Видение бездны

Был кисельный закат, когда в распахнутый над городом офис «Деркето» вошли двое мужчин. Первому было под пятьдесят, совсем ничего по нынешнему инфантильному веку, но повидать и поделать он успел многое, да и держался молодцом: даже усталое солнце, отражаясь в его гладко выбритом черепе, будто бы приободрялось. Второй, несильно моложе, нёс на лице трёхдневную щетину и задумчивое, немного несобранное выражение. Старший уверенно шагал по ступеням, и воротничок его грифельно-серой рубашки был расстёгнут, выдавая человека пишущего. Младший упаковал себя в старомодный пиджак и непонятные джинсы, что тоже могло обозначать тягу к творчеству. Хотя, впрочем, необязательно.

Над их головами застыли потоки стекла и металла, образуя подобие приливной волны. Там растворялось заходящее солнце вперемешку с огнями города. Старомодный пиджак придержал дверь под сенью стеклянного гребня, пропуская грифельно-серую рубашку вперёд.

– А я вас знаю! – улыбнулся он. – Виктор Рябинин, верно?

– Просто Витя. Всегда так подписываюсь.

– Я думал, уменьшительное – только для обложки, псевдоним...

– Я не сноб. Поэтому просто Витя. А ваше лицо мне тоже знакомо.

– Аркадий Харибов, литературно-политический портал «Оксюморон». Я… я раньше писал заметки для «Нового слова», вы как раз тогда были редактором…

– Верно-верно, Аркадий! – Рябинин покровительственно похлопал собеседника по плечу. – Помню, крепкие статьи. Меня звали к вам в «Оксюморон» делать авторскую передачу, а вот всё никак не срастётся.

– Отчего же?

– Много дел, много проектов, журналистика, музыка, новый роман сдаю, ну вы знаете, какая сейчас жизнь. Всемирные компании дирижируют процессом, задают темп, а мы тут как скаковые лошади, – Рябинин развёл руками и кивнул на циклопический трёхмерный логотип у входа: «ДЕРКЕТО КОРП». Через секунду буквы с мягким рокотом трансформировались в латиницу, а ещё через несколько – в кружки́ и полосы хангыля. – Вот зачем они даже здесь, на нашей земле, демонстрируют своё название по-корейски?

– Дань мифологии прошлого, – предположил Харибов и почесал заросшую щёку. – Помните, ещё полвека назад все фантасты как один рисовали корпоративное будущее Земли с корейским колоритом? Неоновые надписи, закусочные…

– Да? Разве не с японским?

– С японским – было ещё чуть раньше.

– О… По-моему, всё гораздо проще: перемешать, обезличить, выхолостить самобытность. Оставить только вывески. Вот тактика транснациональных сил. Всегда была. А вы, кстати, по какой нужде сегодня пришли к этим инфернальным воротилам, Аркадий?

– Глава российского офиса согласился дать большое интервью. В свете недавнего открытия. Редкая удача. От «Оксюморона» выбрали меня, – Харибов непроизвольно приосанился.

– Вот как… – у Рябинина неприятно напряглись лицевые мышцы, но тут же вновь расслабились.

– А вы, Витя?

– Знаете, Аркадий, и я с той же целью, – сухо сказал Рябинин и провёл ладонью по гладкой голове, словно хотел стереть остатки заката. Он отвёл глаза, будто обдумывая, и потом пробормотал в сторону: – А ну и к лучшему…

– Что к лучшему?

– Это я так, о своём! – рассмеялся Рябинин и снова хлопнул по старомодному пиджаку. – Может, перейдём на «ты» и вступим уже в эту обитель зла?

– Отличная мысль!

И двое мужчин, уж точно старые приятели, скрылись в огромном здании в тот же момент, как солнце – среди крыш города.

Контрольно-пропускной пункт корпорации «Деркето» поражал космизмом. Вращающиеся рамки металлоискателей, похожие на громадные алхимические колбы, урчали и слаженно пели. Люди складывали телефоны и смарточки на входе в красивые, почти новогодние коробки. Принимая в себя Витю Рябинина, система вдруг залилась пронзительной трелью. Словно из ниоткуда выскочила высокая девушка, затянутая в чёрное. У неё была вычурная шляпка, в стиле старозаветного кутюрье Тьерри Мюглера, и голографический бейдж с надписью: «Амфитрита. Супервайзер безопасности».

– Добрый вечер, – она приветливо улыбнулась. – Боюсь, у вас при себе оружие, господин…

– Рябинин, Витя Рябинин. И у меня исчерпывающее право носить оружие, – ответил журналист, глядя Амфитрите прямо в глаза. – Странно, что ваша система этого не поняла сразу.

Он протянул удостоверение. Девушка ловко выхватила карточку и погрузила в маленький терминал у себя на поясе. Зрачки её под стёклами смарточков расширились и забегали.

– Действительно всё в порядке. Прошу прощения, господин Рябинин, необходимые предосторожности. Вы, как бывший военный корреспондент, наверняка понимаете.

Она улыбнулась ещё приветливее и даже чуть-чуть виновато, по-девчоночьи. «Надо же, как натаскивают, – подумал Рябинин. – Я почти купился. Курсы театрального мастерства для эсбэшников? Неплохо, неплохо».

– Но пожалуйста, постарайтесь всё же не использовать оружие у нас в офисе по прямому назначению, – Амфитрита поправила очки и склонила голову на бок.

– Барышня, моё оружие – перо! – лениво ответил Рябинин. – А пистолет – просто символ свободы.

– Вы меня успокоили! – воскликнула Амфитрита и чертовски изящно поклонилась.

«Как она гнётся в этой тесной одежде? И как дышит?» – подумал подошедший Харибов и спросил: – Всё в порядке, Вить?

– Вполне.

– Господин Харибов? – Амфитрита перевела учтивый взгляд на старомодный пиджак. – Полагаю, у вас и у господина Рябинина интервью с директором Штерном?

– Совершенно верно.

– Одну секунду, я уточню детали и вернусь к вам! – девушка плеснула рукой, точно ведущая прогноза погоды, и исчезла столь же проворно, как и появилась.

– Надо же… – Харибов проводил глазами её ускользающие бёдра. – Вот это охрана.

– Умело играет в искренность, – протянул Рябинин. – Но сама фальшивая, как и всё здесь. Цок-цок-цок! Вся современная культура такая же, как эта девица: затянута в латекс и похожа на айфон. Содержания ноль, только оболочка!

– Наверное… А что, нас только двое будет на интервью? Больше никого не пригласили? Повод-то – просто бомба…

– «Больше»? – фыркнул Рябинин в раздражении. – Двое уже с избытком!

– Э-э… что-то не так, Вить?

– Ну, – Рябинин закатал рукава своей модной рубашки и с усилием выдохнул. – Мне обещали эксклюзив, Аркаш. Смекаешь? Без обид, но я не ждал здесь ни тебя, ни твоего «Оксюморона», ни какого иного издания.

– Вот как… Действительно, неудобно получилось… Прости…

– Ты-то причём! Это всё они… совсем уже, со своей корпоративной этикой. Что хотят, то и творят.

– Так может тебе того? – Харибов замялся. – Упереться рогом, мол, обещали эксклюзив, держите слово!

– А ты?

– Ну, я… невелика птица…

– Нет, Аркаш, вместе пойдём. Прижмём к стенке, вытрясем как мешок этого Штерна! Я человек простой. Нас, таких, миллионы там, снаружи. И нас интересуют честные ответы на простые вопросы. Тёмная материя – или чего они там наоткрывали – это прекрасно, но деркетовцы нам ещё за Луну не ответили.

– Дело говоришь, Вить!

Вернулась Амфитрита.

– Я провожу вас в конференц-зал. Директор Штерн пока на совещании, но как только освободится, ответит на все ваши вопросы!

– И за Луну? – дерзко бросил Харибов, чувствуя плечо старшего товарища.

– Особенно за Луну! – горячо подхватила охранница и даже притопнула каблучком. – Идём, господа!

«Похоже, ей нейросети подбирают ответы, – подумалось Рябинину. – Если у Штерна такая же машинка зашита, любое интервью теряет смысл. Хотя сегодня смысл и так не в интервью».

Хрустальный лифт возносил их мимо нескончаемых этажей над городом, и в потемневших небесах, будто во сне, набрякла груда безмолвных глыбин. Зашедшее солнце подкрашивало их охрой с одного бока. Можно было даже разглядеть кратеры, борозды, долины, моря. Рябинину казалось, он никогда не привыкнет к этому виду. Он знал, что осколки рано или поздно должны будут опять собраться во что-то шарообразное, гравитация лечит любые шрамы – так утверждали знакомые физики, но наукоёмкие нюансы мало волновали его. Ему плюнули в душу, людям всех стран плюнули в душу. Чувства клокотали в нём, и чёрта лысого они теперь соберутся во что-то шарообразное. Рябинин оглянулся. Амфитрита быстро читала на стёклах смарточков, Харибов с рассеянной улыбкой считал этажи и украдкой поглядывал на Амфитриту. Всё это раздражало.

– Послушайте, а почему Штерн назначил так поздно? – спросил Рябинин. – Обычно люди его уровня стараются разобраться с делами с утра пораньше.

– Вы что, уже начали интервью? – вскинула брови Амфитрита.

– Не уходите от ответа.

– В российском отделении «Деркето» работают в основном совы. Вы довольны?

«Точно нейросети», – подумал Рябинин. Лифт мелодично мурлыкнул.

– Приехали! Конференц-зал прямо напротив, – сказала Амфитрита. – Директор может задержаться, но вы, я надеюсь, не заскучаете. Всё, что найдёте в зале, к вашим услугам!

– Ловлю на слове! – ткнул в неё пальцем Харибов излишне кокетливо. – Кстати, а что вы думаете об укрощении тёмной материи? Как человечество сможет использовать скрытую массу?

– Я при исполнении, – очаровательно улыбнулась Амфитрита и, скрипнув глянцево-угольным одеянием, умчалась вниз.

«Харибов, похоже, всерьёз настроен расспрашивать Штерна про тёмную материю. Очень некстати. – Рябинин пристально посмотрел на бредущего рядом корреспондента «Оксюморона»: крупноватый нос, небритость на щеках, явно запущенная, а не из барбершопа, шевелюра цвета дрожжей. – Только бы Штерн ничего не заподозрил и не ввёл дополнительных протоколов защиты. Хотя с чего бы? Может, наоборот, Харибов сыграет мне на руку, для отвода глаз».

Конференц-зал совершенно не походил на роскошные приёмные крупных корпораций или важных чиновников – скорее на комнату в андерграундном клубе. Проводка вся была выпущена напоказ, как элемент интерьера, кабели, хищно сплетаясь, бежали вдоль стен. Под потолком висели тусклые кинескопы: там транслировались помехи и непонятные пиксели. Из невидимых колонок лилась «Волшебная флейта» Моцарта. Повсюду царил приглушённый голубоватый свет, исходящий, похоже, не от ламп, а от огромных аквариумов, в которых колыхались неслыханной красоты медузы. «Бог мой, это же средиземноморская кассиопея!» – воскликнул Харибов и припал к стеклу, зачарованный танцем огненных мантий и пурпурных блёсток. «Похоже на имя очередной эсбэшницы, – подумал Рябинин. – А Харибов неплохо подкован в области всякой ерунды. Компенсация рассеянной натуры, не иначе».

– Да ты энциклопедист, Аркадий! – крикнул он, проверяя акустику, и голос его ушёл в стены, как в подушку. Звукоизоляция в конференц-зале была отменной. Кроме того, если здесь и установлена прослушка, тихое оперное пение, наполнявшее зал, нивелировало её эффективность. Это хорошо. Он опустился на диван, обитый сливовым бархатом, и сделал приглашающий жест.

– Просто стараюсь интересоваться всем, – смущённо пожал плечами Харибов, усаживаясь напротив. – В мире столько интересного, скучать некогда.

– «Хочу всё знать»? – рассмеялся Рябинин. – Что ж, ключевое качество для журналиста. Смотри-ка, они репродукцию Дали над тобой повесили. Как уж её…

Харибов задрал голову.

– «Рынок рабов с исчезающим бюстом Вольтера», да. Самый известный образец неопределённости в живописи. Свидетельство того, как легко обмануть человеческий глаз. – Он посмотрел поверх волевой рябининской лысины. – А у тебя «Сон разума порождает чудовищ» Гойи. Как всё эклектично у них оформлено. Никак не нащупаю лейтмотив… А у меня ведь первое образование искусствоведческое…

– Да не нужно быть здесь искусствоведом, Аркаш, я же говорю: таков корпоративный подход к жизни. Вытравить суть, смешать, взболтать, сделать из духовной культуры смузи для жующей молодёжи. И побольше, пожирнее, скоро внутривенно будут нам свои коктейли заталкивать.

– Призраки постмодерна всё ещё хватают нас за пятки, – покивал Харибов. – Слушай, хотел уточнить… Как тебя пропустили с пистолетом? Что, те самые льготы для державников?

– Именно, только я бы не называл это «льготами», Аркаш, – Рябинин закинул ногу на ногу. – Я ведь, пока молодой был и свежий, для «Нового слова» из каких только горячих точек не писал. И в Сирии успел поработать, и в Боснии, и на границе с Замкадьем. Там было особенно жарко. А как на орбите началось… пошёл добровольцем сразу. Так что этот ствол, Аркаша, гораздо больше, чем просто ствол.

Он вытащил пистолет, любовно пробежался пальцами по тачскрину и убрал обратно. «Вот и всё. Теперь пути назад нет».

– Ты прямо последний солдат империи, – усмехнулся Харибов.

– И горжусь этим! Знаешь, может, мы и проиграли, а корпоративщики эти, может, и дорвались до власти, но отнять право носить оружие у державного корреспондента даже они не в силах.

– Крах государств для меня тоже личная трагедия, Вить. Но в этом вопросе, мне кажется, нужно отдать должное корпорациям: им ведь ничего не стоило не только оружие запретить носить, но и вообще заткнуть нас так, чтобы не высовывались. Когда страны воевали между собой – всегда так и было. А эти поступили достойно, даже в чём-то великодушно…

– Да какое великодушие! – рявкнул Рябинин. – Слабость в чистом виде! Знают, собаки, что никакая они не замена государственному устройству мира! Да, подмяли правительства под себя, потому что деньги, деньги, деньги! Но не могут они всем управлять без опоры на землю, не могут без территорий! Потому и заигрывают с народонаселением.

– Не знаю, Вить… мне кажется, только по-настоящему сильный лидер может позволить поверженному противнику сохранить достоинство…

– Да разве это достоинство? Стрелять-то я из него всё равно не могу. Обращаются с нами, как со скотом!

– Тебе хоть пистолет оставили, а мне вот, только диктофон разрешили пронести, – Харибов вытащил вещицу и бережно положил на стол. – Мой счастливый, я с ним на первый репортаж выезжал, смартфоны же вечно сдавать приходится. Совсем простой, никаких наворотов. Надо бы проверить, а то Штерн, наверное, подойдёт скоро…

Харибов запиликал кнопочками. Рябинин смотрел на него и думал: в сущности, приятный малый, да больно уж мягкотел. Скоро полвека ему, а жизни не нюхал. Сам-то Рябинин, прежде чем уйти в журналистику, и в частной военной компании послужил, совсем пацаном ещё, и престарелых хипстеров поводил по лесам Карелии гидом. Даже и не знаешь, что закаляет характер лучше. А этот Харибов… Надо бы прощупать почву, чтобы не спутал карт.

– Ну а ты, Аркаш, что сам думаешь по поводу тёмного вещества?

– Я-то? – Харибов оторвался от диктофона и смешно надул колючие щёки. – По-моему, это настоящие перспективы. Представляешь, возможность изучить объекты, которые вообще не излучают и не поглощают излучения! Пощупать то, что нельзя пощупать! Мы пока даже не понимаем его природы, а ведь оно раз в пять больше видимой материи, а то и больше! Представляешь, что там может быть? Чем оно может оказаться?

– По-моему, это очень опасно.

– Как и любое новое знание, – развёл руками Харибов.

– Вот именно. Соблазн заглянуть за порог всегда открывает дверь в бездну. Человек ненасытен, ему всегда нужно сломать границы, прыгнуть выше головы, даже если это разлагает, подтачивает нормы морали!

– Прости, Вить, но ведь это естественное развитие научной мысли. Только вперёд, преодолевая ошибки – так всегда было.

– Зато никогда миром не правили корпорации, как сейчас! – Рябинин утопил кулак в сливовом бархате. – Покуда высшей формой организации людей оставалось государство, у человеческого разума был мощный ограничитель: понимание важности и необходимости границ лежит в основе самого понятия страны. Государственная власть держала научную мысль в узде – и это было благо!

– Даже в средневековье, когда научная мысль была отброшена на много веков назад?

– Да! – Рябинин аж приподнялся. – Даже тогда! Не всякое новое знание своевременно и полезно! Правители, в отличие от учёных, вынуждены думать о народе целиком, а не о кучке избранных вундеркиндов. Это называется ответственность, Аркаша! А у корпорации, как и у любого бизнеса, в отличие от государства, нет никакой ответственности: её волнует только прибыль. Главное набить карман, а что потом будет – плевать!

Он упал обратно на диван и гневно уставился на исчезающий бюст Вольтера. Харибов поскрёб щетину.

– Если корпорации хотят окончательно заменить государства, им придётся научиться ответственности. Иначе власть не удержать. А ещё мне кажется, проблема не в том, что человеческий интеллект слишком торопится, – осторожно сказал Харибов. – Наоборот, он ленится, откладывает, пускает на самотёк то, что может – и должен! – бдительно исследовать и контролировать. Страдает, говоря проще, прокрастинацией. Это к вопросу об ответственности, кстати. Гойя, когда написал офорт, что висит у тебя над головой, сопроводил его исчерпывающим комментарием. Когда разум спит, фантазия рождает в сонных грёзах монстров. Но в союзе с разумом фантазия делается матерью чудесных творений.

– Чудесных творений? А мог твой Гойя подумать, что через несколько веков фантазёры в союзе с разумом раздербанят Луну в клочья?

– Луну ужасно жалко. Но давай будем объективны, мы тоже приложили руку к катастрофам орбитальной войны.

– Мы отстаивали наше право на державность! – зарычал Рябинин, хотя ему был приятен тот факт, что Харибов сказал «мы», а не «государства». – Мы боролись за многовековой уклад! За священность границ!

– Но границы стёрты на земле, Вить. А в небе висят лунные обломки. Поэтому и нужно как можно скорее расшифровать сущность тёмного вещества! Спасти то хорошее, что ещё осталось.

Щетинистые щёки Харибова опять пришли в движение, на этот раз особенно живо, похоже, их обладатель разволновался.

«Так-так, вот оно, – пронеслось в голове у Рябинина, который был недоволен тем, что утратил самообладание в разговоре. – Соберись, а то провалишь дело!»

– И всё-таки, что именно ты надеешься выпытать у Штерна? – спросил Рябинин уже спокойным голосом. – Думаешь, он вот так тебе выдаст всё, что у него есть по скрытой массе?

В этот момент вступило прозрачное колоратурное сопрано, исполняющее арию Царицы ночи. Харибов отчего-то вдруг заозирался по сторонам. Потом наклонился к Рябинину.

– Витя, я вижу, ты хороший человек, – прошептал Харибов. – У тебя сердце болит за человечество, и тебе можно доверять… и я подумал, возможно, ты сможешь помочь мне…

Рябинин затаил дыхание, и Харибов заговорил ему в ухо быстро-быстро.

– Признаюсь, я здесь не из-за интервью. Оно бессмысленно, эти корпоративные шишки умеют только врать. Зато мой диктофон – не такая простая штука. Архивы «Деркето» не доступны через глубинный Интернет, но у них есть локальная сеть, здесь, в здании. Войдя сюда, я сумел подключиться. Пять минут назад буквально. Защита здесь виртуозная, но я надеюсь пробиться, только время нужно. Хорошо Штерн задерживается. Проблема в том, что пока диктофон ломает пароли, он не может записывать – и со стороны это заметно. Поэтому, если Штерн сейчас войдёт, было бы неплохо, если бы ты первый начал…

– Стой! – отдёрнулся Рябинин, не веря своим ушам. – Ты что, тоже из «Противления»?!

– Почему «тоже»? – опешил Харибов.

«Невероятно, просто невозможно! – лихорадочно соображал Рябинин. – А что если это всё провокация? И я уже попался?»

– Но… но зачем тебе лезть в архивы «Деркето»? Это же смертельный риск!

– Игра стоит свеч, Вить. Я солью всю информацию об энергии тёмного вещества: детали проекта, ход экспериментов, результаты, формулы – всё! Я уверен, разрушение Луны – не просто последствия боевых действий между государствами и корпорациями: всё это как-то связано с высвобождением скрытой массы. Не знаю как, но должен узнать. Человечество должно узнать.

«Как он может быть в курсе?! – не понимал Рябинин. – Об этом говорили только в узких кругах «Противления», на самом высшем уровне! Но не может он быть деркетовским провокатором, я их за версту чую!»

И он решился.

– Стало быть, у нас общая цель.

– Как?

– Для меня интервью – тоже лишь прикрытие. И мой пистолет – не просто символ свободы: как и твой диктофон, он громит сейчас местные фаерволы. А вот у меня диктофон, к слову, действительно самый обычный. Штерн ничего не заподозрит.

– Надо же! – обрадовался Харибов настолько по-детски, что у Рябинина не осталось ни малейшего сомнения в его искренности. От этого было ещё тяжелее сказать.

– Только моя цель, Аркаш, не похитить и обнародовать данные по тёмной материи. Я собираюсь их уничтожить. Стереть без остатка. Странно, что руководство поручило нам столь схожие и столь противоположные задания одновременно.

«И странно, что я только сейчас об этом задумался», – мелькнула мысль.

– Что… но почему?! – на этот раз вскочил Харибов. – Зачем уничтожать? Это же невероятный источник знаний! Шанс для нас, для всех нас: для государств, для корпораций, для людей – стать лучше!

– Или шанс погубить человечество! – резко сказал Рябинин, тоже вскакивая. – Высвобождение скрытой массы, попытка сделать неизлучающие тела – посюсторонними и осязаемыми – закономерный шаг на пути разрушения нравственности, понятий о добре и зле, всей нашей цивилизации! Да ты глянь, что началось, как Луну развалили! Что проклятые корпорации разбудили в пучине, когда океаны пришли в движение!

– Ты о кефалоподах? – уточнил Харибов.

– Да, Аркаш, я о них, об этих макабрических тварях с щупальцами вокруг рта! Ты понимаешь, что они не могли появиться и вылезти на поверхность просто так, по физическим законам? Законам известного нам мира? Это твари с той стороны! Я точно тебе говорю: манипуляции с тёмной материей породили их! – нижняя рябининская губа задёргалась от неподдельного отвращения. – Вот оно, твоё стремление к знаниям! «Чудесные творения», рожденные от сочетания разума с фантазией! Жуткие пульсирующие уроды, которые живут среди нас! – Рябинин поднял палец к поющей над ними Царице ночи. – Это дорожка, Аркаш, по которой идёт капитализм много веков. Сперва либералы были, теперь вот кефалоподы… Всё ближе к бездне.

Ария вдруг прервалась лёгким перезвоном. Журналисты обернулись к дверям, ожидая увидеть директора Штерна, но это вновь была Амфитрита.

– А почему не присядете, господа? Вы что, так и стоите с тех пор, как вошли?

– Да мы уже в лёгком нетерпении, барышня! Где, позвольте спросить, ваш директор?

– Совещание затягивается на полчаса, – сказала девушка, покаянно складывая ладони перед собой. – Мне так неловко мучить вас этими задержками…

– По-моему, вам доставляет особое наслаждение мучить нас этими задержками!

– Если только при иных обстоятельствах, – печально улыбнулась Амфитрита. – А почему вы не пользуетесь баром? Я же говорила, всё в вашем распоряжении!

– На работе не пью, – отрезал Рябинин.

– И всё же, настоятельно рекомендую! У нас потрясающий бар. Даже молоко есть! – она лукаво подмигнула.

– Вы издеваетесь?

– Что вы, просто хочу развеять скуку ожидания. Может, сменить музыку? Что-нибудь пободрее? Например, альбом вашей группы, Витя?

– Нет, спасибо, Моцарт устраивает, – буркнул Рябинин. – Мы подождём.

– Держитесь, господа, ещё недолго, – сказала Амфитрита, покидая их. – И не забудьте про бар.

В комнате повисло тяжёлое молчание. Рябинин уселся обратно на диван, достал пистолет, снял блокировку, вызвал на тачскрин прогресс взлома. Шкала застыла на отметке 75%. Харибов тоже взял диктофон.

– Сколько осталось? – спросил Рябинин.

– Пятьдесят шесть, но время окончания неизвестно. А у тебя?

– Тоже неизвестно.

– Я, пожалуй, выпью, – вздохнул Харибов, подошёл к похожему на церковный орга́н бару, позвенел стеклом и вернулся с роксом виски.

– Не боишься?

– Это Isabella’s Islay. Надо же хоть раз в жизни попробовать. Восемьсот тысяч за бутылку.

Они помолчали.

– Аркадий, это твоё настоящее имя? – спросил Рябинин.

– Да. Назвали в честь аркадных игровых автоматов. Мать была увлечена файтингами, просто горела. У меня до сих пор её призы хранятся с больших турниров. Даже корейцам пихала по самые помидоры, представляешь?

– Поколение наших родителей забавное, – покивал Рябинин. – Любопытное поколение.

– Потерянное, ты хотел сказать?

– Отнюдь, я к предкам всегда с уважением. На том земля наша стоит, тем сильны. Не их вина, что пришлось жить в скверное время. Делали, что могли.

– Да уж. По крайней мере, сберегли Луну.

Они ещё помолчали.

– Аркаш, этот чёртов архив надо сгноить, серьёзно тебе говорю.

– Там информация, которая поможет нам обезопасить себя, сделать жизнь лучше!

– Нет! Она приведёт к ещё более страшным вещам! С великими открытиями всегда так: ищут мирную энергию атома, а получается бомба! А мы сейчас стоим на пороге явлений, человеку чуждых принципиально! Они ведь так и станут кефалоподов плодить, а то и ещё кого похуже.

– Слушай, а у тебя есть какие-то достоверные доказательства?

– Чего?

– Существования этих самых кефалоподов. Реальные свидетельства очевидцев?

У Рябинина стало противно во рту.

– Я тебе много могу про них рассказать.

Харибов молчал. Молча раскачивались за стеклом средиземноморские кассиопеи.

– Когда у меня первый роман «выстрелил», я неплохо поднялся, – сказал Рябинин. – Знаешь, принял их правила игры, решил, раз я не вру, а за правду платят, так почему бы нет? Патриотизм тогда был в цене. Ну и всё закрутилось, семью обеспечил, квартира новая, большая, потом с ребятами решили сгонять в Португалию. Нашли там какой-то приморский городок. Тихий, неприметный, прямо на побережье. Один раз мужики напились, а я с местными разговорился. Те всё больше шёпотом. Как Луна раскололась, говорят, океан другой совсем стал. Словно проснулся. Ожил. Исторг чудовищ, Аркаш. Похожих на осклизлых людей, но с каракатицей вместо башки. Огромного роста, но гибких и ловких, как дьявол. И они маскировались. Прикидывались обычными людьми. Когда глядишь на них, всё зависит от фокусировки глаза. Есть гифка в Интернете, с крутящейся танцовщицей, видел? Вроде бы крутится по часовой стрелке, а ты как-то мозг перестраиваешь – и она уже в обратную. Вот и эти также. Смотришь – вроде нормальный человек идёт. А присмотришься – образина с щупальцами. Чёрт, да они это и до обнаружения тёмной материи умели, пятая колонна поганая!

– И есть какой-то способ, чтобы их легко отличать в толпе? Ты научился?

– Встретил бы, сразу бы узнал! – проскрежетал зубами Рябинин. – У меня нюх на врага.

– То есть… сам ты с кефалоподами не сталкивался?

– Бог миловал. – Рябинин зло обернулся к Харибову. – Что, не веришь мне? Думаешь, это всё сказки?

– Да нет, Вить, почему… я такого не говорил…

– Вижу, что не веришь! У нас же культ науки теперь, всему нужны доказательства! Слово простого человека ничего не значит! Докатились! Страх потеряли совсем! Лишь бы побольше окон наоткрывать – в Европу, в космос – и неважно, что оттуда на головы польётся!

Харибов сидел, сцепив руки на коленях, и выглядел испуганно. Рябинин задержал разъярённый взгляд на пустых харибовских пальцах: что-то ему показалось в них неправильным, но он тут же отмёл это и залпом прикончил остатки виски.

– Вот поэтому, дорогой Аркаша, я не позволю тебе скачать архивы! Сотру их все к такой-то матери! – он указал на Харибова опорожненным роксом. – Жадный разум! Всё ему мало! Думаешь, просто так назвали они эту материю тёмной? Она – зло, вот что!

Он обозрел тачскрин пистолета: шкала показывала 97%. Оставалось меньше двух минут, прежде чем искусный, неуловимый червь «Противления» проникнет в сервера «Деркето» и сожрёт запретные знания без остатка.

– Ха! – торжествуя, Рябинин плюхнулся на диван. – Уж дело сделано, а Штерна всё нет! Как только он может занимать свою должность с подобной необязательностью? А я тебе говорил, Аркаша, в корпорациях никакой ответственности!

– Витя, ты перебрал, – тихо сказал Харибов.

– Кто? Я? Я на работе не пью!

Язык уже слушался плохо, но Рябинин ничего не мог поделать, от радости за успешную миссию по телу разлилась сладкая истома. Он мутно уставился на «Рынок рабов». Две дамы в пышных фламандских одеяниях под расслабленным взглядом Рябинина плавно превращались в глазницы и скулы гипсового Вольтера, а потом обратно в женщин.

– Я на работе не пью… – снова пробормотал он. Что-то здесь не то. Рябинин опустил взгляд. Харибов сидел под картиной, напротив. У него был крупный простецкий нос, небритые щёки, которые он всё время раздувал, растрёпанные волосы цвета дрожжей… всё такое неопределённое. И зачем, позвольте, он так по-идиотски надувает щёки? Рябинин попытался взглянуть на харибовское лицо целиком и вдруг увидел, что и нос, и щетина, и волосы на голове – всё это аккуратно сложенные, перевитые друг с другом щупальца. Каждый изгиб удивительно точно продуман, ни одной случайной текстуры. То, что он принимал за надувание щёк, было шевелением головоногой плоти.

Рябинин заорал во всё горло, скакнул в сторону и прижался к стене.

– Витя, да что с тобой? Успокойся! – чудовище в старомодном пиджаке поднялось навстречу. Оно говорило голосом Харибова, но вокруг рта кишели змеевидные руки, и в глазах блестели зрачки в форме знака бесконечности. Рябинин схватил пистолет и наставил на кефалопода.

– Стоять! Ни шагу, тварь!

Харибов замер и поднял руки, будто бы с издёвкой.

– Витя, перестань! – пульсировали ряды присосок. – Что на тебя нашло? Это же я.

– Ни шагу… стоять… ни шагу… – тяжело хрипел Рябинин. Перед ним то проступали человеческие черты Харибова, то вновь личина расплывалась в жуткое месиво. В замешательстве Рябинин посмотрел на стакан в руке. Они что-то подсыпали мне в виски! У меня галлюцинации… стоп, но я же не…

– Я же не пил виски! – заревел Рябинин, размахивая стаканом и пистолетом. – Ты! Ты пил, а я нет! Твой стакан!

– Я не пью на работе, Витя, – сказал Харибов.

– Мои слова… – Рябинин сполз по стене и зажмурился. – Мои слова, твой стакан… Ты пил… Ты…

– Алкоголь не для меня, Витя, – прозвучал у него в голове голос Харибова. – Не для таких, как я. Нас подкрепляет иная пища. Информация. Знания. Постоянно ускользающие горизонты. Когда-нибудь вы тоже придёте к этому.

Рябинин с воплем взметнулся и выстрелил. Потом ещё раз. И ещё. Старомодный пиджак и джинсы осели бесформенной кучей. Тачскрин мигал красным, остановившись на 99%. Символ державной свободы не мог стрелять и ломать защиту одновременно. Рябинина обожгло электрическим разрядом, сбило с ног, с тугим скрипом придавило к полу. Его вырвало. Перед глазами поплыли круги, похожие на средиземноморских кассиопей.

– Ну что же вы, господин Рябинин, – сокрушённо вздохнула Амфитрита, вздёргивая его и сковывая руки за спиной. – Обещали мне не палить, а сами…

– У вас в офисе монстр! Вы что, не видите?!

– К счастью, монстр пойман и немедленно будет из офиса удалён, – Амфитрита улыбнулась, на этот раз немного брезгливо. Рябинин глядел на неё, по щекам текли слёзы.

– Но я… я видел бездну, – прошептал он.

– Ещё бы! Страх перед неведомым – моя любимая из человеческих слабостей.