Deus Ex Quarz

Первый закон алхимии гласит: Чтобы получить что-то, ты должен отдать нечто равноценное. Мы отдали свою бесконечность и непрерывность, сфокусировали душу в одной точке, пожертвовав бессмертием. Теперь, настало время других, а нам лишь остается стать пылью и рассеяться по вселенной.

Купол потемнел, и тени, расходящиеся огромным штрих-кодом по вельду, смешались с сумерками. Неоновый свет озарил улицы города. Кислотными цветами налились лампы, словно едко-радужный йогурт из фотонов потек по стеклянным трубкам, окрасился, вспыхнул ярко, до боли в глазах, а затем трансформировался в знаки, символы, буквы – во все, что могло принудить к потреблению.

Продолжая вести дуло винтовки, Лиз осмотрела несколько зданий. Позже начала следить за вокзалом.

— Видишь что-нибудь?

Сокол молчал.

— Еще дуется? — вопрос разбил хрупкую скорлупу тишины вокруг Лиз. Она вздрогнула и перевернулась на спину.

— Я говорила тебе не подкрадываться сзади.

Мекано ничего не ответил, сел рядом на торчащую из песка каменную глыбу, и сложил руки на груди.

— Все готово, можем приступать.

— Ты забыл кое-кого уговорить, — Лиз щелкнула пальцами по прицелу снайперской винтовки. — Кого-то, кто много о себе возомнил, будучи оружием.

Но Сокол продолжал свой молчаливый бунт, и от этого Лизе становилось все труднее совладать с собой. Единственный, кто мог понять ее, смолк, а компания Мекано только сильнее раздражала.

— Обстоятельства вынуждают нас пойти на крайние меры. Пусть так, — отрезал Мекано и, скрепя заржавелыми суставами, направился обратно в барханы. Вернувшись, он принес тело одного из Детей Солнца.

— Сокол, знаешь кто это? — Он положил офицера в распятой позе. — Спросил чисто из вежливости. Вряд ли ты помнишь всех, против кого сражался.

Впервые за долгое время Сокол подал голос.

— Я не поведусь на твои провокации, техномансер.

— Мне это ни к чему, — Оптические глаза Мекано сузились. — Все ради благой цели.

Из-под лохмотьев, словно паучьи лапы, выпростались стальные стержни. Восемь когтеобразных игл впились в тело Дитя Солнца, разорвали одежду и вскрыли грудную клетку, достав содержимое. Обработанный, похожий на человеческое сердце, кристалл кварца засиял в руках Мекано.

— Офицер 42К8А, вы участвовали в сражении, прозванном Гиперборейской бойней?

Винтовка шелохнулась в руках Лиз. Слова, казалось, задели Сокола.

В воздухе возник бестелесный силуэт офицера.

— Так точно, — произнес он, отдав честь Мекано.

— И какова же была ваша роль?

— Проникновение в тыл врага с целью захвата мирного населения в заложники, — рапортовал офицер.

Сокол дернулся, пытаясь наставить прицел на еще брезжившее жизнью сердце в руках техномансера, но Лиз удержала его.

— Прекрати! — взревел Сокол, судорожно вырываясь из рук.

— Приведите тех, кого пришлось убить, офицер, — пародийно скомандовал Мекано. Лиз почувствовала его злобную ухмылку, скрывающуюся за металлической маской.

Из ниоткуда появились еще два силуэта. Женщина средних лет вела за собой ребенка. В руках у нее Лиз увидела фотографию в рамке – семейное фото, где позади стоял крупный бородатый мужчина. А следом, другая фотография. Этот же мужчина, только в военной форме, отправлялся на фронт.

— Сокол, прости…

— Плевать, — зарычал голос внутри винтовки. — Прошлого не вернешь, но можно изменить будущее.

Что-то щелкнуло, и магазин с обычными патронами упал наземь.

— Лиз, заряди их, — сказал он, а затем обратился к техномансеру, — Ты хотел, чтобы я убивал Детей Солнца пулями с душами-паразитами. Так вот, у меня есть идея получше.

Лиз не успела ничего сообразить. Стоило ей вставить магазин, как Сокол дернулся с такой силой, что выскочил у нее из рук и наставил прицел на Мекано.

— Твое сердце тоже из кварца, не так ли? Стрелять такими патронами бесчеловечно, но насчет тебя меня совесть не замучает.

— Бесчеловечно? — Мекано подобрал лоскут офицерской формы с нашивкой в виде свастики и протянул вперед. — А может наоборот, Сокол?

Он кинул ее поближе к винтовке.

— Посмотри на их знак. Андроиды, терроризирующие мир и своих же, ничем не отличающихся, собратьев. Одежда, оружие, подобное человеческому, агитационная программа… Черт, у них даже телевидение есть, ты можешь себе это представить? Для роботов, для логических вычислительных машин специальное телевидение.

— К чему ты клонишь?

Мекано наклонился, рисуя пальцем на песке Вождя Детей Солнца.

— Человечность, Сокол. Он взял идеологию, изобретенную людьми. Взял их обычаи, предметы быта. Он пытается внедрить все, что было свойственно вам, в свою расу.

— Но зачем? — Дуло винтовки опустилось.

— Потому что люди выживали и развивались до того, как пришел он. Нелогичность, иррациональность, эмпатия… Чуешь, Сокол, в чем дело? Будь он машиной, как и все другие, он бы не испытал удивления насчет вас. Я не верю, что вождь – исполинский мощнейший компьютерный интеллект. Он нечто большее. И чтобы узнать точно, мы должны добраться до него.

Мекано подошел совсем близко, взял Сокола в руки и прицелился куда-то в сторону города.

— И для этого нам нужен ты.

Сокол не сказал ни слова. Лишь щелкнул затвором.

***

Все началось, когда солнечная активность повысилась до пределов опасных для жизни. Лучи испепеляли планету, оставляя выжженные пустоши. Города превращались в пепелища, а люди и звери в органическую труху. Тогда, мы и нашли его.

Под Гималаями, глубоко под землей, среди обломков неизвестного металла мы обнаружили внушительных размеров кристалл кварца. Но его свойства потрясли ученых того времени (точнее, тех, кто остался в живых). Подав напряжение лишь раз, мы получили гармонические колебания в кристалле. Это сломало парадокс о том, что вечный двигатель невозможен. Затратив крохотную часть энергии, мы получили ее бесконечный приток.

Но правда ли парадокс был сломан? Сейчас, когда я задумываюсь над этим, мне кажется, что физические законы так и не были нарушены. Наша цивилизация оказалась под гнетом сверхинтеллекта. Кварц каким-то образом осознал себя и стал учиться, а благодаря вечной энергии он мог учиться всему и сразу. Он изобрел множество новых технологий: Форматирование сознания и души в двоичный код, использование мозга на сто процентов, взятие под контроль автоматических жизнедеятельных процессов…

— Строчишь письма для будущих поколений? — Произнес Мекано, перебив мысль.

— Просто захотелось отвлечься. Далеко еще? — Техномансер кивнул. — Знаешь, выходит так, что мы творим историю, а я до сих пор не понимаю зачем.

— Эгоизм, очевидно.

— Нет, серьезно, — Лиз толкнула его в плечо, — Мы ведь не можем предсказать к чему это приведет. Что станет с куполом, защищающим нас от солнца? И может, тирания кварца не так уж и плоха? Планете было хуже, когда на ней правили люди.

— Все, что ни делается, все к лучшему, — процитировал Мекано, а потом игриво добавил, — можешь себя утешать этой фразой.

Он сделал паузу, всматриваясь куда-то вдаль. Кажется, его тоже волновал смысл всех действий.

— Сама то думала, почему согласилась?

— Хотела убежать от себя, — Ответила Лиз с грустью в голосе, — А вообще, может это урок? Всему человечеству, скажем так.

— Ад на земле из-за солнца с последующим геноцидом и тоталитаризмом ради сплочения человечества. Звучит, как завязка к низкопробному роману в жанре постапокалипсиса, — хмыкнул Мекано.

— Эй, ты пропустил ту часть, где герой рассказывает свои мотивы.

— Желание смерти – вот, что мной движет.

Лиз сделала недоумевающий взгляд.

Техномансер повернул руку ладонью вверх, спроецировал в воздухе перед собой приборную панель и нажал несколько кнопок. Меню исчезли, и перед взором появилась череда образов: тостер, кофемашина, два мужчины, женщина, робот-пылесос, рекламное табло…

— Я никому не рассказывал об этом. Все эти вещи – ими когда-то был я. Еще одна из причин, почему я думаю, что Вождь – не компьютер.

— Был ими?

— Колесо Сансары, — пояснил Мекано. — Мое сознание умирало, и Вождь возрождал меня в новом теле. И если эта концепция и правда существует в мире людей, то ваш бог милосерден. Вам повезло, что вы не помните собственных жизней.

Я хочу разорвать этот круг. Уничтожить кристалл и себя с ним раз и навсегда. Никогда больше не родиться. Пусть вселенная забудет меня, и я перестану из раза в раз испытывать все те же чувства, что испытывал в прошлых жизнях.

Лиз замолчала. Какое-то гнетущее наваждение поглотило ее. Воспоминания заполнили разум.

Когда-то она уже встречала Мекано, так же была рядом и так же они проходили путь, как сейчас. И умирали, наплевав на остальной мир, живя только ради себя и друг друга.

Воспоминания. Были ли они иллюзией, реальностью или ее собственной выдумкой, Лиз не знала. Мекано снова прервал ее.

— Мы дошли.

***

Сегменты купола разрезали трещины. Послышался хруст, звук битого стекла, звонкий шум падающей стали и осколков. Защита от солнца рухнула, и горячие лучи коснулись лица Лиз. Теперь, они не обжигали, а приятно ласкали кожу теплом.

Мекано поднялся на лифте, ведущем в шахту, вышел, отряхиваясь от пыли.

— Все закончилось, — прохрипел он сквозь маску.

Страх того, что он не выживет, наконец-то отпустил. Лиз хотела было кинуться к нему в объятия, поцеловать и никогда больше не отпускать, но почему-то не могла вымолвить и слова. “Я покидаю тебя,” — услышала она и застыла, не в силах пошевелиться.

— Как? Но, куда же я без тебя?

— Так надо, Лиз.

Мекано приблизился, прижал девушку к себе. Положил ее руку на маску и позволил снять. Это был их первый поцелуй в этой жизни, но последний навсегда.

— Мой бог умер, — сказал техномансер, смазал заржавелые суставы, и, накинув рюкзак, обратил взгляд к солнцу, — А ваш… Еще не родился.

И он ушел, оставив после себя след добродетели и надежду на светлое будущее.