Первый снег

I

По небу сворой гончих псов пронеслись тучи. Залаяли раскатами грома, сверкнули молниями и вспенились слюной холодного дождя. Пронзая цветные голограммы, капли падали на выщербленный асфальт, а после утекали в городские стоки. Аляповатый, изъеденный сотней красок пейзаж ночного Фарадей-сити. Такой же пустой и безжалостный, как и люди, варящиеся в кипятке душных будней. Монохром трущоб, безвкусица, одним своим видом обесценивающая систему RAL.

Яркий свет фар озарил неоновые джунгли, выцепил среди едких ветвей три огромные красные буквы BAR и погас, сопровождаемый звуком глушения двигателя. Из автомобиля, держа над головой механический зонт, выраставший из правой кисти, вышел молодой человек и спешно направился к входной двери здания.

— Добро пожаловать в Распутье! — Произнес роботизированный голос. В тишине пустого заведения приветствие эхом отразилось от стен.

«Безлюдно и холодно, как на кладбище» — подумал гость и выдохнул облачко пара. Экран настенного телевизора покрыла пыль, музыкальный автомат завис, проигрывая одну и ту же песню, а лампы под потолком моргали от перепадов напряжения.

— Есть тут кто-нибудь? — Крикнул он в пустоту и шагнул вперед. Половицы натужно заскрипели под тяжелой подошвой.

— Ничего себе! Клиент!

Что-то зашуршало у барной стойки, звонко ударило один бокал о другой, и, тихо выругавшись, застучало каблуками по полу.

Мужчина повернулся — стойка, которая еще секунду назад имела вид треснутого деревянного бруса, теперь обзавелась пивными кранами, стеллажами с алкоголем и множеством стаканов всевозможных видов, начиная от маленьких для шотов и заканчивая литровыми кружками.

Восхитившись высокой технологией, гость издал короткий смешок и спросил:

— И от кого вы таким образом прячетесь? Налоговая, мафия, полиция?

— От трезвинисток, — сухо ответила бармен. Черноволосая, в белой рубашке и сером жакете, она взглянула на него из-за стойки – от волнительной радости пришедшему клиенту и след простыл.

— Кого?

— Трезвинисток, — повторила она, но увидев тот же вопросительный взгляд клиента, продолжила, — Они как феминистки, только отстаивают свои женские права исключительно в барах, пабах и других подобных заведениях. Якобы напившись сп***ки — тут она употребила одно из оскорбительных названий мужчин, что на сленге означало “бак для семени” — чувствуют себя сильнее и, тем самым, еще больше угнетают женщин. Избиения, изнасилования и так далее – конечно, всему виной пара рюмочек водки, а не воспитание, психологическая зрелость…

— Я понял, спасибо, — прервал ее гость. Парень сел за стойку и окинул взглядом полки со спиртным, завлекающим пестрыми этикетками. — Кажется, вам доставляют много проблем эти “трезвинистки”.

— Вовсе нет, — не проявляя ни капли эмоции, сказала девушка, — Просто я умею говорить много и на любые темы. Это входит в мою профессию, помимо смешивания напитков.

— Тогда, налейте мне пожалуйста “Смартини” — Бармен молча зачерпнула лопаткой несколько кубиков льда и кинула в широкий стакан. Взяла светло-зеленую бутылку с надписью Martini. — Кстати, как вас зовут?

Заполнив стакан вермутом, она взяла пальцем пару белых гранул – те легко липли к коже – и опустила их в коктейль, проведя по стеклянному краю, так, чтобы те упали в жидкость со льдом.

— Еще раз обратишься ко мне на “вы”, больше и слова от меня не услышишь. Договорились?

Парень кивнул, улыбаясь одним уголком рта.

— Айрин.

— Мекано, — произнес клиент, отпив прохладного напитка. Гранулы растворились, и наноботы, что содержались в них, попали в желудок, побежали по крови бодрящей волной. — Но можно просто Майк.

Он поставил пустой стакан обратно на стойку и сделал движение рукой, означавшее “повторить”.

— Так что тебя занесло сюда, Майк? — спросила бармен, не поднимая взгляда, пока готовила коктейль.

— А зачем люди ходят в бары? Желание выпить, отдохнуть.

Айрин фыркнула, исподлобья посмотрев на клиента.

— Уж я как никто знаю зачем люди сюда приходят, и желание “просто отдохнуть” это одна из последних причин. А во-вторых, никто не поедет в глушь Фарадей-сити, когда в центре есть столько развлечений, которые в тысячу раз лучше крепкой выпивки. — Она поставила стакан, но не отпустила, продолжая сжимать тонкими бледными пальцами, — Так что не ври мне, если не хочешь чтобы этот коктейль стал для тебя последним.

Майк хмуро принял стакан из ее рук. Она зловеще ухмыльнулась и впилась глазами в лицо парня, но через мгновение засмеялась.

— Видел бы ты свою физиономию, — Айрин немного откинулась назад и вытерла набежавшую от смеха слезу, — Не пугайся, я не заставляю тебя раскрываться передо мной.

Выражение лица Майка сменилось – он улыбнулся, и ему тоже захотелось посмеяться то ли от того, что смех Айрин был такой заразительный, то ли от того, что над ним давно никто не подшучивал.

— Как видишь, у нас безжизненная пустыня, по которой тихонько катится перекати-поле. Поэтому я и удивилась, когда ты вошел сюда.

— Но несмотря на такую посещаемость, вы продолжаете работать, — подметил парень, сделав пару глотков.

— И не говори, для меня самой это большая загадка. — Айрин оперлась локтями на стойку и задумчиво уставилась куда-то в сторону. Взгляд ее словно устремился сквозь время, в далекие забытые ночи, проведенные в оживленном баре Распутье. — Хотя тут не всегда было так… Пусто, — сказала она с легкой грустью, сквозившей в голосе.

Слова отдались в голове Майка крохотными колокольчиками. Казалось, он наконец нащупал ту невидимую ниточку, что привела его в бар, и теперь могла стать ключом для решения загадки. Нужно только достать этот ключ из барменши.

Он наклонился, внимательно рассматривая черты лица Айрин.

— И что стало причиной? — осторожно спросил Майк. Сейчас парень был похож на охотника, подкравшегося к добыче и ищущего правильный момент для выстрела.

— Первый снег, — робко прошептала она, — он так его и не увидел…

В темных зрачках девушки поселилась ясность. Будто сон, в котором она пребывала столь долгое время, растворился, ушла плотная пелена, скрывавшая правду.

Оцепенение сошло с Айрин, она тряхнула головой и отошла от стойки, не сводя глаз с клиента. Кулаки ее сжались, спина ссутулилась, а все тело напряглось от страха.

— Зачем ты пришел? — проговорила она низким, уже не похожим на голос Айрин голосом.

Но Майк ничего не ответил. Поднявшись, он кинул чаевые на стойку и, не говоря ни слова, покинул бар.

II

Джеймс Доусон с подозрением взглянул на Мекано, когда тот появился на пороге его кабинета. Густые брови нахмурились, ноздри расширились, а пухлые губы выпустили в сторону молодого человека струйку бледноватого дыма. Он был напуган, и в то же время жутко заинтересован в продвижении дела.

Сил у него хватало только на короткие односложные фразы:

— Получилось? — спросил он, продолжая потягивать сигару.

Мекано отрицательно мотнул головой и сел напротив.

— Тогда чего же? — с долей усилия прохрипел Доусон. Его искусственные легкие совсем испортились, и порой казалось, что вместо дыма изо рта мужчины валит густой, как черная сметана, смог.

— Я говорил с Айрин.

Фраза лезвием топора вонзилась в глотку Доусона. Тот закашлялся, выпуская череду малых дымных облачков, но остановил приступ удушения резким ударом кулака в область сердца.

— Вы упустили некоторые сведения, о которых она мне поведала, — продолжил Мекано. — Год назад, когда все произошло, с ней был мужчина.

— Я не знаю о ком ты говоришь.

— Постарайтесь вспомнить, — Мекано встал и прошелся по комнате. Его механические руки, потеряв контроль, начали хаотично трансформироваться в разнообразные предметы и инструменты – так всегда было, когда он уходил глубоко в себя и перебирал множественные мысли. — Этот человек был убит в вашем баре.

— Что? Но…

Доусон скорчился от боли, что засела глубоко в груди. Просроченные импланты, вживленные в тело старика, уже не выдерживали огромных эмоциональных нагрузок. Начальник бара стал задыхаться, постепенно теряя сознание.

— Будьте спокойны, — холодным тоном произнес Мекано. — Просто запомните, что жертва была мужчиной.

Он поднял руку и направил кисть в сторону Доусона. Стальные пальцы блеснули в слабом отсвете кабинетной лампы, воздух завибрировал от силы техно-частиц и старика тряхнуло от ворвавшегося в его организм потока микроботов.

Ушло сбивчивое дыхание, кашель оборвался. Боль развеял неслышимый ветер.

— Вы мне еще нужны, Джеймс. Позвоните, если в вашей памяти всплывут подробности.

Мекано развернулся и собрался было уходить, но Доусон остановил его.

— Техномансер, — сказал он, — в тот вечер я обнаружил в баре разбитое окно. То, что самое ближнее к стойке. И еще, — он сделал паузу, посмотрел с отвращением на сигару и, не докурив, раздавил окурок в пепельнице, — спасибо тебе за помощь.

— Я еще не выполнил свою часть сделки, — усмехнулся Мекано. Его глаза застыли, взгляд остановился на чем-то, что находилось за окном кабинета. Казалось, там он увидел очередной ключ к разгадке. — Не забудьте, жертва – мужчина. Даже слова или мысли могут разрушить наше общее дело. Прощайте.

И кабинет опустел, погрузив мистера Доусона в липкую тревожную тишину.

III

Следующий вечер Мекано проводил в номере отеля. Дождь перестал лить, и на смену ему пришел легкий ветер, разгонявший пожухлые листья и трепетавший лысые ветки синтетических, имитирующих своих давних предков, деревьев. Осень подходила к концу, поэтому техномансер все чаще поглядывал на обведенное в красный кружок число в календаре - тридцать первое ноября.

— Не увидел первый снег, — повторил он слова Айрин. Те глубоко засели под черепную коробку и бешено вращались, подобно перегруженным шестеренкам. Скрежетали и царапали мозг изнутри.

Он открыл базу данных, изучая обрывки информации, предоставленной Доусоном. Отзывы посетителей, записи показаний работников и отсканированные документы об увольнении, полицейские отсчеты…

Мекано вставил наушники, заведомо зная что услышит, и уже не надеялся найти новые детали.

Запись телефонного разговора №14. Официант Патрик Млен.

— Мистер Доусон, я так больше не могу. Оно не оставило меня в покое. Я хочу уволиться.

Голос парня пропитался страхом. При первом прослушивании Мекано отметил это, как что-то важное, но теперь, побывав в баре собственной персоной, лишь недоумевал.

— Погоди, Патрик. Что случилось?

— После тяжелого вечера я остался в баре, чтобы помочь ребятам убраться. Был уже час ночи, когда я вышел на задний двор с мешками мусора. Сначала стало очень холодно, но я не придал этому значения и направился к контейнерам.

Говоривший сделал паузу, раздался жалобный всхлип. Он готов был расплакаться.

— Я выкинул мусор и обернулся на странный шорох, но никого не увидел. А потом с неба пошел снег! Настоящий, в середине то осени! Он падал на мои руки, и я чувствовал холод, чувствовал, как ладони становятся влажные от растаявших снежинок. И затем шепот, мистер Доусон. Снова этот шепот.

— Что за шепот, Патрик? Я тебя не понимаю.

— Оно шепчет всем. Клиентам, работникам, все его слышали. Оно говорит: “Я помогу тебе справиться с болью. Я спасу тебя от мучений…” Оно сводит с ума.

Мекано разочарованно прикрыл веки. Запись почти закончилась, и вычленить из нее хоть что-то, кроме безумного бреда, не представлялось возможным.

— Я остался один и я не хочу больше работать в этом проклятом баре!

Что-то щелкнуло в голове техномансера. Он отмотал запись на несколько секунд и запустил, прислушиваясь к каждому слову. Я остался один.

По началу Мекано подумал, что речь идет о количестве работников в баре. Но теперь, открыв список уволенных в хронологическом порядке, он ясно увидел, что Патрик был третьим по счету.

В воображении начал собираться паззл, как вдруг механический палец Мекано принял поток импульсов, исходящий от системы безопасности бара. Техномансер открыл дисплей с видами камер наблюдения и обнаружил на одном из них человека. За барной стойкой сидел незнакомый мужчина.

На ходу отправляя электронное письмо мистеру Доусону, Мекано выбежал из отеля и сел в машину.

IV

Незнакомец приветливо помахал рукой техномасеру, когда тот вошел в бар. Мужчине было около сорока, на висках появилась редкая проседь, а по краям от глаз залегли мелкие трещины морщинок. Мекано сразу обратил внимание на его руки – на безымянном пальце блестел обручальный перстень.

— Вот еще посетитель, а говорят вы закрылись, — обратился мужчина к Айрин, указывая на Мекано.

— Слухи портят наш имидж, хотя куда уж хуже, — отшутилась бармен. — Тебе как всегда, Майк?

— Не откажусь, — Техномансер устроился у края стойки, внимательно наблюдая за незнакомцем. Тот выпил уже три объемных стакана, и, видимо, останавливаться не собирался. — Вы что-то празднуете? — Поинтересовался Майк.

— Скорее запиваю горечь утраты, — ответил мужчина и смолк, потирая перстень так, словно хотел снять его, но изо всех сил сопротивлялся.

— Не мешай человеку скорбеть, — прошептала Айрин и протянула стакан Смартини.

Входная дверь вновь распахнулась, и на пороге возник еще один мужчина, примерно того же возраста, что и незнакомец.

— Берни, вот ты где. Опять напиваешься? — Сказал он и приблизился к стойке. — Давай вставай, я тебя домой отведу.

— Отстань, Курт. — Берни зло посмотрел на мешавшего “скорбеть”, но вскоре смирился и покорно встал из-за стойки.

— Что бы сказала твоя жена, — запричитал второй, тот, кого звали Курт. — А вы чего не следите? Ждете, пока клиент с ног валиться не будет? — Взгляд его обратился к Майку, — Нельзя подлецам идти в бармены, — фыркнул он.

— Эй, парень то ни при чем, — попытался объяснить Берни, совладав с заплетающимся языком, — Это прекрасная девушка мне наливала.

Курт заозирался по сторонам.

— Нет тут девушек, совсем уже меры не знаешь. Погубит тебя бутылка.

И так, сопровождаемые нравоучениями и руганью, они удалились из бара.

Майк задумался над происходящим, ненадолго ушел в себя, но услышал голос Айрин, что прорвался через пелену мыслей.

— Ты чего застыл? — Спросила она.

— Да так, вспомнил кое-что.

Техномансер отставил пустой стакан и погрузился в водоворот воспоминаний.

— Расскажешь? — Мягкий взгляд карих глаз подкупил Майка. — А я тебе пока второй коктейль сделаю.

Он облокотился на стойку, подперев ладонью подбородок.

— Знаешь, моя история одна из тех, которые рассказывают либо в очень кратко, либо так долго, что не хватит и ночи.

— Мне некуда торопиться, — подмигнула Айрин.

Майк принял стакан из ее рук и опрокинул залпом.

— Не думаю, что ты любишь слушать сопливые, полные грусти и страданий истории от мужчин.

Бармен закатила глаза, снисходительно улыбнулась, игриво посматривая на Майка.

— Какие истории мне только не доводилось слушать, так что вряд ли ты сможешь меня удивить.

— Удивить не смогу, как и ты не сможешь меня понять.

Повисла напряженная пауза, глаза Айрин помрачнели и уставились в пол.

— Все мы теряем близких, — прошептала она, — рано или поздно мы все с этим сталкиваемся.

— Прости, — Майк затянулся.

Затем, без разрешения взял чистый стакан и, смешав содержимое нескольких бутылок, поставил на стойку.

— Выпей, это поможет.

— Ты теперь барменом заделался? — С холодом произнесла Айрин, но согласилась выпить. В глазах засияло легкое удивление. Утерев губы, она спросила:

— Очень вкусно, что за рецепт?

— Авторский, — усмехнулся парень и добавил: — и секретный. Никому, кроме меня, не дозволено знать формулу напитка, сдерживающего женские слезы.

— А коктейля от мужской болтливости у тебя случаем нет?

Они оба засмеялись. Воздух в баре стал теплым и уютным, словно одеяло укрывал двух людей от прочей мирской суеты, и покидать бар никому из них не хотелось.

— Как она ушла? — Робко спросила Айрин и сразу же пожалела. Будто коснулась розы, страшась, что шипы ранят пальцы.

— В тот день, она сказала мне: “Моя душа – яд в твоих венах, любимый. Прости, что умираю раньше тебя.” — Сталь поселилась в голосе Майка, сдерживая эмоции. — Даже тогда она думала только обо мне. И когда я вспоминаю дни, проведенные с ней, понимаю – мы были счастьем друг для друга, но одновременно были и проклятьем.

По щеке прозрачной полоской пробежала слеза, Айрин закрыла лицо ладонью и отвернулась. Успокоившись, она взглянула в глаза Майка.

— Тебе повезло услышать последние слова близкого человека. Мне такой возможности не представилось.

Лицо ее покраснело. Она всхлипнула, и Майк понял, что сейчас ей нужна поддержка.

— Пошли, выйдем на улицу, тебе нужно подышать.

Он снял с себя пальто и накинул ей на плечи. Укутал, точно маленького ребенка, застегнув пуговицы, и аккуратно пригладив волосы, надел шапку.

Во дворе бара, играя с оброненной листвой, шуршал ветер. Месяц высоко взошел над городом разноцветных огней и кислотных красок, бело-чистым светом осветили звезды вышки небоскребов. Пахло свежестью, и легкий морозец касался щек, предрекая идущую зиму.

— Сегодня двадцать девятое, вот-вот падет первый снег, — сказал Мекано, выдыхая облачка пара.

— Через два дня будет ровно год, как Оливер…

— Тише, глупая, — Майк обнял ее, и Айрин уткнулась носом в его грудь, пуская слезы на свитер.

— Больно, — дрожащим голосом произнесла она, — больно думать об этом. И вспоминать тоже.

Майк достал платок и заботливо вытер ее влажное от слез лицо.

— Не цепляйся за прошлое, Айрин. Невозможно отменить то, что ты пережила, и оно навсегда останется твоим спутником. Это не делает тебя слабее, а наоборот, благодаря урокам, что дает нам судьба, мы ищем свой путь, в конце которого нас ожидает счастье. Отпусти его, Айрин.

Он смотрел на нее, и сейчас, желание настолько разгорелось внутри, что казалось, не хватит силы всех звезд, упавших в эту ночь, чтобы исполнить его. Айрин подняла голову, искренне и глубоко вглядываясь не в глаза, но в сущность человека, прятавшуюся за безразличием этих глаз. Их губы приблизились. Мгновение.

Звезды рухнули, оставив небосвод пустым, и только бледный месяц остался свидетелем любви двух истерзанных сердцами душ.

V

— Оливер Стоун, — Раздалось в затхлом, пропахшем дымом воздухе кабинета. — Она назвала его имя, это он был убит в ту ночь.

Джейс Доусон радостно хлопнул в ладони и уставился на Мекано.

— Прекрасно, и что мы будем делать дальше?

Мекано замялся, словно собираясь с мыслями. Прошлой ночью он долго думал о том, как переубедить начальника бара и отговорить его от изначального плана.

— Джейс, послушайте. То, что я сейчас скажу вы посчитаете бредом, но я все же попробую, — Мекано помассировал указательными пальцами виски. Отступать уже поздно. — Вам не приходило в голову оставить все, как есть?

Доусон нахмурился, молчаливо ожидая дальнейших объяснений.

— То, что пугало ваших работников не опасно. Им можно управлять. Я был там два раза, и на протяжении времени наблюдал за призраком Оливера Стоуна. Шепот, снег – всему этому есть оправдание.

Слова Мекано совсем не радовали мистера Доусона. Казалось, даже после починки его легкие снова начали ломаться, на этот раз от гнева. Шумно выдохнув, он произнес:

— Мой бар стоит заброшенным целый год, все рабочие и клиенты разбежались в страхе, а я обанкротился. Я не приемлю то, что ты предлагаешь, техномансер.

— Но ваше дело…

— Наше дело, Мекано, — От злости на лбу Доусона вздулась вена, — Я просил тебя уничтожить призрака. Мы заключили договор, и ты должен изгнать призрака из моего бара.

Мекано обреченно опустился на диван, зарылся пальцами в волосы и кинул на Доусона взгляд, полный ледяной ненависти.

— Хорошо, раз у нас договор, — прохрипел он. — Чтобы изгнать призрака Оливера Стоуна, мне потребуется сам Оливер Стоун.

— Что?

Мекано резко вскочил с дивана и оборвал начальника на полуслове.

— Тридцать первое ноября – крайний срок. На все ваша воля. Результата не будет, пока вы не приведете этого человека ко мне.

Он вышел из кабинета и хлопнул дверью с такой силой, что по стенам, как и по телу Доусона, пробежала дрожь.

VI

Весь последний день месяца Мекано ходил сам не свой. Каждую ночь, он приходил в бар Распутье и проводил время с Айрин, но сейчас все его сознание понимало, что лучше там не появляться. Стараясь не верить в происходящее, он отгораживался от реальности как мог, прячась в номере отеля, в четырех стенах бетонного серого гроба.

Роковой звонок мистера Доусона изменил все.

Мекано по обычаю сел за стойку и сухо сделал заказ:

— Смартини, пожалуйста.

Бармен отточенными движениями смешала напиток и поставила перед ним. Пальцы крепко вцепились в стакан.

— Что с тобой? — Спросила она, но вопрос словно ударился о каменную стену и отскочил в сторону.

— Ничего.

— Мне не нравится твой тон. Майк, все в порядке? — Недоверчиво повторила она, но техномансер, оставив ее без ответа, молча отобрал стакан.

Весь вечер он практически не говорил ни слова, то и дело, посматривая на часы. Когда настало время, Майк взглянул на Айрин так, будто видит ее в последний раз, и произнес:

— Я кое-что приготовил для тебя на крыше, пойдешь со мной?

Айрин насторожилась, но чувства взяли верх. Одевшись потеплее, они поднялись по лестнице на крышу бара Распутья, откуда был виден маленький кусочек центра Фарадей-сити.

— Айрин, спасибо тебе, — начал Майк, но слова с трудом выходили из его рта. Он волновался, что-то съедало его изнутри и не давало говорить. — Я рад, что мы провели эти вечера вместе. Но помнишь…

Он замолчал, укутавшись сильнее в пальто то ли от холода, то ли от стыда.

— Что помню?

— Помнишь, в ту ночь в баре было двое мужчин и один из них не увидел тебя. В ту же ночь, я сказал тебе отбросить прошлое. Так вот, твое прошлое здесь.

Майк достал из кармана крохотный маячок, мигающий красным светом.

Из тьмы, медленно шаркая ногами по засыпанной листьями крыше, вышел человек.

— Айрин, ты узнаешь его?

— Оливер?

Тишина сковала всех троих, но Мекано знал, что нельзя терять времени.

— Айрин, послушай. Начальник бара, в котором ты работаешь, нанял меня, чтобы изгнать призрака. Год назад, в баре Распутья был убит человек.

— Это была ты Айрин, — сказал Оливер. — Кучка каких-то пьяных отбросов ворвалась в бар, и я струсил. Сбежал, разбив окно у стойки, пока они избивали тебя. Прости меня.

— Я не понимаю… Вы меня разыгрываете, — Айрин накрыло эмоциями, но Мекано не умолкал.

— Айрин, той, кто не увидела первый снег была ты. Ты дух, что в последнее мгновение разочаровался в любимом человеке, в тот момент он словно умер для тебя, поэтому ты так думала. Тебя видят только те, кто сам терял близких. Тот мужчина с кольцом на пальце видел тебя, твой начальник, Оливер. И я…

— Неужели это правда?

Часы пробили двенадцать. С неба хлынули белые холодные крохи. Хлопьями они покрыли волосы и ресницы Айрин, растаяли на щеках и ледяными капельками поползли вниз. Мекано подошел к ней, прижал к себе как тогда, когда она расплакалась.

— Теперь, ты увидела первый снег.

— Майк, — Она все поняла. Грусть в ее голосе преобразилась, а слезы наполнились счастьем. Сейчас, она снова лишалась любимого человека, но наконец, нашла свой истинный путь. — Спасибо тебе за все. Надеюсь, когда-нибудь мы встретим первый снег вместе, как сейчас.

— Надеюсь, Айрин. Я буду помнить тебя и в каждой снежинке искать твое отражение.

— И ты тоже останешься в моей памяти. Мой Мекано.

С зимой в Фарадей-сити пришли перемены. Пришла радость и горечь, приобретения и утраты, успех и неудачи. И только одно оставалось неизменным – любовь, которую никакое изобретение нынешнего времени не могло заменить.