Анна Неделина №2

Шанс уйти через окно

Автор:
Егор Емельянов
Шанс уйти через окно
Работа №415
  • Опубликовано на Дзен

Сурового вида полицай в опрятном синем мундире пронзал серые толпы рабочих, словно ледокол. Охаживая дубинкой по спинам особо нерасторопных, он высматривал то ли взятку, то ли звездочку на погоны, пока не остановил свой взгляд на Павле. Лишь мертвым Тринадцати ведомо, чем тот привлек его внимание. Обычный на вид молодой парень из рабочих в серой куртке и мешковатой фуражке, опущенной как можно ниже, на глаза.

— Эй ты, серость, — голос полицая был властный, больше подходящий князю, чем выскочке из простого народа. — Ты пошто тут стоишь без дела, стену подпираешь?

Свой вопрос мундирная мразь сопроводила ударом дубинки в живот. Согнувшись от боли, Павел с трудом сдержался. Он мог бы легко размазать мелкого человечка, одним движением пальца раскатать эту самодовольную жирную харю по всей улице. Но последнее, что ему было нужно этим вечером, так это полицейская облава. Вместо этого Павел постарался принять самый жалкий вид из возможных и раболепно заскулил:

— Не велите казнить, ваше благородие. Дружков своих я жду, их смена вот-вот закончится.

— А сам-то чего не на работе, а? Великий князь наказал всем трудиться на благо родины. А ты его ослушаться решил, лоботряс?

Еще один удар, на этот раз — в печень. Павел с трудом разогнулся, разжал кулаки и показал офицеру перебинтованную левую ладонь:

— Нельзя мне на завод. Пару недель назад беда приключилася – со станком не совладал, так лекарь как пальцы на место пришил, строго-настрого запретил работать.

Полицай подозрительно нахмурился, приподнял дубинкой за подбородок его голову, всмотрелся в лицо. Неужто узнал?

Павел напрягся и приготовился к худшему, но офицер лишь принюхался.

— А спиртягой от тебя почему несет?

— Так рука-то болит, начальник, мочи нет терпеть, а со спиртиком-то оно как-то полегче. Деньга вот только вся закончилась, потому и жду товарищей. Авось займут десяточку до выздоровления.

— Пьянь, — свиномордый презрительно сплюнул прямо на крутку Павла. — Ну, давай, выздоравливай, да побыстрее, или смотри у меня.

Ударив Павла на прощание по почкам, полицай продолжил свой путь.

Оттерев плевок с пропитанной спиртом одежды, Павел с облегчением прислонился к бетонной стене, извлек из кармана мятую папироску и закурил.

Не далее как в десятке шагов на стене висел его портрет с большим заголовком «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Обещал государь за его голову немало, – целую тыщу, – и было в этом что-то лестное. И хотя плакаты эти были развешаны по всему городу, внимания на них никто не обращал. Небось, все думали, что после ограбления Брелонского посла легендарный вор заляжет на дно, будет дрожать от страха и года полтора еще не высунет носа из какой-нибудь канавы. Что ж, завтра утром их ждет большой сюрприз. Аристократы своими пирожными подавятся, прочитав в утренних газетах: «Неуловимый ограбил великого князя, возможно, самого влиятельного и опасного человека во всей Империи».

«Дурак ты, Пашка», — сказал бы на это Никифорович, его наставник. — «Башкой ведь своей чернявой однажды ответишь за дерзость».

Тем временем часы на Печерской башне пробили семь, а чуть позже обходчики начали раскладывать по фонарям кристаллы освещения. Но из труб оружейного завода все еще валил густой черный дым, не иначе как великий князь опять рабочую смену увеличил, пропади он пропадом.

С неба начал падать грязный серый снег, укрывая крыши домов и смешиваясь с осенней слякотью. Холодало, но хотя бы ветер утих, и погода была терпимой. Мерный шум городских улиц прерывали лишь окрики возничих, гнавших людей с дороги и порой подкрепляющих свои угрозы хлестким ударом кнута. Пахло гарью и металлом, даже наполняющий легкие табачный дым казался свежим в таком воздухе. Во рту у Павла пересохло, но только дурак будет пить воду в рабочих кварталах.

Серые стены украшали не только плохонькие портеры Павла: были и другие плакаты, поярче и позаметнее. На одном из них, например, крестьянин-пахарь замахнулся косой, а в ногах у него черным месивом скопились мерзкие человечки в сюртуках, которые цеплялись за его штаны и пытались нацепить кандалы. Надпись вверху плаката была краткой: «Отсѣки лишнее». На другом плакате рабочий придавил ногой наряженную в камзол змею с короной на голове и замахнулся на нее кирпичом. Крупные четкие буквы призывали: «Бить гадину оружіемъ пролетаріата».

На плакаты внимания никто не обращал. Рабочие шли в обе стороны серым потоком, на их напряженных лицах была лишь покорная усталость. Только у тех, кто помоложе, кого еще не сломали двенадцатичасовые смены, нет-нет – да промелькнет что-то в глазах. Нехороший такой огонек, каким и самому обжечься можно, и хату родную спалить.

Полицаи тоже не трогали плакаты: поняли, что без толку. Сегодня один снимешь, так завтра на его место два прилепят, еще и хер рядом намалюют. Большой такой: не иначе как со стремянкой приходили ради такого дела.

Спустя еще полчаса проревел долгожданный гудок, и облезшие ворота распахнулись, выпуская наружу потоки выжатых до предела людей. У некоторых бедолаг еще даже борода расти не начала, а рукава рабочих курток были подшиты практически до плеч.

Павел с трудом разглядел в сером людском месиве Захара. Старый скупщик, никак не выдав их знакомства, завернул в темный переулок дальше по улице. Павел неспешно докурил папиросу и, щелчком отправив окурок к дюжине собратьев, последовал за стариком.

Как и всегда, Захар встретил его широкой улыбкой, ничуть не стесняясь отсутствия некоторых зубов. Крепко пожав жилистую руку, Павел выразительно покосился на стоящего рядом мальчишку.

— Та не боись, то внучок мой, Антошка, — махнул рукой Захар. — Младшая дочь преставилась, вот я и приглядываю теперь. Нормальный парнишка, смекалистый, в делах мне помогает.

— Здрасте, дядь Паш, — мальчик закатал рукав и протянул ему грязную ручонку. Рукопожатие у него было крепкое.

— Тебе сколько лет, Антошка?

— Десять с хвостиком, — выпятил он впалую грудь и шмыгнул носом.

— И уже на завод ходишь? Князь позволил еще моложе ребят пускать?

— Хех, позволил, — скривился Захар, — Разве что батогами не загнал. Совсем уж страх божий потерял, выродок знатноделаный.

Все трое покивали головами, после чего Павел протянул руку ладонью вверх:

— Ладно, Захар, некогда мне лясы точить. Принес?

— Понятное дело, — рука старика нырнула под куртку и вытащила небольшой сверток. — Новенький, только сегодня сделали. Сам лично металл полировал.

Взяв сверток, Павел тут же развернул тряпицу. Револьвер выглядел просто, но в то же время завораживающе красиво. Короткий нарезной ствол, барабан на шесть снарядов, сразу за ним – кристалл усиления, испускающий мягкое магическое свечение, курок, рукоять да спусковой крючок; вот и вся конструкция. За двести лет в них почти ничего не поменялось. Да и что тут менять? Совершенство.

— Ты чего творишь, окаянный? — Захар стремительно схватил его за руку и замотал оружие обратно в тряпицу, — А вдруг кто свет от усилителя углядит? В соседних петлях дрыгаться будем.

— Да кто нас тут разглядит-то? Темно как в…

— Кому надо, тот и углядит. Времена неспокойные, шпики каждый второй двор чешут, ковыряют подпольщиков.

— Так мы ж не подпольщики.

— Ну, вот это ты им и споешь на Тополинке, когда они начнут тебе пятки жечь.

— Ладно-ладно, не кипятись. Я ж просто проверить хотел.

Взяв у Захара сверток, Павел сразу же сунул его за пазуху.

— Проверить он хотел, — разворчался старик, — Последние мозги, что ль, отморозил, пока по крышам лазил? Захару он не доверяет.

Как и всякий разумный вор, Павел вообще никому не доверял, но вынужден был полагаться на некоторых. Старый пройдоха Захар был самым надежным из всех – насколько скупщик краденного вообще может быть надежным.

— Да все я доверяю, только вдруг ты забыл чего. Годы-то, они никого не жалеют. Никифорович вон перед смертью стал даже имя свое забывать.

— Упокойте, Великие, его грешную душу. Золотой был человек.

— Ага, просто чудо, но ты от темы то не уходи. Я твои сладкие речи с десяти лет слушаю. Говори уже, в чем подвох. Курок регулируемый?

— Вот ведь пристал. Четыре положения: все, как заказывал. Взводить до щелчка.

— И шесть пуль внутри?

Тут Захар вдруг замялся, опустил взгляд. Вот оно что, значит.

— С пулями не вышло, малой, извиняй.

— Это как так? Деньги за них взять, значит, вышло, а зарядить — уже нет?

— Ты на меня не косись так. Ишь ты, брови хмурить и я умею. Федор, который на кристаллы плетение наносит, вдруг больше обычного захотел. Проверки начались,говорит, риски большие. На пули в итоге не хватило.

— Ну а нахрена мне револьвер без пуль-то? Что я с ним делать буду?

— А от меня ты чего хочешь? откуда я тебе сейчас эти пули вытащу?

Стоявший до этого тихо Антон вдруг подал голос:

— Деда, а может, дашь ему те пули, что у Косого на водку выменял? Все ж не абы кто, сам Пашка Неуловимый просит.

Захар влепил внуку звонкий подзатыльник и тяжело вздохнул:

— Вот ведь молодежь. Родню сдал и не моргнул даже.

— Смекалистый, говоришь?

— Смекалистый. Только вот когда помолчать надо, еще не смекнул. Держи свои пули.

Покачав головой, старик протянул ему четыре металлических шарика.

— На шесть штук ведь договаривались.

— Ой, ты вот тут даже не начинай. И так уж в убыток ушел.

— Дядь Паша?

Оба молниеносно повернулись к мальчишке. Павел с улыбкой, Захар с нахмуренными бровями.

— А правду люди говорят, что когда вы второй Камень Небаланса брали, то с камнестражем за него махались?

— Херню говорят, — Павел потрепал мальчика по волосам, — С двумя рубиться пришлось. Я одному из них башку отрезал, так он путаться начал, где кто, и второго сам завалил.

— Ой, да хорош заливать то, — поморщился Захар. — Чем ты ему башку-то рубил, она ж гранитная? Да и позвоночник у них стальной, я сам видел при сборке. Может, ты еще и царицу мимоходом обрюхатил?

Павел потянулся к ножнам за спиной и достал зачарованный клинок. Рукоять ножа была обжигающе горячей и даже в полумраке переулка лезвие ярко блестело. «Неизбежные потери магии на свет и тепло», как сказали бы заумники из Академии.

— Да не может быть. Выклянчил, небось, у какого-то плетуна чары света, чтоб перед девками хвостом крутить.

Вместо ответа Павел вырезал из ближайшей стены кусок бетона. Хотя сказать «вырезал» было бы не совсем правильно: сама сталь даже не касалась стены, а как бы «отталкивала» от себя любой материал. Потому-то зачарованное лезвие и проходило сквозь все, что угодно, без малейшего сопротивления.

— Ух ты, — только и смог выдохнуть мальчик, уставившись на клинок во все глаза.

— Так и про два камня, что ли, правда? — недоверчиво прищурился Захар, — Ни в жисть не поверю, пока сам не погляжу.

— Две пули за просмотр, — тут же смекнул выгоду Павел. — По одному за каждую пару глаз.

— Тогда каждый из нас одним глазочком посмотрит, — ухмыльнулся старик.

— Не жмись, деда, — подергал за старика за штанину мальчик. — Камни Небаланса же.

— Ой, да твою же матушку. Ладно, уломали.

Быстро размотав бинт на левой руке, Павел показал зрителям два кольца с маленькими сверкающими магией бриллиантами. Даже поклонился слегка, будто в цирке:

— Прошу: Светлячок и Швыряла.

Мальчик вновь вымолвил свое «ух ты», только чуть более протяжное. Дед же молча разинул рот.

— Никогда сразу две штуки вместе не видал. Ай да Пашка, молоток.

— Да ерунда. Вот соберу всю коллекцию, тогда и будет на что посмотреть.

Старик лишь мотнул головой:

— Эх, прав был Никифорович: погубит тебя твоя же буйная башка. Даже у царя, говорят, неполная коллекция, ты-то чего рвешься? Да и куда ты их денешь? Камней ведь одиннадцать, а пальцев у тебя всего десять.

— Ничего, были бы кольца, а уж куда одиннадцатое навертеть, я найду.

Захар усмехнулся, похлопал его по плечу. А потом вдруг серьезным голосом спросил:

— А серьезно, Паш, нахрена тебе это все? Кучу денег же на себе таскаешь: можно дом купить, да и брюхо от голода урчать не будет. Ну чем не жизнь?

— Да разве ж это жизнь, Захар? — Спросил Павел и высвободил из Швырялы весь накопленный импульс, направив его в небо.

Павла сразу же бросило вверх метров на десять, почти до самой крыши. Ухватившись за край, Павел зажмурил глаза и, стараясь не смотреть вниз, напрягся. Ежедневные физические упражнения дали плоды, и он легко подтянулся на скользкую черепицу. Преодолев страх, заставил себя посмотреть вниз, даже помахал мальчугану.

Легендарный вор, а высоты боится, – аж самому смешно. Этот глупый страх да уродливый шрам на ноге – вот и все наследство от старого пьяницы, его папаши. Интересно, жив ли он еще, слышал ли про подвиги сына? Жалеет, небось, что ушел. У самого-то умений и амбиций хватало только мелких лавочников грабить.

Прокравшись тихонько по крыше, Павел спрыгнул с противоположного конца дома в такой же тихий переулок. Перед самым падением он «украл» весь свой импульс, завис в воздухе на мгновение и потом уже беззвучно и легко приземлился. Заряженный Швыряла засветился, и Павел поспешил спрятать руку с кольцом в карман.

— Пашка Неловимый, — усмехнулся он. — Хорошо звучит.

«У хорошего вора имени никто не ведает», — говорил много раз Никифорович, — «Да про само его существование никто и вполуха слыхать не должен, кроме разве что скупщика».

Павел поморщился и, выйдя из переулка, влился в общий поток рабочих. Когда он вышел на Большую Торговую, ночь окончательно вступила в свои права. Весь добропорядочный народ разошелся по домам читать свежую прессу, пить чай малиновый с плюшками да музицировать. Лишь полицаи вальяжно прохаживались по мерзлым улицам. Опавшая листва шумно хрустела под ботинками, из освещенных окон звучал женский смех вперемежку с визгом богатых пьяниц, но громче всего был слышен стук собственного сердца.

«Ты, Пашка, всегда морду кирпичом держи, где бы ты там не оказался», — поучал его в свое время наставник, — «В банке, в болоте по шею, за карточным столом, да хоть и у девки под юбками. Таким взглядом смотри, будто тут тебе самое место, по долгу службы ты здесь. Тогда и все остальные будут смотреть на тебя так же».

Так он и делал, пряча дрожащие руки в карманы. Шел уверенно, но без спешки, вперед глядя без лишнего напряжения. Порой даже взглядом с полицаями встречался, вальяжно так, и ничего. Мало ли какие дела привели работягу в квартал богачей, да еще и такого молодого и приятного на вид.

Со временем Павел расслабился, успокоился. Заурчал пустой желудок; печальное следствие такого же пустого кошелька. Чудно это все же: быть самым богатым и одновременно самым нищим вором в мире. Даже Никифорович, настоящий мастер воровского дела, к концу жизни разжился лишь одним Камнем Небаланса, да и то почти случайно. Павел же, несмотря на обладание двумя Камнями, был беден как церковная мышь, потратив все свои деньги на карты княжеского дворца, взятки служанке и садовнику, и, конечно же, револьвер. Даже зачарованную сталь Павел не купил, а намухлевал в карты. Большеглазый почуял обман, но за руку не поймал, и потому с ножиком был вынужден попрощаться. Человек слова, пример для всех, приятно дело иметь. Однако светить мордой на его территории ближайший год точно не стоит. А еще лучше – два.

Но все это с лихвой окупится уже через пару часов. Говорят, князь не просто так увеличивает смены на фабриках и загоняет на работу совсем еще мелких ребят. Копит, скотина такая, деньги на покупку Камней Небаланса и делает это явно не в ущерб своему образу жизни.

На первый взгляд дворец не казался особенно неприступным, и план действий вырисовывался сам собой. Сначала с помочью Швырялы перемахнуть через забор с острыми пиками, затем – прокрасться через сад. Шелест деревьев и музыкальные кристаллы, тут и там вставленные в садовые дорожки, спрячут шум шагов. После этого нужно будет лишь перескочить через искусственную речку, и Павел окажется у главной башни, на верхнем этаже которой и спрятано настоящее сокровище. С Камнем Небаланса достигнуть вершины можно будет без всякого труда, а зачарованное лезвие легко вырежет проход в окне. А там, как шепнули хорошие люди, в стальном сейфе его уже будет дожидаться недавняя покупка князя — Курильщик.

Вот только подкупленный садовник честно отработал свои деньги. Павел знал, что мраморные статуи предыдущих князей династии Ерофеевых, белевшие, словно призраки, по всему саду, – это замаскированные камнестражи. С трудом совладав с двумя такими чудищами, Павел вовсе не жаждал увидеть, на что способны полтора десятка. В плитки же садовых дорог были вставлены не только световые и музыкальные кристаллы, но и немало магических ловушек, на месте испепеляющих любого постороннего. Даже единственное окно в башне князя было не обычным, а сделанным из закаленного стекла, и потому устойчивое и к магии, и к пуле.

Однако не только магия берегла сокровища Ерофеевых, но и две сотни человек личной гвардии князя. Все как один – беспринципные ублюдки, за миску похлебки и двадцатку в месяц готовые, если прикажут, хоть по женщинам и детям стрелять. Делом это доказали прошлой зимой, когда война и неурожай привели к страшному голоду, и весь честный люд пошел к князю за помощью.

Оставался единственный путь: через внутренние помещения.

Быстро оглянувшись по сторонам, Павел мысленно «привязал» Швырялу на себя и высвободил три четверти импульса вверх. Приземлившись на крышу купеческого дома, он затаился, но все было спокойно. Стараясь не смотреть вниз, осторожно перебрался на противоположную сторону, еще раз взглянул на дворец и с облегчением увидел открытое настежь окно на втором этаже. Подкупленная служанка сделала свое дело, и теперь все зависело только от него самого. Была лишь одна проблема: дворец располагался слишком далеко от забора, за пределами действия даже самого нового Камня Небаланса. Наверняка это не случайно.

К счастью, нет такой проблемы, которую не решили бы оружие и спирт. Когда последняя пуля легла в барабан и дрожащие пальцы взвели курок на четверть, Павел достал из кармана маленький флакончик, вылил половину его содержимое на руки и хорошенько умылся. Кожу слегка пощипывало, но в целом было не так уж и плохо, даже бодрило.

— Ух, ну ладно. Летим прямо, не орем, в сад с ловушками не падаем, в стену не врезаемся, залетаем прямо в окно. Плевое дело.

Павел «связал» Швырялу с пулей и встал на краю крыши. Дом купца был не таким уж и большим, — всего-то два этажа, – но вниз смотреть все же было боязно. Даже шрам на ноге стал побаливать, напоминая о жутком переломе.

«Да прыгай, сынок, не боись», — сказал отец в тот день. — «Все нормально будет, я тебя поймаю. Бросай деньги и сразу за ними сигай».

Только шестилетний дурак мог поверить этому жадному пьянице.

— Пошел ты, папа, — обратился Павел к пустоте.

Закрыл глаза, глубоко вдохнул и направил пистолет в сторону дворца.

Выстрелил.

Курок тихо щелкнул по заряженному магией кристаллу, и тот многократно усилил этот удар. Даже с четвертью от возможной скорости, пуля вылетела чертовски быстро, Павел едва успел «забрать» часть ее импульса. Пуля резко замедлилась, упала вниз, а Швыряла на пальце ярко засветился, заряженный до предела. Передав импульс своему телу, Павел направил его чуть выше крыши дворца и его тут же резко бросило в указанном направлении. Ветер распахнул куртку Павла как парус, едва не сорвал фуражку и выбил слезу из глаз. С трудом удалось сдержать крик.

Импульс иссяк, едва Павел пролетел над забором. Судорожно провернув барабан револьвера, он взвел курок и выстрелил снова уже в падении. Немного поспешил и не зарядил Швырялу полностью, но вышло все равно неплохо.

Во второй раз падение началось во время полета над садом. Павел с трудом удержался от нового выстрела: пули еще пригодятся. Земля приближалась все быстрее и быстрее, а сердце отчаянно грохотало, заглушая свист ветра в ушах. Внутри все вопило от ужаса, мышцы были напряжены до предела, тело сжалось в предчувствии страшного удара. Пролетев над верхушками деревьев, Павел забрал свой импульс, почти полностью зарядил Камень и на мгновение завис в воздухе. Успел выдохнуть перед тем как снова начать падать.

Не особо целясь, Павел направил камень вверх, высвободил накопленную энергию и вновь понесся прочь от земли. С направлением угадал: дворец был совсем близко, но от всех этих рывков и ветра открытое окно пропало из вида.

— Дерьмо.

Еще не достигнув высшей точки, вор «забрал» весь импульс и завис, судорожно разглядывая окна. Закрытое, закрытое, закрытое…

Снова вниз. Стоп.

Закрыто. Закрыто. Все закрыты.

Да где оно, мать его?!

Рывок вверх.

Каждый раз выходит подлетать все ниже, кольцо на пальце разогрелось. «Неизбежные потери магии на свет и тепло».

Стоп.

Закрыто. Закрыто.

Ага! Вот оно. Вот так то!

Рывок. Немного уменьшить скорость, направить выше. Чуть ниже. Идеально.

Павел влетел в распахнутое окно ногами вперед, уперся в стену, оттолкнулся и мягко приземлился на мягкий ковер.

— Ух, — дыхание было тяжелым, как после забега, — Плевое дело.

Накатила слабость, хотелось проблеваться.

— Ты кто такой?

Павел вмиг собрался, подскочил и вскинул револьвер.

Солдат, здоровый как шкаф, но совсем еще молодой. Новобранец. Мундир опрятен, застегнут на все пуговицы, лицо удивленное, ружье держит в одной руке, дулом в пол.

Павел посмотрел прямо в глаза гвардейца и постарался, чтобы его голос звучал мягко, но убедительно:

— Не делай глупостей, парень. Бросай оружие.

Пальцы меж тем рефлекторно взвели курок. На четыре щелчка.

Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга. Была во взгляде солдата тупая, героическая решимость.

«Зараза», — только и успел подумать Павел, когда идиот набрал воздуха в грудь.

— Тре…, — начал он.

Легкий стук. Пуля вылетела слишком быстро, чтобы ее заметить, вошла под правым глазом. Тело медленно отклонилось назад, неуклюже повалилось на пол. Ковер полностью заглушил падение, начал впитывать кровь, но справлялся он неважно, и вокруг головы паренька сразу же образовался красный нимб.

Павел опустил пистолет.

— Твою же мать, парень, — свободная рука впилась в волосы. — Ну вот какого хрена, а? Ну зачем ты?

Павел сделал два шага в одну сторону, потом в другую, устало облокотился на стену и потер лоб. Солоноватый запах крови и широкая дырка в бледном молодом лице вызывали тошноту. Уперев руки в колени, Павел склонился над мертвым, словно мог еще что-то исправить, сделать, как надо. Что ему вообще понадобилось в этом коридоре в такой час? Твою же бога душу мать!

Павел прикрыл ладонями лицо, немного помассировал лоб. Хотелось кричать, выпить, поговорить с кем-нибудь. Больше всего хотелось убежать и курить.

Медленный вдох, судорожный выдох.

— Герой хренов, — сказал Павел тихо, без злобы.

Труп смотрел на него с недоумением, словно удивляясь тому, что вор все еще здесь.

«Хороший вор, Пашка, он пугливым быть должен, что косой в лесу. Умение вовремя сдаться и деру дать — вот примета мастера».

Может, Павел и не был лучшим вором, но он определенно был самым дерзким, а это почти то же самое. Никифорович был хорошим вором, и что ему это дало? Сдох как собака, в душной тесной комнатке без окон, одинокий, никому не известный и нищий. А Павел уже через полчаса выйдет из дворца с новым Камнем Небаланса.

Если, конечно, придумает, как разгрести всю эту кучу.

Оставлять труп в коридоре нельзя, его в любой момент могут обнаружить. Скинуть в окно – тоже не вариант: тело может почуять охранная магия или собаки, или кто-нибудь из солдат – наткнуться при патруле. Нужно прятать в доме.

Заученный до последней черточки план комнат тут же всплыл в его памяти, но мало чем порадовал. Единственное подходящее место — зарядная: она довольно близко, и там никого не должно быть до утра. Вот только это «близко» располагалось в добрых ста метрах впереди по служебному коридору.

И еще надо решить проблему с кровью: длинный красный шлейф позади совсем ни к чему, когда хочешь спрятать труп.

С помощью своего второго Камня Небаланса, Светлячка, Павел «забрал» из ближайшей лампы сколько смог света, на мгновение погрузив коридор в полную темноту. Весь этот свет он сжал как можно сильнее и выпустил тонким лучом в рану. Запахло паленым мясом, и кровотечение остановилось.

Что делать с большим красным пятном на ковре, было абсолютно не ясно, а время поджимало. Ругнувшись, Павел вытащил осветитель из лампы и понадеялся, что в темноте пятно не будет сильно заметно.

Поморщившись, Павел взвалил мертвеца на плечи и поплелся к зарядной комнате. Глубокий ворс ковра поглощал звук его шагов, а Светлячок помогал избегать неожиданностей. Перед каждым поворотом или закрытой дверью Павел «воровал» свет впереди, сохраняя его форму в Камне небаланса. Затем направлял этот свет себе в глаза и рассматривал, таким образом, те помещения, куда только собирался войти. Это было куда сложнее, чем просто играться с яркостью, впрочем, Светлячок вообще весьма сложный Камень, и управление им требует больших знаний и сосредоточения, которое в тот момент было даже к месту: оно позволяло забить мозг и не думать про тяжелый труп на плечах.

Удача все же сменила гнев на милость: больше не было неожиданных встреч, и на двери зарядной не оказалось замка. Собственно, запирать ее и не имело особого смысла, но в такую паршивую ночь можно ожидать чего угодно.

Небольшая комната без окон сильно выделялась. Ни ковров, ни картин, ни расписных окон, — ничего, лишь голые кирпичные стены да бетонный пол. Большую часть помещения занимал Источник — огромная медная бочка, от которой исходил мощный жар и слабое магическое свечение. Прислушавшись, можно было различить идущий из металлического корпуса звон: то дергались заряжаемые кристаллы, стукаясь друг о дружку. В сравнении с громадиной городского Источника, этот выглядел скромно и совсем неказисто, но, вне всякого сомнения, он стоил огромной кучи денег. Тех самых денег, что могли спасти от голода тысячи людей в прошлом году.

Подобно любому Камню Небаланса, Источник был магически связан с зародышем демона в другом мире. Пара чумазых кочегаров этажом ниже всю ночь будет жечь уголь и поддерживать жар, насыщая демона энергией много большей, чем тот способен переварить. Почти всю скормленную энергию тварь «срыгнет» обратно в наш мир в виде магии, которая и зарядит кристаллы с чародейским плетением. И несмотря на то, что первый Источник изобрели больше века назад, простой народ продолжал испытывать глупый суеверный страх перед ними. Что, впрочем, было только на руку Павлу: труп никто не найдет вплоть до самого утра.

Чувствуя, как горячий воздух обжигает легкие и горло при каждом вдохе, Павел осторожно положил покойника в углу. Пошарив по карманам мертвеца, он нашел документы и узнал имя убитого — Александр. Постоял немного, почесал затылок.

— Ну, все, Сашка, отдыхай. Хороший ты был парень, храбрый и все такое, но только невезучий немного. Не серчай, если что: не по злому умыслу я.

Не придумав, что еще сказать, Павел осенил мертвеца знаком тринадцати. Последнего бога расстреляли уж сорок лет как, но жест все равно сохранился вопреки всем царским указам. Бессмысленный, как, впрочем, и все – после смерти.

И в этот момент скрипнула открывающаяся дверь. Павел тут же бросился к мертвецу, присел рядом и мысленно потянулся к Светлячку. Весь свет, что падал на них, он сохранял в Камне, сразу же выпуская позади, потом собирал уже отраженный свет и выпускал его перед собой. Приходилось одновременно оперировать двумя световыми потоками, зато Павел и труп позади него стали невидимыми. Вот только от внимательного взгляда едва ли укроется причудливое искажение пространства в углу.

Рука легла на горячую рукоять револьвера за поясом, извлекла оружие. Тяжесть пистолета успокаивала, внушала уверенность.

«Кто бы сюда ни пришел, он не задержится. Здесь жарко, стоит жуткий Источник, и здесь нечего делать, так что надо лишь чуть-чуть подождать. Сосредоточиться на световых потоках и ждать».

Послышался шорох ткани и стук каблуков. Платье и туфли? Женщина?

Нельзя отвлекаться. Не думать о ней, просто оперировать светом.

Вошедшим человеком действительно оказалась женщина — молодая девушка в дорогом платье и с мечтательной улыбкой на светлом лице. Она остановилась в пяти шагах от Павла и покойника, даже смотрела в их сторону, но, к счастью, была настолько задумчива и рассеянна, что не заметила искажения. Стояла прямо, держала спину ровно, а ее нежные и ухоженные руки никогда не знали работы. Весь наряд ее был скроен так, чтобы подчеркнуть присущую богатеям праздную сытость и пышные формы, а наметанный глаз Павла без труда опознал в ткани дорогой южный шелк.

Дочь великого князя пришла посреди ночи в зарядную. От удивления Павел едва не потерял контроль над светом и явно на мгновение разрушил свою маскировку. С трудом подавляя панику, он невольно взвел курок, но девушка была слишком глубоко погружена в свои переживания, и потому ничего не увидела. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, да теребила в руках маленький сверток, перевязанный голубой лентой. Освежающий кристалл на ее одежде избавлял красавицу от жары, в то время как Павел морщился от заливавшего глаза пота. Несколько крупных капель, сбежавших за шиворот, вызывали зуд.

С каждой секундой сохранять концентрацию было все сложнее, но княжна совсем не спешила уходить.

— Да где же он? – вздохнула она. — Никогда ведь не опаздывал.

В зарядной нечего делать, жарко и стоит пугающий большинство людей Источник –отличное место, чтобы спрятать мертвое тело. И устроить тайное свидание. Ну вашу ж мать!

— Куда ты пропал, Сашка? Честное слово, поколочу тебя, как увижу.

Сашка?

Несмотря на жар, Павел почувствовал, как мороз пробежал по коже.

Александр — очень распространенное имя, она вполне может говорить о ком-то другом. И мало ли, почему тот парень опаздывает. Сколько вообще в одном дворце может быть молодых Александров, опаздывающих на тайное свидание с княжной?

На Павла накатила паника: мысли его спутались, а пальцы крепче сжали рукоять револьвера. Концентрация рухнула, как карточный домик. Девушка прищурилась и посмотрела прямо на Павла, глаза ее расширились от ужаса, взгляд метнулся к мертвецу.

— Сашка, — пискнула она.

Прижала ладони к губам, затряслась от страха. Глаза полны слез, руки дрожат — девушка вот-вот разразится истерикой.

Павел поднялся, нацелил оружие ей в живот. Княжна тихонько, почти беззвучно, пискнула, сделала шаг назад, оступилась и упала. Не отрываясь, девушка смотрела на дуло пистолета; она казалась такой маленькой – даже в своем пышном платье.

— Помогите, — тихонько вскрикнула она.

Набрала побольше воздуха в грудь. Сейчас точно заорет.

Нужно стрелять, поздно ее вязать и затыкать рот. Одно движение пальцем — и все проблемы исчезнут. Один труп в зарядной или два – не велика разница: до утра никто не хватится. Выстрел — и все пойдет, как надо. Кому вообще есть дело до этой избалованной принцессы? Обычная знатная девка.

— Зараза!

Павел резко опустил пистолет и рванул к выходу.

— На помощь! — неслось ему вслед. — Убийца!

Дворец проснулся в мгновение. Топот армейских сапог, лай собак, команды офицеров — полный хаос. И Павел в самом центре.

— Дурак, дурак, дурак.

Павел вновь оказался в коридоре с целым рядом широких окон.

«Выпрыгивай в окно, дурак, беги. Не сдюжишь ведь».

Пробежал мимо, свернул за угол — к лестнице на третий этаж. Едва не столкнулся с тремя сонными гвардейцами в криво напяленных мундирах.

— А? Что? — сказал ближайший, прежде чем рукоять револьвера врезалась ему под ребра.

Схватил тушу за шиворот, бросил в оставшихся двоих, одного сбил. Второй потянулся к кобуре, но Павел успел раньше: перехватил руку, вывернул, заставил согнуться. Солдат скривился от боли.

— Сука! — Выдавил он сквозь зубы.

Резкий удар локтем в затылок – и гвардеец повалился на пол; встать не пытался. Порадоваться победе не получилось: кулак другого солдата врезался в лицо, словно поезд, и разбил губу. Павел отступил немного, избежав второго удара, и утер соленую кровь. С противной ухмылкой солдат бросился на него, замахнулся. Павел ушел вправо, перехватил руку противника возле запястья, ударил в сгиб локтя. Мерзкий хруст, крик. Бросок через плечо — и солдат хлопнулся на землю, как мешок картошки. Резкий удар ботинком в голову: готов.

Щелчок взводимого курка за спиной. Дерьмо!

Павел резко обернулся. Гвардеец целился в голову, до выстрела лишь мгновение. Не думая, инстинктивно, вор забрал весь импульс у пули — она так и не вылетела. Солдат моргнул, тупорыло уставился прямо в дуло собственного пистолета. Павел прыгнул вперед, усилил движение большей частью запаса Швырялы, коленом влетел в грудь солдата и резко отбросил того в окно. С криком ужаса и звоном битого стекла он упал в ночную темноту, но приземлился мягко: растительность под окном была буйная. Из разбитого окна повеяло ночной свежестью и ароматом цветов.

Еще не поздно было уйти.

— Он здесь!

Павел почти что взлетел по лестнице; он перемахивал по несколько ступеней сразу. На ходу собрал отражающийся от себя свет, выбрал область на несколько шагов позади, и освободил там. Точная копия Павла теперь бежала несколькими ступенями ниже, сам же он стал выглядеть размытым черным пятном. Слышались щелчки взводимых курков, пули выбивали щепки и мраморную крошку.

— Сбежал наверх!

— Идет к башне!

— Пристрелить ублюдка!

Третий этаж, следующая лестница в конце коридора. Ну что за ужасная планировка! Сердце стучит, как бешеное; смоченная в спирту одежда словно удвоила свой вес. Грохот сапог на лестнице: догоняют.

«Дурак ты, Пашка,» — голос наставника в голове.

— Я знаю.

Четверо гвардейцев вывалились в коридор из широких дверей, сразу же вскинули ружья. Павел мысленно заключил их головы в пузыри и стал «вытягивать» от туда весь свет, выплескивая его позади себя. Ослепленные солдаты запаниковали, начали палить куда попадет и крыть Павла последними словами. Он собрал импульс, подпрыгнул и с помощью Швырялы пролетел над головами гвардейцев.

Нельзя останавливаться. Быстрее, еще быстрее. Горло начало саднить от частого дыхания, тело требовало отдыха. Позади драл глотку офицер:

— Выродки тупорылые! Насколько сложно пристрелить это серое отребье?

Павел невольно ухмыльнулся.

Последний поворот перед лестницей. Две шеренги солдат встретили его, по пять человек в каждой. Передний ряд встал на одно колено: все целятся в грудь.

— Не стрелять! У него Камни Небаланса.

Сзади подтянулась еще дюжина гвардейцев, запыхавшихся и злых. Раскрасневшийся офицер шел позади, протирая потную харю платочком.

— На штыки поднять ублюдка.

— Так точно, Ваше Благородие.

Выстроившиеся у лестницы солдаты почти синхронно нацепили штыки на ружья и стали медленно приближаться.

— Ну что, ворюга, сдаешься? — Оскалился офицер. — Лапки кверху — и, глядишь, судья смилостивится и даст лишь пять лет каторги вместо десяти.

Павел навел пистолет на его крупную голову, взвел курок до первого щелчка. Поступки всегда красноречивее слов.

Офицер побледнел и поспешил спрятаться за спинами. Уже оттуда он заявил:

— Блефуешь, собака. Все равно не прорвешься, а если спустишь курок, на двадцать лет уедешь вечные снега топтать.

— Мертвецу в зарядной расскажи про мой блеф.

Спиной Павел прижался к стене и незаметно зарядил Светлячка. Солдаты приближались, некоторые из них злорадно ухмылялись, считая себя охотниками, загнавшими добычу. Но стоило поводить дулом пистолета по сторонам, как сразу же замерли.

— Что встали?! Заколоть нахала!

— Так это ж не по голодным старухам стрелять, — ухмыльнулся Павел. — Скромничают.

Выстрелил над головами, зарядил Швырялу. Солдаты отшатнулись, попятились, некоторые ругнулись.

— У него четырех пули, не больше. Всех не переложит. В атаку!

— Может, ты и пример покажешь, герой? — Павел сделал шаг вперед и вытащил зачарованный нож.

Удивленный вздох прокатился по рядам гвардейцев, многие из них боязливо попятились.

— Всех под трибунал отправлю! Убить его!

Павел зажмурился, высвободил весь накопленный свет одной яркой вспышкой. Даже сквозь крепко закрытые веки светило чертовски ярко. Сразу же прыгнул вверх, высвободил часть заряда Швырялы, кувырнулся в воздухе и уперся ногами в потолок. Выпускал импульс медленно, равномерно, удерживая себя в этом положении, пока зачарованная сталь вырезала в потолке под ним круг. Внизу послышались щелчки выстрелов, крики, отборная брань.

— Не стрелять, идиоты! Стена штыков. Не выпускать гада.

Круг под лезвием замкнулся. Павел тут же «провалился» на четвертый этаж вместе с куском потолка, остановил Швырялу, мягко приземлился на четвереньки. Выдохнул.

— Кто-нибудь его видит?

— Я вообще ни хрена не вижу!

— Найти! Порвать! Всех под трибунал! Ублюдок!

Не крики, а просто музыка для ушей. Павел с трудом поднялся на дрожащих ногах, убрал нож и влепил себе знатную пощечину, чтобы прогнать чувство облегчения и слабость. Побежал вперед.

Вход в башню никем не охранялся, стальная дверь была приоткрыта. Павел даже на секунду опешил от такой внезапной легкости, но он был не из тех, кто жалуется на хорошие вещи.

Закрыв за собой массивную дверь, Павел быстро приварил ее концентрированным светом, прижался спиной к стене, достал папиросу и маленький нагревающий кристалл. Мощно, с чувством, затянулся. Табак был хреновый, но мертвые боги, как же он был хорош!

— Что значит «не поддается»? Токай сильнее, мать твою.

— Намертво встала, Ваше Благородие. Ни туды, ни сюды.

— Идиоты! На севера отправлю! Снега топтать, задницу морозить!

— Может, слесаря позвать?

Не спеша, Павел стал подниматься на вершину башни, дымил папироской, и улыбался.

— Плевое дело.

Личный кабинет князя разочаровывал. Большую часть комнаты занимали шкафы с книгами и массивный, заваленный бумагами стол. Небольшой сейф стоял рядом. За исключением карты Империи, ничто не скрывало выложенные деревом стены. В самом углу стоял чародейский верстак, где в тисках был зажат незнакомый Павлу кристалл, а рядом с ним расположился старенький диван с мягкой подушкой и пледом. Более ничего примечательного в комнате не было, даже вопиюще дорогого ковра на полу или золотой люстры. Павел пробежал пальцами по корешкам книг. Некоторые были ему знакомы, названия некоторых попадались раньше ему на глаза, но о большинстве из них он даже не слышал. В целом, кабинет выглядел… скромно.

— Видимо, потратил слишком много на балы и охоту, — пожал плечами Павел и направился к сейфу.

Вытащил нож, попытался вырезать дверцу и был неприятно удивлен. Лезвие лишь царапало материал, решительно отказываясь разделять его магией. Похоже, это и был тот самый новый материал, о котором пару лет назад писали газеты. Целлулоид — лучший в мире димагетик. Просто блеск. Хоть что-нибудь в этот вечер могло пройти просто?

«Каким же уродом надо быть, чтобы загонять рабочих до смерти ради покупки Камня Небаланса, а потом просто хранить его в сейфе?» — подумал Павел.

Вздохнув, начал резать дверцу концентрированным светом. Проклятый целлулоид сразу же начал дымиться и плавиться, невыразимо при этом воняя. К счастью, сейф не продержался долго, и его содержимое вскоре открылось.

Пустота.

Сердце стремительно рухнуло куда-то вниз. Все зря, все напрасно.

За спиной повеяло сквозняком, и усталый мужской голос произнес:

— Довольно необычное применение Оптикалия. Впечатляет, особенно в руках простолюдина.

Павел стремительно развернулся, выхватил револьвер и взвел курок до четвертого щелчка. Незнакомец даже не дернулся, держал обе руки за спиной.

Строгие брюки и пиджак, ослепительно белая жилетка и манишка под ней, седина в закрученных усах. Осанка прямая, телосложение крепкое, лицо мужественное, волевое. Портрет в газетах выглядел немного иначе, но сомнений не было.

— Ваше Сиятельство, — Павел отвесил легкий издевательский поклон. Хотел еще и фуражку снять, но она пропала во время беготни по коридорам.

Князь Ерофеев приветствие проигнорировал:

— Я дам тебе всего один шанс, вор. Отдай мне один из своих Камней Небаланса, и я позволю...

Павел выстрелил ему в голову.

Вот только пуля летела совсем не быстро, вязла в воздухе, словно муха в киселе. В итоге просто зависла, не долетев полметра до хладнокровного лица. Князь взял ее кончиками пальцев, повертел немного, после чего пуля превратилась в дым.

— Как пожелаешь, — кивнул он.

Во второй руке дворянина оказалась серебряная трость с золотым набалдашником, а вместо наконечника светилось зачарованное лезвие длиной в ладонь. В стволе имелось одиннадцать небольших углублений, в четыре из которых были вставлены Камни Небаланса. В одном из них Павел признал Светлячка, точную копию его собственного. Судя по тому что произошло с пулей, еще два были Ткачом и Курильщиком. Четвертый Камень обещал стать неприятным сюрпризом.

«Беги, дурак. В открытое окно сигай».

Но одна эта трость стоила дороже всего дворца, и даже годы спустя люди будут рассказывать про того, кто сможет спереть такую штуковину. Песни сочинят, может даже ежегодный праздник появится.

Павел прыгнул вперед, выхватывая нож. Князь презрительно ухмыльнулся, после чего сверкнул один из его Камней, и… Ничего не произошло. Видеть, как от удивления вытянулось это лощеное лицо, было чистым наслаждением. Но растерянность старика длилось недолго и, с удивительным для его лет проворством, тот сумел отвести удар. Отступив на два шага, принюхался, догадался.

— Все верно, выродок, это спирт. Естественный димагетик.

— Плебейская уловка.

Князь перешел в наступление. Резкий выпад едва не пробил Павлу живот, широкий взмах тростью вынудил отступить обратно к шкафу. Фыркнув, Павел перехватил нож лезвием вниз, отбил следующий выпад и попытался прорваться. Собрал немного света, выпустил его вспышкой прямо перед лицом аристократа. Князь неловко оступился, вслепую взмахнул тростью, но Павел легко поднырнул под удар и замахнулся ножом. Заблестел четвертый Камень Небаланса, оказавшийся Искрой. Электрический заряд змейкой метнулся в сторону Павла и тут же пропитанный спиртом рукав объяло пламя.

— Твою мать!

Куртку удалось сбросить до того, как огонь распространился на остальную одежду. Но преимущество было потеряно, и князь успел отступить, потирая глаза и ухмыляясь.

В голове Павла билась мысль:

«Беги! В окно! Шансы на победу ничтожны!»

Павел чувствовал, как наползает страх. Медленно он стал отходить к окну, но четвертый Камень, Искра, вновь засветился и по стеклу заплясали молнии.

— Не так быстро, маленький вор.

Несколько прозрачных осколков появились над головой князя: Курильщик позволял делать оружие буквально из воздуха, уменьшая объем газа до твердого состояния. Насмотреться на чудо не получилось – все осколки сразу же устремились вперед, оставляя после себя дымчатый след. Павел, забрав импульс у одного, увернулся от второго и третьего, ножом разрезал четвертый на куски и замахнулся на пятый, последний. Но тот вдруг резко взорвался, разделился на десяток мелких осколков, рвущих одежду и плоть. Боль обжигала руки, ноги, грудь.

Крик. Паника. Холодный, липкий страх.

Нужно думать.

— Ты упрям, дерзок, глуп, — князь медленно приближался, его лакированные ботинки хрустели по крупинкам твердого воздуха. — Я не испытываю уважения к подобным людям, но восхищаюсь их, скажем так, энтузиазмом. Последний шанс, вор: отдай мне все, и я позволю тебе уйти.

Павел рукавом вытер порез на щеке, ухмыльнулся. Плевок вышел неважнецкий: ну, уж какой есть.

Светлячок зарядился быстро, и Павел сразу же использовал свет, но не вспышкой, а мягким, равномерным свечением. Свет – это ведь просто маленькие частицы, что двигаются очень быстро. Обладают импульсом. Фокусировать Швырялу даже на одной световой волне получилось лишь мгновение, но Камень сразу же зарядился до предела.

— Как ты…? – Удивился князь.

Павел молниеносно устремился вперед, почти всадил нож в сытое брюхо. Точнее, попытался это сделать. Воздух был вязким, тягучим, словно пытаешься бежать под водой. Мебель в кабинете рассыпалась на глазах, пока княжеский Ткач усиливал связь между молекулами воздуха вокруг Павла. Внешне каких-то изменений и не углядишь, но вот двигаться и даже дышать было невозможно.

Вот так он и умрет? Ну уж нет! Он выберется; всегда выбирался.

— Но я не сержусь на тебя, воришка. Чернь просто не способна видеть что-то за пределами своего мелочного, обывательского интереса. Такова ваша природа. Большое брюхо, ладная девка, тугой кошелек — вот и весь ваш мир.

С помощью своего Светлячка князь блокировал все манипуляции со светом. Кто знал, что так вообще можно делать? Это что, честно? В Швыряле было еще немного импульса, но совсем чуть-чуть: едва хватит, чтобы шевельнуть пальцем.

Должен же быть какой-то выход!

«Стрелять, Пашка, я тебя учить не буду, — и баста. Пистолет — штука страшная, чуть пальцем двинешь — и все, беда».

Револьвер. Мысленно Павел потянулся к оружию, сосредоточился на спусковом крючке. Выпустил все что осталось.

Щелчок, выстрел.

Павел «собрал» импульс пули, выбросил себя из вязкого плена прямо на удивленного противника. Удара не вышло, они оба просто повалились на пол.

Бежать!

Павел с трудом поднялся на дрожащих ногах, побрел к окну. Князь явно потерял концентрацию: молний больше не было.

Ему всего лишь нужно выпрыгнуть, зарядить Швырялу в падении, а дальше он справится. Нужно всего лишь выпрыгнуть из окна.

— Я сказал, что ты оставишь все, маленький вор.

Павел обернулся. Только и успел увидеть, как пляшут электрические разряды возле князя, как ярко сверкает Искра в его трости. Боль пронзила все тело, перекрутила его в невыразимой агонии, выжгла все мысли, кроме одной.

«Самонадеянный дурак».

Падение на пол даже не почувствовалось. Мышцы почти не слушались, все тело лишь подергивалось.

— Какое-то серое отребье, но ты добрался дальше всех, взлетел очень высоко.

Шаги, все ближе. Но и окно совсем рядом: всего-то пара метров. Светлячок все еще заблокирован, Швыряла пуст. Пистолет с пустым барабаном где-то под столом, бесполезен. Только нож и остался. Нужно разыграть эту карту правильно.

— Но когда ты будешь падать, я хочу, чтобы ты помнил одну вещь…

Павел вскочил, как мог быстро, нанес удар. Князь легко парировал тростью, выбив оружие, схватил Павла за запястье левой руки и вытолкнул из окна. Но не отпустил, держал без малейшего усилия над темным садом. Замахнулся тростью, улыбнулся:

— Помни, что ранее ты мог отступить.

Удар. Зачарованное лезвие легко прошло сквозь ткань рубашки, плоть и кость. Рука с двумя камнями небаланса все еще хваталась за князя.

Павел падал во тьму.

***

«Я мог отступить» - эта простая мысль терзала Павла уже больше месяца, вгрызалась в его измученный разум, словно мелкий паразит с далекого юга. Лишь в беспокойных снах можно было найти спасение.

От очередного кошмара он пробудился с криком, но другие обитатели вагона не обратили на это внимания. Привыкли. Стараясь не потревожить еще не зажившие после ударов кнута раны, Павел улегся на бок и уставился на ржавую стену.

Поезд стоял. После шести дней в пути отсутствие мерного стука колес и покачивания воспринималось неестественным. Должно быть, из-за этого он и проснулся.

Потерянная рука с каждой минутой болела все сильнее. Как может так болеть то, чего даже нет? Павел надеялся, что поезд как можно скорее тронется в путь и у него получится снова заснуть. Даже в худших кошмарах у него оставалось хоть что-то.

Послышался скрежет и широкая металлическая дверь отъехала в сторону, впуская яркий дневной свет. Порывистый ветер сразу же стал загонять в вагон крупные хлопья снега и холодную свежесть. Павел и не замечал как душно было в вагоне, привык.

Офицер в сильно поношенном мундире и с красным обветренным лицом забрался внутрь и окинул взглядом кутающихся в тряпье арестантов. Поморщился.

— Конечная! — Крикнул он. — На выход! Надеюсь, вам нравится снег и холод, потому что это все, что вам осталось. Добро пожаловать на каторгу.

Личных вещей у Павла не было, так что он покинул вагон одним из первых. Некоторые из арестантов попытались бежать, словно в этом был какой-то смысл на краю мира. Один из охранников, что стоял рядом с Павлом, дунул в свисток, пронзительно закричал:

- На землю, сукины дети!

Павел сразу же покорно лег в грязный снег, но один из охранников все же пнул его по почкам. Одежда быстро промокла, жуткий холод вгрызался в израненное тело, а от голода начинало тошнить.

Но Павлу было все равно.

«Я мог отступить».

+2
15:05
1226
22:33
-2
А красиво написано.
Понравилось.
Герой напомнил Пашку Америку из одного фильма…
01:45
+1
Рассказ неплохой, но ему крайне тесно в таких узких рамках. Авторский мир стоит расписать в полноценный роман.
13:30
+1
Сюжет напомнил компьютерную игру The Thief (Вор). Мрачный стим-панк, где героями выступают подданные Российской Империи смотрится оригинально. Обязательно нужно писать продолжение о возвращении Вора. Если развить тему Революции — совсем будет отлично.
14:18
Автор умеет интересно писать. Но, видать, в голову ему не пришло ничего интересного, потому довольно шаблонного вора с шаблонным мотивом он решил разбавить дореволюционной Россией. И прогадал, как по мне. Ну не вяжется этот мир с магией. Сюжет банален, предсказуем (когда картонный гг получал по печени стало ясно, что автор его жалеть не станет), очень много матов. Ну хорошо, допустим маты передают нам вид мира через гг, вроде как должны с ним сблизить, тогда откуда гг знает про молекулы, кванты света и прочие, если он необразованный вор? Но, повторюсь, автор писать умеет, мне кажется, ему просто было лень или муз не явился.
11:49
-1
Люди, опомнитесь. Такого ужасного Письма я здесь ещё не видел. Абзац разберу, дальше ещё хуже:
«Сурового вида полицай в опрятном синем мундире пронзал (лучше — сминал) серые толпы (лучше — в ед. числе) рабочих, словно ледокол. Охаживая дубинкой по спинам (лучше — спины)особо нерасторопных (бываю не особо нерасторопные?), он высматривал то ли взятку, то ли звездочку на погоны (кошмар), пока не остановил свой взгляд на Павле. Лишь мертвым Тринадцати ведомо, чем тот привлек его внимание. Обычный на вид молодой парень (молодой — убрать. а какой ещё?) из рабочих (из рабочих — убрать, тут же все рабочие) в серой куртке и мешковатой фуражке (а не наоборот?), опущенной как можно ниже, на глаза.
— Эй ты, серость, — голос полицая был властный, больше подходящий князю, чем выскочке из простого народа (ужас. где такое слышали?). — Ты пошто тут стоишь без дела, стену подпираешь?»
Безнадёжно. Не пишите больше ничего.
Гость
14:35
+4
Да-да, люди, непременно опомнитесь и тащите для комментариев korz1973 всё вплоть до классики. Кorz1973 позаменяет в произведениях слова на более соответствующие возможностям его восприятия, подстроит под конкретные картины, продуцируемые его мозгом, и будем иметь унифицированную под Кorzа1973 Великую русскую литературу. Не знаю уж, с какой целью читатель пытается найти речевые ошибки там, где их нет, но достигает обратного эффекта: хочется поправить его, а не автора. Сравнение «словно ледокол» вполне в кассу, хотя не знаю, были ли в то время ледоколы. Но вот перед мельницами в старину иногда ставили их (не суда, а защиту от льда). Функция ледокола — сломать, расколоть лёд. Вполне допустима метафора — пронзать. А вот «смять» не годится, ибо граничит с фактической ошибкой. Могут ли рабочие стоять толпами по пятнадцать-двадцать человек? Конечно. Может быть толпа не гомогенной? Вполне, ибо никто не помешает затесаться в неё мещанам, служащим, просто сброду. Так что автору убирать уточнение «из рабочих» не стоит, ибо вряд ли отсутствие воображения у читателя может быть свидетельством дефекта текста. «Не особо нерасторопных», конечно, не бывает. Бывают совсем, вовсе нерасторопные. А зазевавшийся расторопный вполне может быть назван «не особо расторопным». Все замечания — пустые придирки, за исключением «молодого парня». Но если учесть, что слово, впервые употреблённое Карамзиным и долго слывшее неблагозвучным просторечием, не являлось синонимом «юноше», то в описанном временном контексте могло означать «человек», а стало быть, допустимо. Совет же поменять местами куртку и фуражку вовсе граничит с глупостью.
22:51
-2
Ледокол пронзает лёд? Говорят, мешковатая одежда, но никак не фуражка. Что толку спорить, цель ваша понятна. Протащить в финал махровую графомань. Повлиять на голосующих. Не буду больше мешать. Вас много. Это и разочаровывает в конкурсе. Тут я последний раз. В отличие от ниже упомянутого Пролёта, где судит квалифицированное жюри. Здесь качественные рассказы просто задолбят, а некудышные оближут такие вот.
Гость
23:22
В случае с фуражкой, видимо, автор попытался избежать слова «картуз». Некоторые фасоны представляли собой именно мешковатую шапку при жёстком козырьке. Их можно увидеть на картинах художников девятнадцатого века, изображающих, как правило, подростков из рабочей или мещанской среды. В тексте, конечно, есть недочёты, видно, что это свежак, а не вылизанный до блеска отлежавшийся рассказ. Но текст отличается острой интригой, проработанным сюжетом, выпуклыми характерами. У него имеется свой мир. Он интересный, и это главное! Встретимся на Пролёте. Поговорим о тупой графомани, после которой остаётся один вопрос: «А на хрена я читал эту фигню?»
23:28
Нахрена вместе пишется.
Гость
23:34
Давычо?!
09:10
Погорячился. Перепутал с «нах*я».
Комментарий удален
Комментарий удален
10:05
В этом же словаре есть и вместе написание. С телефона не умею ссылку вставлять. Позднее выложу с компа. А словарь то беспонтовый похоже. Думай мозгой.
11:23
Попробуйте освоить встроенный редактор ссылок.
13:58
Вы бы ещё на Аллегрову сослались с её «мальчик молодой».
14:01
Я в такого плана вопросах туповат-с.
15:05
+3
Абзац нормальный, и даже талантливый, а ваш разбор — сплошь придирки, причем очень сильно притянутые за уши.
И раз уж вы взялись давать участникам советы, да еще в такой отвратной манере, то я вам тоже дам совет. Возвращайтесь-ка вы на пролет фантазии, забирайтесь на свою отвратную слезодавильную «Рогатую лошадь» и скачите на ней в закат.
P.S. Админам — я не автор если что. Просто не люблю мерзавцев людей, использующих фразы вроде «не пишите больше ничего».
22:37
-1
Талантливый? Да тут только «серый» три раза встречается, характеризуя разное. Про синонимы автор не слышал очевидно. А текст убогий и кривой до невозможности. Группа поддержки подъехала. Не позорились бы хоть. И на Пролёте из 25 финалистов только один случайный рассказ, остальные сильные. А за что может проголосовать автор такого вот шидевра, только за подобное же. Грустно.
07:12
-1
прямо на крутку Павла что такое крутка?
вопрос: почему согнувшегося он бил по печени, а не по почкам?
непонятна дубинка у полицейского
но офицер лишь принюхался офицер полиции вылавливает пьянь в толпе? вот это точно фантастика
Он мог бы легко размазать мелкого человечка, одним движением пальца раскатать эту самодовольную жирную харю по всей улице. уже начинает подташнивать от неумеренной крутизны ГГ
однажды ответишь за дерзость». тчк не нужна
Серые стены украшали не только плохонькие портеры Павла портер это пиво такой?
Рабочие шли в обе стороны серым потоком, на их напряженных лицах была лишь покорная усталость. куда они шли? они прямо под станками спали
а рукава рабочих курток были подшиты практически до плеч безрукие?
— Здрасте, дядь Паш откуда мальчик знает имя ГГ?
странный какой-то скупщик, который оружие на заводе делает
барабан на шесть снарядов револьвер снарядами заряжается? о-о
четыре металлических шарика пули? пороха нет? типа просто? так шарик нерационален, да еще и при коротком стволе
камни Небаланса, камнестражи — «все смешалось в доме Яблонских» ©
тошнит уже от дешевой магии
Спросил Павел и высвободил из Швырялы весь накопленный импульс, направив его в небо.

Павла сразу же бросило вверх метров на десять
ну что за чушь? если импульс вверх, то загнать ГГ должно вниз. я понимаю, что про магию пишут слабые в физике авторы, но не до такой же степени ЕГЭ все испохабил?
Перед самым падением он «украл» весь свой импульс это как? ru.wikipedia.org/wiki/Импульс — что он тут украл?
вполуха слыхать не должен, кроме разве что скупщика». тчк не нужна
в общем, вторично, скучно, с кучей ошибок
С уважением
Придираст, хайпожор и теребонькатель ЧСВ
В. Костромин

Загрузка...

Достойные внимания