Исповедь предателя

Часть 1 Пробуждение

Мой сон длится долго. Слишком долго, чтобы сохранять разум. Слишком долго, чтобы жить и даже слишком долго, чтобы умереть. Но, к несчастью, я не жив. А еще я не мертв и, к тому же достаточно безумен, чтобы не сойти с ума. Парадокс, однако…

Подумать только, две ненавистных тысячи лет прошло, а в этом месте, застывшем и с виду неподвластном времени, ничего не меняется. Даже слой пыли, покрывшей все и вся, давно перестал расти.

Иначе говоря… даже пыль не растет здесь…

Длинный, узкий коридор, уходящий вдаль прямой стрелой, весь испещрен нишами. Между ними на стенах каменные чаши для огня. Они никогда не зажигались и горючая смесь, некогда наполнявшая светильники, должно быть давно испарилась или окаменела. Но это и понятно, ведь здесь ничего не происходит. А все потому, что это место создано, чтобы похоронить навсегда, в том числе и воздух, который тоже остался в неизменности.

…даже пыль не растет здесь…

Пожалуй, единственным просчетом архитекторов, желавших, чтобы это место навсегда осталось могилой, был строительный материал. Если бы не высокопрочные сорта гранита, то здесь уже давно бы все обвалилось, спрессовалось и превратилось в сплошную породу.

Именно поэтому и ниши и светильники все там же и все в том же виде, что и в то далекое время. А может, это и не было просчетом вовсе. Может, склеп обустроен таким образом специально, чтобы терзать меня своей неизменностью. Словно время остановилось, и лишь я вынужден сквозь сон наблюдать застывшую навсегда картинку.

…даже пыль не растет здесь…

И пожалуй, единственное, что приумножается среди пустых гробов, склепов и саркофагов, это моя злость, мое отчаяние и моя жажда…Жажада…ЖАЖ…!??

Но вдруг случилось то, чего просто не могло быть – пыль пришла в едва заметное движение, и это было самым выдающимся… Нет! Самым прекрасным событием двух тысячелетий.

- …Да!!! – хотелось бы простонать мне, но…

Часть 2 Десница предателя

- Есть тут кто!? – внезапно громыхнул голос, и тут же разбился на сотни эхо, испуганно мечущихся в глубоких нишах.

«Кто?», «кто?», «кто?» удивленно переспрашивали они друг друга, будто все обитатели гробов разом очнулись ото сна. Будто там вообще кто-то лежал.

- Заткнись!!! – едва слышно прошипел другой голос, и в нишах сразу зашушукались покойнички – Ты хочешь, чтобы нам на головы рухнул потолок?

- Да чего ему сделается? – обиженно огрызнулся первый, но тон предусмотрительно понизил до слабого шепота – Уйму лет простояла, а тут обвалится. Ага…

- Заткнитесь оба – прошелестел третий голос, и «галерея мертвецов» наполнилась новыми звуками.

Хруст пыли под подошвами ботинок, глухие шаги по гранитным плитам, шелест одежды и легкий перезвон обмундирования. А вдалеке замаячили лучи фонарей.

Расхитители гробниц двигались медленно и осторожно, опасаясь хитроумных ловушек, а может и мифических чудовищ. Однако, в месте, которое никто не должен был найти, они высматривали опасность не там, где следовало.

Когда гости подошли достаточно близко, наконец, появилась возможность хоть немного рассмотреть их. Стали видны глубокие капюшоны, накинутые поверх голов и одежда, с виду очень удобная и надежная. Но в первую очередь привлекли внимание нагрудные карманы. В прежние времена таких не было, и конструкция на липучках казалась удивительно практичной. А у одного из визитеров каждый карман застегивался диковинными зубчатыми полосками металла. Небольшие застежки помахивали железными язычками и бились о сцепленные зубья. Именно они издавали легкий перезвон при каждом движении.

- Не мог достать нормальное обмундирование? – не выдержал второй, которого я мысленно окрестил Шептуном.

- Что было, то и взял – тут же огрызнулся первый, Крикун.

- Заткнитесь, я сказал – пресек перебранку третий, чем окончательно заслужил прозвище Затыкач.

И снова на какое-то время галерея погрузилась в легкий скрип подошв, шелест одежд и тихий перезвон.

- А может, заглянем в ниши? – не выдержал Крикун – Там должно быть что-то ценное.

- Нет – отрезал Затыкач.

- Да там все равно пусто – едва слышно пояснил Шептун – Галерею запечатали почти сразу после завершения строительства. Тут просто никого не успели похоронить.

- Заткнитесь!!

- Но его-то похоронили!

- Вот именно. Потому-то здесь и не решились хоронить кого-то еще. Понял?

- Нет. Ну, вы заткнетесь, а?!!

И они замолчали. В следующий раз звуки речи раздались, когда расхитители уже оказались совсем рядом с моей могилой.

- Э-э-это оно? - немного заикаясь, спросил Шептун.

Яркий луч его фонаря ослеплял. После тысячелетий мрака свет казался нестерпимым.

- Да - с наслаждением произнес Затыкач, спрятал в карман странный металлический предмет г-образной формы с дыркой на конце и крючком в месте сгиба. Двое других также держали в руках металлические предметы экзотической формы, но крупнее. Я чувствовал, что это оружие - от него так и веяло смертью.

Наконец, все трое были достаточно близко, чтобы их мысли стали слышны.

Алчность, жажда власти и славы, женщин и прочее из того же репертуара. А еще там была страсть к острым ощущениям и адреналину. И, пожалуй, только она могла вызывать хоть какое-то уважение. Ведь, несмотря на одинаково незавидный конец моих хозяев, приятнее было работать с рисковыми и бесшабашными ребятами.

Ничто не изменилось в этом мире даже за две тысячи лет, понял я, вместе с их мыслями понемногу впитывая новые знания о мире. Люди все так же хотя больше, чем им на самом деле нужно. И ради своих низменных желаний они готовы даже на предательство. Что ж, они получат все, что им причитается. А я... Я был прав, когда изменил предназначению, и не передал Важные Слова своему истинному хозяину… Был прав, когда стал врагом человечества.

Затыкач присел, протянул руку и почти коснулся меня, когда на его плечо легла ладонь Шептуна.

- Погоди - сказал он - Что-то тут не так.

В воздухе разлился пьянящий дурман человеческого страха.

- Да ты чего?

Движением плеча сидевший попытался сбросить руку, но товарищ вцепился еще сильнее.

- А если легенда не врет? Я имею ввиду, если он действительно...ну...тот самый?

- Заткнись, а! Конечно он - тот самый! И нам отвалят столько бабла, что до конца жизни хватит.

- Нет. Ты не понял. Если он действительно сводит с ума? Я не знаю… Мне как-то не по себе…

- Да пошел ты! - рассвирепел Затыкач и оттолкнул надоедливого компаньона - Я здесь не для того, чтобы слушать трусливое нытье!

Не ожидавший точка расхититель не удержался на ногах и упал.

Зря он так про трусов, конечно, подумалось мне. Уж я-то знаю, что страх порой способен дать столько сил, что мир содрогнется.

Тем временем, хамовитый гость снова повернулся ко мне, протянул руку, и вдруг вздрогнул. Череда щелчков пропела странную щебечущую песнь, и он с ужасом ее узнал. Это был Шептун, который полусидел на гранитном полу. А в его трясущихся руках щелкала смертельная игрушка, которая вдруг отказалось стрелять.

Естественно, оружие предало хозяина не само собой – я помог. Ведь сила моя в том, что все оружие поблизости начинает предавать, выходить из строя и ранить «своих».

- Да вы че, мужики?!

Крикун, который, сперва, впал в ступор, никак не мог поверить собственным глазам. Он вскинул автомат и теперь ошалело переводил дуло с одного товарища на другого.

Но на него никто не обратил внимание. Оба товарища с ненавистью буравили взглядами друг на друга.

- В спину хотел выстрелить, крыса!? – прошипел Затыкач и неожиданным ударом ноги вышиб заклинивший «ствол» из рук Шептуна, но тот тоже оказался проворным малым.

С совершенно безумным взглядом Шептун вскочил на ноги и с такой быстротой бросился на компаньона, что тот не успел выхватить собственное оружие. Оба свалились на пол и принялись кататься совсем рядом со мной. А их товарищ так и стоял, стискивая в руках металлическую смерть и не зная, в кого выстрелить.

Дерущиеся тем временем осыпали друг друга ударами, разбрызгивая вокруг капли свежей крови. Затем, словно сговорившись, они вцепились друг другу в глотки и не ослабляли хватку, пока Шептун не понял, что проигрывает. Он разжал руки, выпучил глаза и принялся скрести ногтями по гладкому граниту в поисках спасения.

Скрюченные, перемазанные кровью пальцы шарили в рядом, всего в нескольких сантиметрах, и я понял, что это конец заточения. Наконец постамент вздрогнул от легкого толчка, я слегка качнулся и выпал из невысокого надгробного постамента в виде человека с дырой в груди, сидящего под деревом. Пальцы тут же сомкнулись на моей изъеденной временем рукояти, теплая кровь мгновенно впиталась в пятна ржавчины и потекла по моим венам.

В руке Шептуна тускло блеснул длинный клинок с вытянутым трехгранным лезвием.

- Предай – скомандовал, чуть – чуть направляя удар своего нового хозяина.

Рука взметнулась. Шорох воздуха, вспарываемого моим лезвием, прозвучал ласковым приветствием, и я пронзил человеческое сердце.

Да! Я снова купался в крови. И пил ее. Ненасытно пил, но, так же, как раньше, никак не мог напиться.

Затыкач всхлипнул, обмяк и навалился на бывшего приятеля. Впрочем, горло противника он таки не отпустил и, подобно бульдогу, хватки не ослабил. С трудом оторвав онемевшие пальцы, Шептун сбросил тело с себя и принялся то яростно хватать ртом воздух, то откашливаясь, то пуская слюни.

- Ты! Ты убил его! Идиот! - вдруг заорал Крикун и в ужасе принялся давить курок автомата. Но тот пару раз щелкнул вхолостую, а потом дуло внезапно взорвалось огненным шаром и брызгами металлических обломков.

Моего очередного хозяина, наблюдавшего за событиями с пола, тряхнуло и немного зацепило осколками. Но куда сильнее пострадал Крикун. Он упал на спину и схватился за лицо.

- Предай – шепнул я снова.

- Нет!!! – завопил Хозяин и принялся бить себя по вискам – Нет! Уходи из моей головы. Пошел вон!

Он даже пытался выбросить клинок, но пальцы его не слушались. Тогда Шептун перевернулся на живот, уперся лбом в пол и, подтянув к животу колени, заскулил.

- Уходи, пожалуйста! Пожалуйста! Господи, спаси, сохрани…

Как наивно, подумалось мне. Бога нет, там, где есть такие, как я, проклятые и отвергнутые.

- Предай, не то тебя предадут – продолжал убеждать тихий шепот – Убей, не то сам расстанешься с жизнью…

И пальцы судорожно вцепились в рукоять клинка.

- Да, все верно. Он - изменник. А ты всего лишь вынужден защищаться. Убей…

Взгляд Шептуна сфокусировался на автомате с разорванным дулом.

- Укокошить, значится, хотел? – безумно прошипел он – Тварь! ПРЕДАТЕЛЬ!!!

Мое острие скрежетнуло о гранитный пол, и с яростным воплем хозяин бросился на бывшего товарища. Но тот успел выхватить свой нож, отразил выпад, тут же наотмашь рубанул, целясь в горло, и он бы точно попал, если бы я снова не вмешался. Правда, клинок намного тяжелее отвести или заставить сломаться. Именно поэтому только в последний момент запястье Крикуна свело судорогой, и лезвие наискось полоснуло хозяина по лицу.

Свободной рукой хозяин тут же схватился за глубокий уродливый разрез. Боль заполнила его разум, кровь залила глаза и я почувствовал, что Шептун мгновенно выгорел, он почти превратился в безвольный овощ, который ничего не желает, ни к чему не стремится и готов принять любую участь.

А Крикун уже снова замахивался ножом.

- Предай – приказал я тогда, собрал в себе всю оставшуюся ярость хозяина, все его безумие, весь страх и направил его руку для последнего удара.

Лезвие с легкостью вошло в сердце.

Крикун, так и не нанеся удара, отшатнулся, уперся спиной в гранит и сполз по стене.

А мой господин вдруг перестал подвывать от боли, отнял руку от лица и с неподдельным удивлением опустил мутный взгляд на рукоять клинка, торчащего из его же груди.

- Почему? – только и смог прошептать он.

- В конце я всегда предаю своих хозяев – с удовольствием ответил я, но тот уже ничего не слышал.

Когда последние капли жизни покинули тело Шептуна, мое внимание переключилось на новую цель. Крикун как раз приближался. Осторожно, с опаской, будто мертвый товарищ мог взорваться, он подкрался и схватился за рукоять. Даже удалось хорошо рассмотреть его лицо, все испещренное осколочными порезами. Один глаз заплыл. Вместо уха – кровавая каша. Как, собственно говоря, и в мыслях. Страх так и сочился сквозь открытые поры кожи.

Он выдернул клинок и, не оборачиваясь, помчался по галерее мертвецов.

Что ж, первые два настоящих покойника заняли свои места. А скоро здесь будет настоящий аншлаг, уж я-то позабочусь…

Часть 3 Красная тропа

В течение следующего года я не без гордости наблюдал за результатами своей работы. Слава, в принципе мне не особо была нужна. Однако она стала приятным дополнением к триумфальному возвращению после столь долгого бездействия. И здесь всегда важен яркий старт. Поэтому с новым хозяином мы работали в прямом смысле не покладая рук.

Первый заголовок, упоминавший о славных свершениях на поприще предательств, гласил: «Галерея мертвецов: тела более сотни пропавших найдены в неизвестной гробнице».

Наконец найдены тела более чем сотни людей, пропавших без вести на территории Египта. Следствием установлено, что на всех телах одинаковые ранения. По предварительным данным они были нанесены длинным кинжалом с треугольным лезвием. Среди убитых также обнаружено тело крупного перекупщика раритетов и реликвий. Судя по всему, он стал одной из первых жертв серийного убийцы.

Главным подозреваемым на данный момент считается Али Казим, тело которого было найдено соседями по квартире. На трупе имеется характерная треугольная отметина в области сердца. Следствие предполагает, что у Казима мог быть сообщник, который и совершил убийство тем же орудием преступления. При обыске квартиры так же была обнаружена карта с координатами места погребения жертв. В гараже, принадлежавшем подозреваемому, обнаружен фургон, на котором, вероятно серийный убийца и транспортировал тела жертв. Поиски предполагаемого сообщника и орудия преступления продолжаются.

Не успели еще оцепить место преступления, как археологи уже завили свои претензии на гробницу, в которой обнаружили тела. Они утверждают, что ее возраст примерно две тысячи лет. А удивительно хорошая сохранность помещения и всех его элементов могут пролить свет на то, кому гробница предназначалась и многое-многое другое.

Так что на данный момент ученые требую предоставить полный доступ к месту трагедии, настаивая, что дальнейшие следственные действия могут привести к непоправимой потере ценнейших исторических данных. Полиция, в свою очередь заявляет, что археологическая деятельность может стать причиной утраты важных улик.

А дальше понеслось…

«Следователь, присвоивший важную улику по делу «Треугольного лезвия» заколот тем же оружием. Суицид или убийство?»

…

«Треугольное лезвие в руках террориста?»

…

«И снова обнаружен кровавый след так называемого Треугольного лезвия. Главарь террористической организации Длань Пророка заявил, что владеет священным оружием. В сети появилась видеозапись, на которой главарь Мохаммед Ни-Жади в прямом эфире казнит французского журналиста холодным оружием с треугольным лезвием. Как заявил Ни-Жади, Аллах говорил с ним через священное оружие и требовал покарать всех неверных.

Пресс-служба органов правопорядка сообщает, что по результатам анализа видеоряда можно лишь предполагать, что именно этот нож был орудием преступления в деле о массовой резне.

На данный момент террористическая организация взяла на себя ответственность за 32 похищения и 17 убийств».

…

«Длань Пророка разгромлена, суицид Ни-Жади, Треугольное лезвие снова ускользает»

…

«Суицид в аэропорту: Треугольное лезвие покинуло Египет?»

…

«Европа в ужасе: британский коллекционер заколот Треугольным лезвием! Орудие преступления снова не обнаружено!»

…

«…Полиция Британии считает, что все преступления могут быть делом рук одного и того же преступника …»

…

«Папа Римский убит группой террористов! Дьявольские происки или вопиющий непрофессионализм?»

…

Часть 4 На папском алтаре

Да, год выдался знатным. Я даже устал. Устал от человечества. От его непроходимой неисправимости и испорченности. В каждом, кого я касался, не важно, жертвы это были или хозяева, во всех была тьма. Все они прогнили. Алчность, эго, зависть, злость. В этом мире нет и, наверное, не было ни одной чистой души, кроме, разве той, что меня создала.

Правда, последний хозяин сумел немало удивить.

К тому моменту, когда я попал на территорию Европы, слухи о Треугольном лезвии уже глубоко въелись в умы людей. И, как я и рассчитывал, привлекали внимание религиозных фанатиков и безумцев. А уж сколотить из них группу в два десятка бойцов не представляло особого труда.

Вместе мы и отправились за головой Папы. Я вряд ли стал бы целенаправленно охотиться за главой Ватикана, но тогдашний хозяин испытывал к этой персоне жгучую ненависть. А все дело в том, что его жена, будучи ярой католичкой, решила, что только покаяние и молитвы способны избавить их сына от раковой опухоли. В итоге ребенок умер, жена ушла в монашки, а Хозяин стал мечтать о мести. До небес он дотянуться, ясное дело, не мог, а вот до Папы…

В общем, наша группа легко попала в Рим, не стала церемониться с метало-детекторами на границе Ватикана и тут же начала резню. В первую очередь, конечно, уничтожались представители папской жандармерии и швейцарской гвардии. Но и туристов, что попадались под руку, никто не жалел.

Огнестрельного оружия у нас не было. Но оно и к лучшему, поскольку я никогда не стал бы разбираться в возникшем хаосе, кто свой, кто чужой и просто заговорил весь «огнестрел» поблизости.

Естественно, подоспевшие силовики попытались открыть огонь, но их оружие «клинило», боеприпасы детонировали, и добить ошарашенных правоохранителей не представляло особого труда. Органы правопорядка были сметены и отброшены…кстати и в прямом смысле тоже, поскольку две гранаты взорвались прямо в руках неудачников.

Впрочем, задерживаться было нельзя, поскольку толпа спасающихся туристов ринулась под своды Собора святого Петра, где как раз шла праздничная месса с участием Папы.

Сам я не участвовал в резне, а просто держался неподалеку. Однако вскоре пришлось оставить группу на произвол судьбы, чтобы под прикрытием толпы проникнуть в Собор.

К счастью Папа не позволил себя эвакуировать. Прелесть данной категории людей заключается в их пренебрежительном отношении к собственной жизни. Они в любой момент могут завить, что весь ужас, творящийся вокруг – это промысел божий, испытание или происки Сатаны. А потому должно встретить их без страха, сомнений и принять. Ибо только тогда попадешь в Рай, а не на адскую сковородку в качестве главного блюда.

Народу столпилось немеряно, и протиснуться в центр было непросто, но как только хозяин начал буквально прорубать себе дорогу, людское море расступилось и хлынуло к стенам и выходу. Телохранители закрыли собой понтифика, но…

В общем, когда папская охрана и несколько швейцарских гвардейцев (в нелепой оранжево – синей форме и с алебардами) валялись вокруг, дряблое тело Папы заняло почетное место прямо на центральном алтаре собора. Кровь, что толчками била из треугольной раны на груди, стекала рубиновыми потеками по белоснежному камню.

Впрочем, близился момент расставания и с этим хозяином тоже. Он, хоть еще был полон сил, но твердо решил не задерживаться в этом мире. Душа его долго горела жаждой мести, но когда та свершилась, то выяснилось, что внутри остался только пепел и ничего больше. Этот человек уже ничего не хотел, и смысл жизни растаял, как мираж.

Он поднял меня, направил острием в грудь и вдруг…

- Остановись – закричал кто-то.

Это был один из кардиналов, и единственный человек, кроме хозяина, кто отказался покинуть место побоища. Похоже, он являлся викарием ныне покойного Папы. По каким-то своим причинам священник пропустил все «веселье», но уже оправился от шока и теперь пытался совладать с собой.

- Не надо. Это смертельный грех – торопливо и сбивчиво заговорил он – Мое имя, Лорензо и я… я знаю, что ты… не по твоей воле весь ужас… - он обвел ладонью залитый кровью пол, а потом указал пальцем на меня - … Это ОНО… – дрожащим голосом сказал Лорензо.

Хозяин перевел мутный, бессмысленный взгляд на острие, словно видел впервые, затем снова взглянул на кардинала, безразлично пожал плечами и не торопясь погрузил клинок в грудь по самую ручку.

Кардинал коротко вскрикнул, бросился к заваливающемуся на спину телу, но уже было поздно. Бывший хозяин глухо стукнулся об пол, разжал пальцы, и ладонь шлепнулась в лужу остывающей крови. А рядом, едва не поскользнувшись, упал на колени Лорензо. Он протянул ко мне трясущуюся руку, с которой срывались вязкие алые капли, но не дотянувшись нескольких миллиметров, одернул ее, как от удара током, подался назад и прижал к груди.

Лужа, в которой сидел святоша, медленно впитывалась в его просторные одеяния. А я с интересом наблюдал, думая, что красный цвет кардинальской мантии пришелся как нельзя кстати.

И вдруг, как раз, когда я отвлекся на посторонние мысли, Лорензо бросился вперед, выдернул меня и помчался в сторону Ватиканских садов. К тому времени поблизости не оставалось ни одного наблюдателя и лишь на площади подоспевшие войска добивали последних уцелевших из нашей группы.

Часть 5 Я так долго тебя ждала…

- Зачем ты пытался спасти того человека? – и интересом спросил я, когда город остался далеко позади – Он ведь грешник и руки у него в крови.

- Ну и что? – бормотал священник, пряча меня под окровавленной мантией - Заповеди едины для всех. Хоть для праведников, хоть для грешников. А моя священная обязанность - наставлять людей на путь истинный, не взирая на вероисповедание или тяжесть содеянного. Я должен был попытаться спасти его душу. Я должен был простить.

Потрясающе! Это было даже восхитительно, ведь так редко удается встретить человека, который бы действительно мыслил непредвзято. То есть без двойных стандартов и подсознательного деления всех на «свой - чужой».

Так что сперва, этот довольно молодой - для своего кардинальского сана - человек по имени Лорензо показался мне чистым. Его вера оказалась настолько сильна, что священник сразу понял, кто перед ним. И тут же правильно оценил мое могущество.

Он мгновенно взвесил ситуацию и решил бежать из Ватикана, чтобы, подобно тем святошам, что заточили меня две тысячи лет назад, похоронить проклятый артефакт. Кардинал тоже рассудил, что никто не должен отыскать опасное оружие снова. И в своем решении он был тверд и честен, готов на самопожертвование и сострадание, но…

Ох уж эта постыдная маленькая слабость. Ну почему именно католические священники более прочих проявляют чрезмерный интерес к юным отрокам? Наверное, наследие Великой Римской Империи. Как бы там ни было, но именно это постыдное несовершенство тщательно прятал преподобный Лорензо.

Он каждый день искренне молил Господа об отпущении грехов и укреплении духа и со временем даже смог похоронить увлечение глубоко внутри. Но, чем сильнее священник удалялся от Ватикана, тем слабее становилась его решимость. И, в конце концов, под слоями добродетели и самоотверженности я расковырял застарелую язву.

И глубоко в лесах Болгарии мой голос овладел сознанием Лорензо. Он сотню раз мог выбросить свою ношу в реку или закопать под корнями дерева. И только страх не давал этого сделать. Страх, что кто-нибудь другой найдет проклятый артефакт.

Как бы там ни было, но именно страх и открыл путь к самым сокровенным глубинам души кардинала.

- Что дал тебе Бог? Он не слышит твоих истинных желаний. Он не любит тебя таким, какой ты есть. Он не простит тебе грехов и отправит в ад. Зачем создали тебя несовершенным? Лишь для того чтобы ты мучился? Бог – это ребенок, который делает уродливые игрушки и наслаждается их мучениями. Что ж, в аду, по крайней мере, тебя примут со всеми достоинствами и недостатками.

- Предай – шептал мой голос – Предай, ведь нас всех просто такими создали. В том нет вины. Ведь иначе, зачем Он наделил нас пороками и слабостями?

И он сломался. Обезумел, как остальные, и теперь рыскал по Болгарскому лесу, как хищник в поисках жертвы. Естественно, он не понимал, где реальность, а где мои иллюзии и вскоре нашел то, что искал.

Видимо, это было судьбой, что, в конце концов, мы вышли к одинокому домику на опушке. А с крыльца на встречу спускалась девочка лет двенадцати.

- Предай – шепнул я и направил руку священника.

Лорензо вытянул перед собой клинок, сделал несколько шагов и вдруг упал на колени.

- Нет…нет…НЕТ!!! – закричал он и с трудом сфокусировал затянутый пеленой взгляд на девочке – Не подходи ко мне! Беги, дитя!

Но та словно и не слышала ничего. Просто продолжала медленно приближаться с легкой улыбкой на губах.

Кардинал попытался вскочить и убежать, но я не позволил. Буквально пригвоздив к месту. Тогда он направил лезвие себе в грудь, но и тут его воли не хватило. Острие дрожало и выписывало восьмерки у самого сердца, а Лорензо никак не мог оторвать от него взгляд.

И тут детская ладошка легла на плечо кардинала. Вторая же коснулась побелевших пальцев, намертво обвивших рукоять.

- Здравствуй. Я так долго тебя ждала – прозвучал приятный немного низковатый голос.

Священник с мольбой взглянул в светло-голубые чистые глаза, детская ручонка слегка усилила нажим на клинок и совершенно неожиданно я не смог противиться чужой воле. Пробитое сердце Лорензо совершило последний удар и замерло.

Знакомое, но давно забытое чувство начало охватывать мой разум. Но этого не могло быть…Просто не могло.

- Кто ты? Кто же ты? – беззвучно шептал я и вдруг услышал ответ.

- Меня зовут Анна-Иуда – сказала девочка и снова улыбнулась – Я так долго тебя ждала.

Часть 6 Предательство «Ноль»

Говорят, что Иуда Искариот, Предатель, в конце концов, осознал свою ошибку и повесился от горя. Но Всевышний за тяжесть грехов отверг его душу и проклял вечно скитаться по Земле без отпущения.

В принципе так оно и было. Но только отчасти, поскольку история умалчивает несколько важных деталей. Например, мою роль в тех событиях.

Дело в том, что тяжесть деяния обрушилась на голову Искариота задолго до того, как «Тот-кого-он-предал» испустил последний вздох. Стоит ли пояснять, что это был Сын Божий?

В общем, Иуда очень быстро прочувствовал всю горечь своего поступка и долго искал способ искупить вину и как-то исправить ошибку. Однако все, чего сумел добиться, так это подкупить стражника, который за все те же 30 серебряников прервал агонию Распятого ударом копья в бок.

Только история на этом не заканчивается. Во всяком случае, для меня все только началось. Ведь с кровью и плотью Создателя в наконечник копья передалась и его последняя воля.

И знаете, что завещал он напоследок? «Прощение»! Но не то большое и светлое прощение, которое исповедовал при жизни. Нет. Это было простое тихое прощение для одного единственного человека. Для того, по чьей вине он был распят и принял смерть на кресте. Для Иуды Искариота.

А я должен был стать исповедником. Должен был…Но так и не стал.

С самого начала я понимал, что исполнив предназначение, просто исчезну, перестану существовать, и мысль о скором конце почему-то терзала меня. Поэтому я тихо надеялся, что Предатель никогда не придет за мной.

Однако он пришел. Совесть продолжала съедать Искариота, и в отчаянии он пошел к стражнику, которого подкупил накануне. Копье манило и звало Иуду, как символ, как напоминание о том, кого предал.

Но стражник не отдал меня. Денег у Предателя уже не оставалось, и ничего ценного тоже не было. Поэтому не удивительно, что сделка не состоялась.

Тогда Иуда в отчаянии бросился на солдата. Они сцепились в тихой безлюдной подворотне ночью, и никто не слышал, как сломалось копье, как Иуда схватил наконечник и воткнул в грудь противника.

Когда он, наконец, устал бежать, вокруг уже были бескрайние равнины. Сил едва хватило, чтобы добраться до одиноко растущей кривой яблони и Предатель устало сполз по шершавому стволу на землю. Прямо над ним, на самой верхушке висело мелкое сморщенное яблочко.

- Прости меня…прости…прости… - захлебываясь шептал он и все сильнее сжимал лезвие.

Солнце уже клонилось к горизонту. И с каждой минутой все больше наливался кровью, словно мыльный пузырь, который вот-вот должен был взорваться кровавым облаком. Долг и ответственность, возложенные на меня создателем взывали и требовали исполнения, но я молчал.

«Почему? Почему все должно закончиться так быстро?» - думал я, сам не понимая почему – «Это несправедливо! И ради чего?»

Я взглянул на того, ради кого был создан. В Иуде не было ничего особенного. Просто человек, сломавшийся под гнетом обстоятельств, запутавшийся в собственном выборе и терзаемый совестью. Его мучили горе и боль, и от того лишь росла тьма в душе.

- Прости – не унимался Предатель, раскачиваясь все сильнее, будто в трансе.

А я все молчал, боясь произнести хоть что-нибудь. И от мерного покачивания казалось, что где-то вдалеке нарастает бой барабанов.

Он становился все громче и громче и вскоре стал почти нестерпимым. А потом вдруг смолк…и разлилось приятное липкое тепло. Оно было вокруг, и внутри, и вообще всюду. Кровь омывала острие…

Трудно предать момент, когда я понял, что громоподобным боем барабанов был стук проколотого мною сердца. Теперь оно больше не билось – Иуда покончил с собой.

Яблоко заката грузно свалилось за горизонт и потухло. Вокруг медленно сгущалась тьма, и казалось, что холод остывшего тела начинал пробирать насквозь. А я все не мог поверить, что все вот так закончилось.

Я убил Хозяина своим молчанием. Я не исполнил последнюю волю своего Создателя. Я отказался от всего, в чем был смысл существования.

- Что ж – решил я – Пусть предательство, боль и горе станут новой целью. А моя судьба – уроком для всех заблудших душ.

И с тех пор я раз за разом повторял эту маленькую постановку, когда хозяин убивает человека, а в конце и себя. Это было напоминанием, кто я такой и в чем смысл моего существования.

Я стал Предателем.

А яблоко так и осталось висеть на вершине дерева.

Часть 7 Я прощаю тебя

Воспоминания отхлынули, как приливная волна.

- Ты был в плену прошлого. И я не стала мешать – ласково сказала Анна.

- Анна–Иуда – прохрипел я – «Анна» означает душа, Душа Иуды. Так ты – мой первый… мой настоящий Хозяин?

В ответ девочка лишь продолжала улыбаться и неспешно идти вперед.

Сейчас мы были на заднем дворе крохотного круглого домика с высоким каменным фундаментом, под сенью небольшого фруктового сада. Этот сад был древним, и деревья выглядели так, словно застали еще низвержение динозавров. А между растрескавшихся стволов, покрытых толстым слоем такого же древнего мха, виднелись ухоженные могилы. Их было одиннадцать, и над каждой возвышался старый покосившийся крест.

Еще одна, довольно свежая яма зияла на окраине. И сверху, сквозь густую крону огромной яблони, на нее падал яркий луч света.

- Это все твои…? – наконец произнес я и тут же замялся.

- Реинкарнации? – подсказала она – Можно и так сказать.

И она стала рассказывать.

Рассказывать, как новые Искариоты раз за разом перерождалась, чтобы вспоминать о страшном своем грехе и проживать новую жизнь в мучениях. Как нашли это безлюдное место, где проходили их жизни в уединении и раздумьях. И как один из них однажды понял, что никакого проклятия на самом деле нет.

- Ты знаешь… - говорила Анна - Ведь Иуда так и не смог понять, почему его тянуло к наконечнику копья. В конце концов, он решил, что должен убить им себя. Только через тысячу лет… - она со значением оттопырила указательный палец - ... наследник его духа понял, что это была ошибка. Он открыл, что проклятия не существует, что ему ничто не мешает покинуть этот мир, кроме собственной совести. Ведь прощение, оно, понимаешь, оно было с самого начала.

- Мне кажется - я постарался сказать это так, словно пожимаю плечами - Он просто сошел с ума.

- Отнюдь – спокойно возразила девочка - И сейчас докажу это.

- Ты ведь знаешь, что предательство было предначертано Иуде задолго до того, как свершилось? – рассудительно начала она.

- Ну да.

- А значит, все произошло именно так, как и должно было. Правильно?

- Да. Не понимаю, к чему ты ведешь?

- А к тому, что нет смысла кого-то наказывать за хорошо выполненную работу. Вот так-то, просто логика.

Тут дар речи на какое-то время покинул меня, и малышка, воспользовавшись случаем, продолжила свой рассказ.

Она объясняла, что Творец действительно мудр. Что он в разумении своем не похож на человека. По крайней мере, такого, который способен совершить всякие мерзости, а потом винить кого попало за то, что кто-то дал ему возможность творить зло.

Она говорила что-то о добре и зле, о том, что все берет начало в одном источнике и пронизывает все вокруг. Что темная и светлая сторона есть в каждом. В растении, в животном и даже в земле заложено и хорошее, и плохое. Из камня можно построить дом, но им же можно размозжить голову. Из металла - миску, а можно и меч. Любовь способна вернуть к жизни или смертельно ранить.

- Тот священник, например… - вспомнила она - В нем, конечно, был порок, но и много-много добра тоже.

- Если вдруг забыла, святоша хотел убить тебя – рассеянно буркнул я.

- Вообще-то, это не его вина. Ты ведь провернул на нем свой любимый фокус. Это все твое желание, чтобы каждый испытал тоже, что постоянно испытываешь ты сам. Признайся, наконец, ты просто мстил миру за свою боль.

- Не мели… - вскипающее возмущение внезапно оборвалось на полуслове и что-то, похожее на совесть, неприятно шевельнулось в глубине сознания.

Ну, н-е-е-е-е-т. Не может быть, чтобы Анна оказалась права. Я же видел зло в людях. Оно было в них с самого начала. Все, что оставалось – дать могущество, силу и позволить ему вырваться на свободу. Нет, нет, нет. Она лжет.

- В таком случае – перешел я в атаку - В тебе тоже есть зло. В конце концов, ты убила человека.

- Да. Но есть одно важное обстоятельство.

- Какое обстоятельство?!! Это грех! Грех! Поняла!

Девочка грустно вздохнула.

- Ну вот. Ты снова делишь мир на белое и черное. Но все не так ведь просто. Что касается Лорензо, то его путь подошел к концу. Разум священника оказался слишком сильно изуродован твоим, кстати, влиянием и уже никогда не стал бы прежним. Я лишь исполнила его желание уйти незапятнанным…

И она снова говорила и говорила. А я молчал, слушая ее слова о том, как добрые поступки могут обернуться болью и мучениями, а злые наоборот позволяют буйно взойти росткам добра. Все дело только в выборе. Каждый выбирает сторону сам.

И чем дальше она говорила, тем сильнее росла во мне тревога. С каждой секундой, с каждым произнесенным словом, мысль, что я и только я несу ответственность за свои и чужие страдания крепла в моем сознании. Куда проще было бы забыть все и, как раньше, считать, что просто создан несовершенным. Что за все мои поступки отвечает Бог, Дьявол, да кто угодно, лишь бы не я. Но что-то внутри безвозвратно изменилось. Я знал, что виновен.

- Ты сказал, что во мне есть зло – вдруг напомнила Анна и остановилась – Это верно. Но тогда и в тебе есть свет, хоть ты сам его и не видишь. Но я помогу тебе.

Она уже стояла под яблоней на самом краю ямы. А потом вытянула руку над могилой, и ужас пронзил меня тысячами игл. Из ямы таращилась темнота. Та самая, что баюкала меня два тысячелетия в гробнице и, похоже, снова готовилась заключить в свои объятия.

В отчаянии я постарался взять под контроль руку девочки и та вдруг поддалась. Запястье вывернулось, нацелив острие в грудь, но малютка лишь улыбнулась в ответ.

- Ты! – вскричал я – Ты сказала, что тебе не нужно прощение. Почему же ты все еще здесь? Почему ждала?

Анна нежно погладила лезвие.

- Потому, что прощение нужно тебе.

Неужели? Как же так? Это ведь меня создали, чтобы исповедовать Иуду Искариота, а вышло, что он ждал двадцать веков, чтобы отпустить грехи мне? Как такое могло случиться? Что за нелепость и жестокая ирония?

- Не вини себя – голос Анны вырвал меня из пелены раздумий – Хватит уже. Ты достаточно долго мучился.

Она обвела взглядом могилы с покосившимися крестами.

- Мы с тобой слишком задержались в этом мире.

- Но… - слабым голосом начал я и осекся.

Лезвие дрожало на весу. Но не от того, что тряслась детская рука. Это я трепетал от страха.

- Я многое сегодня рассказала о добре и зле – произнесла девочка – Но я не сказала самого главного. Я не сказала о прощении.

Внезапный порыв ветра пронесся между деревьями, тревожа палую листву, и растрепал черные, как смоль волосы Анны.

- Пожалуй, единственным, что стоит над всем, и над светом и над тьмой… Единственным, что не имеет цвета… Единственной абсолютной силой, является Прощение. Им нельзя убить. Его нельзя продать. Оно не даст тебе богатство. Оно просто делает мир чуточку чище и совершеннее.

- Я… Я не понимаю… - хотелось сказать, но малышка опять не позволила.

- Так вот, я прощаю тебя за все и за всех. Прощаю за боль и смерть. Прощаю за зло. Прощаю за сотни лет мучений Иуды. А ты… Ты прости меня за то, что я сейчас сделаю.

С этими словами рука девочки дрогнула и, прежде чем я опомнился, острие пробило щуплую грудь.

Анна судорожно вздохнула и покачнулась на краю ямы.

– Давай, исполни свой долг, и отправимся домой вместе.

- Нет! – закричал я – Только не снова!

Ужас, совсем, как тогда, в первый раз сжал тисками. Все повторялось опять.

Только я вдруг с удивлением обнаружил, что ошибся. Теперь все совсем иначе. Не звучат громовые раскаты барабанной дроби. Нет кровавого заката. Нет ледяного холода надвигающейся тьмы. Я лишь чувствовал, что меня простили. Это было чудеснее, чем та пыль, что впервые сдвинулась с места за две тысячи лет, проведенных в гробнице.

И тогда я заметил, как среди тьмы, скопившейся на дне могилы, весело трепещет крошечный солнечный зайчик.

И я отпустил Слова. И они радостно зазвенели. И голос Создателя зазвучал через меня. И хоть миллионы раз я прокручивал в голове эту незамысловатую речь, но, когда на глазах Анны выступили слезы, она показалась самым удивительным чудом.

- …Я прощаю тебя. Надеюсь, что и ты простишь меня тоже – закончил ласковый голос Создателя и смолк.

- Это было восхитительно – прошептала девочка дрожащими губами.

– Но зачем ты… Ты ведь могла прожить долгую жизнь – хрипло выдавил я

- Я должна была помочь тебе решиться. Я слишком устала. Прости… - она покачнулась, повернулась к яме спиной и упала.

Глухой удар сотряс мироздание. Теперь она лежала навзничь на дне могилы, все еще сжимая рукоять клинка. Вторая рука согнута в локте. Раскрытая ладонь – на уровне груди.

- Нет – встрепенулся я – Нет! Это ты прости меня. Прости за все…

Я стал говорить. Говорить сбивчиво и жарко, путаясь и перескакивая, но в какой-то момент я вдруг понял, что обращаюсь не только к Анне или Иуде. Сейчас я просил прощения у всех, кого когда – либо коснулся, кому причинил зло, кто страдал по моей вине.

Я говорил и чувствовал, как приближается конец. Но в том не было ничего страшного или ужасного. Ведь это просто часть естественного порядка, часть потока, что проистекает из одного источника.

Когда же слова иссякли, Анны – Иуды уже не стало. Но это уже не имело значения, поскольку и мой срок подходил к концу. И хоть я знал, что за все грехи придется ответить, но мне было хорошо, тихо и спокойно. Ведь теперь в моем арсенале было абсолютное оружие - прощение. А значит, рано или поздно я смою с себя всю грязь, что собирал две тысячи лет.

Я уже чувствовал, как теряется острота сознания, когда вдруг заметил кое-что интересное. Только сейчас, лежа во тьме на дне могилы я увидел сочное спелое яблоко. Оно висело на вершине роскошного древнего дерева, прямо надо мной.

- Как иронично – почему-то вдруг подумалось мне – Оружие, несущее прощение. Какое, однако, у Создателя странное чувство юмора.

И вдруг плод сорвался с ветки и полетел мне навстречу…

Постскриптум

Когда же яблоко глухо стукнулось о неподвижную грудь Анны-Иуды, от клинка остался уже только прах. Оно, подпрыгнуло еще раз и аккуратно скатилось прямо в раскрытую ладонь. И солнечный лучик последний раз скользнул по девичьему, все еще улыбающемуся, лицу.

А с дугой стороны сада к крохотному круглому домику уже приближался человек с лопатой. Он был высоким и худым. С длинными черными волосами и бородой. И он весело насвистывал какую-то популярную болгарскую песенку. Жизнь продолжалась.