Кубики, играющие в богов

Воскресенье, двадцать первое декабря

Сегодня был сложный день. Не помню, как он начался, что мне снилось. Но уже с утра всё как-то не заладилось. Сначала вышел из строя Грег. А я без дворецкого не привык. Кое-как приготовил себе завтрак. Вызвал мастера, чтобы он починил Грега.

На работе поступило сразу два сложных пациента с раком кожи. Занимался ими целых три минуты. Каждым. Поскользнулся, сломал копчик. Хорошо, что работаю в больнице. Мне его быстро заменили.

Сегодня мне подмигнула Клара. Интересно: а она обо мне подумала? Было бы хорошо, если так. Я вот о ней думаю. Какая же она красивая — закачаешься! Ну, когда она подмигнула, я и закачался. Она улыбнулась. Я закачался так сильно, что упал. И снова копчик вдребезги. Но лимит уже исчерпал. Болит.

После работы пошёл играть в футбол. Пропустил пять мячей. Забил столько же. Наверное, стоит иногда играть с другими людьми, с самим собой уже не очень интересно. Я видел, как играл Джордж Маккилиан. Он мастер. Неудивительно, что на него смотрит Клара. Будь я девушкой, я бы тоже на него смотрел. А так я смотрю не только на него. Да! Решено! Завтра пойду играть в футбол и покажу этому Джорджу, как правильно играть. И мне Клара тогда даже улыбнётся, как ему.

Потом вернулся домой. Как же я был рад, что меня встретил починенный Грег. Всё-таки моя яичница ни в какое сравнение не идёт с его отбивной.

Но, когда я ел, поперхнулся.

Что-то мне сегодня не везёт. Вдруг это знак, и завтра именно меня выберут на Суде? Ну, хотя, если выберут, значит, я заслужил. В общем, посмотрим.

Понедельник, двадцать второе декабря.

Пронесло. Чёрная полоса прервалась вчера. Сегодня выбирали виновных в пяти убийствах, трёх ограблениях и шести попытках покушения на мэра и других чиновников. Осудили семь человек, среди них - однорукая женщина, на неё возложили ответственность за два убийства. Ещё был невыращенный ребёнок. Его судили за покушение. Остальных я не запомнил. Почти всех расстреляли. В тюрьму за ограбление посадили Джорджа Маккилиана. Не получилось у нас с ним поиграть в футбол. Хотя забрали его на пять лет. Может, когда он выйдет, будет ещё в состоянии играть.

Клару не видел. Может, она плачет, что забрали Джорджа. А может, с ней что-нибудь произошло. В больнице её тоже не было. Снова заменили копчик. Попросили быть аккуратнее. Будто бы это я виноват!

На работе не было ничего особенного. Принимали новеньких. Один выбрал имя Кристофер Диллан. Прямо как я когда-то. Он мне сразу понравился. Улыбчивый, смуглый. Дали ему почти все знания. Только одна ошибочка произошла. Дали таблетку по Истории старой версии. Ну да ладно. В этом ничего такого — скажем, сам взял. Оно так, в принципе, и было.

Голос у Кристофера необычный. Сколько работаю в медицине, ни разу таких не слышал. В старых книгах, кажется, про такое писали, будто соловей поёт. Послушал пение соловья. Непохоже. Раньше писали странные книги. И очень уж длинные. То ли дело сейчас — пять книг в одной обложке. И все от разных авторов!

Разговаривал с Крисом (он просил его так называть) несколько часов, едва не опоздал на футбол. Поиграли. Оказалось, с людьми играть сложнее, чем я себе представлял. Но мы всё равно победили. Огорчило, что там не было Клары.

Вторник, двадцать третье декабря

Крис устроился на работу к нам в больницу. Везде ходит за мной, как говорится, тенью. И опять эти непонятные книжные выражения. Почему он тень? У меня вот есть своя, у него есть своя. Спросил, что думает об этом Крис. Он мне всё объяснил. Сказал, что тень движется за человеком неотрывно. И это сравнение показывает: кто-то или что-то тоже постоянно движется за кем-то или за чем-то. Значит, я был прав, называя Криса тенью.

Заметил, что он как-то странно разговаривает. Много разных непонятных выражений. Из книжек. Но я, кажется, был таким же, когда появился.

Клара сегодня пришла в больницу. Я спросил, почему её не было вчера. Она сказала, что читала книги. Не сразу осознав её ответ, я заулыбался. А потом задумался. И спросил, зачем. Клара ответила, что хочет и это интересно. Ну да ладно.

Познакомил Криса со своим лучшим другом Бенджи. Кажется, они друг другу не очень понравились. Тем лучше. С Бенджи дружить буду только я.

Снова играл в футбол, Крис тоже там был, но он только смотрел. Я его звал, но он не соглашался. А потом подошла Клара. Я начал играть усиленно, но она на меня не смотрела. Всё время она разговаривала с Крисом. Когда игра закончилась, я вышел и поздоровался с ней. Она ответила: «Здравствуй», а потом продолжила разговор с Крисом. Я заревновал. Хотя в общем-то он парень интересный. И красивый. Я снова понимаю Клару.

После игры срочно вызвали на работу — нужно было вставлять пострадавшему в перестрелке старику лёгкое.

Гулял под дождём. Не понравилось. Я весь вымок, замёрз, грохнулся в лужу и разбил губу.

Сейчас лежу, думаю, может, тоже почитать книги? Вдруг Клара говорит с Крисом из-за книжек? Если так, то я тоже буду читать и говорить с ней. Сегодня слышал, как они обсуждали Пушкина. Завтра возьму таблетку с этим произведением.

Среда, двадцать четвёртое октября

Оказалось, Пушкин — это автор! Но обо всём по порядку.

Утром Грег опять сломался. Но мастер был близко, поэтому починил дворецкого очень рано.

Потом я пошёл на работу. Там я встретил Криса, который, кажется, и не уходил оттуда. У него были синяки под глазами. Оказалось, он не спал, ожидая открытия кабинета со знаниями. Хотел, по его словам, восполнить пробелы.

Сегодня вылечил грипп и восстановил старому знакомому некоторые ткани. Он случайно пролил на себя кислоту.

Потом я встретил Клару. Она пришла вся в белом. А вот зубы надела чёрные. Мне удалось немного с ней поговорить. Я спросил, какая глава в «Пушкине» ей нравится больше всего. Она засмеялась. Сначала я не понял, почему. Потом она сказала, что это автор, поэт. Мне было очень стыдно. Конечно, в этом нет ничего плохого. Я же не брал таблетку с литературой. Но мне всё равно стало как-то не по себе. Мы ещё поговорили о чём-то неважном, а потом Клару вызвали в морг — привезли труп.

Я пошёл туда, где всю ночь провёл Крис. Взял таблетку с литературой. Обычные люди их не могут брать просто так, но нам, сотрудникам, разрешают.

В футбол не играл, потому что утомился.

Пришёл домой. Всё ждал, когда подействует таблетка. Пока ждал, думал о Кларе. О её красивых волосах, ногтях, длинных ногах, милой улыбке. Но больше всего о глазах. Они мне нравились в тот момент, когда она улыбалась. Становилось как-то уютно и радостно.

Потом со мной по передатчику связался Крис, хотел поговорить. Пригласил меня к себе. Но я был уже не в состоянии куда-то идти. Поэтому попросил его подойти к моему дому, где ему откроет Грег.

Он согласился.

Грег налил нам по стакану моего любимого напитка — яблочного сока. Натурального. Двухсотлетнего.

Разговор начался с того, что Крис не знал, как бы это сказать. Что за «это» я сначала не понял. Потом он всё же понял, как начать. В общем, ему кажется, что он влюбился в Клару. Я, знавший о существовании симпатии и любви, но ни разу её не испытывавший, удивился. Да, Клара красивая, с ней приятно общаться, но как-то неловко, боишься что-то сказать не так. Но это у всех так. А чтобы влюбиться — этого не было. По крайней мере, мне так кажется.

Почти сразу Крис ушёл, поблагодарив за гостеприимство и сказав напоследок, что ему было приятно со мной поговорить, а ещё что у меня хороший дом. Странная встреча. Что-то было не так.

Грег закрыл дверь. А я решил включить в передатчике диктофон, чтобы точнее передавать слова Криса.

Четверг, двадцать пятое декабря

Утро не заладилось. Как только взошло солнце, я проснулся от его слепящих лучей. Грег, протрудившийся у меня около пяти лет, окончательно вышел из строя. Приехавший мастер лишь вынес приговор: «На переработку». Говорят, начинаешь ценить, лишь потеряв. Чепуха. Я всегда ценил Грега — он скрашивал мои серые скучные будни своими отбивными и шутками. И вроде нечего горевать: завтра же утром мне привезут нового дворецкого, с точно такими же параметрами. Но вдруг стало как-то пусто внутри. Голос Грега до сих пор раздаётся металлическим скрипом в моей голове.

В надежде развеяться я отправился на работу пешком. И сразу же ощутил последствия неустанной работы производственных предприятий. Я живу на берегу, но запах был отнюдь не морской. Разве что это море сероводорода. Отвратительно: от этого запаха становится дурно, хочется выпустить на скорую руку приготовленный завтрак наружу. Пожалуй, ещё никогда я не был так рад приходу на работу.

Я уже начал привыкать к Крису. Он снова пришёл на работу спозаранку. Только в этот раз его лицо было чистым - я будто переместился на пару дней назад и снова принимаю его из капсулы. Его глаза сверкали так, что не будь у него белоснежной во все тридцать два зуба улыбки, меня бы они ослепляли.

— Привет! — издалека крикнул он.

— Здравствуй! — отчего-то смутившись, ответил я.

Мы встретились, пожали друг другу руки и по-дружески обнялись. Это непередаваемое ощущение. Нет, конечно, у меня прежде были товарищеские объятия. Но в этот раз всё было как-то иначе.

— Как ты? — Крис искренне интересовался моим состоянием.

— Улица, знаешь ли, ужасное место…

— Ты про запах? Да. Но я, знаешь ли, привык за эти несколько дней. А ещё нашёл место, в котором сера не распускает свой водород. Потом покажу… — Он усмехнулся и подмигнул мне.

— А ещё Грега отправили на переработку.

Крис нахмурился.

— Соболезную. — Он похлопал меня по плечу. — Мне Грег вчера понравился.

А я уж и забыл о приходе Криса. Перед глазами предстал взволнованный русый парень с заплаканными глазами. Тогда меня пришибло запахом рома и удивлением от осознания того, что и Крис не идеален. А затем — поток сознания. Конечно, в основном о Кларе, но только сейчас я осознаю, что был невнимателен к словам моего гостя. Разочарование и гнев - вот что смутило меня в том его приходе.

Из его речей было сложно выделить объект той необъяснимой злости. Отчасти виноват был заплетающий язык ром, отчасти спутанные тем же ромом мысли. Но ром не арестуешь, не казнишь, не обвинишь, а потому пришлось смириться.

Но это было вчера.

Сейчас же он ходил, как ни в чём не бывало, будто солнечный свет. Словно вампира, уничтожил былую грусть и остатки алкоголя в крови Криса. Но было необходимо в этом удостовериться.

Я подкрался к нему, по-видимому, бесшумно. Он сначала испугался, а потом засмеялся. В голову почему-то пришло сравнение с его ночным приходом и ныне прекрасным настроением.

— Ты как? — одновременно спросили мы.

Он кивнул, чтобы отвечал именно я.

— Нормально. Грега, безусловно, жалко, но глупо было полагать, что он прослужит долго, учитывая мои требования и интенсивность его эксплуатации. Я о вчерашнем.

— Ой, забудь, это был минутный порыв, — перебил он, не переставая улыбаться.

Мимо прошла Клара, оставляя за собой след запаха бумаги и свежескошенной травы. Мы с Крисом чуть ли не свернули шеи, провожая её взглядом до тех пор, пока она не повернула. Потом мы взглянули друг другу в глаза: я увидел лукавство и при этом одобрение, он же— розовые мечты новоявленного романтика.

Преодолев секундное сомнение, я решил выяснить, что за нотки злобы проскальзывали вчера в голосе и речи Криса. А может, узнать, что мне показалось.

— Кстати, Крис. Хотел спросить. Как бы это сказать, даже не знаю…

Было видно, что Крис успел устать меня слушать.

— Да говори, как есть! — Раздражение звучало в каждом слове.

— Прости, прости. В общем, вчера мне показалось, что ты чем-то огорчён. И это не связано с Кларой.

На секунду Крис поменялся в лице, в следующие две секунды он смотрел куда-то за мою спину, и было ясно: он принимает решение.

— Давай не здесь и не сейчас - работать надо. И мне подумать, как тебе всё высказать. И да, хорошо, что ты взял диктофон, — подмигнул он мне и ушёл.

Остаток рабочего дня был абсолютно серым. И только сейчас я осознаю, насколько это ужасно. Ведь он почти ничем не отличался от предыдущих. Каждый день, из недели в неделю, рутина мягко и с осторожностью вторгалась в мою жизнь. И так же быстро из неё пропадала. Каждый мой день, как сутки, можно было разделить на два периода. Сон и рутина. Но даже сутки разнообразнее своей переменчивостью погоды, заходами и восходами солнца.

После работы, вся суть которой, откровенно говоря, заключалась в ожидании нового пациента и трёхминутной помощи ему, Крис подошёл ко мне и позвал гулять. Сначала я испугался запаха тухлых яиц, обжигающего сознание. Но Крис пообещал отвести меня в место, которое надёжно защищено от сероводорода.

Мы вышли на улицу. Меня сразу окатило ароматом продуктов производства птицефабрики. Электромобили шныряли туда и сюда. Люди с ничего не выражающими, чуть ли не одинаковыми лицами ходили в том же направлении. Естественная реакция на окружающий мир. Сложно улыбаться, когда нет средств на машину, и всё, что тебе остаётся — ходить на работу, пробиваясь сквозь дебри отвращения. Я абсолютно не узнавал дорогу, которой меня вёл Крис. Оно было, безусловно, понятно — вся моя дорога на работу заключалась в выборе пункта «Больница» на дисплее в электромобиле. В какой-то момент мне даже надоело наблюдать за происходящим вокруг, я откидывал спинку сидения и слушал, как скрипят шины.

И вот мы пришли. Небольшой, но с виду очень приятный домик.

— Пришли. Здесь жили мои родители, теперь живу я.

— Ты слукавил! — Возмущение было напускное, но я не мог не показать его.

— Ничего подобного - я обещал обезопасить тебя от запаха улицы, так что заходи. — Он пропустил меня вперёд.

Свернув на дорожку, подводящую к двери, я продолжил возмущаться не всерьёз:

— С таким же успехом я мог отправиться к себе домой!

— Да, но я у тебя бывал, теперь моя очередь принимать гостя. — Крис закрыл за собой входную дверь.

Я осмотрелся. По хлопку Криса включился свет — слегка приглушённый, тёплый, мерцающий, будто пламя свечи. В доме был один этаж, почти не было какой-то мебели.

Крис положил ключи на одиноко висящую полку и пригласил меня на кухню. Я удивился отсутствию в его доме робота. Но его это нисколько не смущало, даже наоборот. Его родители были людьми старой закалки - он пошёл в них, хоть и лишился их в раннем детстве. Его вырастили в капсуле, хотя родители и не желали этого.

— Чаю? — предложил Крис.

В горле жутко пересохло после прогулки. Но хотелось просто воды. Крис налил мне целый графин и поставил гранёный стакан.

— И? — вопрошающе взглянул я на приятеля.

Несмотря на то, что Крис несколько часов собирался обдумывать свои дальнейшие слова, ему пришлось собираться с мыслями. А потом Остапа понесло…

— Ты не задумывался о том, что современное общество — помойка? Стой, дай договорить, не зря же я формулировал мысли. Больше всего меня смущает это правосудие. Точнее, его жалкое подобие. Да нет, это даже подобием не назовёшь! Человечество развилось, а общество деградировало. Собирать население и просто случайным образом выбирать виновных? Где логика? Где справедливость?!

То, что происходило с лицом Криса, не описать словами. Я привык видеть его невозмутимым и улыбчивым. Но, как это принято писать, от его былого спокойствия не осталось и следа. Он размахивал руками, краснел, брызгал слюной. Но быстро закончил и глубоко вдохнул.

— А что тебя не устраивает?

После его взгляда я на мгновение почувствовал себя умалишённым.

— Да вся судебная система. Преступников нужно искать, а не выбирать. — Крис взял себя в руки.

— Так если я кого-то убью и меня поймают очевидцы, в тюрьму сяду или расстрелян буду я. Но давай поразмыслим над твоими словами. Предположим, я совершу преступление. И умело замету следы. Меня не найдут. А с этой концепцией есть шанс, что меня раскроют.

— Ага. Но гораздо выше вероятность того, что вместо тебя пострадает мать троих детей.

— Не дави на жалость! Ты же прекрасно знаешь, что детей вырастят, всё с ними будет хорошо, если они не сглупят сами.

— Знаю. Я сам из таких.

Я понял причину негодования Криса. Он потерял родителей на собрании. Но вот что в этом такого плохого, я понять не мог. Таких, как он, сотни. Для громкого словца можно было бы сказать, что тысячи. Но в этом я не был уверен. Население планеты ведь составляло всего около двадцати тысяч человек. Как и население нашего города.

— Да даже если и выращивают, что с того? Это неправильно!

— Всё правильно, — неуверенно сказал я. — Любой может попасться. Люди не совершают преступления, потому что у них нет шанса обезопасить себя на сто процентов.

— Клара со мной согласна. Я и тебя считал умнее, — выдохнул Крис, откинувшись на спинку кресла.

Мысль о Кларе, наслаиваясь на всё возрастающее чувство неуверенности, подтолкнула меня к тому, чтобы ступить на минное поле.

— А что ты предлагаешь?

Глаза Криса загорелись, будто у маленького ребёнка, который придумал, как достать много конфет. Но, собственно говоря, он и был ребёнком.

— Свергнуть правительство. Да, может, и глупо. Но от такого пассивного народа, довольного, кажется, всем и готового терпеть любую глупую выходку власть имущих, правительство не может ожидать бунта и революции.

Идея казалась безумной. Но то ли вода оказалась не водой вовсе, то ли замысел всё же был хорошим, я всерьёз задумался.

Несколько часов мы с Крисом обдумывали, как бы всё это провернуть. Понимая, что действовать нужно быстро, решили завтра же устроить первое собрание. В качестве места проведения мы рассматривали мой дом и его, но когда мы вспомнили о существовании дворецкого-робота, выбор стал очевиден. Главная проблема была лишь в том, чтобы позвать людей.

— Даже с современной системой правосудия не стоит, наверное, открыто призывать всех к революции. Да и на улицах почти никого.

Порешили на том, что будем раздавать приглашения на встречу, а уже на ней вводить в курс дела. Если кто-то захочет уйти, он просто уйдёт. И мало кто из ушедших воспримет пламенную речь Криса настолько серьёзно, чтобы настучать. Ведь придётся ещё и найти, кому бы донести.

Затем нужно вооружиться. Крис решил использовать время, которое он, как и я, просиживает на работе, для того чтобы исколесить весь город, раздать приглашения максимальному количеству людей. А там уж найдём способ достать оружие. Хотя бы через бывших сотрудников оружейного завода.

Потом я устал. Перед тем, как я вышел, Крис поблагодарил меня за поддержку и извинился за излишнюю вспыльчивость.

По дороге домой я погрузился в свои мысли. Я наконец начал чувствовать, что моя жизнь — не пустая трата времени, что она чем-то заполняется, начинает бурлить. Мне хотелось действий.

Пятница, двадцать шестое декабря

День прошёл прекрасно. Наученный горьким и неприятно пахнущим опытом, я отправился на работу на машине. Там встретился с Крисом и Кларой, мы недвусмысленно переглянулись с первым, мне улыбнулась вторая. Потом Крис посвятил Клару в наш, откровенно говоря, не самый продуманный план. Она была в восторге. И бросилась ему на шею. Что-то во мне всколыхнулось, но почти тут же успокоилось. Как назло, люди постоянно стремились попасть в больницу, потому у Криса было мало времени, чтобы объехать разные организации.

— Но в больнице, кажется, всем раздали. Будем надеяться, кто-нибудь всё же придёт.

— Как думаешь, — спросил я. — Мне стоит всё это писать в дневник?

— Ты ведёшь дневник?

Сначала я смутился. И правда, взрослый по нашим меркам мужчина, а веду дневник, как девочка-подросток.

— Это прекрасно! Записывай, конечно, — одобрил Крис. — В подробностях. Будет, что показать потомкам.

Потом он куда-то пропал, а затем вернулся с каким-то ящиком.

— Это обратная капсула времени, — объяснил он, показывая, как с ней управляться. — Я подумал, что, возможно, мы потерпим поражение. Тогда отправим твой дневник на пятьдесят лет назад, в то время, когда ещё не было ничего из происходящего.

Мне это показалось неплохой идеей.

Вечер. Время встречи. Никто не пришёл.

— Как же так? — негодовала Клара. — Кто-то же должен был прийти.

От того, что произошло дальше, меня чуть не стошнило. Крис взял её за руку, поцеловал, посмотрел в её голубые, как разбавленная синяя краска, глаза и сказал:

— Мы уже здесь. Пока этого достаточно.

Я фыркнул. И, словно по команде, раздался стук в дверь. Мы трое резко обернулись. Я посмотрел в глазок, но ничего не было видно. Открыв, я всё ещё не мог заметить кого-то. Но, как оказалось, нужно было опустить взгляд. Пришли дети.

— Что-то хотели?

— Родители нас отправили сюда. Сказали сходить и узнать, что тут будет.

— Нет, детишки, позо...

— Пусть зайдут, — крикнул Крис. — Им тоже нужно всё объяснить.

Я пропустил детей, но закрыть дверь не смог, потому что стали прибывать новые. Всех родители отправляли разведать обстановку.

Пришло, наверное, около сотни детей. Нас выручило то, что мебель в доме Криса не занимала много места, и все уместились.

— Дети! — торжественно начал хозяин дома. — Мы надеялись, что придут ваши родители, но ничего страшного. Вы тоже должны знать. Мир вокруг вас несправедлив. Любого из вас может не стать не по вашей вине, не из-за болезни, не из-за войны. А из-за больной и насквозь прогнившей судебной системы.

По лицам детей было видно, что они увлечены рассказом Криса, но ничего не понимают. Он это заметил.

— Знаете, забудьте. Хотя нет, ни в коем случае! Помните, что я сказал. Но сейчас идите, скажите родителям, что завтра в это же время будет банкет. Будет еда, много еды. Разные конкурсы. В общем, зовите.

Напоследок мы раздали детям конфеты, отправили их по домам. Крис был разочарован, Клара старалась его утешить.

— Всё получится, вот увидишь. Ты правильно поступил. На банкет люди придут.

Почувствовав себя третьим лишним, я попрощался с Крисом и Кларой и отправился домой.

Суббота, двадцать седьмое декабря

Утром Крис и Клара пришли на работу вместе. Она была как всегда в добром расположении духа, он выглядел расстроенным.

Весь день мы, помимо работы, готовились к банкету. Нужно было впечатлить тех, кто придёт. Или обеспечить себя едой на ближайший месяц, если будет, как и вчера, пусто.

Но вечером каждый из нас был приятно удивлён. Пришло больше взрослых, чем детей вчера. И, как ни странно, все друг с другом общались. И даже почти улыбались.

— Прошу минутку внимания.

Крис оторвал всех от еды, но пришедшие повиновались, отложили закуски и поставили бокалы. В толпе слышался хруст тарталеток.

— Я должен быть с вами честен. Банкет — предлог, чтобы собрать вас всех. Ещё вчера мы хотели начать наше дело.

Крис надеялся, судя по его виду, что кто-то поинтересуется, что же за дело такое. Но ничего подобного. Все присутствующие, решив, что это конец, продолжили выпивать и есть.

Крис слегка разозлился и повысил тон:

— Минутку! Я не договорил. Мы собрали вас здесь, чтобы...

Но никто не слушал. Тогда Клара придумала, на мой взгляд, гениальный план. Закрыть дверь, дождаться, пока распивочная часть банкета подойдёт к концу, закончится хрумканье и хлюпанье, а потом уже предоставить слово Крису.

Так мы и поступили.

Вынужденные слушать, люди закатывали глаза, в которых позже разгорелось пламя.

— В третий раз. Мы, — показал на меня, Клару и себя пальцем Крис, — хотим кое-что вам сказать. То, что сейчас происходит, неправильно. Нынешняя власть состоит из самых бесчестных людей. Мы хотим их свергнуть. Сделать нормальную систему правозащиты, какой она когда-то была. Кто заинтересован?

Сначала в толпе были недовольства.

— Что вы несёте? Всё у нас прекрасно! Выпустите нас!

Я открыл дверь. Вышло несколько десятков человек. Но по-прежнему оставалось около сотни.

— Прекрасно. — Крис хлопнул в ладоши. — Вы все с нами?

Толпа взорвалась одобрительными криками. Я чуть не оглох.

— Есть среди вас бывшие оружейники? — крикнула Клара.

Были.

— Вам задание. Поскольку завода больше нет, или, если быть точнее, он не работает, необходимо самим изготовить оружие. Сколько вам потребуется времени?

Оружейники смутились и замялись.

— Сколько вам потребуется времени? — повторила, делая акцент на каждом лове, Клара.

— Около недели, чтобы вооружить всех, кто тут есть.

— Выполняйте. Когда всё будет готово, сообщите нам.

Ещё несколько часов Крис отвечал на вопросы и продолжал убеждать всех в успехе и необходимости революции. И каждое его предложение встречало бурное одобрение.

После этого все разошлись. Клара поцеловала Криса и поздравила его с успехом. Я снова отправился домой, но уже не пешком, а на машине, потому что не мог уже выносить этого запаха.

Воскресенье, двадцать восьмое декабря

Странно. Встречал знакомые со вчерашнего вечера лица. Они будто забыли обо всём. Ходили безмятежно, не узнавая меня. С одной стороны, их можно понять. Выступал вчера Крис, но ни одна мышца на их лице не сокращалась даже при его появлении.

— Слушай, — подошёл в конце дня Крис. — Я хотел попросить прощения.

— За что?

— За Клару. Она же и тебе нравилась.

Абсурд и неожиданное «да» из моих уст.

— Вот. Но, понимаешь, мы друг друга любим.

— Да, понимаю, не волнуйся, я не держу зла.

И это правда чистой воды, Клара перестала меня интересовать сразу, как только я увидел, как она обнимала Криса.

Остаток дня я провёл дома, отсыпаясь. Я не привык к этой бурной жизни, она меня утомляла и высосала много сил.

Понедельник, двадцать девятое декабря

В это невозможно поверить. Мечтая о революции и её плодах, мы делили шкуру неубитого медведя. Из головы совсем вылетел тот факт, что собрания ещё проводятся. И что мы по-прежнему должны на них ходить.

Как обычно, всех собрали в ратуше. Было снова очень жарко, вентиляторы и системы охлаждения не справлялись со своей работой. Но стоит признать, что двадцать тысяч человек очень сложно уместить в одном здании, оставив при этом чувство прохлады.

Мэр вышел, за ним — жандармы, каждый из которых нёс на спине автомат. Не так.

Вышли палачи. Включили экран, взору двадцати тысяч предстали роковые пять кубиков.

Их стук и по сию минуту раздаётся в моей голове. Буква «К». Волнение и необъяснимая тревога нарастают. Капля пота пробежала по виску — то ли от духоты, то ли от.... Сознание затуманено, его остатки заняты лишь наблюдением за происходящим на экране. Бросок кубиков. Буква «Л». Шестое чувство не даёт покоя, пот залил всё лицо, попадая в глаза. Взмок и мой костюм.

Открывают список жителей на буквы «Кл». Первый в списке Клавдий Гленн, вторая — Клара Андерсон, единственная в этом списке девушка. Бросают снова. Следующую букву будут выбирать одним кубиком. Единица. Буква «А». Клавдий, Клара или Кластомир.

Двойка. Клару забирают из толпы, ведут на подиум. Крис не верит в происходящее, выглядит, словно загнанная в угол котом мышь, его взгляд мечется из стороны в сторону. Раздаётся гневный, отчаянный, истошный крик:

— Мятежники, вперёд! Отберите у них оружие! Действуем прямо сейчас.

Мэр посмотрел на источник звука — покрасневшего, со слезами на глазах парня, которого я вытащил из колбы всего неделю назад. Малейшие движения начались в толпе, казалось, вот он — переломный момент, сейчас все бросятся на жандармов, власть будет повержена. Но нет. Автоматы синхронно слетели с плеч палачей, целившихся куда-нибудь в толпу, время от времени переводящих прицел.

Всё успокоилось, шевеления прекратились, мэр усмехнулся и продолжил:

— Не волнуйтесь, это всего лишь шутка.

Клару тем временем уже поставили перед всеми на край сцены. Она была совершенно спокойна, слабая улыбка дрожала. Девушка часто моргала. Я бросил взгляд на Криса, но его уже не было. Толпа начала раздвигаться.

— А какие ещё преступления были совершены? — Голос Криса, надломленный, дрожащий.

— Всего было совершено пять убийств, шесть краж, одно изнасилование.

— Я хочу сознаться. — Крис поднимался на сцену. — Два убийства и изнасилование совершил я.

Жандармы были озадачены: они с мэром глядели друг на друга, пока Крис двигался в сторону Клары.

— И знаете, хотелось бы сказать кое-что. Можно? — Крис опять был абсолютно спокоен.

— Эм-м, да, конечно, — удивлённый мэр уступил Крису место у микрофона.

— Знаете, я понял главную ошибку. Сначала нужно было всем вам дать таблетки со старой историей и литературой. Я с радостью отойду в мир иной. А вы продолжайте гнить.

Никакого эффекта.

Осудили за кражу ещё одного парня, его просто отправили в тюрьму. Клару и Криса приговорили к расстрелу.

Они встали, взявшись за руки и глядя на слепящую люстру. Через пару секунд у запятнанной стены лежали их тела. Свет люстры сменился на свет в конце тоннеля.

Всех жителей отпустили, пожелав удачи и законопослушания.

Вторник, тридцатое декабря

Последняя запись.

Я видел много семейных пар. Много подобных мне — того периода, когда Клара занимала половину моих мыслей.

Крис и Клара не были на них похожи. Они за неделю успели сродниться друг с другом сильнее, чем некоторые везучие семьи за годы. Я рад, что был с ними знаком, хоть и не успел узнать их так, как они узнали друг друга.

Со складов убрали таблетки с литературой. Я видел, как уничтожили последнюю партию старой истории.

И больше ничего не изменилось.

Я так не могу. Эти серые лица на работе, посеревшие лица на улице, бессмысленные разговоры, пустота — всё это меня гнетёт. И это последняя запись. Как и велел Крис, я положу дневник в обратную капсулу времени в надежде, что кто-нибудь её найдёт и не допустит происходящего. Я последний, хоть и не из Могикан, но всё же. Больше некому сделать этого, ведь Криса и Клары больше нет. Завтра не будет и меня.

Но надеюсь, что дневник всё же кто-то найдёт, и не ничего этого не будет.

Конец записи.