Где нас нет

1.

Мы покидали Землю с облегчением.

Она мне до сих пор снилась – грязно-голубого цвета, ощерившаяся множеством спутников и тоннами космического мусора. Судя по недовольным лицам других участников экспедиции, им тоже досаждал образ покинутой нами родной планеты.

В пункт управления вошел Дэн, с наслаждением потягиваясь и зевая. Его брат-близнец Дин, которого мы в шутку называли «негативом» от Дэна, отсалютовал ему кружкой с дымящимся кофе.

- Есть новости? – спросил Дэн, проведя рукой по пепельным волосам.

- Мы стали на целые сутки ближе к Полибию и на эти же сутки дальше от Земли, - ответил Дин, отворачиваясь к компьютеру.

- И сколько нам еще осталось? Два месяца? – спросила я. Не то чтобы я не знала, просто вот уже полгода как мы вышли из анабиоза, и с тех пор успели друг другу до смерти надоесть. Чтобы не перегрызть друг другу глотки, приходилось поддерживать светские беседы нейтральными вопросами. И даже из-за этого иногда у членов команды случались вспышки неконтролируемого гнева.

- Да, - сказал Дин, не отвлекаясь от своего каждодневного занятия – проверки состояния корабля. – Два месяца.

Два месяца…

Время здесь, на огромном расстоянии от Земли, привычной жизни и распорядка носило весьма условный характер. Бортовой компьютер был отрегулирован в соответствии с жизненными циклами, к которым привыкли люди – летоисчисление, течение времени, часы, минуты, дни…

Чтобы мы не сошли с ума.

И судя по показаниям компьютера, мы были в пути уже 70 лет.

Дэн прошел к соседнему с Дином креслу и дал команду вывести на экран изображение внешней обстановки.

Представившееся нам зрелище завораживало. Планета была размером с теннисный мяч – такой она казалась на расстоянии двух месяцев, но мы двигались очень быстро, и мне показалось, что она медленно увеличивается в размерах. Пестрая, разноцветная, она зависла напротив двух солнц – обычного, похожего на наше, и красного.

Я подумала о том, как нас встретят местные жители. За полгода, проведенные бок о бок в замкнутом пространстве, мы, видимо, научились слышать мысли друг друга – я не вижу иного объяснения тому, что Дэн спросил меня:

- Марьяна, как думаешь… Как нас там примут?

Я пожала плечами. Мне не очень хотелось разговаривать, но бестактный Дэн, напротив, жаждал поболтать.

- А какие они, полибийцы?

Я глубоко вздохнула, стараясь не злиться. Дэн – серьезный взрослый человек, однако порой он просто невыносим. Хуже ребенка в «почемучном» возрасте.

- Да откуда мне знать? – раздраженно отозвалась я.

Дэн обезоруживающе улыбнулся.

- Нууу… Ты же лингвист, ты провела за изучением их языка и культуры полжизни, ты выходила с ними на первую связь в качестве переводчика. Кому как не тебе знать о них все?

Я фыркнула:

- Даже и не знаю. Может, Шеридану, который специализируется на внеземной биологии? Или Дроцкому, который последние лет двадцать изучал психофизиологию полибийцев? Конечно, тут больше совершенно некого спросить!..

Дэн обиженно смотрел на меня, и я опомнилась. Обстановка сводила меня с ума, я становилась слишком желчной и агрессивной. Порой я сама себе удивлялась. Я вообще человек весьма спокойный и рассудительный, редко срываюсь на кого-то, но в последнее время меня часто заносит.

- Полибийцы – удивительный народ, - уже мягче сказала я. – Ты и сам все это знаешь, мы же вместе ходили на лекции, посвященные их культуре.

Дэн вздохнул.

- Знаешь, Янка, мне страшно.

Я удивленно приподняла бровь.

- Да-да, я знаю, о чем ты сейчас подумала. Процветающая инопланетная раса, готовая поделиться с нами своим опытом прогресса и развития. Как мы можем судить – мирно настроена. И так далее. Но кто их знает? Вдруг это все – лишь притворство, их показное благополучие – лишь маска? Когда мы подлетим поближе, по нам вдарят какой-нибудь ракетой…

- Что за вздор? – сказала я, дернув плечом и расслабившись в кресле. Я уж было испугалась, что Дэну в голову пришла какая-нибудь серьезная мысль. – В подобных действиях нет рационализма, а у полибийцев все на нем основано. Они не станут убивать пришельцев просто так. К тому же им прекрасно известно, что мы не представляем угрозы…

- Они – инопланетяне! Кто знает, что творится в их головах…

- Глупости…

Дин вдруг резко выпрямился, отвернулся от своего компьютера. У него, в отличие от близнеца, были черные, как космос вокруг нас, волосы. Он откинул их со лба, посмотрел на брата и произнес:

- Дэн, мне кажется, ты просто путаешь их с людьми.

2.

Проигрыватель тихонько потрескивал, кашлял голосами невидимых слушателей, вздыхал и негромко рассказывал.

«Лекционное занятие. Полибий и его особенности.

Пару веков назад, как вы знаете, был совершен невиданный прорыв в изучении космоса. Мы нашли братьев по разуму.

Что самое удивительное – эти братья охотно пошли на контакт. На Землю приходили сообщения с информацией о жителях прекрасной экзопланеты. Но они тоже хотели нас изучать, интересовались нами, задавали вопросы.

Благодаря взаимной коммуникации землянам удалось получить ошеломительную информацию. Я не буду вдаваться в подробности о техническом развитии полибийской цивилизации – и так всем ясно, что они опережают нас как минимум на тысячелетие. Лучше поговорить о причинах такого развития – об их культуре, мироустройстве и истории.

Кхм… Так вот. Начнем с мироустройства. На Полибии нет государств. Их государство – сама планета. У них нет деления на народности, расы и так далее. Кстати, форма государственного устройства у них весьма любопытная. Единый глава планеты, так называемый дин, избирается народом. Однако у него неограниченная власть, как у монарха – он может казнить и миловать, принимать законы или отклонять их. Также интересен аналог земного парламента – Законодательный Совет, если перевести название с полибийского. Совет делится еще на несколько палат, каждая из которых решает определенные задачи…

Дальше – интереснее. С точки зрения землянина Полибий можно назвать миром-утопией. Там нет войн, болезней, нет убийств и жестокости – по крайней мере судя по тем данным, которые удалось собрать с помощью многолетнего обмена информацией. Но самое странное – это отсутствие эмоций у полибийцев.

Вы, наверное, слышали, что эту планету называют за глаза Планетой Психопатов? Догадывались, почему?

*тихие смешки аудитории*

Именно…» - на этом моменте я щелкнула кнопкой выключения проигрывателя.

И надолго задумалась.

3.

До посадки на Полибий оставалось две недели, а до первой связи с дином – два часа.

Мы все нервничали.

Капитан Русс барабанил своими большими тяжелыми пальцами по приборной панели, и каждый удар отдавался в моей голове набатом. Дэн спал. Дин лихорадочно на десятый раз проверял, все ли в порядке с системой. Шеридан ходил кругами с показным спокойствием, то и дело поглядывая на меня и подмигивая. Я притворялась, что не замечаю.

Вайнер, наш худощавый дипломат и представитель рода людского, снова поправил галстук и пригладил усы. Достал расческу и зачесал волосы на другую сторону. Он был очень нервный человек даже в обычной обстановке, все время путал значение слов и долго тянул «эээ». Однако, когда дело принимало серьезный оборот, он преображался до неузнаваемости – будто становился выше ростом, голос становился приятнее и ниже, и речь лилась медовой рекой. Вот что значит любимая работа.

Доктор Ливанов играл скальпелем и странно улыбался. Дроцкий сгорбился над «Энциклопедией по анатомии полибийцев» и постоянно поправлял слетающие с носа очки с толстыми стеклами.

Все ждали.

Я молча смотрела на циферблат, отсчитывавший время до связи, и думала.

Самого дин Ширра мы еще не видели – он почему-то упорно не желал показываться и общался с нами только через своих представителей. Ему было девяносто три года, возможно, он был слишком стар и дряхл для межпланетных переговоров, хотя нам было известно, что продолжительность жизни на Полибии гораздо дольше, чем на Земле. Но и время у них исчисляется по-другому – один их год равен трем нашим, а возраст главы планеты считается по его родному календарю, так что он, возможно, еще старше, чем мне представлялось.

Минуты неумолимо проходили, и каждый раз, когда цифры на табло менялись, приближая момент икс, сердце у меня совершало бодрый скачок в пятки и обратно, попутно холодея и замораживая все внутренности. Я ужасно боялась. Мысленно прокручивая вступительную речь, грамматические структуры полибийского языка и лексику, я изо всех сил старалась унять дрожь в пальцах.

Интересно, если бы на моем месте сейчас был полибиец, он бы также нервничал?

Осталось 10 минут. Капитан Русс, до этого подававший признаки жизни только своими пальцами, громко прокашлялся.

- Итак, все готовы? – спросил он, вставая со своего кресла за пунктом управления.

Вся команда как-то подобралась, замерла, затаила дыхание.

- Я не буду говорить о том, как для всего человечества важен этот момент. Думаю, вы все осознаёте, насколько велика сейчас ваша ответственность. От вашего профессионализма, - тут он посмотрел прямо мне в глаза, - зависит будущее нашего мира. Мира людей. Проще говоря, если кто-то накосячит, будет отвечать передо мной.

Он меня недолюбливает, я знаю. У меня мороз пробежал по коже. Капитан Русс – жуткий человек. Он почти все время молчит, никогда не участвует в светских беседах, не рассуждает о пустяках, никогда не поддерживает разговор. Мы от него слышим только приказы, необходимую информацию с Земли и иногда – угрозы, как сейчас вот.

4.

- Полибий приветствует вас.

Голос дина был низким, рокочущим, как водопад, оглушающим, завораживающим. Я была готова – и все равно вздрогнула.

- Земля приветствует Полибий, - сказала я. Ровным голосом. – Земля запрашивает разрешение на посадку.

- Разрешение есть, - последовал ответ. – Координаты уже высланы вам. Вас будет курировать наш диспетчер. Скоро увидимся. Добро пожаловать!

«Скоро увидимся… Добро пожаловать!...» - еще долго это отдавалось у меня в голове.

5.

Я влюбилась в эту планету с первого луча солнца, что дарит ей тепло, с первого взгляда на ее чудесное небо, с первого вдоха ее воздуха. Когда мы выехали из нашего «Летучего Корабля», мне показалось, что я в том самом Раю, о котором столько написано, сказано, о котором люди столько мечтали.

Это был идеальный мир. Пока нас сопровождали в научно-исследовательский центр, пока с нами вежливо разговаривали местные жители, поясняя непонятные нам вещи, пока мы во все глаза рассматривали этот параллельный мир, эта мысль не отпускала нас всех.

Необычайно яркие цвета этой планеты первое время заставляли меня щуриться и хмурить брови. Столица представляла собой необыкновенное зрелище – симбиоз природы и техники: растения причудливым образом вплетались в структуру зданий, мощные стволы деревьев поддерживали «воздушные дороги», а на крышах всех домов цвели сады, запах которых буквально сводил с ума.

А люди… То есть полибийцы. Они были совершенством. Все высокие, с разной кожей – от светло-зеленого до насыщенно-пурпурного, с такими же разноцветными волосами и яркими, проницательными глазами без зрачков; у них было по шесть пальцев на каждой руке и у каждого на запястье – уникальное родимое пятно, служившее идентификатором личности.

Они все были безукоризненно вежливы с нами. Сначала мы общались только с учеными из НИЦа, но потом началось настоящее паломничество местных жителей к нашему маленькому земному коллективу. К концу первого такого дня у меня рябило в глазах от бесконечных белозубых улыбок и яркой внешности полибийцев.

Счастье. Удовлетворение. Процветание. Успех. Прогресс. Называйте, как хотите. Все это буквально витало в воздухе, было почти осязаемым, казалось, протяни руку – и почувствуешь это нечто легкое, невесомое, эфемерное.

Это была утопия.

6.

Первая личная встреча с дин Ширром состоялась спустя пять дней после нашего прибытия на Полибий. Сначала мы проходили ускоренную реабилитацию – это было необходимо, ведь мы так много времени провели в космосе, а потом были кратковременные адаптивные меры – общение с местными, например. Я не переставала удивляться уровню технического развития Полибия – на Земле мы бы еще полгода валялись бы на физиотерапии, а здесь над нами пару дней поколдовали врачи – и мы уже как новенькие выходили на пробежку каждое утро, с наслаждением разминая застывшие после долгого бездействия мышцы.

Мы сидели в помещении с панорамным окном и любовались столицей Полибия – Тиерой. Это было удивительное зрелище – город был живым во всех смыслах этого слова. По воздуху «плавал» транспорт, по форме похожий на рыб; под этими воздушными дорогами проходила первая сетка прозрачных труб, по которым передвигался общественный транспорт – вытянутые серебристые «молнии», снующие туда-сюда с огромной скоростью. Третий ярус местного «дорожного движения» был уже для людей (то есть полибийцев) и представлял собой тоже прозрачные широкие мосты, по которым передвигались толпы. Я наблюдала всю эту картину с высоты, и мне казалось, что мостов нет, а по воздуху течет река из горожан, спешащих по своим делам. Все движение происходило в воздухе, потому что на земле жила нетронутая природа. Там буйно росли травы, цветы, кустарники, то и дело на полянах можно было увидеть животных. Эта картина вызывала у меня благоговейный трепет.

В общем, классика.

В комнате, в которой мы находились, не было ничего, кроме белых кресел. Вся комната была белая, а стены были украшены цветами. Живыми. Они росли из стен, источая приятный аромат, напоминавший запах земной сирени.

Одно кресло пустовало.

7.

Дверь бесшумно отъехала в сторону, и в комнату вошел дин Полибия.

Это был, наверное, самый невероятный момент за всю мою жизнь. Я во все глаза разглядывала девяностотрехлетнего «старичка», которому на вид нельзя было дать больше тридцати – а ведь полибийский год в три раза дольше земного. У него была обычная, не цветная, кожа, что редкость для Полибия, и белые волосы. И желтые глаза без зрачков.

Я онемела. Мы все онемели. Нет, внешний вид главы планеты был, конечно, необычным, но вовсе не это так поразило нас.

Он будто излучал особую энергию, которая наполняла всех какой-то непонятной восторженностью, счастьем… Вот это было то самое, что называют на Земле «бабочками в животе». Все наши переживания, раздражение после полета вдруг стали такими неважными. Я посмотрела на Дэна и Дина – они блаженно улыбались. Дроцкий чуть приоткрыл рот от избытка чувств. Ливанов был похож на довольного кота, наевшегося сметаны – также прикрыл глаза, и казалось, он вот-вот заурчит. Шеридан сложил руки на груди и, широко распахнув глаза, смотрел на дина Полибия. Вайнер беспокойно мял руки и тоже улыбался, как близнецы.

Лишь капитан сохранил свое обыкновенное каменное выражение лица, только черные глаза из-под нахмуренных бровей странно заблестели.

Дин Ширр склонил голову в знак приветствия, и мы все одновременно встали.

- Земная делегация приветствует вас, дин планеты Полибий! – произнесла я, сжимая руки в замок и глядя дину прямо в глаза. – Позвольте мне представиться и представить моих коллег. Меня зовут Марьяна, я – посредник, прибыла с экспедицией в качестве переводчика. Капитан Русс – глава экспедиции. Вайнер – земной посол, все дипломатические вопросы будете решать с ним. Дроцкий – психофизиолог, Ливанов – доктор, Шеридан – биолог. Они прибыли к вам в гости с целью лучше познать ваш мир и его законы. Они надеются, что вашими учеными им будет оказано всяческое содействие в их работе. Это Дэн, - я указала на «светлого» брата, который стоял справа от меня. А потом на «темного», который был слева: - А это Дин. – Я уже хотела было пояснить, какова их роль в экспедиции, но тут заметила странный взгляд дин Ширра. И до меня дошло: - Нет-нет, вы не о том подумали. Дин – это его имя. Не должность.

Дин Ширр усмехнулся и кивнул. Я расслабилась и продолжила:

- Они – инженеры, смотрители нашего корабля и программисты. Прибыли, что называется, «за компанию». – Моя попытка пошутить была встречена вежливой улыбкой дина и злым взглядом капитана. Разве он знает полибийский?..

- Меня вы уже знаете, - произнес дин Ширр. – С другими членами правительства я познакомлю вас позднее. Присаживайтесь, пожалуйста.

Я перевела его слова, и мы все сели, в том числе и дин Ширр.

- Ну что же, братья по разуму, - начал дин Ширр. – Начнем?

8.

- …Так что, думаю, землянам есть чему у вас научиться. Если вы, конечно, готовы поделиться своим опытом с нами, - закончил свой длинный монолог Вайнер.

Переведя его последнюю фразу, я облегченно выдохнула. Я чувствовала себя такой уставшей, сама не знаю почему. Голова болела, перед глазами плясали мушки. А прошло-то всего полтора часа.

Вайнер рассказал много. Многое из его рассказа можно было бы и опустить – например, перечисление войн и их причин. Мне кажется, это – самая позорная страница в истории человечества, к тому же еще и не закрытая – когда мы отбыли, по крайней мере в трех точках планеты горели дома, гремели взрывы и умирали люди. Что о нас подумает глава планеты, на которой нет и не было войн?..

Дин Ширр сложил ладони вместе и немного помолчал. Я изо всех сил сосредоточилась на его голосе, когда он начал говорить.

- Что же… Очень интересно. Безусловно, нам есть чему друг у друга поучиться.

- У ваших граждан идеальный иммунитет. Как вы этого добились? – спросил Ливанов.

- Идеальный симбиоз природы и техники! И все экологично. Как у вас это получилось? – Шеридан.

- По имеющимся у нас данным нам известно, что на вашей планете нет никаких конфликтов. Как это? – Вайнер.

И все в одно время.

Теперь к моей головной боли добавилась еще и тошнота. Наверное, местная пища оказалась слишком настоящей – после семидесяти лет инъекций и полугода сухих пайков это было неудивительно. Я вздохнула, стараясь не обращать внимания на плохое самочувствие, и сосредоточилась на желтых глазах дина.

- Мои коллеги жаждут информации. У вас нет тех проблем, которые есть на Земле. Нам всем хотелось бы узнать, каким образом вы справились с болезнями, загрязнением окружающей среды и конфликтами среди населения. Человечество искало ответы на эти вопросы… - тошнота подступила, комом вставая в горле. Голову заломило, в глазах начало темнеть. Я с усилием продолжила: - Мы искали ответы более трех тысяч лет и так и не нашли. Насколько нам известно, ваша цивилизация даже немного моложе нашей. Мы хотим знать, как…

Язык заплетался, я начала заваливаться набок.

- Мне кажется, вашему переводчику плохо, - услышала я спокойный голос дина. Дин и Дэн поддержали меня. – Мы с вами продолжим позже, когда сае Марьяне станет лучше.

«Сая – вежливое обращение к девушке…» - успела подумать я, прежде чем отключилась.

9.

Ливанов и местный врач, имени которого я не знала, сошлись во мнении, к которому я уже пришла сама – мое плохое самочувствие лишь следствие долгого пребывания без нормальной пищи.

Через пару дней я уже была в порядке. За это время я все равно была посредником между нашей командой и дин Ширром, только дистанционно: не вылезая из своей комнаты, я подключала микрофон, надевала наушники и включала «стену» - так здесь называли экран, встроенный в одну из стен комнаты. Я могла видеть и слышать всех их – и команду, и дин Ширра, переводила в микрофон их речь, валяясь в кровати и наслаждаясь местным голубым чаем.

Дин Ширр вел себя очень необычно. Мне нравилось наблюдать за ним. Он был очень похож на человека – и все-таки сразу было видно, что он не принадлежит к человеческому роду. Кстати, все полибийцы, которые мне встречались, были очень похожи на своего главу. Каждое их движение было математически грациозным, точно выверенным, всегда к месту. Никаких лишних телодвижений. Никакой неловкости. Речь была идеально правильной у всех. Никто не путался в словах, ни у кого не заплетался язык. На фоне всего этого мне было ужасно стыдно за свое косноязычие – все-таки сложно разговаривать на инопланетном языке на уровне носителя.

Сам дин планеты Полибий был очарователен. «Все психопаты очаровательны, - сказал мне руководитель нашей экспедиции перед вылетом. – Будьте осторожны». Дин Ширр был безупречно галантен. Когда я вышла на связь из своей комнаты в первый раз, он первым делом поинтересовался, как я себя чувствую. Мне было очень приятно.

Остальные члены команды млели от одного присутствия главы Полибия. Когда он рассказывал о научных достижениях своего народа, у Дина и Дэна загорались глаза, у Дроцкого лицо выражало сплошное обожание. Шеридан так внимательно слушал дин Ширра, что не реагировал, когда к нему обращался капитан. Ливанов задавал очень много вопросов и выслушивал каждый ответ, что-то записывая в блокнот и усердно кивая.

Один капитан казался совершенно незаинтересованным в беседе. Он молча слушал, не задавал вопросов, только сверлил взглядом дин Ширра и периодически менял позу сидения. Меня это не слишком удивляло – от капитана Русса вполне можно было ожидать что-то подобное.

Я запомнила один очень интересный диалог – он врезался мне в память, наверное, на всю оставшуюся жизнь.

- Но как же вам одному удается справиться? – спросил Вайнер.

- Разве это сложно? – пожал плечами дин Ширр. – Народ выбрал меня. И я, и они знаем, зачем я здесь – чтобы сохранить порядок. Обеспечить всем достойную жизнь и так далее. Вы знаете, зачем государствам нужны главы. От меня остается лишь оправдать их ожидания, а это несложно.

- Но как же жажда власти? Вам никогда не хотелось иметь больше власти, чем у вас есть? Никогда не хотелось контролировать все и всех?

- Зачем? – удивился дин. – Я и так контролирую все. У меня уже есть власть, зачем мне еще?

Повисла тяжелая пауза. Все молчали. А я сидела и думала – а ведь он прав. И вместе с тем эти истины так просты, как элементарны, как…

- Я понимаю, почему вы спросили, - прервал ход моих мыслей дин Ширр, и я продолжила работать. – Мы долгое время изучаем вас, жителей Земли. Вы, правда, об этом не знаете. У вас есть нечто, чего никогда не было у нас. Вы называете это…эмоциями. Я правильно произнес? Да. Так вот. Вы говорите о жажде власти. Это – алчность и жадность, это чувства, разъедающие душу. Я лишен любых эмоциональных проявлений. Требовать больше власти, чем у меня есть, мне невыгодно – это обязательно кому-нибудь не понравится, и либо меня уберут с моей должности, либо вспыхнет конфликт интересов. Второе невыгодно уже не только мне, но и другим гражданам, ведь они в ходе этого конфликта могут пострадать. Что мы имеем в итоге? Удовлетворенное эго и кучу проблем, которые порождают еще кучи проблем. Вопрос: зачем?

Так просто. Но ведь все гениальное – просто. Полибийская цивилизация гораздо моложе нашей, но и прогресс у них зашел куда дальше. Может, причина в этом? Им не мешают чувства, они руководствуются только разумом, и они счастливы. Это и есть утопия? Почему люди так не могут?

10.

В один прекрасный день мне нанесли визит.

Я вязала сову – это мое маленькое хобби, мой миниатюрный секрет. Вязание крючком успокаивало меня. Мои знакомые, когда узнавали об этом увлечении, всегда посмеивались и говорили, что я жутко старомодна. Я первое время сильно стеснялась, но потом мне стало все равно. Дома, на Земле, у меня вся комната в родительском доме была заставлена вязаными игрушками всех цветов, видов и размеров, а шкаф забит свитерами и вязаными платьями. Я тайком протащила на «Летучий корабль» мешок с пряжей – нам нельзя было брать ничего, что не входило в Походный список. И вот сейчас, когда у меня выдалось свободное время, я продолжила вязание милой розовой совы, которую начала мастерить еще на корабле.

Когда ко мне постучались, я быстро убрала свое творение под подушку, накрыла ее пледом и сказала:

- Войдите.

Вошел дин Ширр. Я застыла. Меньше всего я ожидала увидеть его.

- Добрый день, - поздоровался он.

Я кивнула.

- Почему вы отказались от экскурсии по городу с вашими коллегами? – спросил дин.

- Я неважно себя чувствую, - соврала я.

На самом деле вчера я сильно повздорила с Шериданом. Он начал ухлестывать за мной еще до начала экспедиции – мы учились в одном корпусе, и он постоянно дарил мне розы, на которые у меня аллергия. Да и вообще, он мне никогда не нравился, но Шеридан – человек крайне настырный. На какое-то время он прекратил свои посягательства, и я успокоилась, однако, когда я узнала, что он входит в состав пассажиров «Летучего корабля», у меня в голове звякнул тревожный колокольчик. Шеридан не лез ко мне в течение полета, и колокольчик замолк, но вчера повторилась история студенческих лет – он откуда-то достал букет огромных красных роз и поджидал меня возле столовой. Как оказалось, моя аллергия универсальна для всех видов роз – и для земных, и для инопланетных, и сработала, что называется, на ура – я расчихалась, у меня заслезились глаза. Я наорала на Шеридана и сказала ему держаться от меня подальше. Весь вчерашний вечер я пыталась привести себя в порядок – глаза опухли, в носу жутко свербило, и в конце концов я пошла к местному доктору – тому самому, что лечил меня, когда мы только прибыли. Он дал мне какой-то сладкий сироп и сказал лечь спать. Сегодня утром я чувствовала себя отлично, но видеть Шера у меня не было никакого желания, поэтому я сказалась больной и не поехала на экскурсию в город.

- А выглядите вы отлично, - заметил дин Ширр. – Если у вас такая сильная аллергия на вашего коллегу, то, думаю, я мог бы сопровождать вас на экскурсии вместо него.

Я улыбнулась. Действительно, неужели я серьезно могла подумать, что информация о вчерашнем до него не дойдет?

- Я бы хотел угостить вас местным напитком. Очень похожим на ваш…. Кофэ̒?

- Ко̒фе. Да, пожалуй, это отличная идея, - все так же улыбаясь, ответила я.

11.

Местная мода была очень интересным предметом для изучения. Женщины носили платья в пол либо комбинезоны с длинными рукавами, с воротниками под горло. Всегда однотонные, но разных цветов. Как объяснил мне дин Ширр, каждый цвет имел свое значение. Например, оттенки зеленого предназначались для подростков, более темные – для мальчиков, светлые – для девочек. Белую одежду носили государственные служащие, когда они были при исполнении. Это было единственное «цветовое» условие для профессий. В остальных случаях люди одевались в соответствии со своим возрастом – взрослые женщины носили красные, фиолетовые, синие, желтые цвета. Девушки – пастельные розовые, голубые. Мужчины и юноши – все оттенки черных и серых цветов. Люди в возрасте облачались в бежевые и коричневые цвета. Не знаю, насколько это хорошая идея в социальном плане, но выглядело очень красиво и зрелищно.

Для нас как для гостей был выделен особый цвет – золотистый для меня и серебристый для мужчин. Дин и Дэн скривились при виде себя в комбинезонах, но ничего не сказали. А я посмеялась.

Дин Ширр вел меня по Центральному мосту. Это был самый высокий и самый широкий мост в столице.

- Почему вы мне соврали? – вдруг спросил он.

Я растерялась.

- Ну… Мне не хотелось раскрывать истинные причины своего отказа от поездки.

- Но почему? Чего вы боялись?

- Мне стыдно, - призналась я.

- Что это значит?

Господи, как трудно объяснять элементарные вещи. Хотя, наверное, дин Ширру было также трудно объяснять нам про жажду власти.

- Это значит, что я чувствую неловкость из-за всей этой истории. И свою вину. Эти два чувства угнетают, мне хочется скрыть причину, которая их вызывает.

- Что не так с ситуацией? Вам не понравились цветы, которые вам хотел подарить ваш коллега?

- Мне не понравился коллега, - буркнула я, отворачиваясь и разглядывая здания, которые, в отличие от Шеридана, заслуживали внимания в данный момент. – Простите, мне не хотелось бы об этом говорить.

- Как хотите, - пожал плечами дин Ширр.

Мы немного помолчали. Дома строились здесь удивительным образом – это были буквально громадные каменно-стеклянные «избы» на «курьих ногах» - колоннах. Таким образом, здания были выше деревьев, находились над ними. Это было очень красиво. И, наверное, разумно.

- Неужели вам никогда не было стыдно? – спросила я у дин Ширра.

- Я по-прежнему смутно представляю, как это – стыдно, - улыбнулся он мне.

- Но какие-то чувства вы все равно испытываете?

- Ну… Например, больно, когда палец порежешь – это считается?

- Неееет, - засмеялась я. – Я имею ввиду не физические чувства. Ну, вы меня поняли.

Дин Ширр кивнул.

- Я иногда злюсь. Когда что-то или кто-то не оправдывает моих ожиданий.

- А как же любовь? – спросила я.

Дин Ширр молча смотрел на меня. Я почувствовала себя очень глупо. Это слово появилось в их лексиконе только благодаря землянам, когда полибийцы начали получать от нас информацию и переводить нашу литературу. Так что мой вопрос был скорее риторическим.

- Любовь – это, знаете… Когда так тепло вот здесь, - я приложила руку к сердцу, - а в голове слегка звенит, и все время хочется улыбаться, смеяться и обнять весь мир, потому что на душе так хорошо!

Дин Ширр пожал плечами:

- Наверное, это очень приятно.

- Да, - ответила я.

Мы еще долго гуляли и говорили обо всем на свете. Я чувствовала себя прекрасно. Когда мы возвращались в НИЦ, я услышала полибийскую музыку – совокупность точных звуков, направленных на определенный эффект – в данном случае на релаксацию и расслабление.

- А вы танцуете? – спросила я дин Ширра.

Он пожал плечами.

- Мне знакомо это слово, оно встречалось в земных хрониках. Если я не ошибаюсь, это отдельный вид искусства? У нас такого нет.

- Неужели вы никогда не танцевали? – удивилась я. Это было уж слишком.

- Никогда, - подтвердил дин Ширр.

- Что ж, - я хитро улыбнулась, - тогда сегодня у вас будет первый раз.

Я притащила в столовую свой небольшой, но мощный проигрыватель и включила медленную, красивую композицию группы прошлого столетия. Мою любимую.

- Дин планеты Полибий, - торжественно провозгласила я. – Приглашаю вас на белый танец. – Я протянула руку дин Ширру.

- Почему белый? – удивился он, принимая руку.

- Потому что приглашает девушка. Эту руку на талию, вот так. А эту держите вот так. А теперь двигайтесь медленно, в такт музыке.

И мы плавно закачались по большому помещению столовой. Яркий свет приглушили, включили разноцветные диоды. Полибийцы взяли с нас пример и стали приглашать друг друга. Краем глаза я заметила, что Дэн пригласил высокую синеволосую розовокожую полибийку.

Дин Ширр внимательно смотрел мне в глаза. Я таяла от этого взгляда. Не знаю, было ли это его особое гипнотическое влияние или я просто начала влюбляться в этого необыкновенного мужчину, но это было приятно.

- Почему вы на меня так смотрите? – прошептала я.

- У тебя огненные волосы, зеленые глаза и белая кожа. Это очень красиво, - прошептал в ответ дин Ширр.

Я расплылась в улыбке.

12.

С того дня мы с дин Ширром часто ходили пить местный «кофэ̒» по вечерам и беседовали обо всем. Как-то раз он спросил меня, не скучаю ли я по своей планете.

- Вообще-то нет, - ответила я. – На Земле я задыхаюсь. У меня такое ощущение, что наша планета – это машина, которая работает на своем максимуме, от нее летят шестеренки во все стороны, она вот-вот взорвется от напряжения и усталости. Все механизмы устарели, она то и дело ломается. И я сейчас говорю не только об экологической ситуации, а вообще о человеческом обществе. С каждым годом все хуже и хуже. И ничего не меняется – люди все также убивают друг друга, ненавидят друг друга, причиняют друг другу боль. Я счастлива, что сбежала оттуда.

- Разве ты не хочешь назад? К семье? – приподнял бровь Ширр.

- Разве тебе знакома ностальгия? – парировала я.

Ширр улыбнулся, и у меня на душе потеплело. Мы очень скоро перешли на «ты». На следующий день после той прогулки по городу. Или во время танца?

- У меня нет семьи, - призналась я. – Они погибли еще до того, как я собралась в экспедицию.

- Тебя это расстраивает?

- Не особо.

Мы помолчали.

- Я должен тебе кое-то рассказать, - произнес дин Ширр.

Я поставила кружку с «кофэ̒» в сторонку и приготовилась слушать.

- Я знаю, что у вас на Земле есть люди, которые подобны нам. Они расчетливы, у них нет того спектра нежных эмоций, который есть у вас. И на вашей планете эти люди считаются больными.

Я кивнула. Социопатия до сих пор была весьма интересным и спорным явлением. Ученые так и не поняли, что же вызывает это расстройство.

- У нас есть нечто подобное, но наоборот. Когда болен полибиец, он испытывает все эмоции. Он становится совершенно неадекватен. Мы таких изолируем от общества.

Эта новость меня очень удивила, даже поразила. А потом вдруг в голову пришел вопрос:

- То есть ты считаешь меня ненормальной?

Ширр изменился в лице. Я впервые увидела в нем проявление чего-то настолько родного и живого, человеческого.

- Нет. Нет. Вовсе нет. Я не это хотел сказать.

Ширр протянул руки и взял мои ладони в свои. Я молча ждала продолжения. Сердце учащенно долбилось в грудную клетку, будто желая вырваться.

- Последнее время со мной что-то странное происходит. И связано это с тобой.

- Но… - начала я, и в этот момент в столовую, где мы сидели, вошел молодой полибиец в белом халате и сообщил, что нас срочно ждут на совещании по допуску полибийских лаборантов и ученых на наш корабль для осмотра.

Дин Ширр сжал мои руки, посмотрел на меня и сказал:

- Продолжим позже.

Я кивнула.

13.

- Почему никто не поставил в известность меня? – заорал на нас капитан, когда дин Ширр и группа ученых вышли из зала, чтобы дать нам обсудить вопрос.

А вопрос был вот в чем. Дин и Дэн подружились с местными инженерами и разрекламировали тем наши технологии. Лично мое мнение – не позорились бы сами и нас не позорили, но инженеры заинтересовались этой темой и захотели подробно рассмотреть, как у нас там все устроено. А братья их и пригласили.

Вайнер, Дроцкий и Ливанов поддержали эту идею, и эта новость облетела весь ученый коллектив НИЦа. Полибийский ученые с энтузиазмом восприняли идею прогуляться по нашему кораблю и засунуть нос в инопланетные механизмы.

Все бы ничего, вот только с капитаном согласовывать приглашение никто не собирался, и узнал он об этом лишь сейчас. И буквально озверел.

- Я прошу прощения, капитан, мы виноваты… - забормотал Дин. Еще б они не были виноваты!

- МОЛЧАТЬ! – Я аж вздрогнула. – Мало того, что вы превысили свои полномочия, раздавая направо и налево приглашения на посещение секретного объекта, так вы еще и не желаете согласовывать свои действия с главой экспедиции! Я категорически против визита этих нелюдей! Мы должны им отказать!

- Простите, капитан, - подала я голос на свой страх и риск. – Мне кажется, это опрометчивое решение.

Капитан, до этого момента стоявший ко мне спиной, медленно повернулся. У него покраснело лицо, глаза налились кровью, кустистые брови были нахмурены и топорщились, что придавало ему еще более устрашающий вид. Я набрала в легкие воздуха и выпалила, пока не передумала:

- Это нерационально. Полибийцы проявили гостеприимство, приняв нас. Они радушны и дружелюбны. Приглашение на корабль – жест благодарности и показатель мирного настроя. Теперь уже поздно отказывать, это будет расценено как дурной тон и подозрительное поведение.

Капитан, наверное, хотел уже заорать, но его перебил Вайнер:

- Марьяна права, капитан. Отказывать теперь неразумно. Да и потом, разве мы что-то прячем?

Капитан не ответил. Вопрос был решен.

14.

Я уже закончила вышивать надпись на своей сове, когда в комнату ко мне постучали. Это был Ширр. Я его не узнала – он был нахмуренный, нервный, что ему совсем не свойственно.

- Что-то случилось? – спросила я.

- Да, - тихо сказал он. – Кажется, я заболел.

У меня внутри все похолодело.

- То есть?...

- Я чувствую… Что-то, когда я рядом с тобой. Или когда думаю о тебе. И без тебя тоже чувствую это. Только когда я с тобой, мне тепло вот здесь, - он приложил руку к сердцу. – А когда без тебя, у меня там будто дыра. Я помню, ты говорила, как это чувство называется у вас. Что-то хорошее.

Когда я услышала это, я почувствовала, что медленно, но верно взлетаю. Я уже давно поняла, что влюблена в Ширра, но я никогда не надеялась на взаимность, оценивала все риски и просто молча переживала это. Но теперь…

- Это не болезнь, - возразила я, трепеща от радости. – Это самое прекрасное, что может случиться с человеком… Ну, и не только с ним… Ты поймешь…

- Нет, послушай, - Ширр подошел ко мне, взял мое лицо в ладони. Его глаза не имели зрачков, но мне показалось, что я вижу в них отблеск чувства. – Это болезнь. Я знаю. Но мне приятно болеть этим. Я уже написал документ о том, что ухожу в отставку. У меня есть преемник. Я больше не гожусь в правители, зато гожусь в партнеры. Если ты, конечно, согласишься…

Я не могла ответить – ком стоял в горле. Поэтому я просто счастливо улыбалась.

- У тебя глаза блестят, - сообщил он.

- Это потому, что я счастлива, - ответила я.

- Счастлива? Что это?

- Это то самое, что ты сейчас видишь. Блеск в глазах и крылья за спиной.

- Но у тебя нет крыльев...

- Образно! - рассмеялась я.

Дин Ширр улыбнулся и погладил меня по руке. Потом наклонился, прижался губами к моему лбу.

- Увидимся завтра, - прошептал он.

Но завтра мы не увиделись.

15.

Три дня я не видела Ширра – он был занят какими-то срочными делами. Я слонялась без дела, упиваясь своим счастьем. Все было хорошо и ничто не предвещало беды.

На четвертый день в мою комнату постучали. Вечером. Это оказался здоровый полибиец в черной форме, с массивным поясом, к которому была прикреплена дубинка.

- Сая Марьяна, прошу вас пройти со мной в зал для совещаний. Ваши коллеги вас уже ждут.

- Хорошо, - растерянно согласилась я. Что происходит? Раньше охрана меня не сопровождала…

С чем связана такая экстренная встреча? Повсюду в коридорах мне встречались охранники, как две капли воды похожие на моего сопровождающего. Раньше такого количества охраны здесь не было.

Моя тревожность начала перерастать в панику. Что случилось? Шеридан выкинул какой-то трюк? Напился и с кем-то подрался? Но здесь нет алкоголя…

У входа в зал стояли охранники. Двое. Очень грозные на вид. Они открыли мне двери.

Вся команда была в сборе. И дин Ширр был там же.

Когда он посмотрел на меня, я вздрогнула. У него был ледяной взгляд, челюсти крепко сжаты – Ширр был очень зол. И, похоже, на меня.

- Все в сборе. Отлично. – Тон его голоса приморозил меня к месту, и охранник подтолкнул меня к креслу. Я с трудом села – конечности не слушались.

- Мы никогда не врем, - сказал дин Ширр.

- Почему? – спросил Вайнер.

- Это нерационально. Ложь все равно вскроется, и кто-нибудь обязательно пострадает. Знаете такую пословицу - тайное всегда становится явным?

- Знаем, - протянул Дэн. - У нас такая же.

- Тогда зачем спрашиваете - почему?

- Интересно, - пожал плечами Дин.

- Мне тоже весьма интересно, - дин Ширр аккуратно поставил стакан с водой на столик и сложил руки на груди, пристально глядя почему-то на капитана, - так вот, мне весьма интересно, почему, если вам прекрасно известна эта простая рабочая истина, вы, братья мои, все равно врете?

Тяжёлый взгляд Ширра столкнулся с не менее тяжелым взглядом капитана Русса. В комнате повисло молчание. Я медленно холодела от ужаса - до меня, кажется, начало доходить...

- Наши лаборанты во время исследования вашего корабля обнаружили нечто странное.

Неужели, неужели они все-таки решились на это? Неужели запихали в наш корабль эту гадость?

- Множество предметов неизвестного назначения.

Нет...

- Ваши коллеги, мной лично весьма уважаемые инженеры Дин и Дэн, были весьма напуганы, разочарованы и разозлены представшим зрелищем. Они нам и объяснили предназначение неизвестных предметов.

Капитан молча сверлил дин Ширра взглядом.

- Оружие массового поражения. Ядерные боеголовки и ракеты, вещества, разъедающие плоть за считанные секунды. Да, нам знакомы такие слова, хоть мы это никогда не использовали.

Я только сейчас осознала, что не выполняю своих обязанностей, а стою, не в силах произнести ни слова. Но капитану моя помощь, очевидно, была без надобности - он и так прекрасно понимал дин Ширра.

- Зачем вы привезли это сюда?

- Это конфиденциальная информация, - на хорошем полибийском процедил капитан.

- Конфиденциальная... Конфиденциальная!!! - дин рявкнул это так громко, что я отшатнулась. В ушах зазвенело. - Вы привезли эту гадость в мой дом, зачем? Разве мы не были достаточно радушны и дружелюбны? Разве мы вам угрожали? Зачем вы привезли ЭТО сюда?

Я бы тоже злилась, если бы на мою идеальную планету кто-то притащил оружие массового поражения. Я и так злилась. Я была шокирована.

Это ж каким надо быть злым, жестоким, алчным... Впрочем, это надо быть обычным человеком. Глупый вопрос, глупый...

Еще перед началом строительства корабля перед земными властями встал вопрос: оснащать ли корабль военным оборудованием или нет? Почти единогласно было принято решение в пользу оружия. «Кто знает, какие они, эти полибийцы, - сказал тогда кто-то, уже не помню, кто именно. – Мало ли что этим инопланетянам в голову взбредет. Они позиционируют себя как друзья, но… Сами понимаете. Неразумно отправлять команду, не оснастив ее оружием.»

Нашей команде сообщили, что оружия на корабле не будет и что у нас – мирная делегация, да и оружие нам ни к чему, ведь мы летим на Полибий в научных и политических целях.

И все-таки оружие было. Вот почему капитан тогда так взбесился из-за приглашения ученых для исследования корабля – он боялся, что они зайдут не туда и случится то, что происходит сейчас с нами. Его опасения оправдались.

- Земляне мне глубоко отвратительны, - сказал дин Ширр. – Вы со своей алчностью, постоянной жаждой власти, подлостью, лицемерием, ложными эмоциями вызываете у меня только неприязнь. Я не хочу вас больше видеть на моей планете. Вы все больны этой своей…эмоциональностью. Вы – космическая зараза. Наш народ прекрасно жил, живет и будет жить еще многие тысячелетия, потому что мы не такие, как вы. И вас нам здесь не надо.

Никто из нас ничего не сказал. Капитан с непроницаемым лицом встал и вышел первый. В сопровождении охраны. Затем стали выходить остальные.

Я осталась наедине с Ширром.

- Послушай, я… - начала я, но Ширр перебил:

- Я неясно выразился?

У меня внутри все похолодело. Нет, не может быть. Он шутит.

- Но, Ширр… Я не знала… И я была против…

- Я не хочу видеть людей на своей планете.

- Но как же твое чувство, Ширр? – я чуть не плакала и чувствовала себя маленькой, глупенькой девочкой, которой только что разбили сердце.

- Это? Это болезнь. Я избавлюсь от нее. Пойду на годовую терапию. Я не хочу стать таким, как вы.

Ширр отвернулся от меня, прошел к окну. Я молча встала и бесшумно вышла в коридор. Меня сопровождал охранник.

16.

Мы быстро собрались.

Подготовка к полету не заняла много времени – корабль поддерживался в постоянной готовности к экстренному отбытию, и вот оно наступило. Все эти дни Ширр никак не давал о себе знать, игнорировал любые мои попытки с ним связаться. В итоге в вечер перед отбытием я написала ему письмо.

«Дорогой Ширр! Надеюсь, я не потеряла право называть тебя так.

Ты можешь злиться на меня, на мою команду, на весь род человеческий, но факт остается фактом – ни я, ни команда не знала о наличии оружия. В курсе был только капитан. У нас не было намерений приносить вам зло.

Я хотела бы извиниться за человечество, но не буду. Потому что тогда пришлось бы извиняться миллиарды лет. Зло, которое творили, творят и, вероятнее всего, будут творить люди, огромно. Наверное, ты прав в своем отвращении к нам – в твоих глазах мы настоящие чудовища.

Но есть у нас и преимущества. Ты можешь бежать от этого сколько угодно, прикидываться больным, лечиться, но ты не изменишь правды. У нас есть любовь. Она восхитительна. Мы выживаем благодаря любви – матери к ребенку, женщины к мужчине… У тебя тоже была любовь, но ты предпочел скрыться от нее, сбежать, как от вселенского зла. Ты испугался, и я тебя не виню. Может, это и к лучшему.

Я все равно люблю тебя, Ширр.

P.S. Если у тебя еще осталась хоть капля того тепла, проводи меня завтра. Пожалуйста.»

Письмо я отправила «воздушной почтой» на его ящик, который он создал для переписки со мной. Так точно дойдет.

17.

За пару часов до вылета ко мне зашел Дэн.

- Сильно плохо? – только и спросил он.

Я оторвалась от созерцания Тиеры из окна и повернулась к нему:

- А сам как думаешь?

Дэн только покачал головой:

- Выглядишь ты ужасно.

- Благодарю, дорогой, ты меня очень утешил.

Дэн пожал плечами.

- А на что ты рассчитывала? Только не говори, что ты думала, что у вас что-то может быть. Мы проделали такой путь не для того, чтобы ты с местными шашни крутила. У нас было важное задание.

- Которое мы провалили из-за капитана, - с трудом произнесла я, глотая слезы.

Дэн поджал губы. За что он так жесток со мной?

- Прости, Янка. Я не прав сейчас.

Я всхлипнула и отвернулась.

- Я злюсь, потому что у меня у самого тут…роман. И приходится уезжать. И с собой ее не заберешь….

Я не стала поворачиваться. Дэн еще немного постоял у меня за спиной. Потом похлопал меня по плечу, мол, держись, я с тобой, тяжело вздохнул и ушел.

18.

Я собиралась подниматься на корабль последней. Я стояла у лестницы и ждала Ширра. Он не давал о себе знать после моего письма, но я не теряла надежды. А солнца Полибия медленно садились.

Когда меня сверху уже позвал капитан, и я собралась было подниматься, я заметила широкоплечую фигуру, направляющуюся к кораблю. Сердце радостно подпрыгнуло.

Ширр подошел и тепло улыбнулся мне.

- Я прочитал твое письмо.

Я улыбнулась. В горле стоял ком. Глаза застилали слезы.

- Мне было очень приятно его читать, Марьяна.

Я моргнула, и слезы полились по щекам.

- Что это? - он дотронулся до моей щеки, и его пальцы стали мокрыми.

Я плакала.

- Это слезы, - прошептала я. - Мы плачем, когда нам больно.

- Тебе больно? Где?

- Ты не поймёшь. - Я отвела глаза, вытерла рукавом щеки.

Мы немного помолчали.

- У меня будто ком в горле, - вдруг сказал дин Ширр. - Трудно говорить. Почему?

Я улыбнулась и всхлипнула.

- Тебе тоже больно, только ты пока не чувствуешь. Почувствуешь, когда меня не будет.

- Тебе нельзя оставаться.

Я не выдержала и разрыдалась - громко, со всхлипами. Он даже не знает слова «прости».

- Ну что это опять? - он просто стоял и не знал, что сказать и сделать, и от этого мне было ещё хуже. Я поняла, что время пришло.

- Мне пора, Ширр. Мы не увидимся больше, поэтому не до свидания, а прощай.

-Прощай, Марьяна, - сказал он. Его спокойствие убивало. Но потом он протянул руку и сжал мою ладонь.

Я засунула руку в карман толстовки и достала оттуда сову. На ней было красным вышито: «На память от М.» И красное сердце.

Я протянула сову Ширру.

- Это тебе, - прошептала я.

Ширр выдохнул, закрыл глаза, а потом взял сову и прижал ее к губам. По его щеке сбежала кроваво-красная в лучах заходящих солнц слеза.

Я развернулась и стала подниматься на корабль.

Когда я была уже у самого входа, я обернулась, чтобы посмотреть на этот мир в последний раз. Солнца садились, красными лучами освещая фигуру главы этой утопии. Здесь все было правильно. Все было разумно.

И только сейчас я поняла, почему здесь так хорошо. Здесь просто не было нас. Людей.