Маргарита Блинова

Кот, баба-яга и свадьба

Кот, баба-яга и свадьба
Работа №432

Случилось это не в старые времена, а совсем недавно. Приехала в столицу молодая семья: муж, жена и сын. Сняли квартиру. Муж на работу устроился, стали жить. Ребёнок рос здоровым, женщина кормила его грудью, носила в слинге. Супруги любили друг друга, понимали друг друга без слов. И всё у них шло хорошо, да случилась беда. Осенним хмурым вечером муж не вернулся домой. Убили в тёмной подворотне или военкомат забрал – неизвестно. В полиции от заявления отмахнулись: сказали, мол, ушёл к другой.

Бедной женщине помочь некому, проживёт она последние деньги, а дальше что?

Месяц она плакала, обнимая сына, и всё надеялась, что муж позвонит в дверь. Настала зима, а он так и не вернулся. Поняла женщина, что придётся дальше жить одной. На работу её бы взяли, только сына оставить не с кем.

Как-то раз пела она колыбельную: «Котя, котенька, коток. Котя, серенький хвосток. Приди, котик, ночевать, нашу деточку качать». А сама думала: «Посидел бы кто-нибудь с деткой, пока я работать буду. Хоть кот, в самом деле...»

Тут в дверь кто-то позвонил.

Женщина открыла. Видит, на пороге – бабка. Трясётся то ли от холода, то ли от старости. Протянула бабка пёстрый платок. Платок узлом завязан, что-то внутри шевелится.

– Возьми, дочка, кота. Позаботься о нём.

– Не могу. О самой бы кто позаботился.

– Кот тебе в радость будет. Ни одной мыши в доме не оставит. Утром кашки сварит, на ночь песенку споёт. А если в реке полынью найдёт, то и рыбки наловит.

Женщина изумлённо поглядела на бабку («Какая ж тут река?»), та сунула ей в руки кота и ушла. Женщина закрыла дверь, развернула платок. Большой худющий кот прыгнул на пол. Шерсть у кота серая, бархатистая. Глаза зелёные, ушки острые, хвост длинный.

Стал кот ходить, всё обнюхивать, осматривать. Потом юркнул в щель между занавесками и пропал. Женщина рассмотрела платок – красивый. Накинула на плечи – тёплый. Вздохнула и спать пошла. Беспокойно ей спалось. То слышался шум стиральной машинки. То чудилось, будто кто-то в кухне ходит.

Утром обнаружились в доме перемены. Старые занавески постираны, новые по окнам развешаны. Игрушки и вещи убраны, ни соринки на полу. Свежая скатерть на кухонном столе, на тарелке бутерброды с сыром, с маслом. Сын кашу овсяную ест, а рядом кот сидит – облизывается. Хотела женщина кота погладить – увернулся, убежал.

Стали они втроём жить. Кот дома сидит, хозяйством занимается, малыша кормит-веселит. Женщина на работу пошла, деньги зарабатывает, и одна лишь мысль её донимает: что за кот такой волшебный у них завёлся? Вот стала она с котом заговаривать, немудрёные вопросы задавать. Кот посмотрит на неё круглыми понятливыми глазами, будто заранее знает, о чём она хочет спросить. Посмотрит и отвернётся.

Говорит однажды женщина: «Хотела бы я знать, кто ты такой на самом деле?» Кот встал, словно обиделся, и к двери пошёл. Стал лапой обивку скрести, на улицу проситься. Испугалась женщина, что останется без помощника.

– Не буду, не буду больше спрашивать, – говорит.

Кот на коврик у двери сел.

– Ну, чем мне тебя задобрить? Хочешь молочка?

Кот фыркнул.

– Хочешь, домик тебе куплю? С когтеточкой?

Кот потёрся спиной о дверь: выпусти и кончен разговор.

– Не уходи, пожалуйста. Пока сын маленький, я без тебя не справлюсь.

Замер кот, серую морду к женщине повернул, во все глаза смотрит. Поняла она, что «долг платежом красен» – не пустые слова, да побоялась дальше выспрашивать.

И пошло всё по-старому. Женщина целый день на работе, сын растёт и кот при нём. Днём с мальчишкой играет, по ночам шуршит, бормочет что-то, банками звенит. И нигде кота не видно, а он – повсюду. Иногда мелькнёт тень. Не о четырёх ногах эта тень, худая, согнутая. Такую тень впору старому деду иметь. Однако женщине не до тени было. Её больше заботило, как сына одеть-обуть.

Вот сын вырос и закончил школу, женщина спросила кота:

– Котя, как отблагодарить тебя? Столько лет ты нам помогал!

Кот сидит в тёмном углу, совсем его не видно.

– Что ты хочешь в награду, Котя?

Кот – молчком.

– Я ведь знаю, ты – необычный зверь. Не задаром же ты хозяйством моим занимался? Что просишь за свою работу?

Тут серый кот и говорит ей человеческим голосом:

– Послужи мне столько лет, сколько я тебе служил.

Пожалела она, что настояла на ответе, да поздно. Служить ей коту шестнадцать лет.

– Вещи в дорогу собери и с сыном попрощайся. Завтра далёко поедем, – сказал кот.

Пришлось звонить подруге с работы, просить помочь с увольнением. Потом был разговор с сыном. Объяснила, мол, взрослый уже, сам себя прокормишь, а маме по делам надо уехать надолго.

Поздней ночью сложила женщина большую сумку в дорогу. Утром отправилась на вокзал. Кот впереди бежал – дорогу показывал...

Увёз их поезд за Урал. Открыл двери, выпустил в холодное туманное утро. Огляделась женщина: пустая дорога уходит куда-то за горизонт. Ни домика, ни человечка. Приехал автобус, увёз их ещё дальше. Там, где кот выскочил из автобуса, даже остановки не было: водитель остановился у обочины и тут же дальше покатил. А кот дорогу перебежал и скрылся за деревьями – один хвост среди талых сугробов виден. Женщина бросилась его догонять. Бежала, еле успевала за котом, и некогда было подумать, куда заводит их тропинка, хорошо хоть протоптана кем-то.

Но вот тропинка кончилась, густой лес впереди. Встала женщина, остановился и кот. «Всё, не пойду дальше», – говорит она. Кот сощурил глаза злющие, лапу медленно поднял, когти показал. Когти стальные, наточенные. Испугалась женщина, скрепя сердце пошла дальше.

Долго они сквозь чащу продирались. Наконец, вышли к прогалине. Перед ними большая поляна, вся в бугорках, молодыми берёзками поросла. Не сразу женщина сообразила, что они на болоте очутились. На краю болота – изба на сваях. Не большая не маленькая, не новая не ветхая. Простая изба из некрашеного потемневшего дерева. С печной трубой и крошечными оконцами. «Точно домик Бабы-Яги», – подумала несчастная женщина. Однако выбора у неё не было. Кот на крыльцо вспрыгнул, под верхней ступенькой порылся. Ключ достал и на свою спутницу смотрит. Пришлось подняться, отпереть дверь. Кот юркнул внутрь.

Вошла она – темно и пусто в избе. Хотела обойти избу, осмотреть, а кот ей ка-ак наступит на ногу. Лапка маленькая да тяжёлая. Перепугалась женщина, рванулась к двери – налетел ветер, дверь захлопнул. Страшно! Бедняжка руками лицо закрыла и расплакалась. А когда руки от лица отняла, в избе всё переменилось. Стало светло и спокойно. Печь, лавка, стол с тремя стульями и двустворчатый шкаф с книгами. Но ни скатёрки, ни занавесок, ни красного угла с иконами не видно. Только кочерга у печи, чайник на столе да веник у двери. Положила женщина мешок с вещами на лавку, и такая усталость её охватила, что привалилась бедная к мешку и уснула.

Проснулась посреди ночи. Встала, подошла к окну. Тоскливо.

«Всю жизнь, – подумала она, – я боялась змей и болот. И вот теперь буду жить на болоте. А в лесу наверняка есть змеи».

– И волки.

Женщина обернулась. Кота нигде не было видно. Но звучал его голос, ровный, негромкий, певучий.

– Разве ты не боишься волков?

– Я об этом не думала, – растерянно ответила женщина и снова вгляделась в темноту за окном. Страха не было. Она разулась и легла на лавку. Сон тотчас же забрал её к себе.

Утром женщина проснулась. Набрала снегу в чайник, оставила таять. Отыскала под печкой кухонную посуду. Рядом нашла ухват, горшки с крупой (гречкой, перловкой, пшёнкой), мешки с сухарями, сушёными травами, пустые корзины. Подумав, вышла из избы, обошла кругом, обнаружила под ступенями крылечка ящик на щеколде. Пилы, топоры, лопаты, серп в тряпицах – не съедобно. Закрыла ящик, стала искать дальше. Вдруг увидела подле себя маленькую птичку, вроде воробья, только совсем серую. Птичка без страха прыгала у самых ног. Женщина потянулась к ней, а та упорхнула за сваи. Там, между сваями – большой подвесной короб.

– Спасибо, – улыбнулась женщина. – Какая ты милая птичка.

– И ты – милая. Пожалуйста. Кушай на здоровье, – чирикнула та в ответ.

Женщина опешила. Птичка глядела на неё, наклонив головку, не двигаясь.

– Имя у тебя есть? – спросила женщина еле слышно.

– А как же! Славка-мельничек меня зовут, Славка! Славка! – голосок у птички ясный, звонкий, девичий. – А тебя как звать?

– Мария. Маша.

– Маша – всех на свете краше! – пискнула Славка, свистнула и вмиг улетела.

Из-за сваи показался кот. Принёс гриб в зубах.

– Ох, вот бы насобирать таких к обеду... – подумала вслух Маша. Кот положил гриб на землю, кивнул и скрылся за сваями. Пришлось подобрать находку, вернуться в избу за корзинкой да отправиться на грибную охоту.

Прилетела Славка, стала указывать, куда идти и где искать. Щебетала всю дорогу, тоску-печаль развеяла.

Грибов набралось немного. Славка несколько раз повторила:

– Почистишь, промоешь, два раза по часу поваришь, оба раза воду сольёшь.

Дошли до избы.

– Сделаешь, как я сказала, – пропищала Славка. – Потом салфеткой насухо вытрешь и выкинешь, потому что строчки всё равно ядовитые.

Свистнула и улетела. Дверь избы приоткрылась, показался кот.

– Так зачем мы мучились, собирали? Вот бестолковая... – вздохнула Маша.

Кот будто ухмыльнулся.

– Сморчки это. Заходи, пора обедать.

Зашла она в дом: печь натоплена, на столе – сметана в горшочке, масло в маслёнке. Пока Маша обед приготовила, пока вещи разобрала, день и прошёл.

Всю холодную весну привыкала она к хозяйству без горячей воды и без электричества. Научилась засыпать, как стемнеет, и вставать досветла; печь топить, хлеб выпекать. Кот на весь день уходил в лес, вечером на печке грелся, а ночью где-то под потолком ходил. Говорить он был не охотник. Зато Славка, болтушка, вилась вокруг Маши, скучать не давала.

Как стало теплее, работы прибавилось: кот задачи задавал, одна другой сложнее. Тут-то и пригодился книжный шкаф. Был он доверху забит книгами о лекарственных травах, о полезных и вредных грибах. Чтобы отличить волнистый трутовик от молочного или не собрать строчков вместо сморчков, Маша иногда шла в лес с книгой. Славку это очень потешало. Она заливисто чирикала и порхала над Машиной головой. То хвои за шиворот насыплет, то росу с ветки стряхнёт и всё твердит: отложи книгу, не умом ищут, лес сам выведет. Маша отмахивалась, искала гнездовку обыкновенную по мхам мягким, по земле болотной мокрой. А Славка крутила своей крошечной головкой и сразу видела бледные ростки у воды.

Как-то вечером распахнулось окно, влетела ворона. Сделала круг по избе, каркнула и улетела прочь. Маша испугалась: вдруг ворона беду накаркала? Но Славке рассказать не захотела, коту – не решилась.

Летом ещё больше забот навалилось. Кот осматривал собранное и наказывал, что сушить, что варить, что мариновать. Маша рецепты по книгам искала, с птичкой советовалась. Но всё равно, сколько дел ни прибавь, тоска по дому не уйдёт, не развеется. Больше всего жалела Маша о том, что не было на болоте электричества. Не из-за лампочки и стиральной машинки, а из-за того, что оборвалась связь с большим миром. Вначале казалось, что так даже лучше: сын не узнает, где она, – не станет переживать. Но сама-то волновалась: как он там один? Однажды Маша проговорилась Славке о своей тревоге. Та обещала придумать что-нибудь. С тех пор раза два в неделю Славка-мельничек сообщала коротенькие новости. Ел борщ; работает по вечерам; новые кроссовки в краске испачкал. Маша спрашивала, нельзя ли побольше узнать, а Славка только смеялась в ответ: глупые воробьи много запомнить не могут.

– Ты воробей? – удивлялась Маша.

– Сама ты воробей! Я – человек.

Время клонилось к осени. Кот всё чаще оставался дома. Сидел около баночек, выстроенных на столе рядами, бормотал что-то, а по ночам за печкой шуршал. А то брался Машу проверять: что в книгах вычитала, что поняла, что запомнила. Она отвечала – кот сердился, что схожие рецепты не сравнивает, лучший не ищет. Славка-мельничек очень над ними смеялась.

– Котя всё по науке старается сделать, – щебетала она. – Да чтоб ещё без риска получалось. В одном рецепте, знаешь, омела была нужна. Давай, говорю ему, сестрицу мою названную, славку-черноголовку попросим. Она принесёт, мы приживим на паре деревьев. А он – ни в какую. Не стану, мол, лес заражать. В другой раз побоялся росомаху подкормить. Она больная была, а Котя говорит: повадится потом ходить к нам – не избавимся.

Славка про серого кота всегда говорила беззлобно, как бы с усмешечкой. По-славкиному выходило, что кот – хороший, умница, учёный, но трусишка. А она, Славка, никого не боится и всё про лес знает.

Однажды Маша спросила кота про больную росомаху.

– Славка рассказала? – сразу ощетинился кот. – Правильно её в народе зовут «славка-завирушка». Врёт-врёт, завирается.

– Вообще-то она – славка-мельничек, – поправила Маша.

– Верно, одну ерунду мелет, – фыркнул Котя. – Росомаха не ко мне приходила. Приходила в лес за помощью. Помощь получила – ворона её вылечила. Видала ты ворону?

Маше пришлось сознаться, что она не только видела ворону, но и боится её больше змей на болоте. Котя долго и внимательно глядел на Машу, потом чихнул.

– Ещё три раза прилетит, и срок выйдет.

– Чему выйдет срок? – спросила Маша и почувствовала как медленно стукает сердце.

– Настойкам. Чего дышать перестала? – Котя дёрнул лапой. – Как настанет время, соберём банки и пойдём показывать, что ты там намешала-нахимичила.

Умывшись, кот вспрыгнул на подоконник, поглядел на свою помощницу, и – только та его и видела.

Это был сон: она бежала куда-то, в груди теснилась тревога – муж где-то ждёт, без неё пропадает, а она не может найти правильной дороги; а потом она остановилась, встала рядом с какими-то женщинами, они сказали, что бежать бессмысленно; и она рыдала, во сне рыдала, слышала собственный плач, тоненькое «ы-ы-ы», ощущала слёзы руками и понимала, что ничего не может исправить.

Она проснулась оттого, что раскрылось окно. Влетела ворона, сделала круг по избе. Улетая, коснулась крылом её лица. Тяжесть, оставшаяся после сна, сразу растаяла-растворилась. Маша вздрогнула, вдохнула прохладный воздух, закрыла окно, оделась и вышла на крыльцо. Славка была тут как тут: скакала по ступенькам, подбирала неизвестно кем просыпанные зёрнышки. Завидев Машу, запела от радости.

– Год прошёл, одним годом меньше! Я тебя поздравляю. Ты такая хорошенькая сегодня, солнышко тебя красит. Милая, милая!

Маша достала из кармана зеркальце. В солнечных лучах она и правда выглядела помолодевшей, похорошевшей. «Пятнадцать лет жить на болоте... я состариться успею», – вздохнула она и вернулась в избу. Подошла к шкафу с книгами. Если все прочесть, понять, усвоить, то годы пройдут не впустую и не покажутся вечностью.

До следующей осени Маша головы от книг не поднимала. В старых рецептах она нашла много неторопливой мудрости. Выучив много полезных вещей, не могла в толк взять лишь одно: зачем коту понадобилось, чтобы она знала это?

Однажды женщина осмелилась заговорить с Котей. Начала издалека:

– Вот я всё думаю, каково это – жить в кошачьем облике?

– Ничего сложного. Всё как у всех. Человек в звериной шкуре беспомощен только первые несколько месяцев. Ему нужно освоиться в изменившемся теле, научиться правильно пользоваться органами чувств. И ещё важно не потерять себя: не забыть, кто ты, мыслить ясно и внятно. Не бояться обычных людей, но и не переоценивать свои силы. Не брезговать едой, которая положена твоему виду. Нюансов много, но ты бы легко справилась.

– Не думаю, что я способна на такое, – пробормотала Маша. Она всегда считала кота просто учёным зверем-волшебником, но никак не оборотнем. Мысль о том, что перед ней – превратившийся в кота человек, пугала её. Серый кот тоже задумался кое о чём.

– Нам в лесу очень не хватает волка, – вздохнул он.

– Почему сам не превратишься? – спросила Маша наобум. Просто чтобы не молчать.

Котя мотнул головой, словно в ухо что-то попало.

– Каждому возрасту свой зверь полагается. Важно также и место, где произойдёт превращение. Многие едут на Дальний Восток, к сорока девяти годам. Там становятся белыми тиграми. Ты в следующий год можешь стать волчицей, а через пять лет – росомахой.

– Так уж прям могу? – Не поверила Маша. Подумав, она изумилась: Что, если охотник убьёт тигра?

– Да, есть такая проблема, – глухо проворчал кот. – Тем более, что настоящие тигры вымерли ещё в прошлом веке. Я имею в виду диких, не из зоопарка.

Они долго молчали. Потом кот прибавил:

– У людей в жизни тоже много опасностей. До преклонного возраста надо ещё дожить. Уж лучше стать малым зверем, чем ждать много лет ради красивого, редкого вида. Если тебе интересно, я был бы зайцем, превратись я в лесу. Но городским котом быть удобнее.

Разговор долго не шёл у Маши из головы. Неужели он и Славку уговорил? Неужели она не по своей воле стала птицей? Раз, собирая опята, Маша спросила вившуюся как всегда рядом птичку.

– Скажи мне, дружочек, тебе хотелось становиться птичкой?

– Конечно! Конечно. Я об этом мечтала, я ведь хотела быть похожей на Котю. Подражала ему, помогала во всём. Торопилась обернуться птицей в его же возрасте.

– А что сказали твои родители?

– У меня не было родителей. Вернее... были. Но я не люблю вспоминать ту жизнь. До шести лет меня воспитывала бабушка, но потом она умерла. Старшие брат с сестрой не хотели за мной присматривать. Они запирали меня в кладовке, пока мать с отцом не вернутся со смены. У отца было правило: плачешь – будешь наказан. Поэтому сестра больно щипала меня под столом, если я начинала жаловаться. Я ненавидела её и брата. Однажды спряталась от них в кузов машины, развозившей хлеб. Машина поехала, а я смеялась, представляя, как они бегают-спотыкаются, ищут меня везде. Когда хлебовоз остановился, открылись двери, я выскочила и перепряталась в магазине. Потом стемнело, я захотела вернуться, но не нашла дороги домой. Ходила по улицам, мёрзла. Потом непонятно как попала в лес. Помню, хотела погладить кота, а он всё убегал. Шла за ним, шла и дошла до деревенского дома. Жила в этом доме лет семь без забот. Примерно как ты, когда Котя тебе помогал.

– Ты догадывалась о том, что он – необычный кот?

– А ты как думала?! Я долго примерялась, как вывести его на чистую воду. Но потом составила хитрый план. Мне шестнадцать лет было. Я взяла толстый ватник, рукавицы-прихватки, подкралась и схватила его за хвост. Держала вниз головой, трясла и дёргала, пока он не заговорил.

Маша перестала собирать грибы и уставилась на Славку, которая села перед ней на веточку рябины.

– С твоим сыном, – свистнув, продолжила Славка, – Котя поступил хитрее. Пока малыш рос, Котя играл с ним, будто мальчик – волшебник и у него живёт говорящий кот. А когда паренёк подрос и научился делать всё сам, Котя уже не говорил, сколько бы его ни тискали.

– Слушай-ка, а ведь – правда! Сын мне однажды сказал: «Представляешь, когда я был маленьким, думал, что наш кот – говорящий. Лет до семи так считал».

– А я постарше была. В сказки не верила, но... хотела убедиться. Котя извивался, царапался. Изодрал в клочья мой ватник. Когти у него тогда уже были стальные.

Они помолчали. Потом Славка многозначительно прибавила:

– Ворона рассказывала, что Котю очень сильно потрепали собаки сразу после того, как он превратился. Мальчишки много раз пытались поймать. Ворона считает, только поэтому он и взял меня к себе. Чтобы я за него в город ходила, пока он к шкуре своей привыкает. И как он только решился стать котом, ума не приложу... Обязательно выспроси его об этом.

– Выспрошу, – пообещала Маша.

Случилось это зимой. Снега выпало так много, что зайцы, стоя на задних лапах, заглядывали в окна, а дверь было не открыть. Ворона прилетала перед холодами и унесла всё, что они насушили-приготовили. Заняться было нечем. Маша выучила наизусть, какая книга где стоит и что в ней написано. Славка носа не показывала. Кот день-деньской лежал на печи и мурлыкал песни из советских кинофильмов. Маше вдруг пришло на ум, что если пристать к коту с расспросами, то деваться ему будет некуда – ответит.

– Сколько тебе лет было, когда в кота превратился? – спросила она однажды утром.

– Девятнадцать, – с ленцой ответил Котя и принялся умываться.

– А сейчас тебе сколько?

– Девятнадцать, – всё так же безразлично мяукнул кот.

– Нет! Не может быть. Ты у нас прожил пятнадцать лет, и я здесь живу почти два года. Может, тебе по котовьим меркам девятнадцать. А по человечьим?

– По человечьим девятнадцать и есть. Годы, которые мы живём в зверином обличье, с человеческими не складываются. Славке, по-твоему, сколько лет?

– Ну... она совсем молодая.

– Не моложе меня. Плюс шесть лет – в пернатом обличье. Разве не говорил тебе? С момента превращения человек словно застывает в своём возрасте и может оставаться в нём до ста лет. Так что не удивляйся, что Славка не повзрослела.

– Ты тоже не повзрослел, погладить себя не даёшь, – заметила Маша, но кот не обратил внимания на её слова. Прыгнул за печь и был таков.

Прошло ещё несколько месяцев. Изредка кот озадачивал Машу просьбами невероятно сложными.

– Сказал «положи жемчужину». Где ж её взять? – жаловалась она своей подружке, собирая весенние травы для очередного снадобья.

– Попроси, чтобы уклейки тебе достал. Пусть потрудится, – деловито ответила Славка, а потом как будто хихикнула. – Я посмотрю, где он её ловить будет. Если принесёт, счистишь чешую тупым ножом и положишь в банку с водой. Как серебристая оболочка отойдёт, чешую достанешь, воду выльешь, добавишь клею и столчёшь до кашицы. Испечём тебе жемчужину.

Другой раз, тихой осенью, Котя велел землянку построить. Славка вызвалась проводить до подходящей полянки. Маша взяла лопату, топор и пошла. Прозрачная берёзовая роща отдыхала от птиц. Непривычно спокойны стояли высоченные бугры муравейников. Мягкая от зелёных мхов земля скрылась под опавшими листьями. Дальше, в тёмном ельнике, деревья плотно стояли, спрятав корни под хвою.

Пришли на место, Маша огляделась: круглая поляна, по краям выстроились островерхие ёлки. Стала Маша дёрн снимать. Пока возилась, Славка слетала к избушке, мешок со склянками принесла (эти склянки были уложены по Котиной указке ещё с вечера).

Облетев пятачок обнажённой земли, птичка присвистнула:

– Проще старую избушку поднять. А то ты до вечера с лопатой не управишься. Яму ведь ещё копать, потом – столбы ставить. Стены укреплять, конёк прилаживать и крышу дёрном покрывать.

– Я понял, понял, – мяукнул из-за Машиной спины кот. «До чего тихо подкрался!» – изумилась Маша.

– Сходи, лапник наломай, – велел ей Котя.

Когда Маша с охапкой лапника пришла, посередине поляны уже стояла ветхая, поросшая мхом избушка. Как будто из земли высунулась. Кот велел лапник на крышу накидать и пойти дров нарубить. С этим заданием Маша долго возилась, только к вечеру справилась: сложила небольшую поленницу под стеной.

Ворона появилась, дверь в избушку отперла. Маша внесла внутрь дрова, затопила печь. Вчетвером они устроились у открытой заслонки – греться. Изба внутри оказалась насквозь сырая.

На небе одна за другой появлялись звёзды. Когда стало совсем темно, дверь отворилась и вошёл старик. Был он до того похож на филина, что казалось, будто явилась огромная птица в стариковом обличье. Старик-филин прошаркал к печке. Все перед ним расступились. Славка под самый потолок забилась, Маша встала у двери, ворона перелетела в левый угол. Кот вышел на середину избушки. Стал зубами доставать пузырьки из сумки и носить по одному к ногам старика-филина. Тот неспешно и бережно брал каждую склянку, разглядывал и ставил на лавку рядом с собой. Один пузырёк обратно отдал. Кот расстроился, это было заметно. Сумка опустела. Кот сел напротив старика. Тот долго раздумывал, потом покачал головой. Длинными, рябыми как перья пальцами перебрал ряд пузырьков. Взял два. Поднялся и вышел из избушки. Ворона вылетела следом. Славка слетела к сумке и беспокойно оглянулась на Машу. Та поняла: надо собирать пузырьки. Кот коротко дёргал хвостом из стороны в сторону.

Вышли из избушки, отправились в обратный путь. Маша удивлялась: Славка, которая обычно ни на секунду не закрывала болтливый клювик, за этот вечер ни разу не пискнула. Как вернулись домой, кот сел у лестницы мордой к болоту. Вид у него был несчастный. Славка подлетела к нему, да кот зашипел до того злобно, что птичка сразу упорхнула. Маше стало обидно за Славку. Но только она подошла, кот полоснул её по ноге своими стальными когтями. Расплакавшись от боли и обиды, Маша убежала в дом, бросилась на лавку, плакала-плакала и уснула. Во сне она не слыхала, как ворона прилетала, как с котом о чём-то беседовала. После ворона пошептала над машиной ногой, и рана затянулась-зажила.

Следующим утром Маша встала. Видит: дверь открыта, кота нигде и слуху нет, на пороге Славка прыгает как ни в чём не бывало. Маша возьми да и скажи ей:

– Непонятно, к худу или к добру прилетает эта ворона.

Славка замерла на секунду, словно удивилась сильно. Потом чирикнула:

– Какая ты невнимательная! Примечала бы, когда ворона появляется.

– На весеннее и осеннее равноденствие, – ответила Маша. – Я заметила. Но кому она каркает?

– Разумеется, Коте. Чтобы делал всё в срок.

– Для старика-филина, да? Котя для него товар готовит?

Славка закатилась переливчатым смехом.

– Экзамен он сдаёт, а не товар. А филин принимает. Или не принимает, как ты вчера видела.

– Да, Котя злился на меня за плохо приготовленное зелье, – вздохнула Маша. Ей не хотелось, чтобы Славка думала, будто она жалуется.

– На тебя? – присвистнула Славка. – Да он на себя злился, а ты просто под горячую руку подвернулась. Под лапу то есть. Но не воображай, что собрать травы, смешать и сварить – это значит приготовить «зелье». Нет, с каждой склянкой много возни: нужно верные слова сказать, рядом посидеть – внимание оказать. А есть такие отвары, которые ни на миг нельзя без присмотра оставить, пока не будут готовы. Не вини себя, ты ничего не могла испортить. Ты ведь – руки и ноги. Осмысленную часть работы Котя делает сам.

Славка заглянула Маше в глаза.

– Хочешь научиться – не уходи, стой рядом, когда он с ними разговаривает. Я так всему у него научилась. Хоть он и против был, да деваться некуда: каждое слово вслух произносить полагается.

– Тогда что же ты сама не готовишь снадобья? – удивилась Маша.

– Ну, у меня-то нет честолюбивой мечты... – Славка не договорила, упорхнула.

Мимо прошёл кот. Хвост трубой, на свою помощницу даже не взглянул.

Зима снова налегла на болото. Дня не проходило, чтобы Маша не тосковала по дому. И раньше ей было одиноко вечерами, мучило беспокойство: как там сын без неё? Теперь и вовсе невмоготу стало. Однажды, когда ранние сумерки скрыли деревца на болоте, Маша приоткрыла окно и позвала птичку-подружку. Та сразу прилетела.

– Славка, скажи мне, как договор с Котей прервать? Сил больше нет, не могу здесь жить.

– Что ж ты сразу от него не откупилась? – удивилась птичка.

– Как я могла?

– А как в песенке поётся? «Дам я крынку молока и кусочек пирога». Не поленилась бы разыскать глиняный кувшинчик, парное молоко. Потрудилась бы пирог испечь...

– И никакого кабального договора, – пролепетала Маша. – Как всё просто.

– Ты же вызвала его своей песенкой? Тоже просто, – чирикнула Славка, садясь ей на палец.

Они сидели и вздыхали о том, чего уже не переделать. Под окном пробежал кот.

– Ты видела, он нёс мышь в зубах? – тихо посвистнула Славка, выждав немного. – Да не сейчас, а когда мы к филину пошли. – Дождавшись утвердительного кивка, она продолжила: – Никогда не спрашивай его об этом.

– Почему? – озадаченно спросила Маша.

– Это он пытался филина задобрить. А тот рассердился, подумал – взятка. Котя теперь простить себя не может: всегда по-честному готовился, надеялся только на себя.

– Раз такая тайна, держала бы при себе, – оборвала её Маша. Славка обиженно вспорхнула.

– А кому мне ещё рассказать, если кроме тебя и меня тут никого нет? Надо же кому-нибудь рассказать.

Славка сделала пару кругов и улетела, огорчённо посвистывая.

Маша вздохнула. Она очень устала от их секретов, ей было тяжко, неинтересно. Не по своей воле она приехала. По необходимости во все подробности вникала. И не хотела, чтобы её втягивали в тайны и интриги.

Она закрыла окно, легла на лавку. Ни сна, ни слёз не было. За окном что-то бухнуло, словно выхлоп старого автомобиля. Маша знала: машине неоткуда взяться, но всё же выглянула в окно. И оторопела. Славка и Котя дрались. По-настоящему. На снегу валялись сломанные пёрышки и клочья шерсти. Славка кружила как хищница, стремительно нападала, клевала, била крыльями кота по глазам. Тот отмахивался когтистой лапой, но заметно проигрывал. Один бок у него был обожжён. Маша закрыла окно и села на лавку. Ей сделалось страшно.

Через несколько минут в избу вошёл кот. Шерсть всклокочена, глаза сверкают, а сам спокоен и даже доволен чем-то. Запрыгнул на печь и заговорил.

– Я не хотел начинать этот разговор, но, видно, Славка уже многое разболтала. Будет лучше, если самое важное ты узнаешь от меня. Птица-помощник может быть мужчиной или женщиной, зверь-ведун – тоже. Знания передаёт тот, кто превращается в зверя. Так сложилось, что филин служил... – Кот поперхнулся. – Даже не знаю, как тебе объяснить. Филинов хозяин был последним настоящим... сейчас никто не делает того, что делал он. Филин многому научился у своего хозяина. Ему важно передать... нет... мне важно взять по максимуму, пока и он не ушёл в непроявленное. Филину ведь скоро сто двадцать восемь стукнет. Критический возраст. Дважды по шестьдесят четыре.

Маша кивала, думая, что понимает Котю. Но тут ей вдруг подумалось, что до такого преклонного возраста редко кто доживает. Славка говорила, что превращаться можно с восьми лет и до шестидесяти четырёх. Но всё же сто двадцать восемь – перебор.

– Ты боишься, что он не доживёт до того дня, когда ты всему научишься?

Кот помотал головой.

– Мало научиться. Тот, кому служил филин, имел особый дар. О богатырских подвигах слагали былины, а о таких, как Хозяин, страшные сказки сказывали. Потому что редкие умения всегда вызывают ужас в народе. Ему было доступно недоступное.

– Связь с потусторонним миром? – улыбнулась Маша. – Вроде Кощея Бессмертного или Бабы-Яги?

– Да ну, брось! – поморщился Котя. – Это – аллегории. Как и Калинов мост через Смородину-реку. Красивое описание, призванное внушить уважение к опасной, сложной задаче. Но в наши дни нет нужды выдумывать чудо-полотенце, которым махнул трижды – поставил крепкий мост, а махнул единожды – оставил лишь призрак моста. Кстати, неплохой метод поквитаться с тем, кто не выполнил договор. Но сейчас не об этом. В ходу высокие технологии, науки развиваются – не уследить, а люди всё равно умирают, понимаешь?

– Хочешь сказать, что хозяин филина занимался реанимацией магическим путём?

– Бестолочь неисправимая, – пробормотал Котя, не теряя, однако, терпения. – Нет. К медицине это вообще не имеет отношения. Другое совсем.

– Тогда я действительно не понимаю... – сбитая с толку, Маша начала шагать туда-сюда. – В чём нужна помощь, связанная с жизнью, смертью и лечебными травами?

– Лекарства, считай, как начальная школа. Превращения – первый курс института. А тот, о котором я тебе рассказываю, был бы академиком. Понятно?

– Да не очень. Ты упорно скрываешь, чем занимался тот зверь...

– Человек.

– ...хорошо, тот человек. Каким зверем он был, тоже не говоришь.

– Хозяином, – усмехнулся кот.

– Как его звали?

– Не важно, – буркнул кот и начал вылизываться.

Тут Машу прорвало: она бросилась к печке, встала лицом к самой кошачьей морде, закричала скандально, по-бабьи.

– Ты что о себе воображаешь?! Молод ещё меня поучать. Какая я тебе бестолочь? У самого молоко на губах не обсохло, а туда же, в учителя лезет. Старших не уважаешь? Я это быстро исправлю, у меня веник как раз под рукой. Недаром тебе Славка трёпку задала!

Котя не шевельнулся. Усом не дёрнул, глазом не моргнул. Маша с чувством выдохнула и отправилась за веником.

– Сорок семь, – без эмоций мяукнул кот. Маша вернулась, сердито щурясь, сжимая веник в руке.

– Сорок семь кроме тех девятнадцати человеческих, – очень внятно проговорил Котя и прибавил негромко: – Мне теперь даже больше лет, чем нужно.

– Для чего нужно?

– Не сказал, для чего нужно? – переспросил кот. Превосходство, с которым он отвечал раньше, куда-то улетучилось.

«Может, ему самому нелегко?» – подумала Маша как-то сразу успокоившись. Она уже не злилась на кота. Шестьдесят шесть лет ему – старичок, нельзя на него с веником.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты ведь меня взял в работницы, не так ли? Я давно уже поняла, что тебе без подмоги не обойтись.

Кот прыгнул с печки.

– А тебе самой разве не нужна помощь? Раз уж ты попала туда, где яблочки по голубой тарелочке катаются и горшок сам кашу варит?

Маша поджала губы. Свежих яблок она давно не ела. Кот ходил по избе, такой отстранённый, ироничный, самостоятельный. И она ещё жалела его!

– Про мужа ничего узнать не хочешь? – вдруг вкрадчиво спросил он. – Куда запропастился, где он сейчас?

У Маши сердце камнем вниз ухнуло.

– А можно? – не дыша, еле выговорила она.

– Можно, – серьёзно ответил Котя. – Самая сложная штука из всех, что делают на этих болотах. Некогда это хорошо умели. А я только учусь... последние пять лет. Опасная штука – в царство смерти заглядывать. Но зато узнаешь обо всём наверняка.

– А в чём опасность? Я могу не вернуться оттуда?

– Конечно. Если туда идти. За тысячу лет единицы ходили. Когда были твёрдо уверены, что жив человек. Пусть от смерти его волосок отделяет, но всё-таки – жив. А в вашей истории... Не плачь, пожалуйста. Я ж не сказал, что он – в земле. Просто нет уверенности, что жив. Поэтому надо тебе самой посмотреть. Я помогу, буду вести всю дорогу, следить и держать связь с этим миром. Переходить речку или нет – там решишь. Главное, слушай внутренний голос, это всегда выручает.

А внутренний голос уже давно и громко кричал: не соглашайся идти к мертвецам! Машу так и подмывало выбежать из избы и кликнуть Славку. Пусть объяснит, расскажет, посоветует. Не доверяла она Котиным хитро прищуренным глазам, ласковым речам да бескорыстным предложениям. Какая ему выгода от того, что она мужа разыщет? Если это самое сложное и рискованное, то почему он так уверенно обещает ей поддержку? А вдруг сорвётся дело, что-то пойдёт не так? Пытаясь унять дрожь, она заметалась по избе. Будто хотела наткнуться на верную мысль, которая выручит. Котя неотступно ходил за ней и мягко, настойчиво уговаривал на разные лады:

– Ты обязательно должна отправиться на поиски мужа. Там тебе всякая травинка подскажет, куда идти. И в помощниках недостатка не будет Ну ты же хочешь увидеть своего любимого ещё хоть раз?

– Хочу, – безвольно согласилась Маша. Ей хотелось лечь спать и никогда не просыпаться.

– Вот и приляг, – словно угадал Котя. Толкнул лапой невесть откуда взявшийся в трубу скатанный ковёр. Ковёр развернулся. Был он бархатистым, ровным, серым, как котина шубка. Посередине темнели очертания причудливо скрюченной человеческой фигуры. Маше уже не было страшно. Только болела душа: неужели найдёт любимого среди тех, кто навсегда перешёл в мир иной?!

Котя вспрыгнул на лавку и принялся крошить сверху пахучие травы. Они вились малым вихрем и залетали в открытую дверцу печи. Котя бормотал: «Кормить я тебя кормил, историю твою знаю, в баньке парилась. Вроде ничего не забыли. Помни: предлагают – не бери; бьют, пугают – не беги. Верь себе, верь ему, слушай только мой голос. Я тебе петь буду». Маша прилегла на ковёр. Живот страхом скрутило. Скрючилась она, прям как тень на ковре. Глаза зажмурила (очень уж едкий дым по избе пошёл). Котя прыгнул к ней, улёгся в головах, пригрел своим тёплым брюхом Машин затылок и заурчал. Громко, мелодично. Показалось Маше, будто она уснула. Вот несёт её ветром по одному из столичных проспектов; тёмно и промозгло, как поздним ноябрьским вечером; голые ветви деревьев, низкие тучи, неосвещённые окна домов. Вот она за городом, на заброшенной стройке. Перед ней – куча полусгнивших листьев, обломков кирпичей, всякого мусора. Над ворохом старья муж стоит. Одет как в день, когда они виделись в последний раз. Небритый, печальный. Ни звука вокруг. Ветер утих. За спиной мужа рябина машет тонкими ветками, словно идти запрещает. Всматривается Маша в любимые глаза, а в них – тоска лютая. Будто хочет он ей сказать: убегай без оглядки, худо тут. Маша беззвучно плачет, слёзы застилают глаза, она пытается их вытереть, но руки не слушаются. Она пытается пошевелить хоть пальцем, борется сама с собой...

Очнулась: сидит она на ковре и трёт сухое лицо руками. Рядом – Котя. Трясёт головой и моргает глазами, как только что проснувшийся ребёнок.

– А чего ты не пошла-то к нему? – удивился Котя и медленно обошёл вокруг Маши, так что ей пришлось вертеться, чтобы из виду его не потерять.

– Он мне сказал не ходить, – растерянно ответила она.

– Не-ет, – вредненьким голосом протянул кот. – Если бы он тебе что-нибудь сказал, ты бы так легко не вернулась.

– Погоди-ка, разве я не была «там»? – Машу окатило неприятное чувство. «Неужели Котя вовсе не помогал мне, а хотел, чтобы я осталась в том мире?!»

– Если угодно, я освобожу тебя от обещания. Поезжай домой. Славка покажет, как выйти из леса.

Кот собрался вспрыгнуть обратно на печку, но Маша молнией бросилась к нему и схватила за серый загривок. Крепко сжав пальцы, она закричала ему в самое ухо:

– Почему ты так поступаешь со мной? Что тебе нужно было в мёртвом царстве? Зачем ты уговорил меня отправиться туда?!

Шерсть под рукой заискрила, пыхнула белым светом, обожгла. Маша отбросила кота в сторону. Он неловко бухнулся на бок, но сразу поднялся.

– Прекрати истерику, – одёрнул он Машу. – Сядь, я тебе всё объясню. Мне нет смысла врать. Ну, не предупредил я про разговоры, что с того? Вы, бабы, и с воздухом болтать умудряетесь. Но ты промолчала. Молодец. А то появилась бы у тебя возможность поднять мужа из кучи мусора и проводить на покой. Заодно узнала бы, кто его убил. А я бы провёл тебя по всему пути, задача-то сложнейшая. И обратно вернул бы, что ещё тяжелее. Если бы всё прошло хорошо, я стал бы классическим Ягой. Как в сказке.

Хоть Котя и говорил с иронией, Маша слышала в его словах горечь. Она села на скамью и долго молчала. Мыслей в голове не было, вернее, они были, но до того невнятные, невероятные, что разбираться в них не хотелось.

– Теперь тебе снова искать кого-то, кто по собственной воле отправится туда, откуда не возвращаются? – обратилась она, наконец, к Коте. Тот мотнул головой, мол, ах, оставьте, к чему это ложное сочувствие?..

– Знаешь, Котя, я на тебя не сержусь. Вернее, сержусь, конечно. Я же могла застрять там и не вернуться обратно. Ты неопытный, я многого не знаю. Это опасно, – Маша вздохнула. – Но ты помогал мне целых пятнадцать лет. Я могу тебе ещё чем-то послужить?

– Тебя сын ждёт. Как рассветёт, поезжай домой, – ответил Котя, подошёл к двери и начал пятиться от неё, везя подушечки передних лап по полу. Маша догадалась, что он делает. Не без труда открыла окно и высунулась наружу. От лестницы по снегу протянулась широкая, гладкая дорога.

Ночь стола тёмная, безлунная. Звёздное небо живым многоглазым лицом смотрело на неё сверху. Упоительное спокойствие наполняло мир.

Утром Маша обнаружила свои вещи в мешке. Славка нетерпеливо прыгала по столу.

– Я говорила ему, что надо было всё до конца рассказать. Мы даже поссорились. Но ты не оплошала. Я рада, рада! Я приготовила тебе завтрак. И обед с собой собрала. Деньги у тебя есть. Телефон подзарядишь в поезде. Вороне некогда заглядывать к нам, но она передаёт тебе привет, – щебетала Славка-мельничек.

– Спасибо, Славочка, спасибо. Ты сама не хочешь уйти?

Славка на секунду остановилась, будто задумалась.

– Нет. Конечно, нет! – чирикнула она. – Знаешь, мне в лесу удобнее. Ворона присматривает за мной. Дел много. Вот, подопечную новую дали, зарянку. И Котя вроде бы обещал взять меня в помощницы. Нет, я никак не могу уйти. А ты иди, у тебя – сын. Ты всё равно не останешься с нами. Чтобы здесь жить, надо этим жить. Понимаешь?

Маша кивнула. Славка перепорхнула ей на плечо.

– Прощай, дружочек, – Маша погладила крошечные птичкины лапки. – Ты славная, Славка. Желаю тебе удачи.

В поезде Маша позвонила сыну. Сквозь стук колёс и гудение рельсов она слушала радостные возгласы: «Тихо все! Мать звонит! Мама, мы тут с друзьями. У нас мальчишник. Ты только не пугайся. Через неделю свадьба. Я женюсь, мама!» Шум гуляющей компании, крики, тосты. У Маши на глазах снова слёзы. Но она знает: какие бы прекрасные дни ни ждали впереди, сначала они с сыном поедут по той дороге, которая ведёт к заброшенной стройке, найдут тело погибшего отца и мужа, проводят в последний путь и помолятся за упокой души. А потом будет свадьба. Им предстоит жить долго и счастливо.

+3
23:25
1028
19:50
+1
Пока читала, моргать забывала. Красиво и складно написано. Концовка показалась смазанной и немного скомканной, но какой-то жизненной.
Вообще такой милый разрыв шаблонов. Герои харизматичные, запоминающиеся. Тема как всегда вечная: раньше всё было по-другому, а теперь былое уходит, но забывать его нельзя.
Героиня ещё никакая — баба неуверенная. Ничего сама и по-своему желанию сделать не может, но это типично для русского фольклора.
Короче, хороший рассказ. Спасибо!
12:03
Понравилось. Неплохая сказка на современный лад. Кот-оборотень мечтает постичь тайны жизни и смерти, главная цель превратиться в Ягу. Не бабу. Деда-ягу. Один вопрос. А не легче было бы постигать эти тайны в человеческом облике? Зачем превращаться в кота и служить 15 лет женщине, чтобы потом взять её в помощницы. Хотя, что это я. Сказка, она и есть сказка. Читалась с интересом.
23:55
Нууу, что-то в голове полный бардак после прочитанного, но мне понравилось. Правда, присутствует ощущение, что я не все поняла. В общем-то не поняла концовку, ну послужила она коту, до конца не дослужила, он ее отпустил, в Ягу не превратился. Как-то сумбурно все и много вопросов остается. Может, я глупая, но сюжет не особо поняла, что нам пытаются донести этой сказкой? Как-то сложновато что-ли для сказки, не знаю. Но, читать было действительно интересно, от начала и до конца, только последний немного разочаровал.
Повествование хорошее, читается легко и приятно.
Гость
22:12
Замечательный и очень душевный рассказ. Мало, что прочитал в этой группе с таким неподдельным удовольствием. Спасибо!
21:15
Рассказ замечательный! Сюжет интересный, проработанный. Читается легко, интерес сохраняется на протяжении всего рассказа. Несмотря на, казалось бы, довольно тяжелый зачин (пропажу мужа без вести), рассказ не теряет иронии. Здорово! Понравилось переплетение фольклора и современности. Жму автору руки, спасибо Вам за приятное чтение «залпом»! Отзовитесь, автор ;)
Загрузка...
Маргарита Блинова

Достойные внимания