я в прошлом, тут, и попытаются вернуть меня. Я боюсь возвращаться, – голос Кана стал чуть ли не плаксивым. – Мне хочется исследовать все, пусть я не ученый, мне хочется узнать, что произошло на рубеже веков...

– А что произошло на рубеже веков? – задал глупый вопрос Дима.

– Никто не знает. Только Правители, но они-то ведь не откроют правды, – горько усмехнулся Кан. – По слухам, произошла война. Но не на Земле. Угроза была из космоса...

– Ка-Планета, что это? Другая планета, серьезно? – вскинул брови Дима. Он понимал, что отвлекается, ведет себя неподобающе, эгоистично, но любопытство, доселе никогда в нем не бывавшее, полностью поглотило его.

– Это колониальная планета, нашей страны. И, скажу с гордостью, нами же найденная. Конечно, практически у всех Стран-Основ есть своя планета-колония, где можно свободно размножаться, но Ка-Планета самая большая из всех найденных. Сорок лет, что там живут люди, уже не прошли бесследно – строятся города, налаживается связь с другими...

– Поразительно!

– Да! Но сейчас проблема в том, что за мной...

Кан резко дернулся в сторону и как раз вовремя, поскольку на него бежал человек. Бежавший не успел повалить Кана на землю, упал сам.

– Бежим! Спаси меня! – исступленно говоря, озираясь по сторонам, произнес Кан.

– Ко мне домой, – Дима был испуган не на шутку, в какой-то момент весь его скепсис по отношению к этому незнакомцу испарился. – Но не думаю, что там безопасно...

Третье.

Чтобы жить самостоятельно, отдельно от родителей, Дима был уже взрослый. Августовские дни самые жаркие, поэтому работу Дима забросил, полностью погрузившись в виртуальное пространство и стараясь зарабатывать фрилансом. Родители ему помогали как могли, оплачивая большую часть квартплаты, но впереди маячила учеба, и Диме было стыдно за то, что за лето он толком и не заработал.

Снимал он однокомнатную квартиру, но ее хватило, чтобы там поселился и Кан. Кан не спал, вообще. Объяснил он это тем, что микросхемы и механизмы в его мозгу предоставляют отдых в те моменты, когда он ничего не делает физически. Первые несколько дней Диме было забавно наблюдать, как мужчина сидит на стуле или полу, молча уставившись перед собой.

Прошло не больше, не меньше, неделя. Дима давно привык к незваному гостю, выслушал от него не один десяток рассказов о будущем. Ему все больше и больше хотелось, пусть и на денек, оказаться в будущем. Но он понимал, что это невозможно. Также невозможным казалось и возвращение Кана обратно. Иногда Дима размышлял, как быть с Каном дальше – выгнать ему совесть не позволяла (пусть иногда и закрадывалась ему в голову мысль, что Кан просто сумасшедший или сбежавший преступник), а как-то искать контакта с людьми из будущего было бы глупостью, ибо не знаешь, кто попадется: «свой» или «чужой».

– Сбежавший мужчина из психиатрической лечебницы строго режима, представляющийся именем Кан, является никем иным, как Аркадием Образцовым. Просьба любому человеку, который даже мельком увидит его, сообщить в правоохранительные органы. Он является особо опасным преступником, и следует помнить, что он к тому же насильник.

– Вот об этом я и говорил!

Дима, открыв рот, переключил на другой канал. Ему одновременно стало и страшно, и жутко любопытно. Ведь правда, тогда, в парке, Кан говорил о протоколах...

Кан попросил Диму проверить информацию в «паутине» (так он называл интернет), и кроме однотипной информации на различных новостных сайтах ничего не оказалось. Дима не поленился зайти на полицейские ресурсы, но в разделах «Их разыскивает полиция» ни имени (Аркадия Образцова), ни фотографии Кана не было. Однако спустя полчаса она появилась. Не было – появилась!

Все стало на свои места. Те неизвестные действовали по протоколам, и протоколы эти не сильно отличались от нынешней действительности, когда против неугодного человека внезапно появляются уголовные дела и прочее.

В Диме бушевал адреналин и страх. Ему было страшно, что полиция, ОМОН, ФСБ и прочие серьезные дяди ворвутся в квартиру, повяжут их обоих и всю жизнь ему с Каном придется гибнуть в тюремной камере. Но это были только одни из самых мрачных предположений. Кан же был более позитивным – супротив него, Димы, вряд ли что возбудят, кроме как «правильного» общественного мнения (мол, одурачил преступник парня...), а вот его, Кана, наверняка могут и отправить в лечебницу.

Но иногда в Диме, помимо адреналина и страха (шедшего на убыль), возбуждались и противоречивые чувства. А что, если все это правда и Кан – не Кан, а насильник, сбежавший из психлечебницы?

В какой-то момент Диме хотелось позвонить в полицию, от греха подальше, но он чувствовал, что не может так подло поступить с человеком, который столько рассказал про будущее. Пусть некоторые моменты (к примеру, в России, как и в других странах, численность городов не превышает десяти-двадцати, и все они меж собой составляют единый конгломерат; из одного города в другой, или из одной страны в другую, можно добраться за несколько долей секунды) и звучали неправдоподобно, но Диме хотелось в это верить и он верил. Одной из неожиданных новостей для Димы стало то, что на планете Земля численность населения в 2110 году составляет всего 600 миллионов человек; остальные 15 миллиардов успешно осваивали другие планеты. Когда Дима заметил, что бессмысленность сильного сокращения имен тут очевидна (при оставшемся двадцатимиллионном населении страны), Кан образумил его, сказав, что место жительства тут не причем. ССИ (система сокращения имен) развивалась более пятидесяти лет и вновь менять все на старое не имело смысла, так как это плотно прижилось.

Предпоследнюю неделю августа Дима буквально провел в том мире, откуда прибыл Кан. Все это время Кан ни разу не покинул предела квартиры, с любопытством смотрел все телепрограммы, часами сидел в интернете и не один час рассказывал Диме об устройстве будущего. Но в один день, за пять дней до первого сентября, все это прекратилось. Сотрудники органов нагрянули внезапно, без десяти семь утра. Вежливо постучались, и вскоре скрутили и Кана, и Диму. Самые мрачные предположения Димы сбылись, так он подумал.

Четвертое.

– Двадцать седьмого августа, в семь часов утра, психически неуравновешенный «Кан», в быту Аркадий Образцов, был задержан в квартире молодого человека, имя которого не разглашается. Нам удалось взять эксклюзивное интервью у сотрудника госбезопасности, – вещала диктор с телеэкрана.

Дима смотрел на это шоу без каких-либо эмоций.

– Не могли бы вы сказать, является ли укрывавший преступника – преступником?

– Не-е-т, – устало протянул полицейский, лицо которого полностью заполняло экран в силу своей упитанности. – Парня-то одурачили. Ввели в заблуждение.

– То есть, он молодой? Ему двадцать? Тому, кто укрывал, – тут же посыпала град вопросов репортерша.

– Извините, но без комментариев, – полицейский широко улыбнулся, лицо его при этом походило на гримасу. – Единственное верно, что опасный преступник пойман!

– Нам удалось узнать адрес и даже номер квартиры, где последние две недели укрывался преступник и его соучастник («Вон оно как! Уже соучастник», – подумал в гневе Дима), однако следствие закрыло все данные о имени арендодателя и того, кто снимал квартиру.

Мать Димы отключила телевизор. Последнее время она вела себя странно – поджимала губы, косо смотрела на Диму, будто тот вышел из лечебницы и за ним требовался строгий уход.

– Димочка, точно, этот гад к тебе не приставал?.. – губы ее плотно-плотно сжались, стали практически белыми. Она задавала этот вопрос уже не один десяток раз.

– Не называй его гадом, мам! Его подставили...

Диме приходилось терпеть – особенно теленовости – каждый день лишь из уважения к матери. Хотя иногда ему казалось, что она специально тащит его на кухню пообедать, лишь бы тот услышал все ужасы, что творят насильники, маньяки и убийцы.

О судьбе Кана Дима ничего не знал. После того, как их повязали, Кана сразу же увезли куда подальше, а Диму... к родителям. Ему запретили что-либо говорить кому-либо. Также у полицейских (или ФСБшников) был отдельный разговор, в ходе которого, насколько мог судить Дима, им тоже запретили с кем-либо что-либо обсуждать произошедшее. Никаких допросов, никакого следствия или тому подобного не было. Родителей это нисколько не удивило, так как они свято верили, что «благородная милиция не хочет подвергать общественному мнению молодого парня», как выразилась его мать, для которой не существовало полицейской реформы.

Диме ничего не оставалось, кроме как учиться. Шли дни, недели, месяцы... О Кане он со временем забывал, но из памяти его ни разу не выходили образы, которые рисовались в его воображении, когда тот слушал рассказы Кана. Однажды Дима, не выдержав, записал все в небольшую записную книжку, спрятал ее подальше и решил, что не откроет до поры до времени. Кан для него остался другом, которого он надеялся встретить, и еще не раз. Возможно, этого никогда и не произойдет, но ему ничего не оставалось, кроме как верить.