Всесожжение

Погребение

Нааир ходил по земле.

Землю выгрызают черви, вытаптывают люди – чёрная (земля).

А сейчас: белая – потому что зима – холодная, мёрзлая, пористая. Но белый снег, а земля-то всё равно – и чёрная, и с червяками, и с людьми. Почему не смеются люди? Впрочем…

К Нааиру подходит человек – руки в земле, изморози – пускает пар изо рта, кивает, говорит:

-Это последний, - рукой машет в сторону земляных насыпей.

Зеваки – сразу – шепчутся:

«дышит тяжело»

«щёки красные»

«лицо потное»

Нааир отвечает – зеваки молчат.

-Щёки красные от мороза, лицо потное и дышит тяжело от того, что могилы копал и трупы перетаскивал. Есть вопросы?

Вопросов нет. С поджатыми хвостами, прибитыми ушами – незаметно ушли.

«Всех зарыли?» - висит вопрос: в воздухе или в петле (?) вопрос.

-Вопросов нет, - рубит Нааир.

«Всех зарыли»?

Нааир – по сторонам:

-Кто задал этот вопрос?

-Я.

Женщина. Голос низкий, мягкий, нежный, плавный, рокочущий, мелодичный, льётся через слуховой канал сквозь барабанные перепонки к внутреннему уху: по полукружным каналам, через улитку, дребезжа по нервам до евстахиевой трубы – о да, там был её голос.

Женщина говорит своим (…) голосом:

-Так что, всех зарыли?

-Всех, - отвечает Нааир.

-Помогаешь ему, да? – голос течёт: через слуховой канал сквозь барабанные перепонки к внутреннему уху: по полукружным каналам, через улитку, дребезжа по нервам до евстахиевой трубы – с н о в а…

Нааир говорит:

-А почему нет?

Женщина молчит, руки за спиной, не заливает больше свой голос через ушные раковины, через слуховые каналы.

с н о в а

Говорит – женщина:

-Ты ему не нужен, Нааир, - ровно держит спину, позвонок к позвонку, - конечно, ты сам всё знаешь, - качает головой, пробует улыбаться, - ты всё знаешь. Тогда зачем? Скажи, зачем помогать ему? Ты – часть нас – не его.

Женщина смотрит на Нааира. Нааир смотрит на свежие могилы. Земля, мёрзлая, пористая, земля отстаёт от земли. Не положено. За счёт пористости земля может вмещать в себя жидкости и газы. Здесь – не положено.

-Нааир, - голос вливается: по полукружным каналам, через улитку, по нервам до евстахиевой трубы – затекает, - с чего ты вообще стал кому-то помогать?

-Он попросил меня, - отвечает Нааир, - зачем ты пришла?

Голос вибрирует в барабанную перепонку – Нааир трёт уши, (слишком хорошо) – женщина говорит:

-Знаю, мы не были друзьями. Но это предпоследние часы. Хотелось тебя увидеть.

Нааир смотрит на воздух под свежезасыпанной пористой землёй. Спрашивает женщину, смотрит на могилы:

-Чего от меня хотят остальные?

Голос в среднем ухе вибрирует по наковальне: «Мы хотим, чтобы ты был за нас».

Могила засыпана землёй. Трупы преют под влажной почвой.

-Ты можешь уходить, - говорит Нааир.

Женщина молчит. Что-то говорит – коротко, сжатыми зубами, всё ещё держит голос – Нааир не слушает, закрывает уши, чтоб не попало, не втекло, не набрызгало. Женщина уходит. А потом поворачивается и выливает в уши до самых мозгов (лиловый душистый голос):

-Что стало с твоим предшественником? Что стало с предыдущим Нааиром?

Что стало с предыдущим Нааиром?

Поминание

Дата: 20 ноября, 14:41.

Назначено. – Время, место. Выбраны. – Место, люди.

Отмерено, отмечено, взвешено.

Мене, мене, текел, упарсин.

Радуйся, Земля, ликуй.

Мы поставлены над вельможами. Когда – Молили о помощи, но нас не слышали. Теперь –

расщепляем буквы в текстах, потрошим звуки в словах – говорим.

Назначено, выбрано, отмерено, отмечено, взвешено – время, место, место, люди.

Дата: 20 ноября.

Время: 14:41. (-Почему? -Потому что. Потом. Всё будет потом).

Место: Армагеддон. (Ха!ха!ха)

Шутка.

Мы тоже улыбаемся. Конечно, шутка.

Люди: мы и они.

Всё готово.

Осталось время.

-Время назначено (14:41) четырнадцать сорок одна.

Осталось время.

-14:41! Это понедельник. Я знаю, где они будут. С кем они будут. Я знаю. Так что давай… Время:

Время: 14:41.

Цифра цифра двоеточие цифра цифра точка. точно. Бьёт.

Бьёт.

Ударом бьёт.

Пару лет назад я здорово вляпался.

Всё готово, осталось только слово. – переливами перелунными поет безлунная луноликая шлюха.

-Я не шлюха.

Мы тоже улыбаемся. Конечно шутка.

И так. Повторим.

Дата: 20 ноября – принимается. Годится. Следующий.

Время: 14:4041 – с исправлением, но Годится; в долг. (Нааиру в долг) Смеёмся. Смотрим на меня. Я – конечно, смеюсь.

«С нами Нааир!»

Я улыбаюсь, опускаю глаза.

Что стало с предыдущим Нааиром?

Мене, мене, текел, упарсин.

-ЗАВАЛИЛИ РТЫ!

Место: Армагеддон (Ха!ха!ха) – какого чёрта смех?

Молчат, поджали хвосты, опустили уши.

-Нам никто ничего не сказал! – громко.

Потому что говорит террор.

Кожа за кожу.

-Какого чёрта…

Буквами написано:

м е с т о : а р м а г е д д о н

.

т о ч к а

Точка (более мягкая)

ТОЧКА (совсем по голове) бьёт

Мене, мене, текел, упарсин

Кричат. Паникуют. Орут. Кто куда, кто чего хотел.

Мене, мене, текел, упарсин

Жмурим глаза.

Сердце куют около недели.

Это было давно.

И . . .

Назначено, выбрано, отмерено, отмечено, взвешено – время, место, место, люди.

Время: 14:41

Место: Армагеддон

Место: стена плача

Люди: мы и они

Теперь врывается, орёт: «КАКОЙ АРМАГЕДДОН?!!!»

А мы – мы молчим. Глаза – в пол, руки – за голову. Ждём порки.

Сегодня пока не умрём.

-Времени мало, давайте решать, - это Айрис. Как машинист в золе-саже , но не машинист в золе-саже; просто Айрис – машинист.

-Механик.

-Точно, механик.

Мы улыбаемся.

А м е н е м е н е т е к е л у п а р с и н

-И какая вообще ко всем чертям стена плача? – рвёт на нас железобетонным сигарным дымом, мы дышим, глаза вниз, руки за голову; как и тогда, но без порки.

Сегодня мы ещё не умрём. Кости будут целы.

Я знаю, кого убьёт Нааир.

-Мы мутим эту муть, чтоб не умереть, - голос со спины. Стеклянная женщина уходит.

Хоть и: мы умрём, а террор – нет.

Как и Додекагон Нерушимый.

Конечно, ржём.

Мы хотим, чтобы всё закончилось там, где началось. По этому:

м е н е м е н е т е к е л у п а р с и н

Назначено, выбрано, отмерено, отмечено, взвешено – время, место, место, люди.

Позовите пророка Даниила. Говори, муж Божий.

«Вот и значение слов: «мене» — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; «текел» — ты взвешен на весах и найден очень легким; «упарсин» – разделено царство твое и дано другим».

Время: 14:41

Место: Армагеддон

Место: Стена Плача

Люди: мы и они; (все, кто не мы).

-А чего ты смеёшься, божественная шлюха?

Она покачивает жидкими бёдрами, перебирает желейные косточки, проходит мимо.

Мене, мене, текел, упарсин.(точка)

«Давайте соберёмся»

-Говорит террор.

«Я вас прошу»

-Мы поставлены над вельможами.

«Соберитесь»

-Мы – сакральные отходы.

-А вот это правда!

«Нужно собраться»

-Меня сейчас вырвет.

-Господи, да налейте ей кто-то уже воды. Достали…

-Меня сейчас вырвет. Чёрт! Кто заговорил про сакрализацию!? Какие к чёрту террористы!? Я больше не могу.

-Хватит, - Р Ё В, - Когда всё будет? Всё готово?

-Готово, - со стаканом воды в руке – тошнотой в желудке, в горле, - всё готово, - она встаёт со стаканом в руке, говорит, - мене, мене, текел, упарсин. Держи, медведь. Но я не террорист. Лучше сакральный отход, но не террорист.

Бросает лист – падает на пол – лист. Медведь поднимет:

МЕНЕМЕНЕТЕКЕЛУПАРСИН

. (Точка)

Дата:20ноября

Время:14:41

Место:Армагеддон

Место:Мемфис

-Мемфис?

-Мемфис. Недалеко.

-Было уже.

-Ну и что, что было?

Люди: «тыия», «мыиони», «всектонемы».

-Уходим спать – проснёмся на обрыве в новом мире, где нам нет места.

-А ты всё равно божественная шлюха со своими жидкими бёдрами.

Ржём.

На весь Додекагон Нерушимый.

-Которого нет.

-Что?

-Ты же понимаешь, что Додекагона больше нет, додеканец?

Я не додеканец.

Уходим спать.

20 ноября, 14:41 – заминировано и подорвано городское здание. Террористы не вычислены.

Омовение

Говорят, грядёт новый Нааир.

Вы слышали? Шумят верхушки деревьев под бумажным снегом, под ночью.

Захоронения в земле. Земля холодная, сырая; в колодцах греется вода.

Вчера на кладбище похоронили самоубийцу. Вы слышали? На крестах уже полёг первый снег. Зима.

И все захоронения в земле – все поруганы, разрыты. Политы кровью, спермой, оплёваны.

Земля холодная, сырая – больно бьёт в барабан зимы. В колодцы заползают змеи – греются. На небе гаснут звёзды – Безымянный смеётся.

-Говорят, будет новый Нааир.

И тогда я поднимаю голову. Слышу смех Безымянного. – Будет новый Нааир. Снова.

Держу голову. Спрашиваю:

-Кто?

Мне отвечают: «Соль».

Мы отвечаем: «Соль Земли».

Сердце куют около недели. Раз в три дня нужно приходить на подгонку. Самый дешёвый материал – олово и никель. Самый дорогой – сталь. Сталь: железо и углерод – легко носится, трудно ломается, работает без перебоев. Только менять нужно раз в год. Сталь ржавеет быстро. Не так, как никель или олово, но всё равно – портится.

Но ещё есть серебро. Серебро работает без срока, серебряное сердце можно не менять. На серебро не влияет абсолютно ничего, его нечем испортить. Но есть проблема в адаптации. – Вся сложность. К серебру привыкать долго и болезненно, тяжело носить первый год.

Серебро запрещено – десять лет назад объявлено вне закона. Но оно того стоит.

В Додекагоне толпятся люди. Красные габардиновые шинели, полугрубое сукно – чистая шерсть – греет хорошо. Здесь: додеканцы, гражданские – все. Снуют по коридорам, спотыкаются о пороги, оступаются на ступенях, катятся по лестницам, спят в очередях под кабинетами, куда их никогда не пустят, но пускают – дым – они: курят, говорят, молчат, мужчины – орут, женщины – плачут. Какой праздник жизни царит в Додекагоне. Холодные стены держат тепло душ человеческих. А потом сжигают в печах душ других – додеканских. Но это потом. Потому что сейчас – ничего не ясно.

А сейчас – Плотоядный человек.

-Всё будет хорошо, - говорит мне Плотоядный Человек, гладит по плечу, смотрит в глаза.

Плотоядный человек. – Брал у Нааира в долг пять жизней, ни одной не отработал, хоть была возможность, с обещанием полной занятости, отдал бы долг в два круга, пусть ждать нужно, но это ничего – главное, что долг вернул бы. Но ПЧ (Плотоядный Человек) сказал: «не-эт». «Плотоядный», потому что жрёт всё, что видит. А «Человек», потому что только жрёт, а не трахает, как остальные.

Подходят остальные. Я молчу. Плотоядный человек поднимается на ноги.

-Назначено время, - говорят они.

Мы говорим: «соль земли». И заливаем ржать на весь священный смазанный елеем Додекагон Нерушимый. Не смешно, но делать нечего – время назначено.

На перекрёстке в полночь. Нааир приходит всегда. Спрашивает меня:

-Чего тебе?

Отвечаю:

-Смерти боюсь.

По хребтам гор идут люди. – К восходящему солнцу.

Назначено время. Назначено место.

-Между горами высокими, между речками глубокими.

Конечно, ржём. На весь святой Додекагон Нерушимый – ржём (три восклицательных знака)

Их спрашивают:

-Как вы это сделаете?

Они не отвечают, смеются – мы смеёмся. Конечно, смеёмся!

«Как? Просто».

-Я знаю, где он будет, я всё знаю. Нам всё известно, мы знаем обо всём, - говорят они.

Говорят:

-Мене, мене, текел, упарсин.

Сейчас, позовём пророка Даниила. Вот он. Говори, муж Божий.

-Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; текел — ты взвешен на весах и найден очень легким; упарсин – разделено царство твое и дано другим.

Земля засыпается снегом, в колодцах греется вода, в колодцы заползают змеи, в колодцах зимуют птицы; кости мёрзнут на холоде, твердеют и трескаются мышцы, сохнет и лопается кожа.

Небо чистое – режет глаза. Поезд распарывает заледеневший воздух.

В вагоне пятеро. Я – один из них.

Пару лет назад я здорово вляпался. Почему не смеются люди? Впрочем…

«Соль Земли». – ходим по следам Нааира, ищем, но не находим. Меня прибили бы за такие слова

-Ха-ха-ха-ха! – ржём на весь Додекагон Нерушимый.

И я молчу.

Пару лет назад я: стою над трупом, смотрю на растёкшиеся по полу мозги – лилово-серые жидкие облака; убегаю, бегу, прячусь.

И сейчас: в вагоне пятеро, я – один из них.

Намотать лишний круг – нет проблем. Нааир идёт на уступки.

Меня спрашивают:

-Боишься смерти?

Я отвечаю:

-Боюсь.

На весь Додекагон Нерушимый.

Всего я брал в долг три жизни. Видел людей, бравших по восемь и по девять.

Всё просто: в полночь, на перекрёстке. Нааир приходит всегда. Всегда вовремя, всегда к месту.

В вагоне пыльный пол – сухое дерево. По полу ползёт жаба. Кто-то убивает её: «Ффлопп». – Прихлопывает рукой. В темноте не вижу, кто, но это точно – Койот.

Высокий, сухой, с костяшками такими острыми, что ими Койот режет-ломает чужие кости – он никогда не называл своего имени, а я не спрашивал.

Пару лет назад я здорово вляпался. Сейчас: так и познакомился с Койотом, так и вступил в «Соль Земли».

Койот молчит, сидит на полу справа от меня, не шевелится. Только пар из ноздрей – живой.

Слева: Плотоядный Человек – улыбается сам себе, кидается глазами на каждого из нас, но ничего не говорит, молчит – потому что молчит Койот.

Плотоядный человек задолжал Нааиру пять жизней. Койот – десять. Койот доходит восьмой круг десятой жизни. Потом – девятый круг. Потом – возвращать долги.

Поэтому мы здесь, поэтому мы сидим на пыльном полу товарного поезда; отживаем последние круги.

-Додекагон поможет нам, - говорит Койот, пускает пар в мёрзлый светящийся воздух.

Мы:

-… (молчим).

Додекагон – это Архиепископ. Архиепископ – это закон. Закон – это:

«м е н е, м е н е, т е к е л, у п а р с и н» .

‏מְנֵא מְנֵא תְּקֵל וּפַרְסִין .

– Так написано на стенах Додекагона.

Закон – это:

«кожа за кожу».

– Так говорит Архиепископ.

Но есть: Безымянный. Безымянный, кто такой Безымянный? Тот, кто создал Пантеон. «Сволочь». – На весь Додекагон Нерушимый. Давно уже такого не было. Последний раз: лет семь назад. Что было? – Драка. Выгнали оставшихся – консерваторов. Окончательное разделение: на пантеоновцев и додеканцев. Пантеоновцы пошли к своим девятнадцати ипостасям, к их/своему Безымянному; додеканцы остались с Архиепископом.

-Пантеон, - так говорит Архиепископ, - зло. А Безымянный – создатель злого.

-Ты либо с Додекагоном, - так говорит Архиепископ, - либо против него, - сказал это Койоту.

Койот ничего не ответил, а на следующий день создал свою «Соль».

Мы – Соль Земли.

Отпевание

И приходит Нааир – ночью, на перекрёстке – с лошадиным черепом вместо головы.

А я говорю:

-Мене, мене, текел, упарсин.

Спрашивают – отвечаю: боюсь смерти. На весь Додекагон Нерушимый. Спрашивают, додеканец я или нет – отвечаю: боюсь.

В лесу танцуют заяц, волк и лиса. Поезд разрезает воздух пополам.

-Додекагон нам поможет, - Койот сидит справа от меня.

Поезд замедляет ход. Приехали. Вытягиваю голову, хрущу позвонками, смотрю в узкие вагонные окна: снег.

И посреди снега – Додекагон Нерушимый, блестит под матовым солнцем.

Тогда ушла Ольха – лиловый ароматный голос. Голос низкий, мягкий, нежный, плавный, рокочущий, мелодичный, льётся через слуховой канал сквозь барабанные перепонки к внутреннему уху: по полукружным каналам, через улитку, дребезжа по нервам до евстахиевой трубы – о да, там был её голос. Тогда ушла Ольха.

«Д о д е к а г о н н а м п ом о ж е т…»

- сказал Койот.

-Так ты додеканец? – спросила Ольха по самый костный мозг.

«Ты либо с Додекагоном, либо против него», - говорит Архиепископ.

-Хочешь разрушить Пантеон? – спросила Ольха, и мясо начало отлипать от костей, - осквернить все ипостаси?

Койот с Ольхой долго о чём-то говорили до ночи, а под утро – (светает после семи; была темень) – Ольха ушла. Больше я её не видел, только всё ещё слышал лиловый голос, вибрирующий на барабанных перепонках. Ольха никогда не называла своего имени, а я не спрашивал.

У стен Додекагона уже толпятся люди. В основном: додеканцы – (красная додеканская форма, красные габардиновые шинели). Иногда: гражданские – впрочем, как мы сейчас.

Назначено: время и место.

-Здесь и сейчас, - говорит Койот.

Мы молчим, потому что мы не отвечаем.

Сходим с поезда – коленями в снег. Через снег идём к Додекагону – к людям. Через людей идём ко входу. Внутри тоже – толпа:

курят, говорят, кричат, молчат, рыдают, ржут.

И мы – тоже: на весь Додекагон Нерушимый.

Койот рвётся вверх, на этаж, где Архиепископ.

-Додекагон нам поможет, - вздыхает слева от меня Плотоядный Человек, смеётся, - конечно…

-У нас с додеканцами одна цель, - говорит Койот, - мы идём против Нааира, они – против Безымянного и всех его творений.

Проходим через этажи, добираемся до верхнего. Чем выше – тем больше додеканцев, тем меньше гражданских.

Мажем лица жёлтой краской и становимся в очередь. Ждём. Койот ворчит, говорит, что мы не должны здесь стоять, что Архиепископ должен принять нас сразу.

В коридорах Додекагона душно и шумно. Воздух холодный, зимний, люди сидят в верхней одежде. Но воняет человеческим потом и Додекагоном: елеем и уже родной додеканской ненавистью. Есть пара гражданских, кроме нас. В основном все – додеканцы в их габардиновой красной форме.

Очередь двигается медленно, до нас доходит только под вечер. За тонкими окнами, святящимися стёклами, лиловое ночное небо – зима.

Койот первым проходит в дверь. Шагает через порог. За ним: мы – четыре человека.

Целостность. Единство: духа, души и тела. Триединство. Пантеон. Что дальше?

Всё время говорят только двое: Койот и Архиепископ, Архиепископ и Койот. Мы – снова: молчим, стоим, ждём.

Койот говорит быстро – жилы лопаются; Архиепископ – уклончиво. Я напрягаю слух, читаю по губам, смотрю на лица, на глаза.

Додеканцы пойдут на Пантеон Безымянного и разгромят его.

«Ха-ха-ха!»- на весь Додекагон Нерушимый. И я улыбаюсь. Конечно, улыбаюсь. Тепло на душе от того, что скоро кто-то убьёт всех твоих врагов, а ты будешь к этому не причастен, ей-богу тепло.

-Только Пантеон? – спрашивает Койот, напрягает лоб, - Нааир в него не входит.

Архиепископ отвечает, что это не его проблемы.

Нааира любая взбучка обходит стороной. Почему? Потому что он – Нааир. Конечно, улыбаюсь.

Что стало с предыдущим Нааиром?

Койот дёргает губами.

-Мы не станем помогать Додекагону, если ты не поможешь нам, - Койот натягивает сухую кожу на челюсти, твёрдую – на подбородке.

Архиепископ складывает пальцы:

-Мене, мене, текел, упарсин, - так говорит Архиепископ, - всё вымерено, всё вычислено, всё назначено: время, место, люди. Мой дорогой, Койот, я не могу уже ничего изменить, - льёт на Койота елеем.

-Да плевать, - Койот задирает сухой подбородок, - плевать. Ты просто не хочешь помогать мне.

Архиепископ смотрит ровно, прямо, ровный лоб, прямые морщины:

-Хорошо. Я помогу тебе – ты мне. А зачем мне твоя помощь?

-Допустим, ты разгромишь Пантеон, - начинает Койот, дёргает коленями, скачет на ногах, - думаешь, с Нааиром не будет дальше проблем?

-Всё уже назначено, менять я ничего не буду, - Архиепископ садится, складывает руки на груди – кожа к коже.

-Думаешь, Нааиру понравится то, что ты сделаешь? – Койот становится перед Архиепископом, пружинит на коленях, - и к тому же, - тоже складывает руки – на груди – кожа, - ты не разгромишь Безымянного. Пусть – справишься с Пантеоном, но не с его создателем. И что будешь делать тогда? – Койот проходится по помещению, дёргает колени, - тебе нужен там свой человек. Если обзаведёшься поддержкой Нааира…

Архиепископ (резко):

-Исключено.

«Как же я устал».

Койот молчит. Молчат все.

Койот уходит с поднятой головой, мы уходим за ним.

Стираем с лица жёлтую краску. Вымазываем пальцы, но с лица стираем. Выходим сквозь толпу красных додеканских форм. Пальцы в жёлтой краске. Пальцы каются, а мы – нет. Ха,ха. Снова смех. Жёлтый – цвет кающегося грешника.

«Я каюсь».

«Я боюсь».

Обратный поезд – 4:30 утра. Ждём. Садимся. Едем. В поезде Койот говорит, что мы всё равно пойдём на Нааира, пусть даже одни.

-Мы пойдём на Нааира, - Койот сидит на полу справа от меня, держит голову коленями, - не нужна нам помощь додеканцев.

Мы молчим, Койот говорит:

-Справимся без Додекагона.

Прощай, Додекагон Нерушимый. Я не любил тебя никогда.

Но когда-то: я не попрощался. Просто ушёл. Потом – вспоминал. Потом – хотел снова. Чего? – Чувств и удовольствия. Физического, конечно. Но потом я просто раскидал по полу чьи-то мозги, разлил – лилово-серой жидкостью средней плотности. И мне стало легче – но это плохо – ещё хуже.

Едем долго – молча. Светает поздно, потому что зима. Подползти в темноте – вокруг все спят – к Койоту и сказать: «я всё знаю».

Я знаю, кого убьёт Нааир.

Безымянный дал: власть над смертью – Нааиру. Долг Нааира – обращать живых в мёртвых. Убивший Нааира берёт его долг на себя. Убивший Нааира становится Нааиром.

Сказать Койоту: я всё знаю. Пока все спят, пока темно. Пока не рассвело.

7:41 – рассвело.

Хлебопреломление

Назначено:

дата,

место,

время.

Ликуй, Земля!

Выбраны:

место,

люди,

судьбы.

Место.

Там прошли худшие годы моей жизни. Это была не любовь. Просто: меня никогда не любили. И тут: оказалось – так приятно, когда тебя любят. А потом: лилово-серые мозги на полу. – Я сильно вляпался.

Идём пешком. Через сугробы. – Перейти через горный хребет.

и всё

Убить Нааира.

и всё

Выбрал новую грязь. – Кожа за кожу. Пару лет назад я здорово вляпался.

Но сейчас

«Кто будет убивать?» - вопрос.

Молчим. Поджали уши, лапы, опустили глаза – в ноги, в пол.

Я так сильно был неправ.

«Кто убьёт?» - вопрос;

молчим.

К убившему Нааира переходит его долг. Жизнь – Безымянному. Смерть – Нааиру.

Метаемся глазами по глазам, ищем – опустили (в ноги, в пол (!)), спрятали глаза – всё. Нет глаз, нет страха.

Долг Нааира – обращать живых в мёртвых.

Вопрос стоит – молчим – висит в воздухе, прибитый к потолку.

Кто убьёт? – Койот.

Убивший Нааира становится Нааиром.

Койот убьёт.

всё

Решили.

Несколько лет назад я здорово вляпался.

Койот убьёт. Все довольны? – Все. Отлично.

Разжимаем глаза, смотрим выше, улыбаемся, конечно, улыбаемся, дрожа, напугано, но улыбаемся, смеёмся. Кто боялся? – Никто. Конечно, никто.

Переламываем хлеб, пьём кровь. Целостность. Единство: духа, души и тела. Что дальше?

Полночь, на перекрёстке. Нааир всегда приходит.

11:03. Пока. – Ждём.

11:04. Я – подхожу к Койоту, говорю. Я:

-Я всё знаю.

Несколько лет назад я здорово вляпался. Несколько лет назад я: стоял, смотрел – на растёкшееся по полу мозги.

-Что знаешь? – Койот смотрит на меня – белые, как снег, белки. В помещении почти темно.

-Знаю про Нааира.

Мы с Койотом в комнате вдвоём.

На часах: 11:21.

Что стало с предыдущим Нааиром?

Я смотрю в белые белки Койота – говорю:

-Ты убьёшь его и станешь им.

-Я знаю,

- Койот отвечает.

Пару лет назад я здорово вляпался.

Додеканцы идут на восток. Красные габардиновые шинели. Пантеон там, где восходит солнце. Пантеон – девятнадцать ипостасей.

Конечно боимся.

7:32 – скоро начнёт светать.

Смерти? – Даже если не своей.

Красные формы додеканцев топчут снег. На сером горизонте – серый туман и серый купол Пантеона.

А этих?

К чёрту этих. К чёрту Пантеон.

Все, кто не мы.

«ВСЕКТОНЕМЫ»

всё

7:39 – рассвет.

Пантеон отбивает лучи солнца. Додеканцы идут на восток.

М е н е, м е н е, т е к е л, у п а р с и н.

8:51 – Пантеон разрушен. Девятнадцать ипостасей – изгнаны, осквернены.

всё

Мы тоже – соль земли, мужи божьи.

всё

Трапеза

Всего я брал в долг у Нааира три жизни. Одна жизнь – девять кругов. Сейчас: отживаю девятый круг третей. Отработал: два круга первой.

Пока я только влезал в долг по первой жизни, Нааир сказал:

-Когда срок придёт, - Нааир тянет буквы – медленно, - не выйдет отсрочить ни одной душе. Долги всегда известны, и их придётся оплатить.

Сначала я взял в долг все девять кругов. Сразу пошёл и перековал сердце на серебро. Нашёл кузнеца, не боящегося проблем с законом. Предлагали ставить серебро 960 пробы. Я взял 999.

Теперь на моём сердце написано:

A g 9 9 9

А р г е н т у м 9 9 9

Когда влез в долги по третьей жизни: нажил проблем, бежал, познакомился с Койотом, попал в его «Соль Земли».

Тогда я влезаю в долг на семнадцать жизней. Беру ещё и ещё. Ещё живу, ещё сожалею. Серебро не портится. Кузнецы не врали – работает все семнадцать жизней, все сто пятьдесят три круга; переносит все раскаянья – хоть бы что.

Какая совесть?

Просто: меня никогда не любили. И тут: оказалось – так приятно, когда тебя любят.

И потом: к чёрту. «Беру серебро». И теперь: А р г е н т у м 9 9 9. И: хоть бы что.

Какая совесть?

Какая любовь?

На весь Додекагон Нерушимый, пока на барабанных перепонках – её голос. На морозе трескается кожа. Голос льётся через слуховой канал: по полукружным каналам, через улитку, дребезжа по нервам до евстахиевой трубы. Натягиваются и лопаются жилы.

Я так сильно был неправ.

В полночь, на перекрёстке. Нааир приходит всегда. Смеюсь, улыбаюсь, конечно, улыбаюсь, конечно, смеюсь.

11:21.

Я говорю Койоту, что: «Я всё знаю».

Койот: «Что?»

Я: (отвечаю).

Койот: «Я знаю».

Пару лет назад я сильно вляпался. Стоял, смотрел: на растёкшиеся мозги; бежал, убегал.

Я говорю о Нааире. Убийца Нааира становится новым Нааиром. Убийца Нааира получает власть над смертью.

Койот отвечает: «Я знаю».

Кто убьёт Нааира? – Койот.

Койот убьёт Нааира.

Пару лет назад я здорово вляпался.

11:18 – я беру молоток.

Иду к Койоту.

11:21 – мы с Койотом в комнате вдвоём.

11:21 – Я спрашиваю – Койот отвечает.

Койот отвечает: «Я знаю».

Койот убьёт Нааира.

Я до боли в пальцах сжимаю в руке молоток и бью Койота по голове. – В большое крыло клиновидной кости, в висок. Мягкие ткани скатываются по гладкому черепу, растрескивается и рвётся кожа. Второй – замах, удар: в переднюю височную диплоическую вену. Третьим ударом дроблю череп, размозжаю костные каркасы. На полу – текут лилово-серые мозги.

На полу лилово-серые мозги.

11:53 – бегу к перекрёстку. Холодный воздух дерёт грудину изнутри. Бронхи сокращаются – кашляю, задыхаюсь, бегу дальше.

11:59 – я на перекрёстке.

12:00 – приходит Нааир.

12:00 – я убиваю Нааира.

Пару лет назад я здорово вляпался.

12:01 – я – Новый Нааир.

Что стало с предыдущим Нааиром?

Я – Нааир

Траур

-Проходи. Рад, что ты пришёл. Нужно кое-что обсудить. Садись. Только быстро. Слушай сейчас – повторять не буду. Значит, вот график. Все просчитано, все даты назначены. Тебе нужно только следовать плану. Все взвешено. Мене, мене, текел, упарсин. Все отмерено. Конец. Это всё, ты можешь идти. Ах, да. И ещё. Обо мне – ни слова. Никому. Понял? Молодец. Иди.

-Вам не жалко Пантеон? – я спрашиваю.

-Жалко, но он мне мешал. Пантеон был плохой идеей. Всё просто. Мы делаем ошибки. И нужно уметь их исправлять. Я просто убрал то, что сам наворотил. Так же я уберу Додекагон и додеканцев. Вернее, это уже твоя забота, новый Нааир. Кожа за кожу.

-Вы врали пантеоновцам, врали додеканцам. Вам верили. На вас молились.

-Кожа за кожу.

-Это последний, - говорит мне человек – руки в земле.

Трупы засыпаны землёй. Стоят свежие могилы. Пористая земля.

Землю выгрызают черви, вытаптывают люди – чёрная (земля).

А сейчас: белая – потому что зима – холодная, мёрзлая, пористая. Но белый снег, а земля-то всё равно – и чёрная, и с червяками, и с людьми. Почему не смеются люди? Впрочем…

А мне смешно. Конечно, мне смешно.

-Пантеоновцы будут пытаться переманить тебя на свою сторону. Но они ничего не могут тебе дать. И ты сам это понимаешь. А я – могу. Ни одному человеку я не давал вечной жизни, но Нааиру я дал шанс. И сейчас: мы встретимся на Армагеддоне, я возьму тебя с собой в новое начало. Главное смотри, чтоб тебя не убили, как твоего предшественника.

Она приходила, как предупреждал Безымянный, как говорил Архиепископ. Она – девятнадцатая ипостась. «Сволочь». Она никогда не называла своего имени, а я не спрашивал. Предлагала, пыталась, заливала уши лиловым голосом, сахарным сиропом, держала спину ровно – позвонок к позвонку. Я отказался.

Голос низкий, мягкий, нежный, плавный, рокочущий, мелодичный, льётся через слуховой канал сквозь барабанные перепонки к внутреннему уху: по полукружным каналам, через улитку, дребезжа по нервам до евстахиевой трубы – о да, там был её голос.

-Теперь ты – часть Пантеона.

Предлагала.

-Ты не ипостась, да. Но ты – Нааир. Ты такой же, как и мы.

Предлагала.

Я отказался.

-Тебе остаётся подчистить мир. Убери всё ненужное. Трупы зароешь в землю. Пусть они сами зароют себе подобных, а потом убей и их.

-Это последний, - говорит мне человек – руки в земле.

Человек засыпает могилу – доводит дело до конца. Убиваю его, убиваю остальных, копающих могилу, убиваю зевак. Закатываю рукава, рою землю, стаскиваю трупы, сбрасываю вниз, засыпаю землёй.

-Дата: 20 ноября. Время: 14:41. Место конца: Армагеддон. Место начала: Мемфис. Всё понял?

Отвечаю:

-Да.

-Ты мне нужен, Нааир. Так что не бойся за себя. Я не предам. Смотри, чтоб тебя не убили.

На часах: 14:40.

Я на месте: Армагеддон.

На часах: 14:41.

Мене, мене, текел, упарсин.

На часах: 14:42.

Безымянного нет.

Упокоение

20 ноября, 14:41 – городское здание заминировано и подорвано.

23 ноября 8:36 – террористы взяты под арест: Девятнадцать человек + один.

23 ноября 22:39 – один сбежал.

«С нами Нааир!»

Конечно, улыбаюсь.

Нааир исчез.

Девятнадцать ипостасей Пантеона расстреляли.

Кожа за кожу.