Светлана Ледовская №2

Сны Кочкина. Сон первый

Сны Кочкина. Сон первый
Работа №475 Дисквалификация в связи с отсутствием голосования

Кочкина взял недуг внезапно и обширно. Глаза сделались цвета развивающегося китайского флага, горло и нос начали страдать северокорейскими политзаключенными. Он лежал на диване и растерянно заглядывал в окно, где ему навстречу привлекательной юной всадницей неслась чушь. Сезонное ОРВИ организм гостеприимно принял в одном из мест его каждодневных городских нахождений, то ли как протест против каждодневного нахождения в этих местах, то ли из солидарности к маркетинговым чаяниям молодой российской фармацевтики. Как и сам Кочкин, его организм был весьма сомневающейся натурой, до конца не разобравшийся в происходящих в нём взаимодействиях, поэтому от охватившей простуды становилось и очень холодно, и чрезвычайно жарко одновременно.

Был февраль, был вечер. В правой руке Кочкина был пульт от телевизора, в левой руке был смартфон. «Завтра же ещё на работу», – подумалось где–то внутри Кочкина наперекор его ослабленным желаниям, и он наперекор бушевавшему в нем вирусу тут же попытался встать.

В телевизоре призывали к важным деталям дня, на которых внимание хозяина телевизора никак не могло сконцентрироваться. В смартфоне на новую публикацию должны были поступать лайки, на чём хозяин смартфона не мог не сконцентрироваться.

Кочкин сделал шаг, второй и, почувствовав себя дееспособным для непубличных пеших свершений, смело проследовал до кухни. Там от такого успеха ему немного закружило голову, мотнуло в сторону, но решив, что это слишком для не сдававшего нормативы ГТО человека, отпустило. Кочкин устало вздохнул, взял аптечку и начал искать подходящую для себя рецептуру.

В смартфоне всё никак не появлялись проклятые лайки, и это начинало беспокоить Кочкина даже больше, чем 38 и 3, изображавшиеся на градуснике. Построив на столе небольшое войско из препаратов, Кочкин скомандовал «огонь» и принялся доблестным полководцем уменьшать его количество. Когда пала последняя пилюля, больной заслуженно выдал себе из шкафа плюшечный орден и, соорудив победный кубок чая, направился обратно в покои.

Смартфон молчал Ганнибалом Лектором, которому затянули потуже маску. Кочкин ещё раз посмотрел на его холодный бездушный корпус и подумал: «Хорошо, что я не завишу от этой штуки». Когда Кочкин врал, прекрасно знала его мать. «Кочкин, врёшь!» – обязательно сказала бы она ему в этот момент.

В телевизоре всё также призывали обратить внимание на важные детали дня, но, уже отчаявшись, махали телезрителям руками. «Если завтра будет выше тридцати семи, придётся звонить шефу», – логично подумал Кочкин и опрокинулся на подушку. В следующие несколько минут реальность начала убегать от него табором подвыпивших цыган. Кочкин перевернулся и вывел сон на крейсерскую скорость размашистого храпа.

Февральские снег и дождь за окном вступили в сомнительную кампанию и теперь, разочаровавшись в ней, истерично стучали по окнам обманутыми дольщиками. А Кочкину начинал сниться известный поп–певец с шикарной шевелюрой.

– Привет, Кочкин! – сказал певец.

– Привет, певец, – пошевелил губами Кочкин.

– Не ставят тебе лайки, смотрю! – продолжил певец, расчёсывая свою шикарную шевелюру.

– Не ставят мне лайки, смотри, – продолжал шевелить губами Кочкин.

– Так ты и не то, и не так, – певец достал из кармана вторую расческу. – Ты вот как, – первую расческу певец выкинул прямо на пол. – Понимаешь, мы же живём один раз. Лови момент. Вот пойдём.

Только сейчас Кочкин разобрал, что он находится в каком–то незнакомом офисе. Всё вокруг было словно ребёнок во время зимней прогулки – с усердием закутано хай-теком. Певец, быстро перебирая ногами, проследовал мимо и, набирая скорость, вошёл в открытый лифт, который кстати оказался прямо за Кочкиным.
– Ну пойдём, – без удовольствия вздохнул Кочкин.

Пока лифт совершал свой взлёт, Кочкин очутился носом к носу с шевелюрой певца. В ней под приглушенный свет несущейся ввысь кабины Кочкину представлялись лабиринты вьющихся нитей ткацких фабрик, лианы бразильских джунглей и даже участок труб газотранспортной сети Западной Сибири.

Задумавшийся и умиленный, Кочкин не заметил, как открылись двери лифта, и он очутился на крыше небоскрёба. Солнце улыбалось широкой улыбкой японского туриста с Красной площади, а впереди идущую копну волос испортило порывом ветра. Составляющие её части теперь болтались в разные стороны, смастерив из известного поп-певца, никому неизвестного рок-певца.

– Эй, давай быстрее! – поторопил певец своего спутника и направился прямо к краю, за которым, по ощущениям Кочкина, кишело огромное скопление высоты. Взявшись за ограждение двумя руками, певец прокричал: «Смотри! Смотри, там внизу! Видишь?»

Кочкин, замедляя шаг, подошёл к певцу и взялся одной рукой за грань, отделявшую его от свободного падения, все ещё не решаясь взглянуть туда, куда это падение могло привести.

– Да что ж ты... Как там тебя. Кочкин! – возмутился певец. – Давай, ближе! Смотри!

«Если что, схвачусь и буду держаться за шевелюру», – второй раз за сутки логично рассудил Кочкин, вплотную приблизившись к ограждению. Перед ним открылось необъятное, состоящее только из воздуха пространство, в котором поблизости слева и справа твёрдыми стержнями обитали похожие друг на друга небоскрёбы. Их было бесчисленное количество, и они уходили далеко за горизонт. Ровные, подтянутые, аккуратные – их корпуса образовывали идеальные кристаллы, раздающиеся блестящими отражениями. Вниз смотреть Кочкин всё ещё не решался, стоя с высоким подбородком и низким для жителя мегаполиса чувством страха.

– Смотри, – уже чуть тише и чуть напряжённее сказал певец, вскинул вверх руки, образовав совсем непредвиденное для Кочкина событие. Певец медленно выпрямился и шикарнейшей стройной рыбкой прыгнул прямо в бурлящую ничем пустоту.

В следующий момент на крыше небоскреба возникла неловкая пауза, стало тихо и стало слышно, как ветер, попадая в широко открытый рот Кочкина, оставляет там проходной двор. Здания небоскребов от взявших Кочкина нервов пошевелились, бросились вправо, затем влево, а потом подпрыгнули на месте, чтобы плотнее воткнуться в асфальт. Нос Кочкина при этом начал быстро шмыгать, будто пытаясь создать для певца обратную турбулентность, пригодную для возвращения.

«Ну... ёлки-палки... чего это он», – пытался включить немного вышедший из строя мозг Кочкин. «Как так?» Очень тянуло посмотреть вниз, но и очень не тянуло туда смотреть тоже. Кочкин настолько раздвоился от этих мыслей, что даже начал шататься в разные стороны. Вживаясь в роль статичного неопределившегося маятника, он незаметно для себя всё-таки опускал свой корпус, а вместе с ним и взгляд вниз.

– Так-так, так-так, – нервно приговаривал Кочкин. Ему было жарко, и лоб покрылся едва заметным потом. – Так-так-так. «70, 65, 60...», – мысленно отсчитывал он этажи. И наконец, опускаясь ровными рывками, его взгляд достиг отметки «ноль метров над уровнем земли». Кочкин коротко выдохнул и начал фокусироваться.

Конечно же, первое, что он был бы не против лицезреть внизу - это подробности судьбы своего нового знакомого. Но как бы Кочкин не старался увеличить силу своих природных диоптрий, всё, что ему представлялось за сотни этажей от него, сводилось к голубым кругам. Вернее даже сказать, к голубым сотам из окружностей. Эти одноцветные фигуры занимали почти всю площадь между небоскрёбами и устилали поверхность очень удобным на первый взгляд ковром.

Постепенно привыкнув к своему наблюдательно-высотному положению, Кочкин через некоторое время уже вовсю глазел по сторонам. Внизу кроме повсюду разбросанных кругов ему ничего разглядеть не удавалось. Соседние небоскребы были далеки для его и без того неидеального зрения. Вдобавок к этому, натянутые стеклом словно плотным покрывалом, они лишали его шансов обнаружить что-либо подходящее. В конце концов, Кочкин устал играть роль высокогорного детектива, плюнул на всё это дело и отвернулся.

Время подходило к обеду и на крыше разыгралось настоящее пекло. Кочкин лежал под неприкрытым небом и пускал пар остывающим чаем. Наконец окончательно смущенный от переизбытка тепла, он встал и нетвёрдой походкой направился к лифту. В этот момент двери лифта открылись, и из него живой и невредимой вышла пропажа.

– Привет, Кочкин, – сказала пропажа.

– Привет, певец, – сказал обрадовавшийся пропаже Кочкин.

– Ну как, видел? – продолжил певец, обходя Кочкина и направляясь к месту своей пропажи.

– Да я... – не договорил Кочкин от нахлынувших на него возмутительных эмоций. – Да ты куда вообще, зачем? – замялся он, и наконец, собравшись с мыслями, громко сформулировал. – Ты где был?

– Ты ничего не видел? Ну, даёшь, – заключил певец, снова оказавшись на том самом рубеже, где случилось невообразимое. – Подходи сюда! – махнул певец рукой Кочкину. – Быстрее, времени мало.

Кочкин неуверенной походкой направился к певцу и остановился рядом с ним, заметно волнуясь и напрягаясь.

– Смотри, – продолжил певец, указывая вниз, – Видишь, круги?

Кочкин быстро закивал головой перед картиной знакомых ему фигур.

– Это бассейны! Бассейны с водой, – развёл руки в стороны певец, словно демонстрируя их примерную величину. – В них нужно нырять! Понимаешь? Нырять, чтобы ставили лайки.

Кочкин не очень понимал певца и поэтому на всякий случай промолчал.

– Вот я сейчас нырнул воооон в тот бассейн, и мне поставили, знаешь сколько? Одну тысячу триста пятьдесят шесть лайков! Нырять и получать! Всё просто, – продолжил певец, погладив свою шевелюру. – Здесь всё вокруг – для этого. Вот небоскрёбы! Видишь, небоскрёбы? – указывал на то, что нельзя не видеть певец. – Они напичканы видеокамерами. Зеркала в окнах, на корпусах – это всё камеры. Твой прыжок снимается со всех ракурсов. Каждая деталь. Ты летишь, а тебя снимают, – расставил крыльями руки певец. – И ныряешь прямо в бассейн! Со всей скорости! Понимаешь? Это круто! Это... Ты не представляешь!

– …А потом тебе ставят лайки, – певец сдвинулся с места и начал мерить шаги вдоль ограждения. – Много лайков! Тысячи! Тебя оценивают тысячи пользователей! Здесь все смотрят, как прыгают остальные. Прыгают, а потом смотрят. Смотрят и прыгают. Это очень здорово! Это очень просто! Прыгаешь, и тебе ставят очень много лайков! Понимаешь?

На этот раз Кочкин уже чуть утвердительнее мотнул головой.

– Мы начинали прыгать с вышек всяких, с машин, с парапетов – в общем, с небольших высот. Потом были, такие, малоэтажные дома, конструкции разные. Потом всё выше, выше... Сейчас небоскрёбы, много небоскрёбов. Они специально построены для этого. Всё снесли вокруг! Всё. Не хватает для них места. Катастрофически! И, знаешь, они становятся всё выше и выше. Вот у этого, например, – прекрасная высота, прекрасная! – певец при этом обернулся и удовлетворённо посмотрел в разные стороны.

– Так что всё очень просто, – подытожил певец, подойдя вплотную к Кочкину и смотря прямо ему в глаза. – Или ты есть и есть куча лайков, или тебя нет. …Но хватит лирических отступлений – выбирай свой первый бассейн! – певец обернулся к ограждению и опрокинулся через него, приложив руку ко лбу как матрос, пытающийся увидеть землю. – Давай, Кочкин, смотрим! За тот – пятьсот лайков получишь. Вот этот, поуже и помельче, – где–то тысячу. Вон за тот, пожалуй, и все полторы. Выбирай, время не ждёт! Лови момент!

Кочкин щурился и водил головой вслед за целеуказаниями своего спутника. В его воображении весёлой шубутной компанией неслись слова о тысячах и тысячах лайках, а от палящего солнца было уже всё-равно, куда прыгать – лишь бы с этой крыши.

«Да и чёрт с ним», – рассудил Кочкин. «Попробуем! Была не была. Он же смог, а я чего».

– Вон тот, давай! Вон тот – за тысячу! – разразился неожиданным для себя криком Кочкин. И далее, преодолевая страх и сгусток эмоций разнопланового характера, резко на него нахлынувших, отошёл от певца и начал скакать по всему периметру крыши, будто бы разминаясь.

– Отличный выбор! – заметил певец. – Я не сомневался в тебе, Кочкин!

– Раз–два, раз–два, – подпрыгивал Кочкин, давая себе отсчёт для разминки и не давая себе отчёта в том, что он сейчас делает.

– Хватит там прыгать! Подходи, жизнь коротка! Не теряем время! Столько прыжков ещё нужно сделать!

– Ну что ж, – подошёл к ограждению Кочкин. – Ну что ж, – уже без всякого значения нервно повторил он, начиная ясно ощущать чёрствые бока прислонившегося к нему дикого страха.

– Давай, Кочкин! Камеры уже направились на тебя! Трансляция пошла! Уже двадцать три лайка получил! Давай!

– Ну что ж, – ничего не видя, смотрел вперёд себя Кочкин. – Ну что ж... – ещё раз повторил Кочкин. Капельки пота бежали по его лбу и шлёпались под ноги беззаботной мартовской капелью. Кочкин перебирался с ноги на ногу, а потом и вовсе начал вытанцовывать ими солистом ансамбля имени всех вместе взятых достопочтенных балетмейстеров. Перед ним в этот момент почему–то отчётливо представилась вся в слезах мать, держащая в руках огромный душистый лавровый букет. Вытирая слёзы, мать говорила ему тихо–тихо, чтоб слышал только он: «Кочкин, врёшь! Не хочешь ведь прыгать».

И Кочкин прыгнул. «Эх, надо было для начала за пятьсот», – подумалось Кочкину, но он уже нёсся неуклюжей картиной в прохладную воду стойко ожидавшего внизу бассейна...

Кочкин основательно дёрнулся и, не ощутив приземления, проснулся. Некоторое время он лежал на диване и, смотрел в потолок, молча хлопая глазами.
Был февраль, было утро. В правой руке Кочкина был пульт от телевизора, в левой руке был смартфон. Кочкин отбросил устройства в сторону и потянулся. Он чувствовал себя гораздо лучше, но, чтобы поставить себе окончательный диагноз, нужно было измерить температуру. Пока Кочкин сидел с градусником, он по утренней привычке гладил экран смартфона, пролистывая свою представленность в многочисленных соцсетях. За ночь ничего не изменилось. Лайков у Кочкина не прибавилось.

Другие работы:
-4
00:35
1366
Комментарий удален
15:03
Автор, давайте так… Я сейчас сделаю очень нетрадиционное литературоведческое признание — но вы меня покорили, я буквально влюбился в вас как в автора.

Потому как до сего дня я знавал всего одного человека в интернете, который мог искусно жонглировать всякой графоманской ересью, доводя её до абсолютного постмодернистского абсурда, но вы даже и его превзошли в этом искусстве. Это высший класс, реально, я подпишусь на комменты к этому рассказу и вообще не забудьте, маякните мне после оглашения результатов конкурса, деанонимизируйтесь — Я ХОЧУ ВАС ЧИТАТЬ ВСЕЦЕЛО!!!

И присваиваю рассказу 10 баллов из 10-ти, за фантастическое умение писать невероятно смешные вещи.
17:02
Удивительно, что на работе столько дислайков. Меня вот позабавило данное произведение. Особенно понравилась фраза
Или ты есть и есть куча лайков, или тебя нет
увы, в конкурсе не участвую, поэтому судить не берусь, но в какой-то мере согласен с комментатором выше.
Странно.
А почему так усиленно минусят?
Шикарный рассказ.
Фантастика, а не рассказ.
Я, если бы вы были в моей группе вам 10-ку влепил, категорически так, и от души.
Класс!
+, хотя чувствую мало что это изменит в вашей карме.
Но все же.
18:07
Ну просто rofl Как-то по другому и не скажешь…
К сожалению, здесь кроме игры слов ничего нет, ни особого смысла, ни фантастики. Разминка для автора, судя по всему. Хотела бы я так писать)
01:37
На мой взгляд, это два картонных персонажа и куча описаний. Описывается всё кроме действующих лиц. Это не фантастика это сон человека которого долбит температура. И конечно претензия на остроумие но не смешно. Я не вступаю в дебаты просто говорю своё мнения.
01:57
Не фанат описаний обширных, как монгольские степи, продираясь через которые читатель подобен космическому зонду Вояджер-1, отправленному в исследовательский полет по пустому пространству к границам Солнечной системы, в надежде передать привет иноземным цивилизациям.
Я не знаю, плохо это или хорошо, мне просто не нравится. ИМХО)))
11:01
+1
А в чем шикарность-то? В том, что автор позволяет себе то, что нормальные люди считают неприемлемым? Такую лабуду может написать каждый второй.
Куча ошибок, ощущение, что писал второклассник. Детская непосредственность. Одно это чего стоит:
«Очень тянуло посмотреть вниз, но и очень не тянуло туда смотреть тоже»
Мозг разрывает sick
«Сезонное ОРВИ организм гостеприимно принял в одном из мест его каждодневных городских нахождений, то ли как протест против каждодневного нахождения в этих местах»
Был февраль, был вечер. В правой руке Кочкина был пульт от телевизора, в левой руке был смартфон.
Dislike
16:08
Писать сюр очень просто: достаточно извергать махровейшую рениксу, будучи исполненным многозначительного подмигивания. Закавыка в том, что как не исполняй на поверхности этой навозной жижи затейливые узоры при помощи палочек для поедания сашими… Ну, вы поняли.
10:46
Тоже поставил плюс) Мне зашло. Особенно диалоги) Правда, до «прихода» автор перестарался, на мой взгляд, с описательными «фишками». Прям зашкал. Потом расслабился. Сама идея с лайками — слабовата. Исполнение гораздо мощнее. Может в других Снах, начинка будет более зажигательной) буду ждать)
7 из 10.
13:16
+2
Смартфон молчал Ганнибалом Лектором
А звонок его раздавался будто крики Никиты Джигурды )))
15:27
+1
Рассказ вызвал неординарную реакцию.
С одной стороны, написано живо, забавно. Читать было интересно. Не могу сказать, что я заливался смехом, но и скучать во время чтения, конечно же, не пришлось.
Автор умело (иногда даже чересчур) работает со сравнениями, аллегориями и т.п.
Но, как было отмечено ранее в комментариях, режет глаз очевидное различие в количестве авторского юмора между двумя частями текста: до и во время сна. Возможно, это было сделано специально, чтобы разграничить зоны, в которых ведется повествование. Но на мой взгляд, все же более вероятно, что автор просто не сумел выдержать правильный баланс, темп.
Ну и самый главный вопрос, который возник у меня после прочтения: а можно ли этот рассказ отнести к жанру фантастики? Как ни крути, к сожалению, думаю, что нет. Автор просто описал сон главного героя. Людям снятся сны, и это не является фантастическим допущением. Другое дело, если бы совсем чуть-чуть изменить концовку, то да, это была бы фантастика. А так, на мой взгляд, нет.
Загрузка...
Алексей Ханыкин

Достойные внимания

Рано
Аня Тэ 1 месяц назад 23
Еж
Nev 14 дней назад 14