Запах вечности

Маша медленно шла по старым улочкам Праги, разглядывая и фотографируя красивые здания. Она свернула за угол барочного дома с богато отделанным фасадом и оказалась в переулке, таком узком, что две машины не смогла бы разъехаться. Тихая улочка с нарядными зданиями и яркими вывесками ей понравилась, и девушке захотелось немного пройтись по ней. Вскоре домики стали совсем низкие, будто вросшие в землю, с лавочками, под сенью старых лип. Маша остановилась перед витриной магазина. На широком подоконнике вплотную и без всякого порядка были выставлены разные предметы. Бронзовые подсвечники, старинные лампы, очки, фарфоровые чашки и даже облезлое чучело совы, которое едва ли кто-то купит. На некоторых предметах белели бумажки с цифрами. Цены девушке показались приемлемыми, и она толкнула дверь.

– Hello, – поздороваласьМаша. – Can I come in?

– Goodafternoon. Pleasecomein, – ответил низкий мужской голос, и из-за прилавка поднялся высокий крепкий мужчина.

Матово-бледное лицо, прямой нос, жгучие проницательные глаза, окладистая черная борода и крупные брови произвели на Машу приятное впечатление.

«Ему бы с такой колоритной внешностью в театре играть», – отметила она про себя.

Помещение оказалось значительно просторнее, чем можно было предположить находясь на улице. Большая комната была вся заставлена шкафами, полками, забитыми всевозможными предметами и книгами, на плечиках красовались старинные платья, на полу лежала домашняя утварь, бывшая в обиходе сотню, а то и более лет тому назад, на стенах висели картины и портреты. В одной из витрин размещались ножи, кинжалы, шпаги, мечи, всё потемневшее от времени, в ржавых пятнах, похожих на запекшуюся кровь. Маша подошла ближе и ей почудился шум битвы, стоны жертв. С первого же взгляда становилось ясно, что это не декоративный изыск, а настоящее боевое оружие. Маша поспешно прошла вперед, не желая слушать его кровавые истории. Она остановилась у темного, сильно попорченного по краям, с опаловыми разводами зеркала, в великолепной резной раме.

– Работа флорентийского мастера, семнадцатый век, подлинный шедевр раннего барокко, – сразу подсказал продавец, на хорошем русском языке. – А вы не суеверная, не боитесь смотреться в старинные зеркала.

– В детстве я читала сказку «Аленький цветочек». Так вот, в этой сказке одна из дочерей просит отца привести ей из заморских стран зеркало, чтобы глядя в него, она не старилась и красота ее девичья прибавлялась. Это потому, что зеркало отражает образ, делает из одного два – иными словами преумножает. Зеркало, что висит у вас, за свой век видело множество красавиц, значит, запечатлело, накопило их красоту и вполне может поделиться немного со мной.

Маша кокетливо повертелась перед зеркалом. Ей нечего было стесняться. Высокая и стройная, она выглядела великолепно даже в шортах, футболке и кроссовках. У неё были очаровательные ямочки на щеках, светлые волосы, которые подчеркивали глубокую синеву глаз, обрамленных темными ресницами. Продавец раскатисто рассмеялся. Было заметно, что он оценил шутку.

– Как вы догадались, что я из России?

– Я давно стою за этим прилавком, вижу много людей, делаю выводы.

– Вы очень хорошо говорите по-русски. Учились у нас?

– Нет. Я говорил на вашем языке с рождения, моя бабушка из России, а много лет тому назад мне посчастливилось два года работать в Хорезме с археологической экспедицией. В те годы Узбекистан входил в состав СССР, и все говорили на русском. Раньше я раскапывал старинные вещи, теперь вот продаю, – он широким жестом указал на витрины.

– А я учусь на историческом отделении пединститута.

– Любите историю?

– Да, но еще больше красивые и редкие вещи с историй.

– Тогда вам непременно надо посмотреть мой товар. В жизни вещей случаются события более интересные, чем в судьбах людей. Ведь вещи живут дольше и успевают много чего повидать. И у них много предназначений. Я заметил, вы поспешно прошли мимо витрины с оружием, вас пугает его вид? Но ведь оружие может вершить судьбы, спасать жизнь, избавлять от гибели.

– Это не меняет его сути, оно так или иначе предназначено убивать.

– Вы по-своему правы. Так какая эпоха вас интересует?

Он сделал движение к шкафу, где были выставлены старинный фарфор, кубки и кувшины из драгоценных металлов.

– Я студентка, денег у меня мало, если что-то скромное…. Вот, например, я вижу у вас старые пузырьки.

Маша подошла к витрине, где красовались флаконы. Тут были стеклянные – различных форм, стилей, размеров, с этикетками и без, с красивым орнаментом, гербами; были и из чистого хрусталя – с золотыми или серебряными пробками, украшенные драгоценными камнями; или хрусталь, обрамленный в бронзу. У самой стены стояли амфоры из золота и серебра со сканью и эмалями. Маше понравились пузырьки в стиле «Модерн». Их стенки были украшены изображением нимф, русалок, различными реальными и вымышленными узорами, жучками, птичками, бабочками.

– Это флаконы от духов?

– Женщины, что заходят в мой магазин, всегда пахнут духами. Причём духи те, что модны в данном «сезоне». Также следуя моде, женщины охотно покупают старинные флаконы и ставят их на свои будуары между современной косметикой. В этом есть определенный шик. Но что современная молодежь знает о духах? Вот вы?

Маша неопределенно пожала плечами.

– Разве это плохо – приятно пахнуть?

Продавца такой ответ, видимо, не удовлетворил и он продолжил:

– Запах у каждой женщины должен быть свой, индивидуальный, подходящий только ей. Духи – это тайна, они могут обольщать и дарить наслаждение. Духи – это загадка, они пахнут по-разному на разных людях, в разное время, при разной погоде. Духи могли быть ядом, как во времена царственных отравителей семейства Медичи, и приворотом – греческие и римские красавицы древнего мира использовали сладостный аромат как магию. Запах влияет на людей так же как звук, цвет, объем. Таинственный, сладостный мир запахов манит к себе. И у этого волшебного мира есть своя история.

Маша указала на небольшой пузырек из белого матового стекла с бронзовым распылителем, аккуратным поршнем и ручкой. Вещь была изящной и красивой.

– Сколько? – не удержалась Маша.

– В одно тысяча восемьсот семидесятом году Брийя Саварен изобрел пульверизатор. Этот – один из первых. Прошу двести евро.

Маша взяла в руки флакон. Перед глазами предстали белые мосты, розоватый дворец Дожей, кирпично-красная Кампанелла, широкая лента Гранд Канала, пароходы с желтыми бортами, курсирующие в Лидо, Мурано и Кьоджа и бесчисленное множество гондол, барок и лодочек.

Венеция. На залитой солнцем площади толкался народ. Здесь гондольеры в черных штанах и белых рубахах, подпоясанные цветными поясами; женщины одетые пестро и нарядно; карабинеры в огромных треуголках с трехцветными помпонами; кавалеры в своих колпачках и полицейские в мрачно-черных костюмах, с черными касками на головах.

Молодая красивая венецианка пересекает площадь, сворачивает к каналу. Она одета нарядно. Впрочем, Маша где-то читала, что венецианки в прошлом веке, выходя из дома, всегда одевались как на праздник. На женщине чёрное платье из плотного шелка, талия затянута корсетом. Она припудрена, завита, в перчатках, в шляпке, с веером. На ней великое множество драгоценных безделушек: серьги, кольца, колье, брошка, браслет. У пояса висят мешочки из плюша, зеркальце, флакончики и еще что-то, приделанное к кушаку на длинных серебряных цепочках.

Она идет по пустому переулку. На противоположной стороне канала возвышается стена, вся поросшая плющом. Каменные ступени, размытые водой, искрошились, покрылись плесенью, как и столбы для причаливания гондол. Взгляд женщины непроизвольно задерживается на витрине со всевозможными флаконами, амфорами, серебряными сосудами. Подумав немного, она вошла. В лавке за закрытыми решетчатыми ставнями темно и сыро, как в погребе, душно пахнет фиалкой и чем-то сладким, восточным. С улицы доносится плеск весла, затем слышится какой-то странный гортанный звук.

– Гиа е… гиа е…

Этот крик, предупреждающий о столкновении лодок, похожий на крик ночной птицы, издает гондольер, стоящий на узкой и высокой корме своего черного суденышка. Венецианка держит в руках тот же самый флакон.

Маша открыла глаза.

– Для меня это дорого. Хотя вещь интересная.

– Тогда обратите внимание на этот пузырек из дореволюционной России.

Продавец открыл флакон, на дне которого еще сохранились остатки духов, закрыл рукой этикетку.

– Как же замечательно пахнет весной, сиренью, – восхитилась Маша.

Продавец убрал руку, показал название. «Персидская сирень», «Брокар и Ко».

– Это произведение по достоинству оценили французы: духи получили не только популярность, но и наивысшую награду — Большую золотую медаль по разделу изящной и гигиенической парфюмерии на Всемирной выставке в Париже.

– А-а, вспомнила, – улыбнулась Маша. – Это тот Брокар, который устроил фонтан из одеколона на Всероссийской промышленно-художественной выставке в Москве. Вот уж удивил, так удивил. В газетах того времени писали о фонтане, как о чуде из сказки о царе Салтане. Люди собирали дармовой одеколон в банки, а самые смелые снимали с себя верхнюю одежду и окунали в фонтан. Дело дошло до конной полиции.

– У вас прекрасная память. Этот запах вы должны узнать.

Продавец открыл темно красный флакон с портретом русской императрицы на этикетке. Он был полон. Маша вдохнула нежный аромат.

– Что-то очень знакомое, из детства. Кажется, у мамы были такие.

Маша говорила, а сама сомневалась в правдивости своих слов. Родители антикваром не интересовались. К маминым духам, которые стояли на стареньком трюмо, Маше строго не разрешалось прикасаться. Но когда дома никого не было, она открывала крышки, нюхала и ставила на место, душиться боялась, вдруг мама заметит. Теперь ей казалось, что такие духи у них были.

– Вполне возможно, – неожиданно развеял ее сомнения продавец. – К трехсотлетию дома Романовых фирма «Брокар и Ко» выпустила духи «Любимый букет императрицы». После революции их выпуск продолжили в Советской России, только название поменяли. «Красная Москва». Кстати, в этом флаконе находится именно «Красная Москва». Я купил их в Узбекистане, а потом перелил в дореволюционную упаковку.

– Верно, такие духи у мамы были. Вы так много знаете о нашей стране, – поразилась Маша.

– Я же сказал, моя бабушка – русская. Она девушкой уехала из России после революции, поэтому меня всегда интересовала ваша история.

– Сколько же вам лет? – удивилась Маша.

Мужчина выглядел самое большее на пятьдесят. Продавец рассмеялся.

– Я живу среди редких вещей. А пространство и время для предметов старины не существует.

– Извините, – смутилась Маша, – как-то случайно вырвалось.

– Если сказать правду, то мне больше нравятся запахи другой русской фирмы, – продолжил продавец. – Вот, рекомендую. – Он вынул из шкафа изящный флакон. – Вы слышали про такую парфюмерную фирму « Ралле и Ко»?

– Если не ошибаюсь, после Революции это предприятие было национализировано и переименовано в фабрику «Свобода». Но там выпускали только мыло, зубные порошки и никаких духов и одеколонов.

– Я не знаю, что у вас выпускали на этом заводе после революции, но товарищество «А. Ролле и Ко» в свое время было известно на весь мир. Компания имела шестьдесят высших наград на международных выставках. Многие современные парфюмерные фирмы могут только позавидовать подобному успеху.

Он протянул ей пузырек. Маша с интересом разглядывала нарядную этикетку, на которой были изображены парящие ласточки, царский герб, подтверждающий, что производитель является официальным поставщиком Двора его Императорского Величества, два букетика цветов.

– Цветочный одеколон, «Веяния Весны», «А. Ралле и Ко», Москва, – вслух прочитала она. – Ой, как интересно, здесь герб не только на этикетке, но и на пробке.

– Это обычный флакон, так сказать массовое производство. Но на фирме создавались и эксклюзивные духи, которые выпускались малыми сериями, а то и в единственном экземпляре по специальному заказу. Таким духам и упаковка была соответствующая. Это были высокохудожественные произведения, изготовленные на ювелирных фирмах Карла Фаберже, Ореста Курлюкова, Якова Мишукова. Флаконы Михаила Перхина и Генриха Вигсрема я могу показать вам только в каталогах, или копиях, но кое-что у меня есть. Полюбуйтесь – «Букет Наполеона».

Продавец достал пустой флакон, с портретом французского императора на этикетке.

Маша вынула стеклянную крышку, понюхала. И вдруг ясно представила молодого мужчину, мчавшегося во весь опор на коне. Воротник его шубы был надушен духами «Букет Наполеона». Мороз сделал запах более сухим, дерзким. Поземка переметает дорогу, почти занося ее. Видно плохо.

«Как бы пурга не разгулялась». Мужчина посмотрел на небо. Между тем, снеговая белая туча быстро поднималась, росла и вскоре заволокла все небо, закрыла густой пеленой последний свет вечерней зари. Раньше времени наступила ночь. Пошел сильный снег. В привычном завывании ветра теперь слышались то плач ребенка, то вой волков. Казалось, снег не только падал сверху, но и поднимался с земли, превращая все вокруг в сплошную белую кашу, скрывая горизонт, и уже трудно было сказать, где небо, а где земля. Пурга засасывала мужчину, топила в черной пучине.

«Заблудиться я не должен», – с отчаянием подумал он, поместье недалеко. Но дороги нет, под копытами лошади хрустит наст или стоят высокие сугробы, преграждая путь. Мужчина спрыгнул с лошади, сделал несколько шагов в одну, затем в другую сторону, пытаясь нащупать ногой в мягком снегу жесткую полосу дороги. Все безрезультатно. Сердце учащенно забилось. Сколько раз он слышал, что в пургу люди погибают не от холода, а от страха. Буран свирепел, ветер со страшной силой нес снег, сбивая с ног. «Я выберусь. Я сильный. Меня дома ждут».

Эти мысли, и будоражащий запах духов придали ему силы. Он пошел вперед, и вдруг ноги почувствовали твердую дорогу.

Вскоре он подъехал к крыльцу своего дома. Навстречу выбежали люди, узнали, обрадовались. Мужчина вошел в слабо освещенную переднюю. Двери на втором этаже с шумом распахнулись, в ярко освещенном проеме появилась молодая женщина. Невысокая, тоненькая, прелестная шатенка с огромными темными глазами. Мужчина бросился к ней бегом по лестнице, шуба упала с плеч…

– Пахнет, – изумилась Маша. – И как приятно. – Она зашмыгала носом, будто собиралась вынюхать все до конца. – Неужели запах сохранился по прошествии стольких лет?

Продавец ухмыльнулся, забрал пузырек, плотно закрыл крышку.

– Конечно. Ведь создал эти духи великий парфюмер Эрнест Бо. Тот самый, что изобрел «Chanel№5.»

– Не может быть, – несказанно поразилась Маша, у нее от удивления даже глаза расширились.

– Вы не знали, что «Шанель» создал русский?

– Я была уверена, что парфюмер – француз.

– Он был немного французом, его предок – Жан-Батист Бо, наполеоновский солдат, попавший в плен и осевший в России.

С тысяча девятьсот седьмого года Эрнест Бо становится главным парфюмером фирмы «Ралле и Ко». После революции он продолжил заниматься любимым делом – парфюмерией – на заводе Ралле в Грассе. Фаворит Габриэль Шанель Дмитрий Романов (к слову сказать, представитель царского рода, Великий Князь, внук Александра II и соучастник убийства Григория Распутина) знакомит её с бывшим придворным парфюмером семьи Романовых – Эрнестом Бо. Габриэль даёт согласие на проект, и Бо принимается за работу. Он создаёт ряд пробников под номерами, с разными комбинациями ингредиентов, но во всех присутствовали альдегиды. В пятом пробнике он сумел соединить в одной парфюмерной формуле рекордное количество различных альдегидных молекул. Коко выбирает именно его. Так появились духи под названием «Chanel№5.». Великая Габриэль первая выпустила духи под своим товарным знаком. Так аромат духов дополнил линию одежды.

– Я, честно признаюсь, не знаю, что такое «альдегид».

– В те времена для изготовления духов использовали только натуральные ингредиенты: спиртовые вытяжки и настойки всевозможных цветов, листьев, корней, мускус, амбра. Поэтому, все ароматы были достаточно предсказуемыми, нестойкими и в большинстве своем обладали запахом абсолютно идентичным запаху конкретного цветка. Альдегиды – это искусственные химические соединения, которые разнятся по химическому строению и, как следствие, по запаху.

– Я люблю эти духи. Запах свежий, интригующий, так и веет тайной.

– Вы правы.

Продавец загадочно улыбнулся и подошел к шкафу, где на полках теснились старинные тома в кожаных переплетах, а наверху стояли темные бронзовые скульптурки. Машу поразили черные, с зеленой патиной головки богов, возможно, позднеантичные, с глазами, инкрустированными ониксом. Продавец достал журнал, положил его на низенький столик, придвинув два стула.

– Садитесь, – гостеприимно пригласил он. – Я принесу кофе.

Маша опустилась на стул. Только теперь после разговора о духах, она почувствовала, как замечательно пахнет в магазине. Это и сухой запах книг, так любимый ею; и что-то цветочное от женских платьев; и мускатное, терпкое от старых флаконов; амбровое, будоражащее, призывающее к действию от оружия; и нежное восточное от персидского ковра. Ко всем этим ароматам прибавилось благоухание черного кофе, который хозяин магазинчика принес в чашках тонкого фарфора. Продавец сел напротив, показал название журнала. «Industrie de la Parfumerie; октябрь одна тысяча девятьсот сорок шестого года» и стал читать, переводя на русский:

– "Меня часто спрашивают, как мне удалось изобрести "Шанель №5"? Отвечаю: я создал эти духи в тысяча девятьсот двадцатом году, когда вернулся с войны. Часть моей военной службы прошла на Севере, за полярным кругом. Во время летнего полярного дня озера здесь излучают особую свежесть. Этот характерный запах я сохранил в памяти, и после с большим трудом мне удалось воссоздать его, хотя поначалу альдегиды новой композиции были очень неустойчивы...»

– «Chanel№5.» пахнет так же, как озеро? А в каком районе он воевал? – с нескрываемым интересом спросила Маша.

– Архангельск, Мурманск…

– Кольский полуостров?

– Что вас так удивило? – спросил продавец.

Он закрыл журнал и с нескрываемым интересом смотрел Маше в глаза.

– Это необычное место. Многие ученые считают, что на Северном Полюсе существовала высокоразвитая цивилизация Гиперборея – прародина современной цивилизации. Причина гибели Гипербореи доподлинно неизвестна. Но после того, как их остров ушел под воду, люди перебрались на близ лежащие земли, в первую очередь на Кольский полуостров.

– Вы в это верите?

– Да, и меня поддерживают ученые древней Индии, Греции, Персии. О Гиперборее писал Плиний Старший как о реально существующей стране, – бойко защищала свою теорию Маша. – И все они считали, что после катастрофы, гиперборейцы переселились именно на Кольский полуостров.

Продавец улыбнулся.

– Поиски Гипербореи неоднократно предпринимались в России, – не сдавалась Маша, ей очень хотелось убедить продавца. – В начале двадцатого века на дне Сейдозера Кольского полуострова российскими исследователями под руководством Барченко были найдены остатки древних строений и подземных ходов, а в окрестностях озера – многочисленные петроглифы, на древнеиндийском языке. А совсем недавно на полуострове нашли пирамиды.

– Я обо всем этом читал. И тоже верю в существование древней цивилизации, – произнес продавец и улыбнулся.

– А я туда ездила со студенческой экспедицией в прошлом году, – выпалила Маша, довольная, что ее старания не пропали даром. – Мы были на Сейдозере, Левозере и еще несколько озерах.

– И чем там пахнет?

Маша сдвинула брови, вспоминая.

– У меня не такое тонкое обоняние, как у Эрнеста Бо, но воздух в горах почему-то пах арбузом, а сами озера свежесть. Эти озера не только пахнут, но и светятся, звучат и…, – Маша немного замялась, – очень сильно пугают.

– Пирамиды видели?

– Нет, только читала в интернете об экспедиции Демина, а вот каменные ступени, кубы, шары на постаментах, шаманские сейды, огромные монолиты на ножках, гигантские пещеры, при входе в которые сердце цепенеет от страха – да.

– Не каждому посчастливится увидеть своими глазами места обитания древних гиперборейцев, вам повезло. Я только внимательно изучил книги французского окультиста и эзотерика девятнадцатого века Сент-Ив Д. Альвейдра, где он описывает Великую цивилизацию, жившую на Приполярном Севере в древности. Кстати, Александр Барченко, ваш соотечественник, который был с экспедицией на Кольском полуострове, буквально через три года после Эрнеста Бо, придерживается точки зрения, что гиперборейцы представляли собой достаточно высокоразвитую цивилизацию – им был известен секрет атомной энергии, они умели строить летательные аппараты и управлять ими.

– Я после поездки даже не сомневаюсь. Все, что мы там видели, современные люди сделать не могли. А пещеры? Как только подходишь к ним, сердце заходится от страха. Это не одна я так чувствовала, абсолютно все. Предполагают, что там стоит охранное устройство Великих, не позволяющее людям пройти вовнутрь и увидеть то, что там спрятано. А вы знаете, что Александр Барченко – врач, адепт оккультных знаний, мистик, писатель-фантаст, проводил в тех местах опыты по телепатии? К сожалению, документы, что он привез из экспедиции, до сих пор засекречены.

– Конечно, – усмехнулся продавец. – Сейчас известно, что экспедиция Барченко финансировалась и полностью контролировалась начальником отдела НКВД СССР Глебом Бокием, который работал под руководством Феликса Эдмундовича Дзержинского, ближайшего соратника Владимира Ленина. Коммунисты упорно искали следы древней цивилизации на Кольском полуострове, возможно, что-то нашли.

– Ну, эти места интересовали не только коммунистов, нам рассказывал проводник, что после войны геологи случайно наткнулись рядом с Сейдозером на закладку вещей и инструментов германского происхождения. Гитлеровцев тоже интересовали древние артефакты и оккультные знания. Возможно, что и пребывание французских войск на территории Кольского полуострова, в которых служил Эрнест Бо, имело похожие цели.

– Да, тайны манят.

– А если учесть, что в этих местах люди испытывают необыкновенный прилив сил, а у некоторых и вовсе начинаются галлюцинации, открываются способности к телепатии, можно предположить, что Эрнест получил озарение, которое и помогло ему записать химическую формулу запаха тех мест.

– Вас послушать, получается, что «Шанель№5» – запах древней цивилизации?

– А что? Вы же сами сказали, что до этого времени духи были совершенно другие, на основе цветочных запахов. Я где-то читала, что Великие открывают свои тайны по мере нашей готовности их понять. Менделеев увидел таблицу во сне, а Ньютон открыл закон тяготения, когда яблоко упало ему на голову. Эрнест Бо записал формулу духов, вдыхая аромат озера на Кольском полуострове. Уверена, это одна из познанных тайн Гипербореи.

Продавец рассмеялся.

– А чем наделило озеро вас? – вдруг спросил он.

– Ничем, – очень поспешно ответила Маша.

Ей не хотелось говорить, что после той поездки, как только она берет в руки вещь, то отчетливо представляет кусочек из жизни людей, которым эта вещь прежде принадлежала.

– Вы необыкновенная девушка, я хочу сделать вам подарок.

Жестом фокусника он достал позеленевшую от времени амфору с плотно залитой сургучом крышкой.

– Что это? – сразу заинтересовалась Маша.

– Этот флакон найден рядом с женским захоронением под Хорезмом. Я хочу подарить его вам.

Маша взяла пузырек у него из рук, прикрыла глаза, но никакого видения не возникало. Только темное пятно как клякса расползалось перед глазами.

– Почему флакон такой тяжелый?

Она держала его на ладони, ощущая приличный вес.

– Он из свинца.

– А что там внутри?

– Скорее всего, в нем прежде находилось ароматическое масло. «Жидкие духи» того времени изготавливали из смеси масла и измельченных стеблей или лепестков цветов, поэтому они имели очень сильный, насыщенный аромат. Так делали ароматические масла египтяне, греки, римляне, но арабы превзошли их. Авиценна разработал процесс дистилляции масел. Свое изобретение он опробовал на розах. Розовое масло арабы с успехом продавали в страны востока и запада. Так как везли долго, упаковка должна быть надежной.

– Сомневаюсь. Это маленькая расфасовка, перевозили в больших, а потом разливали. Здесь что-то другое. А вдруг в кувшинчике яд?

– Эта версия тоже имеет право на жизнь. Но зачем класть яд в могилу умершей женщины?

– Предположим, она умерла насильственной смертью, – принялась фантазировать Маша. – Древние люди верили в жизнь после смерти, вот родственники и положили ей яд, что бы она отравила своего убийцу.

– Яды, – уважительно произнес продавец. – История человечества – это история ядов. Уже на заре цивилизации люди умели составлять снадобья, в малых дозах действовавшие как лекарство, а в больших – как отрава. Наши предки превосходно отличали опасные для жизни растения – вроде анчара, строфанта, стрихноса, чилибухи – от безопасных. Пальма первенства в искусстве отравлений принадлежала египетским жрецам. Ими был разработан уникальный порошок, едва заметный человеческому глазу. Его подсыпали в постель, и стоило лишь почесаться, как он проникал в кровь, вызывая заражение. Кожа чернела, и спустя какое-то время человек умирал. Сыны Эллады носили при себе корешки болиголова или цикуту – на всякий непредвиденный случай. При приёме корешков внутрь происходила остановка дыхания. Но лучше всех яды делали на востоке. Взять хотя бы индийский яд «бих», которым предположительно был отравлен Александр Македонский. Этот яд известен тем, что убивал постепенно, высасывая жизнь, капля за каплей, незаметно и безболезненно.

Но яды наших предков, в основном, растительного происхождения, их действие скоротечно. Чтобы убить обидчика, ей бы положили нож.

– Остается ртуть, – продолжала делать предположения Маша.

– Я как-то об этом не думал, но возможно, вы правы. Ртуть широко применяли в древности как лекарство и косметическое средство. Ею отбеливали и отшелушивали кожу на лице. Уже в ведических текстах был приведен рецепт ртутной мази, которая готовилась из металлической ртути, серы и животного жира.

– Но ведь пары ртути вредны.

– Да, – закивал продавец. – Но у людей в те времена, видимо, было плохо с информацией. Еще индийские ученые древности применяли ртуть для лечения. «Врач, знакомый с целебными свойствами кореньев — человек, знающий силу молитв — пророк, знающий же свойства ртути — бог», — учит старинная индийская поговорка. Соединениями ртути, ртутными мазями лечили кожные болезни и изгоняли нательных паразитов и в Индии, и на Руси. Использование препаратов ртути для лечения многих заболеваний пришло впоследствии из индийской медицины в греческую и тибетскую. Возможно, у нашей дамы была проблема с кожей или насекомыми.

– Скорее всего, – согласилась Маша. – Не станем же мы предполагать, что она была алхимиком.

– О-о. Это очень интересная тема. Много веков алхимики считали ртуть главной составной частью всех металлов и полагали, что если жидкой ртути возвратить твердость при помощи серы или мышьяка, то получится золото. Но у нас женское захоронение. Таких женщин как графиня Пемброк, что имела свою алхимическую лабораторию в елизаветинской Англии, в Европе были единицы, а это Азия. На востоке женщины наукой не занимались. Можно предположить, что наша дама была колдуньей, тогда ей ртуть необходима. С помощью ртути снимали порчу, прогоняли духов.

– Золото мы делать не будем, колдовать тоже. Что там ещё может быть? – раздумывала Маша.

– Этому кувшинчику более тысячи лет. Что бы там ни было прежде, оно не сохранилось, – авторитетно заверил продавец.

– А почему вы его не открыли? – с подозрением спросила Маша. – Вдруг там джин?

– Это было бы самое замечательное. Вот, что я вам посоветую: вы его тоже не открывайте. Оставьте как память о нашей встрече.

– Нет. Я так не смогу. Мне интересно.

– Тогда откройте. Но не здесь, дома. Если там что-то есть, пусть будет сюрпризом.

Отказаться было неловко, да и не хотелось. Маша положила амфору в сумочку, попрощалась и направилась к выходу. Уже у самых дверей, она глянула в окошко и ахнула. На улице было темно.

«Сколько же времени я тут проторчала?» – испуганно подумала Маша. – «И сотовый телефон ни разу не зазвонил».

Она обернулась к продавцу.

– Я, кажется, заблудилась, не подскажите, как быстрее добраться до ближайшей станции метро?

– Пройдете немного вперед по улице и упретесь в стену, идите вдоль нее и увидите большую дырку, смело полезайте в нее, вы окажитесь в парке, пройдя через который, выйдете на улицу, где есть станция метро. Все очень близко, – заверил продавец.

Маша попрощалась и вышла. На улице уже горели фонари. Буквально через несколько домов дорога пошла вдоль каменного забора, и Маша действительно увидела большое круглое отверстие, пробитое в стене у самой земли. Она присела на корточки, заглянула внутрь. Как и сказал продавец, за оградой был парк. Маша с трудом пролезла в дырку и оказалась на тропинке. В парке было темно безлюдно… и страшно. Маша прибавила шаг и вскоре очутилась перед лестницей. Быстро, в несколько прыжков, она одолела раскрошившиеся ступени первого пролета. После площадки лестница стала более пологой. Маша торопливо поднималась по причудливым извивам старой лестницы, между черными каменными парапетом. Перед каждым поворотом она замедляла шаг, напряженно прислушивалась и только потом шла дальше. И вдруг ей показалось, что кто-то идет следом. Маша остановилась, прижала руку к сильно бьющемуся сердцу. Она стояла на месте и ждала, но ничего не происходило. Тихо. Даже лист не шелохнулся. И тогда, не помня себя от страха, она бросилась вперед и бежала до тех пор, пока ноги не стали подкашиваться. Маша выскочила на большую поляну и сразу увидела распахнутые настежь ворота, за которыми светился и шумел город.

Маша без сил опустилась на скамейку. Сердце стучало где-то у горла, дыхание прерывалось.

«Чего я испугалась? Ещё не ночь, мне никто не угрожал».

Отдышавшись, Маша опять подумала об амфоре. Через таможню не пронести, в ней может быть все, что угодно, вплоть до наркотиков и взрывчатки. Она решила её выбросить, но затем живо представила продавца, его умный доброжелательный взгляд, и ей захотелось сохранить амфору на память.

«Её надо вскрыть, и сделать это надо здесь, пока никого нет рядом. Пустую я смогу провести ее в чемодане, замотав в вещи».

Маша села на лавочку, лицом к городу, свету и достала флакончик.

«Если там ртуть или наркотики брошу и убегу», – решила она.

Пилочкой для ногтей Маша осторожно отковыряла сургуч с горлышка, вынула пробку. Страшно боясь, а потому нервничая, она резко вытянула руку с амфорой вперед, отвернув и прикрыв лицо другой ладошкой.

Джин не вылетел, взрыв не прогремел.

«Уже немного легче», – подбодрила себя Маша.

Так же на расстоянии она наклонила сосуд – ничего не лилось. Тогда она принялась трясти амфору, опрокинув кверху дном, уже забыв о предосторожности.

Флакон был пуст. Маша рассмеялась. Прошла тысяча лет, как сказал продавец, а может быть и больше, даже если там и было что-то, давно засохло. В нем только воздух.

Маша поднесла амфору к носу долго и старательно нюхала. Ничем не пахло. Она прикрыла глаза – и вдруг представила тихую гладь озера в окружении горных вершин. Сенежозеро.

Странно. Продавец сказал, привез из Узбекистана. В душе шевельнулось неизъяснимое, ускользающее воспоминание, но понять, что это, зачем явилось и куда зовет, было выше её сил.

Маша положила амфору в сумочку и заспешила к воротам.

– Боже, – зашлась от восторга Ира, открывшая ей дверь, – какой запах! Покажи, что за духи?

– Ты о чём? – не поняла Маша.

– От тебя волшебно пахнет. Скажи, чем. Я тоже хочу.

– Ах, это, – Маша махнула рукой. – Я целый день провела в антикварной лавке, нанюхалась старинных флаконов, вот и пахну теперь неизвестно чем. И что, хороший запах?

– Божественный! Духи – моя слабость.

Ира опять принялась шмыгать носом.

– Ты вся пропиталась, насквозь. Пахнет даже одежда. Дай завтра мне поносить твою футболку, только не вздумай её стирать.

Маша, усмехнулась. Вот чудачка.

После ванны, она улеглась на кровать, но Ира опять принялась донимать ее.

– Ты обманула. Это духи. От тебя опять пахнет тем же ароматом.

– Не может быть, – разозлилась Маша. – Я искупалась.

– Как воняет наш шампунь, я прекрасно знаю. Это запах тех же духов. Причем, от подмышек пахнет сильнее, чем от рук. – И вдруг Ира сделала удивительной вывод. – Это твой запах.

– В смысле? – не поняла Маша.

– От тебя исходит необыкновенно приятный аромат, – она немного подумала, – как от цветка.

– Люди не могут выделять запах.

– Ты не права, люди пахнут, правда, в большинстве своем, не очень приятно. Ты когда-нибудь нюхала грудного ребенка? Когда моя сестра родила сынишку, я ходила к ней каждый день, носила его на руках и нюхала. У меня очень хорошее обоняние, я легко различаю духи и никогда не ошибаюсь. Так вот, так божественно, как пах мой племянник, пока его кормили грудью, не пахнут ни одни духи в мире. Я еще тогда подумала, возможно, прежде у каждого человека был свой индивидуальный аромат, как голос, но потом Бог лишил их этой способности, как и много другого. Ну, ты знаешь – гипноз, телекинез, умение читать чужие мысли. Но у кого-то эти способности сохранились. Думаю, ты одна из них. – Ира критически её оглядела, – хотя раньше этого не было.

Маша поднесла к носу свою руку, кожа действительно пахла. Не сильно, но вполне ощутимо и очень приятно.

– Расскажи, что случилось?

Ира уселась на ее кровать и ждала объяснений. Маша три года проучилась с ней в институте на одном курсе и прекрасно знала, что Ира просто так не отстанет. Она порылась в сумочке, достала амфору и рассказала все как есть. Ира взяла флакон и долго трясла у себя над головой, заставляя Машу нюхать.

– Нет, – Маша с сожалением развела руками.

– Ну почему ты не вскрыла амфору в номере, – сокрушалась Ира, – пахли бы вместе.

– Я же тебе говорила, боялась, вдруг там ртуть, мы могли отравиться, а в парке я бы бросила её и убежала.

– А у него есть еще такая же? – с надеждой спрашивала Ира.

– Не знаю, – Маша пожала плечами. – Думаю, я не найду к нему дорогу. Я заблудилась недалеко от Староместской площади, а в метро села на станции Малостранска, что на другой стороне Вислы, хотя я мост не переходила.

Ира повздыхала и легла в кровать. Маша долго ворочалась, не могла уснуть, потом встала, подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы. Над кронами деревьев узким сверкающим серпом нависла луна. Асфальтированная дорожка, на которую падал свет из окна первого этажа, тянулась матовой полоской и таяла во тьме. Все, что находилось перед отелем: стоянка машин, лавочки, деревья и кусты – скрывалось во мраке. Только там, где падал свет, скользили причудливые тени силуэтов людей за окном первого этажа. Они двигались, сливались с темнотой, сбегались и разбегались, обретали новые очертания, казалось, даже шушукались между собой, делясь тайнами. Если Маша смотрела вдаль, где было темно, ей казалось, что мир кончился. Но стоило ей опустить глаза вниз, где скользили тени, а цветы на клумбе можно было отличить один от другого, она не сомневалась – жизнь вечна.

Маша, зажав между ладонями амфору, мысленно поблагодарила продавца за подарок. Так одарить мог только Великий.