Хозяева

Загоревший был одним из хозяев дома, в который этой ночью приехал новый гость.

Он, как и остальные шесть хозяев, был призраком, привидением, питавшимся страхом.

Когда Загоревший погибал во время пожара в этом доме, он сильнее всего боялся, что после смерти его ждет лишь могильный холод и пустота, он даже готов был отправиться в ад, только бы не растворяться навсегда во вселенной, точно в едкой кислоте, не оставляющей от человека и косточек. Но, расставшись с жизнью, он очнулся потусторонним духом с прокоптившимся лицом, через разрывы которого проступали призрачные кости. Его встретили шесть предыдущих владельцев этого места, которые, подобно Загоревшему, умерли здесь, и объяснили все о жизни привидения в сем проклятом – в прямом смысле слова – доме, который никто из них не был способен покинуть. Они голодали, но умереть от голода не могли. Они жаждали пить, но вода проливалась сквозь них, даже когда хозяева силой мысли и воли делали свое тело осязаемым. Они прятались от людей в темных углах (солнечный свет был для них несокрушимой преградой) и страдали. Загоревший понял, что нужно ему и им.

Загоревший первый начал питаться страхом. Следом пристрастились к этому единственному из доступных и вкуснейшему блюду все хозяева. Больше никто в доме не умирал, ибо ни один из приезжавших гостей не выдерживал и месяца проживания среди издевавшихся над ним паранормальных существ.

К счастью для хозяев, люди все еще любили деньги больше других людей и каждый раз перепродавали дом. Правда, однажды попалась одна слегка безумная старушка, которая решила передать этот дом по наследству, развесив по всем стенам кресты в качестве охранной системы. Но все хозяева были честными христианами, поэтому в следующий приезд старухи без каких-либо затруднений испугали ее до такой степени, что сердце женщины навсегда остановилось в метре от двери старинного автомобиля.

Предыдущий гость в одних трусах выбежал из широких входных дверей меньше двух месяцев назад, и хозяева не ожидали новых посетителей в ближайшее время.

Несколько минут назад они услышали шум машины, пробирающейся по осенней грязи к заросшему участку. В этот момент семь нематериальных животов заурчало.

Загоревший наблюдал из разбитого окна на чердаке, как из автомобиля выбирается, опираясь на трость, один дряхлый старик.

– Всего один? Обидно, – вздохнула позади Остроглазая. Она поправляла слипшиеся от крови темные, как земля ночью, волосы и смотрела единственным глазом из-за плеча Загоревшего. На месте второго глазного яблока сверкало в свете луны острие призрачного кинжала. Узкая призрачная рукоятка, словно клюв птицы, вылезала из головы Остроглазой с другой стороны.

– Достаточно, чтобы утолить жажду всех. Надеюсь, на этот раз жадничать никто не будет, – мертвым языком на слегка постаревшем, но еще живом языке ответил Загоревший.

Остроглазая фыркнула:

– В вашем роду все безмерные жадины, а из вашего рода происходят большинство хозяев.

– А до нашей семьи здесь будто жили одни святые…

– Нет. Если бы жили, Бог бы этот дом не проклял.

– Почему ты так уверена, что все это устроил Бог? Почему не дьявол?

– Дьявол не так жесток.

Когда старик проходил под окном, Загоревший два раза стукнул в стекло, слегка отодвинулся назад, скрыв наполовину лицо в темноте, а подсвеченную луной половину скорчив в уродливой гримасе, и приготовился получить свою порцию сладкого страха. Старик вздрогнул, поднял голову в шляпе и очках вверх, но, похоже, не смог разглядеть обожженного лица привидения. Он забренчал ключами и подошел к дверям.

А к Загоревшему и Остроглазой призрачной походкой подобрался Молодой. Его кучерявые волосы опускались до бледной (даже для призрака) шеи, которая была, словно шарфом, обмотана веревкой, с помощью которой двадцатилетний юноша сто лет назад удачно удавился. Бледно-зеленые глаза были, как всегда, широко открыты.

– Когда начнем пугать старикашку? – спросил Молодой.

– Подожди. Слишком рано спугнуть жертву – тоже плохо.

– Нужно проявлять терпение, любить семью и молиться несколько раз в день – это все понятно. Но мы все же должны напасть – мне интересно, когда это произойдет.

– Ночью, – предложила Остроглазая.

– Согласен. Пусть наш гость уснет – тогда мы его разбудим. Так разбудим, что сможет снова заснуть он еще не скоро.

– Может дадим ему обгадиться заранее? – усмехнулся Молодой. – Вторгнемся во сны?

– Как хотите. Я вам не господин и не нянька.

– Но это ты придумал, как нам питаться, – заметила Остроглазая. – Ты наш спаситель и наставник.

– Я родился позже вас всех…

– Возраст ничего не решает, – гордо заявил Молодой.

Остроглазая подошла, подобрала шатавшийся у руки Молодого конец вервия, намотала на тонкое запястье.

– С возрастом понимаешь, что самоубийством ничего никому не докажешь… – Юный призрак оборвал ее, резко выхватив веревку из рук.

– Ты не знаешь моих причин…

– Твои причины в твоей молодости! Как мои – в моей преждевременной старости.

– Наши причины заключаются в нашей смерти, – грозно прекратил завязавшийся спор Загоревший. – Уже поздно жалеть о жизни.

– Когда же о ней жалеть?! – тихо вырвалось у Остроглазой.

– Идите… расскажите о плане действий остальным. – Когда две мистические фигуры уже выходили из комнаты, он их окликнул: – И передайте, что я их – как и вашим – командиром не являюсь. Это совсем не мое…

***

Походив по дому и внимательно рассмотрев с фонарем каждый пыльный угол, лысый старик, уставший после долгой, изматывающей дороги, переоделся в нелепую пижаму с колпаком, глотнул какой-то жидкости из металлической фляжки, положил очки на тумбу рядом, улегся в кровать и через минуту заснул. Над ним стояли Открытый в одних кальсонах (как он и умер) и Клеопатра –бабушка Загоревшего, умершая, когда ей еще и сорока не исполнилось, от укуса змеи.

– И что ты решила?

– Лучше не лезть в его сны. Так будет вкуснее.

– Но если попробуем залезть, то сможем заранее добыть дополнительную порцию. А вдруг после него новых гостей придется ждать десять лет… или больше.

– До идеи моего любимого правнучка, напомню тебе, мы голодали постоянно. Но как-то продержались.

– Да, но теперь мы испробовали страха: расставаться с чем-то приятным всегда тяжелее, чем этого просто не иметь. Впрочем, я с тобой согласен.

Они на своих сверхъестественных стопах вышли сквозь дверь и столкнулись в коридоре с Крабом – тучным призраком тучного мужчины, свернувшего шею под девяностоградусным углом больше века назад и теперь вынужденного все время ходить боком, чтобы видеть, куда он ступает своей передней – правой – ногой. Краб глухим, утробным голосом мертвеца сообщил:

– Все уже расположились по местам – ждут только вас.

– Мы закончили, – ответила Клеопатра. – Решили не проникать во сны гостя.

– Отлично, в таком случае прячьтесь и готовьтесь. Проказник разбудит нашу добычу через минут пятнадцать. Приятного аппетита.

– Тебе тоже.

***

Проказник был самым старшим хозяином, а Остроглазая постоянно утверждала, что и самым страшным. Умер он давным-давно от проказы, которая навсегда изуродовала его лицо. Он проклинал Бога за свою болезнь, когда был жив, но, умерев, лишь благодарил за возможность внушать гостям намного более сильный и глубокий страх.

Проказник возвышался над их новым посетителем и чувствовал, как во рту образуются призрачные слюни и беззвучно урчит живот. Он собрался с мыслями, повторил про себя план действий и начал охоту.

Он подошел к старинному, практически разваливающемуся шкафу и с грохотом и треском опрокинул его на деревянный пол. Старик тут же открыл глаза и увидел пред собой страшное, отвратительное лицо – то ли человека, то ли зверя. Лицо счастливо улыбалось, и через него, словно через тонкую ткань, просвечивал слабый свет луны из окна. Предугадав момент, когда гость начнет свой первый крик в длинной опере ужаса, Проказник за секунду до открытия рта добычи отпрыгнул от кровати и исчез в стене, упав на ковер в соседней комнате.

Крика не последовало.

Это так поразило Проказника, что он не смог даже встать. А старик поднялся на ноги совершенно спокойно, надел квадратные очки, ботинки, взял и включил электрический фонарь, рассмотрел развалившийся на части шкаф и вышел в коридор.

Остроглазая не смутилась отсутствием крика, решив, что Проказник просто не выполнил свою часть плана полностью. Она подобрала идеальный момент и, выскочив из тени, как мышь из норки, за пару секунд оказалась у гостя за спиной. Старик услышал позади себя резкий свист ветра и обернулся, выхватив лучом фонаря склоненное набок – проткнутым глазом вверх – лицо Остроглазой. Она медленно облизывала длинным языком сухие губы, противоположной пробитому оку рукой держалась за рукоятку кинжала, а другой – поправляла черные мертвецкие волосы.

Гость осторожно дотронулся до щеки убитой сморщенным пальцем.

– Так вы призраки или что? Почему вас можно осязать? – спросил он, отстраняя руку.

– Яяяяя твояяяяя сссссссмееееееерть, – прошипела Остроглазая.

Старик подавил смешок. Остроглазая прекратила вылизывать губы, выпрямила шею и тупо уставилась на престарелого гостя.

– А вы тут вдвоем только или есть другие? – Остроглазая не отвечала. – Прошу простить мою бестактность, вы, наверное, ждете, когда я представлюсь…

Остроглазая провалилась под землю буквально и через несколько минут оказалась в комнате, где сидел Загоревший.

– Он не боится! ОН НАС НЕ БОИТСЯ!

– Тише ты. Что случилось?

– Гость.

– То, что случился гость, я знаю.

– Он нас не боится! Я… Он ткнул меня! И сказал… Спросил, кто такая.

– Хочешь сказать, он даже рта от испуга не раскрыл?

– Только бровь слегка поднял…

– Бред!

– Именно он и произошел.

– Не может быть такого, чтобы человек нас не испугался. Это противоречит любой психологии. – Загоревший призадумался, почесал наполовину сгоревшую бородку и изрек: – Ты его плохо напугала.

– Нет! Я действовала четко по плану. Как, я уверена, и Проказник.

– Значит, план не удался. Вот увидишь: Клеопатра его сейчас так напугает, что объестся на двадцать лет вперед.

– Клеопатра! – иронично воскликнула Остроглазая. – Ему бы на нее еще наткнуться. Не забывай, я свою часть плана не выполнила – он остался там, где стоял.

– Черт.

– Его и черт не испугает…

– Если не черт, то я. Оставайся здесь. – С этими словами Загоревший исчез за стеной.

***

Краб выжидал за поворотом. Гость должен был забежать сюда – и тогда Краб, со всей злостью корча лицо, должен был начать угрожающе наступать на жертву. Сейчас он разминал скулы и скучал.

Жизнь после жизни невероятно скучна!

Его уныние прервали сопровождавшиеся ясным эхом шаги, которые до него доносились не спереди, а – очень странно – сзади.

Шаги призраков были беззвучны…

Он развернулся на сто восемьдесят градусов, и в глаза его ударил свет фонаря. В следующую секунду Краб видел уже свою цель. Цель помахала ему рукой.

«Что за...?» – подумала бестелесная личность.

– Здравствуйте, – приветливо крикнул старик. – Пожалуйста, никуда не пропадайте, я просто хочу задать вам несколько вопросов.

Краб, наклоняя правое плечо и голову к полу, замаршировал в сторону гостя. Он попытался изобразить на лице гнев или невозмутимость, но растерянность никак не хотела сходить с его рта и глаз. Гость с фонарем пошел навстречу.

С каждым исчезающим между ними метром Краб становился все худее, ведь из него исходило все больше драгоценного страха. Когда их стало разделять только три шага, хозяин и гость замерли. Хозяин дрожал, гость внимательно его рассматривал.

Краб хотел исчезнуть, пробежать сквозь стену, скрыться от стойких глаз старика. Но он был привидением – его задачей было пугать, а не бояться. Он сжал кулаки, сорвался с места и через несколько секунд выбежал из дряхлого тела гостя.

Старик, не издав ни звука, обернулся на прошедшее сквозь него, как сквозь воду, существо и долга глядел на призрака, пока он не скрылся за деревянной дверью. Затем старик пошел за ним.

***

Пролетая коридоры в миллиметре над полом, Загоревший натолкнулся на Краба, тяжело дышавшего и блестевшего обезумевшими призрачными глазами.

– Краб! Стой, что случилось? Ты наткнулся на гостя? Стой!

Призрак мужчины лишь отмахнулся и продолжил грузно шагать ногами, двигаясь в позе, в которой дерутся фехтовальщики. Загоревший направился туда, откуда пришел Краб.

Гостя там не было. Но он услышал крик…

***

Открытый сидел в своем углу и хотел спать. Это была не физическая потребность – призракам сон был не к чему, – но духовная. Открытый устал от существования. В бытность живым человеком он мечтал о бессмертии, хотел дожить до лучших времен, которые когда-нибудь да должны были настать. Но за двести лет жизни в одних кальсонах в одном доме с одними сожителями и однообразными гостями Открытый не увидел новых, прекрасных времен, Открытый видел лишь вечные комнаты и бесконечные коридоры. Открытый устал и хотел сократить – насколько это возможно – свое бессмертие.

Вошедший гость не дал ему окончательно провалиться в обволакивающую материю сна. Преодолевая дрему, Открытый сообразил, что пришла его очередь пугать жертву, вспарывать ее смелость, чтобы выпить из души соки ужаса. Он, повторяя давно выученные действия, немного приподнялся, сгорбился, скрючил пальцы, сделав их похожими на когти тигра или другого загадочного хищника из далеких стран, и высоким голосом, чуть не переходящим в визг, угрожающе закричал на старика.

Тот вежливо дождался окончания арии и, указав на незанятый стул, спросил:

– Можно присесть?

Открытый встряхнул головой и неожиданно осознал, что перед ним реальность, а не сон.

– Вы не боитесь? – выдавил он.

– Чего?

Открытый промолчал. Гость сел на стул и положил фонарь на лежавший рядом ящик так, чтобы чистящий темноту луч освещал обоих собеседников.

– Электричество здесь совсем не работает?

– Абсолютно.

– Возможно починить?

– Мы постарались, чтобы было нельзя.

– Зачем? – недоуменно спросил гость, поправляя очки в толстой оправе. – Электричество дает свет, а свет – это жизнь!

– Для вас. Для нас: жизнь – это страх. А темноты боятся все.

– Все ли?

– Без исключений. И дети, и старики. И мужчины, и женщины. И…

– Слепые не боятся.

Мысль старика заставила Открытого задуматься. Он хмыкнул.

– Откуда вы знаете, чего боятся слепые? Может, они всю жизнь окружены страхом.

– Я и сам слепец. Только сделала меня таким не природа и не Бог, а собственная глупость. Беспощадная и властолюбивая.

– По-вашему, глупостью наделяет не Бог?

– Не знаю, от кого она такая берется, но полностью убежден в том, что приходит она в человека всегда за ручку со страхом. – Гость вздохнул. – Да, я боюсь темноты.

– Но вы не боитесь нас.

– «Нас»?

– Меня и других хозяев этого дома, которых вы должны были уже встретить.

– Извините, не знал, что это ваш дом. Я просто искал себе тихий уголок подальше от дребезжания города, где смог бы спокойно завершить свою никчемную жизнь. Если хотите, я могу уехать прямо сейчас, дайте только десять минут на сборы.

– Вы должны были нас испугаться и по своей воле, забыв о всех сборах, выбежать из дома за пару минут. Потом вы бы продали участок, и новый гость повторил бы ваш путь, хорошенько накормив нас своим страхом.

– Не понимаю… Что в вас такого страшного?

– Мы ведь призраки! Ожившие существа, монстры…

– Монстры?! – поразился старик. – Да какие из вас монстры? Разве с монстром можно сидеть и спокойно рассуждать о жизни, как мы сейчас это с вами делаем. Вы – люди, а не монстры. Даже более человечные, чем многие живые. А я людей не боюсь!

Из стены начала выходить, будто статуя, высекаемая из куска мрамора, фигура самого юного хозяина. Молодой летел в полуметре над полом, натягивая вверх веревку, с высунутым языком.

Долетев так до стола, Молодой осмотрел сидящих, заглянул в глаза гостю и, не найдя там страха, спиной вперед полетел обратно. В коридоре он своим неощутимым телом столкнулся, с Загоревшим, как пар с паром, слегка смешался и отделился.

– Там…

– Гость, который тебя не боится, – закончил за собрата Загоревший.

– И… Открытый!

– Что делает Открытый?

– С-сидит…

– Я разберусь, собери пока остальных на чердаке.

И Загоревший прошел в помещение, где говорили хозяин и гость, не став ждать ответа Молодого.

В комнате был только приезжий. Его перебитое морщинами лицо подсвечивал фонарь. В глазах бродило замешательство. Загоревший развел в стороны руки и зловещим голосом проголосил:

– Помоги, Сатана! – Он прыгнул, быстро прижал руки к телу и, как стрела, полетел на старика.

Гость отмахнулся рукой, и Загоревший пролетел сквозь нее, а потом сквозь остальное старое тело. Загоревший даже легкого запаха страха не почувствовал. Если не учитывать собственного…

***

– Давайте просто убьем его, пускай станет одним из нас. Это самый простой выход, – говорила Остроглазая. – Скоро его хватятся, а, значит, скоро у нас появится новый гость, который явно будет потрусливее этого старика.

Пять призраков задумались.

– Мы не убийцы, – прошептал Проказник.

– И лишний рот нам не нужен, и так голодаем, – заявил Краб.

В комнате возник Загоревший.

– Он нас не боится, – констатировал он.

– Не может быть! – саркастически воскликнула Остроглазая.

– Мы думаем: убивать его или нет, – сообщила Клеопатра.

– Не надо его убивать! – топнул ногой, не выдержав, Открытый.

– Вы с ним подружились там, что ли, пока сидели? – спросил, натянуто улыбаясь, Молодой. – Или у тебя, Открытый, в мозгу план родился хороший?

Все уставились на полуголое привидение.

– Н… Не знаю. – Открытого вдруг осенило, словно кто-то одним движением руки распахнул занавески и открыл путь свету мысли через окно его сознания. – Можно угрожать ему физической расправой… Но не причинять вреда!

– Ножи, – улыбнулся Загоревший.

– Еще можно поронять шкафы или тарелки поразбивать. Нужно только заманить его на кухню.

– А если он и этого не испугается? – громко прозвучал вопрос Остроглазой.

– Человек может не бояться пауков, мертвецов или монстров, – ответил оценивший идею Загоревший, – но инстинкт самосохранения в него закладывается раньше, чем способность любить, и живет в нем, пока не отомрет все тело.

– Я приведу его. – Открытый вздохнул. – Я уже общался с ним.

– Мы никогда не говорим с гостями! Это одно из главных правил хозяев! – проскрежетал Краб.

– Хорошо. Иди, Открытый, мы пока подготовимся, займем позиции, – сказал Загоревший и начал отдавать команды другим неживым людям.

***

Старик в колпаке шел с фонарем за Открытым. Он впервые видел призраков. Он впервые видел сверхъестественное. Он никогда не верил в сверхъестественное. Для него это было совершенно необычно, ново, волнующе… но не страшно. Он не знал, почему так происходит, ведь он всегда был настоящим трусом. Он убегал со всех драк, а сейчас чувствовал себя как дома…

Он не понимал.

***

Загоревший стал невидимым. Еще четыре хозяина сделались прозрачными. Они ждали жертву.

Первым вошел Открытый и сразу провалился сквозь каменный пол. Гость вошел и уставился на место, где тысячную долю секунды назад спокойно стоял его проводник. За ним сама (то есть под действием руки Молодого) закрылась дверь.

Старик еле слышно хмыкнул и отвернулся от двери как раз в тот момент, когда с другой стороны в него полетела первая тарелка. Он успел прикрыть лицо руками, но тарелка пролетела в полуметре от его макушки. Перед ним левитировали еще два блюда, готовые напасть в любой момент. Клеопатра кинула их одновременно.

– Что происходит?! – воскликнул старик, уворачиваясь. За его возгласом последовал тяжелый скрип.

Сзади на гостя начал падать огромный шкаф со всеми своими бокалами, кружками и стопками. Старик с ловкостью молодого спортсмена отпрыгнул в сторону, и его не задел ни один из тысячи осколков.

С плиты и столов слетали сковородки и кастрюли, пускаемые Крабом и Проказником на пол, справа и слева от осевшего старика. Когда залп приборов для готовки иссяк, гость поднялся и лучом фонаря, который он не выпускал из рук ни на секунду, прошелся по всей кухне. Никого видно не было.

– Открытый? – окликнул он пустоту. – Это вы с друзьями надо мной издеваетесь?

Загоревший поднял из выдвинутого ящика пучок ложек и вилок и, продолжая сосредотачивать силы мысли и души на поддержании невидимости, пустил их в сторону врага. Несколько столовых приборов ударили по конечностям человека, а одна вилка попала прямо в лоб жертве. Враг отшатнулся.

– Не смешно…

Загоревший не мог сдерживать себя. Его нутро, будто забытая на плите вода, вскипело так, что сдержать его могло только чудо, нарушающее законы физики и природы. В его никому не видимых глазах загорелся бесчеловечный огонь, а его руки схватили два наточенных ими же ножа. Ножи летели прямо в цель, острием вперед. Когда старик увидел их, от смертельной опасности его отделяли пятьдесят сантиметров…

Ножи прошли навылет. Фонарь упал, стукнулся о камень и покатался по полу…

***

Крови не было!

Хозяева дружно стали видимыми, не в силах контролировать свои иллюзии тел после того, что они узрели. Остроглазая подошла и тыкнула в гостя скалкой – скалка прошла сквозь его одежду, кожу, мышцы и кости.

– Ты мертв! Ты призрак! Ты один из нас! – пораженно проговорил вернувшийся к тому моменту Открытый. – Ты – хозяин!

– Не может быть, – выдохнули несколько привидений.

– Когда же он мог умереть? – задался вопросом Проказник. – Неужели его тело осталось лежать на той кровати. Я, если честно, не обратил внимания.

– Так иди туда, проверь. – Загоревший обратился к новоиспеченному мертвецу: – Сердце? Смертельная болезнь?

Свежий призрак в глупом колпаке одновременно пожал плечами и покачал головой.

– Так я поэтому… вас не боялся?

– Именно. Так было со всеми нами, хоть и так давно, что мы успели позабыть об этом. Когда я очнулся после пожара, я тоже думал, что все еще жив. Знаю, трудно осознать свою смерть, но ты, Колпак, постарайся.

– Колпак… Неплохо, – отметила Остроглазая.

– Я такое же прозвище хотел предложить, – обидчиво заявил Молодой.

– Труп в постели, – сказал, вернувшись, Проказник. – Все это время мы охотились на собрата.

Колпак во время разговора стоял, закрывая рот рукой. Восприняв слова призрака прокаженного, он отвернулся от других Хозяев и уперся ладонями в стол. Его неживое тело наклонилось над покрывающей дерево скатертью, как волна цунами над прибрежным городом. Постояв так с минуту, призрак старика отстранился и улыбнулся присутствовавшим.

– Чему ты радуешься? – удивился Открытый. – Ты теперь вечный мертвец.

– Нет, я не вечный мертвец. Смерть не бывает вечной, она длится меньше мгновения. Я прошел этот промежуток и снова жив!

За окном, там, куда призракам было не вернуться, начинало светать.