Переговорщик

Памяти И. А. Ефремова

Гоночная машина нежно-серебристого цвета, волнообразно прижимаемая оперением к асфальту гнала по утреннему безлюдному шоссе по направлению к зданию управления Совета Межпланетных Связей. За рулём сидел руководи­тель парламентского отдела Алексей Васильевич Софронов. Но была одна причина, по которой руководитель управления вызвал главу парламентского отдела к себе рано утром, и не просто, а срочно.

Машина буквально ворвалась в ворота – Софронов гнал так, будто опаздывает на собственный пожар. Его шеф, как называл его сам Софронов, позвонив ещё затемно, говорил с ним срывающимся голосом, такой интонацией, как будто случилось нечто трагическое и неотвратимое. А что случилось – так и не сказал. Просто приказал: «Алексей Васильевич, нужно срочно приехать. Не могу говорить по телефону, очень срочно…» Пришлось экстренно подниматься и мчать на службу во весь опор – хорошо хоть дороги были пустыми.

Офис тоже был пуст. Наверняка сейчас там был только руководитель управления – Петр Яковлевич Дёмин. Софронов ви­дел только его машину у подъезда. Он поднялся я постучался в дверь кабинета.

– Входи же! – позвали его из-за двери.

Софронов вошёл.

Дёмин – высокий, жилистый и худощавый мужчина тридцати с небольшим лет с острыми чертами лица, большими глазами и короткими чёрными волосами – стоял прислонившись спиной к окну и скрестив руки на груди. Он смотрел в пол, наклонив голову и Сафронов видел его две длинные залысины и начинающую лысеть макушку. Подняв голову, Дёмин произнёс:

– Зачем стучать, если я вызывал? И так понятно, что жду.

Он разговаривал густым и плотным басовитым голосом.

– К чему такая спешка? Что происходит? – спросил Софронов.

– К тому, что случилось непредвиденное. Я, может, покажусь не совсем нормальным, чересчур запуганным, или даже странным, но скажу, что есть: Земля под угрозой вооруженного захвата.

– Не понял.

– Позавчера утром… – Дёмин посмотрел на часы, – Да, примерно в это время, к орбитальной станции совершил незапланированную стыковку неопознанный летающий объект. В это время станцию контролировал боннский ЦУП. Корабль, пристыковавшийся к станции, оказался, только не удивляйтесь, инопланетным боевым катером.

У Софронова расширилась глаза. Это и вправду походила на какой-то бред. Дёмин продолжил:

– Потом ЦУП получил уль­тиматум. Туда срочно был вызван руководитель боннского управления СМС[1]. Зах­ватчики согласились на переговоры. Ну, по сути, сами их предложили. Вчера в секретном порядке, что бы не соз­давать ненужного беспокойства среди землян, было созвано заседание генерального секретариата. Было решено дипломатическую миссию поручать нашему парламентскому отделу.

Софронов протянул правую руку в сторону, где стоял ряд стульев, и уставившись в пол, без ошибки сел на стул даже на него не глядя, достал платок и вытер моментально вспотевший лоб. Для его сорокалетнего организма, регулярно воспринимающего нагрузки обильных возлияний, было трудно воспринимать подобную информацию.

Дёмин внимательно посмотрел на своего подчинённого: красивый и статный, сошедший, казалось, с обложки женского романа, где не бывает место неидеальным персонажам, в миг оказался обычным человеком со своими страхами и болезнями.

– Как же так? – не отрывая взгляда от пола, произнёс Софронов. – Разве может…

Он не окончил фразы и спросил:

– Сколько уже не воюем?

– Триста пятьдесят, – руководитель управления назвал дату, имея в виду года, и прищурившись, посмотрел на площадь. По площади проехала первая утренняя машине, если не считать ма­шины Софронова. Казалось, Дёмин был недоволен не только сложившейся ситуацией, но и самим Софроновым, который так внезапно струсил.

Он был прав. Прошло триста пятьдесят лет с момента последней войны, и с тех пор не было зафиксировано ни одного случая вооруженного конфликта.

– Ну так что, – отвернувшись от окна спросил Дёмин, – Вы сможете найти переговорщика? Или сами полетите?

– Я ещё не знаю. Возможно, я выберу кандидатуру.

В кабинете воцарилось молчание. Потом Софронов спросил:

– А текст ультиматума есть?

Дёмин наклонился к столу, взял со стола листок, протянул его Софронову. Первую половину листка занимал скан ультиматума неизвестных захватчиков – на жёлто-сером фоне письмена, состоящие из неизвестных символов. Вторая половина листка – набранный на русском языке перевод.

Это были несколько строк, определяющих судьбу планеты:

«Ультиматум.

Силы планеты! Условием к сложившейся ситуации является капитуляция или война. В случае капитуляции обещаем жизнь всем. Переговоры возможны на нашей территории. На размышление мы даём трое ваших суток.

Командующий ограниченным контингентом войск Свапи́ма, Джа́ло И́схемель Вальк»

– У нас остались сутки? – спросил Софронов.

Дёмин молча и еле заметно кивнул.

Софронов подошёл к копиру, сделал себе копию и вместе с ней молча, не прощаясь, вышел из кабинета.

Да, к моменту этой встречи качались уже третье сутки. К их исходу армия Свапима – так называлось это государстве в галактике – если не начинались пере­говоры, или планета не капитулировала, должна была качать захват планеты. Но сопротивляться вооружённому захвату было нечем – последние армии исчезли с последними войнами. Свободолюбивой Земле угрожала смертельная опасность.

Но неповоротливая бюрократическая машина раскачивалась очень долго. Пока собрались на заседание, пока решали, пока передавали новость, стараясь сохранить секрет от тех, кто не должен его знать, пока давали поручение, прошло двое суток. Как говорил сам Дёмин, «прокатали вату».

Планета Земля входила в содружество планетарных систем, носившее название Герле́н, так называли его в галактике. Это был дружественный союз, созданный с целью интеграции межпла­нетных отношений. Были в нем и политические, и торговые, и культурные функции. О таком государстве, как Свапим, как оказалось, не было известно в сод­ружестве – Герлен, хоть и стремился, но не смог объединять всю галактику, для этого требовалось слишком много времени и сил. Космические пути Свапима, проводившего столь активную внешнюю политику, не соприкасались с космическими путями Герлена. Зато после выступления войск Свапима к Земле – о нём узнало всё содружество. Но помочь планеты ничем не могли – Герлен был объединением мирных планет, никогда не воевавших друг с другом.

Вся надежда оставалась толке на мирные переговоры. Поэтому уже через три часа машина Софронова стояла у подъезда управления. Он с грохотом ворвался в кабинет, нарушая его утреннюю тишину.

Дёмин стоял перед распахнутом окном, расставив ноги, по прежнему скрестив руки на груди. Лёгкий летний ветер трепал зеленые занавески, а так же медленно, но верно, раскидал все бумаги до этого лежавшие на столе, но Дёмин не замечал этого. Он, несмотря на грохот, с которым Софронов ввалился в комнату, так и остался стоять лицом к окну.

– Пётр Яковлевич… – громко позвал Софронов.

– Что?.. – Дёмин лишь немного повернул голову.

Он тут же повернул голову обратно и продолжил вглядываться на площадь, словно оттуда, как манна небесная, внезапно могло прийти спасение человечества. Там, на площади, под светом летнего солнца сновали ма­шины – начался обычный трудовой день. В них сидели люди, судьба которых зависела и от него.

– Я посланника привёл, – тихо, что бы не нарушать восстановившуюся тишину каби­нета, ответил руководитель парламентского отдела.

Дёмин резко обернулся. Тихо, но по-деловому резко, он сказал:

– Taxчто же ты сразу не сказал?! Где он?!! Ведите ого сюда!!!

Софронов скрылся за дверью и через секунду вновь зашел с посланником – человеком, в котором остро нуждалась Земля.

Это был богатырского телосложения, почти двухметровый гигант, огромный, с полнеющей шеей, с застенчивой улыб­кой, словно он стеснялся своего роста, и из-за этого слегка заикался. Откры­тое русское лицо с чуть приподнятым к вискам бровями, и внимательными, умны­ми, проницательными глазами – совсем русский Иван. Настоящий, Софронов и руководитель управления, оба маленькие и тоненькие, смотрела на него снизу вверх. На вид ему было около пятидесяти с лишним лет. Дёмин на мгновение даже потерял дар речи – так его поразил пос­ланник.

– Садитесь... – наконец сообразил он, и сам сел на своё рабочее место.

– Спасибо, – будущий посланник Земли опустился на стул.

Софронов, собрав все разбросанные бумаги в единую кучу, кинул их на стол, и сам уселся рядом со своими протеже. Наконец заметив бардак, Дёмин вернулся к окну, закрыл его, и снова сел за стол.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Меня? – переспросил посланник, – Пафнутьев, Иван Пафнутьевич.

– Расскажите нам о себе. В же понимаете, мы не можем послать человека с дипломатической миссией, не узнав о нем ничего. Начинайте со вступления во взрослую жизнь.

– Ну… Я всегда мечтал путешествовать… После школы я подался в моряки. Окончил мореходку. Работал сначала юнгой, плавал в Таком океане, на Каспии. Потом всё-так решил получить высшее образование. Закончил горный институт, работал горным инженером, геологом, палеонтологом, историком, тафонимиком. Путешествовал я много, конечно. Был на Печоре, на Двине, в Татарстане, Казахстане, Восточной Сибири, ходил с экспедициями по Дальнему Востоку, Монголии…

Пафнутьев сделал паузу, чтоб перевести дыхание, и Софронов перебил его:

– Его имя стало известным исследовате­лям на всей планете даже до того, как он пришёл к нам.

Пафнутьев продолжил:

– Потом я ушёл в Академию службы Герлена. Институт перевели, а я не хотел уезжать а другой город. По личным причинам. И вот я здесь.

– Наверное, это судьба! – сказал Софронов, – когда я пришел к себе на рабочее место, то сразу вспомнил его. То есть Вас… Лучшего парламентера я и выдумать не смогу… Иван Пафнутьевич – всегда на острие атаки переговоров. Из тридцати раундов, что он вёл все успешные. Из них шесть – по вступлению в Герлен.

Дёмин сделал утвердительное движение головой, выпятив нижнюю губу. Он вспомнил: да, о слышал эту фамилию не раз, и всегда в положительном ключе. Только почему он до сих пор не видел его вживую?

– Не хвалите меня, Алексей Васильевич, – сухо попросил Пафнутьев.

– Хорошо! – Дёмин хлопнул в ладоши, и по-деловому потёр их, словно деляга, завершая удачную незаконную сделку. – Вы готовы уже сейчас вылететь к войскам Свапима с парламентской миссией?

– Да. Я уже с чемоданами…

* * *

Космолёт землян разгонялся на турбинах, набирая нужную скорость для запуска реактивных химических двигателей. Пилот вёл его встратосферу, оттуда надлежало держать путьк од­ному из кораблей Свапима. Корабль свапимцев, который должен был принять Землян, строился специально для переговоров, но чаще использовался он на учениях в качества командного пункта. Землян должны были встретить и препроводить к "Кадо́ву" –так назывался этот свапимский корабль.

Челнок, рассчитанный на тридцать человек, вёз только двоих – Пафнутьева и Софронова. Они сидела а разных радах, думали каждый о своём. Софронов – о Пафнутьеве, только бы не провалил переговоры, только бы спас Землю… Пафнутьев жестарался не думать совсем, пытался расслабиться. Он, как и все прошлые разы рассчитывал вести переговоры подчиняясь только интуиции. Он небезосновательно полагал, что у него есть талант, но никогда не высказывался об этом вслух, дабы не создавать о себе мнения как о заносчивом и высокомерном человеке, но цену себе он, конечно, знал. Но как не старался земной переговорщик, мысли назойливо, лез­ли в голову, как мошкара на речке лезет в глаза. Он думал о переговорах, о до смести перепуганном Софронове, о том, что какое-то тёмное пятно маячит у иллюминатора. Он отмахнулся, думая, что это муха…

Но пятно не изменило своего положения. Он повернулся к нему. Это сказалась не муха – за иллюминатором висел космический истребитель Свапима. Пафнутьев строго определил для себя что это именно истребитель. Он летел параллельным курсом рядом с челноком землян, оставляя за собой след из чёрного дыма.

Он был похож на чёрный и плоский металлический треугольник с растрёпанным основанием. На нём не было никаких опознавательных знаков, лишь там, где по предположению Пафнутьева была кабина – продолговатым выступом обозначился колпак кабины. Кто сидит внутри – разобрать не представлялось возможности, колпак был тонирован и отблескивал радужным переливом.

Пафнутьев обратился к Софронову:

– Оничто, уже контролируют плотные слои? – имелась в виду атмосфера.

Софронов повернулся к переговорщику, увидел, как тот показывает большим пальцем в иллюминатор. Он встал со своего места, подошёл к иллюминатору, стал разглядывать неизвестный летальный аппарат.

– Да уже, как видите, – ответил он, – Наверное, Совет Воздушного Транспор­та докладывает кому-то, я не в курсе.

Тем временем турбины земного корабля убрались в крылья. Толчок – машина перешла на ХРД, расположенные в хвостовой части корабля. Истребитель остался позади, но не выпуская из-под контроля космолет, дал выпустил две ракеты, пересекая курс земного шаттла. Где-то вдали он взорвались огненными шарами. Через мгновенье он догнал космолет, ещё больше очерняя пространство густым чёрным дымом.

– Неужели до таком степени милитаризации может дойти цивилизация? – тихо ужаснулся Пафнутьев. – Если дело так пойдёт дальше, то они завоюют весьГерлен.

– Типун вам на язык… – так же тихо ответил Софронов и сел на своё место.

Небо растворялось, превращаясь из голубого купола в голубую дымку. Перегрузки – небольшие, но всё же – заставили пассажиров вжаться в спинки своих кресел. Стра­тосфера – ещё не космос, но уже и не планета. Корабль ещё в пределах притяжения, но вид – как из космоса. Если бы не огненный кокон, то из космолёта можно было видеть два атмосферных разведывательных радиозонда. А когда огненное ма­рево спало – времени смотреть не осталось. Радужные переливы исчезли с колпака истребителя, показав землянам какую-то антропоморфную фигуру, с хорошо различимой головой, туловищем и руками – остальное было скрыто фюзеляжем лётной машины. Махом левой руки пилот истребите­ля приказал следовать за ним.

Здесь земной пилот зачем-то перевёл космолет на ионные двигатели – захотелось развить большою скорость, тем более что свапимский корабль, был уже в поле видимости.

«Кадову» был похож на большой диск. Вверху корабля, по всей окружности, были расположены ворота вертикального взлёта – Земля была предупреждена об этом и подбирала челнок, соответсвующий требованиям захватчиков – по размеру и типу взлёта.

А истребитель, пройдя под днищем землян, остался где-то позади. И вновь не желая выпускать из-под контроля вражескую для себя машину, пилот выпустил две ра­кеты. Они разошлась от космолёта врозь. Первая сгорела в верхних слоях ат­мосферы, вторую истребитель накрыл собственным же лазерным лучом. Ракета развалилась на два небоеспособных куска и полетела в пустоту.

Видя такую ситуацию с неподконтрольным космолётом, прямо с поверхности «Кадову» отделился ещё один свапимский истребитель и в два счета приблизился к земному кораблю, работая лазерны­ми лучами: чтобы преградить путь и заставить космолет затормозить он периодически выпускал лучи и гасил их. Без сопровождающего истребителя «Кадову» не открыл бы не одного ангара, и пилот снова пригрозил землянам кулаком и пальцем показал вниз, на корабль.

Пилот, насколько мог, аккуратно, что бы не задеть крыльями края ангара, опустил челнок в небольшой ангар. Ангар был небольшой, как раз под размер космолёта. Горел красный свет, предупреждая об отсутствии воздуха. А когда створки люка закрылись, из кла­панов в стенах, у самого пола, под давленном пустили воздух.

Когда ангар наполнился воздухом, то красный свет погас и первый вышел Пафнутьев. Он спустился но трапу-дверце а подошел ко внут­реннему входу. Двери убрались в стену. В коридоре стоял офицер армии Свапима – во всяком случае Пафнутьев определил его как офицера. На груди у него имелось несколько блестящих значков, в то время как вооружённые солдаты, стоявшие поодаль не имели таковых.

Свапимцы отдалённо могли напоминать людей, но если смотреть совсем уж издалека. Они были высоки, ростом не ниже двух метров. Так же, как и люди они имели две ноги и две руки. Пафнутьев заметил, что на обоих парах конечностей у них по одному суставу-аналогу локтей и коленей. Однако на кистях рук он заметил не один, а два противопоставленных под углом пальца. Кожа их была бледна практически до белого, голова была пропорционально развита и по форме и величине напоминала голову людей соответствующего роста. Ушей в привычном понимании не было – на их месте находились два чёрных пятнышка, по одному с каждой стороны, рот и глаза напоминали земные. Нос тоже отсутствовал, на лице было лишь небольшое горизонтальное утолщение с сетчатой перепонкой. Вместо волос из головы торчали длинные и мягкие хвостоподобные кожаные утолщения, мягкой шевелюрой опускавшиеся на спину.

На груди у свапимца висел непонятный прибор, похожий на древний кассетный плеер. На самой коробочке, был устроен динамик выполненный в виде небольшой выпуклости и, как по­том понял Пафнутьев, микрофон – небольшая чёрная точечка в углу коробки. От этой конструкции шёл проволок к гарнитуре, которая была закреплена на правой щеке гуманоида с помощью клейкой ленты. Судя по всему это было устройство переводчик.

Пришелец произнёс несколько слов на своём квакающе-клокочущем языке, а из динамика бездушным машинным голосом, абсолютно безэмоциональным, и деле не имеющим даже оттенка различия пола, донеслось:

– Добро пожаловать на нам корабль! Кто из вас парламентёр? – машинка переводила по-испански, но землянин знал этот язык.

Софронов, стоявший сзади Пафнтутьева отреагировал на это такими словаки:

– Захватчики, а как красиво говорят! «Добро пожаловать»! Прямо-таки лице­мерие! Пираты хреновы… – он говорил тихо, но Пафнутьеву показалось, что его слышал и офицер. Самое опасное – когда в дело вмешиваются дилетанты и делают необдуманные вещи.

Пафнутьев увидел, как кожа свапимца на мгновение налилась синим цветом и тут же вернула себе свой естественный окрас.

– Мы благородные воины, а не пираты. Поэтому я прошу не злоупотреблять нашим гостеприимством, пока на началась война, – земляне заметили, как машинка-переводчик самопроизвольно пере­шла на русский. Сам же офицер подумал: «Если начнётся война, то мы будем злоупотреблять вашим».

– Не обращайте на него внимания, – попросил Пафнутьев, – Я парламентёр.

– Хорошо. Пройдёмте за мной, я покажу отведанные вам каюты.

Они пошли по длинному и довольно мрачному коридору, шли долго, потом офи­цер остановился у двух открытых дверей. Одну из кают делили между собой пи­лот земного челнока и Софронов, другую в одиночестве должен был занимать Пафнутьев. У дверей своего гостевого номера он спросил:

– Когда начнутся переговоры?

– Завтра, – произнёс офицер и ушёл.

* * *

Каюта была обставлена просто, по-солдатски. У дальней стены стояла пружинная койка, привинченная к полу тяжеленными болтами. Слева – шкаф, тоже простой, без излишеств, в нём – комплект сменного белья для койки. Справа – письменный стол и компьютер-моноблок с сенсорной клавиатурой и без мыши. Телевизионный экран был тал же, рядом со столом, правда без кнопок, встроенный а стену. Как управлять – неизвестно. Рядом было радио – небольшой чёрный коробок с динамиком и всего тремя кнопками: включение, громкость я настройка. Пафнутьеву удалось найти вотку, по которой транслировались земные радиопередачи вперемешку со свапимскими комментариями.

Землянину спалось как дома – он почему-то не испытывал страха или волнения, для него всё происходило как-то обыденно. Проснувшись на следующий день, Пафнутьев включил компьютер, кое-как наугад поняв занчение кнопок с непонятными для него пиктограммами. Но не нашел ничего, что смог бы понять или перевести со свапимского языка хотя бы интуитивно. Однако для себя он отметил его неоднородность и сложность начертания букв, если это конечно был фонетический язык.

Потом его позвали на переговоры. Уже знакомый голос офицера самовольно вклинился в радиоэфир ивызвал посланника в коридор. Он вёл землянина одного, всё по тому же коридору, всё время оглядываясь на посланника, так как тот шёл немного позади.

У дверей в переговорный зал внимание переговорщика привлёк необычный для армии сторож. Офицер остановился около этого человека, снял переводчик и стал тихо переговариваться с ним.

Человека, да… Это была женщина, земная женщина, хоть и высокая как все свапимцы. Пафнутьев пытался дать какое-то объяснение этому, но так и не смог, разве что она была как-то похищена за некоторое время до вторжения самими свапимцами и за какие-то блага согласилась служить им. Именно в этот момент ему стало страшно. Его привели сюда одного, без остальной делегации, и он ни с кем не мог обговорить свои домыслы и предположения. Он внезапно почувствовал себя маленьким как мышь, но всё же старался держать себя достойно

Был странен не только тот факт, что вход в зал ох­раняла женщина, а и то, как она была одета: не по-армейски. Все солдаты, которых он смог встретить здесь, одевались в дутые штаны из лёгкой ткани болотно-зелёного цвета и такого же цвета рубашку. Но эта фурия, преисполненная соблазнительных изгибов своего тела, выглядела как героиня компьютерной игры.

Нaней было лёгкое кожаное платье, состоявшее из отдельных сегментов, соединен­ных сбоку на трёх кожаных ремнях, перетянувших её бёдра, талию, и грудь. Верхнюю часть платья составлял топик, едва прикрывающий её полную грудь с боков, среднюю часть составлял широкий кожаный пояс, прошедший по мускулистому животу, нижняя часть платья состояла из широкого пояса, со кольцами-вставками по бокам. К этому поясу было пришито два шёлковых полотна, которые, хоть и были узки, но закрывали её интимные места спереди и сзади. Однако же, они так и не смогли скрыть весьма соблазнительной линии её тела, отделявшей ногу от живота, и уходившей вниз, туда, куда было нельзя смотреть. От этого нижнего пояса, словно вынутые наружу, свисало множество кожаных веревочек чёрного и коричневого цвета. На шее двумя нитками был завязан длинный, до пола, чёрный плащ с красной подкладкой. На лбу, под роскошными, блестящими и густыми, рыжими вьющимися волосами, опускав­шимися до плеч, было повязана кожаная лента. Пафнутьев поразился тому, сколь сложна была эта одежда визготовлении и носке.

Необыкновенным было и её оружие. Кроме пистолета с удлинённым стволом, имевшим утолщение ка конце, к её поясу был приторочен длинный двуручный меч, которой почти весь был скрыт за выставленную в сторону ногу. Рельефная и неудобная ручка венчалась красным остро­конечным пирамидальным камнем, похожим на земной рубин.

Посланник никак не мог понять: зачем эта женщина здесь, и какую роль играет? Что за странный ритуал свапимцев? Он вглядывался в её смуглую кожу, правильные черты лица, зелёные глаза с большими зрачками («Наверное, линзы» – пронеслось у него в голове) и понимал, что его мужское естество вот-вот возьмёт над ним верх. Как истинный профессионал он тормозил в себе эти эмоции, но контролировать себя можно было с трудом – женщина выглядела чрезвычайно сказочно, а вид инопланетного существа, нашёптывающего ей на ухо какие-то приятные вещи, придавал всему происходящему ореол запретности. Она улыбалась, реагируя на какие-то слова свапимца, которых землянин не мог слышать, но при этом смотрела прямо в глаза посланнику, словно соблазняя и дразня его.

В конце концов офицер произнёс свою последнюю фразу, и женщина громко рассмеялась своим приятно-бархатистым и глубоким голосом.

Слева от женщины открылись двустворчатые раздвижные двери в светлую комнату, и свапимец жестом приказал следовать за ним.

Пафнутьев вошёл в большой круглый зал, В центре помещения располагался круглый стол со множеством стульев. По окружности стола, напротив каждого стула разместились сенсорные панели. Они показывали какую-то заставку: бледный розовы-синий логотип на ярком белом фоне. В потолке, прямо над центром стола, зияло окно, явив взгляду чёрную прорву космоса. За дальнем краем стола сидел свапимский переговорщик. Сопровождающий офицер едва заметно поклонился, сделав движение только головой, и вышел из зала.

Пафнутьев отметил, что у него нет автоматического переводчика, и без всяких прелюдий, тихо, но так, чтоб пришелец мог расслышать, он спросил:

– И как же мы будем общаться без машинки?

– Я знаю все ваши языки, –ответил по-русски парламентёр Свапима. Он хоть и говорил грамотно, но с сильной примесью своего клокочущего акцента.

– Вы можете выучить все языки за такой короткий срок?

– Что значит «все»? – ответил пришелец вопросом на вопрос, – И что значит «короткий»?

Землянин беззвучно рассмеялся. Действительно, он и в самом деле не знал, сколько языков он выучил, ведь наверняка в языковое множество «все» не входили языки всяких африканских племён и, сибирских этносов, да сколько они провисели на земной орбите, замаскировавшись – тоже неизвестно. Но свапимец ответствовал:

– В меня их вогнал, если так можно сказать, компьютер. Да Вы садитесь, – он сделал неопределённый жест в сторону стульев.

– Бы находитесь в зависимости от компьютера? – зачем-то спросил Пафнутьев, приблизившись к столу, но так и не выдвинув ни одного стула.

– В какой-то степени. У меня слишком мало времени, чтобы учиться.

Для посланника это был знак: чем дальше цивилизация идёт по пути прогресса, тем больший недостаток времени испытывают люди, опускаясь всё ниже по лестнице социального развития, всё больше и больше обслуживая сам прогресс.

– А с кемразговариваю? – спросил он.

– Я Джа́ло И́схемель Вальк командующий войск. У меня широкие полномочия Да вы садитесь, – повторил он.

«Ещё один глупый жест» – почему-то подумал посланник. Это предложение сесть – просто копирка с земных обычаев, или обдуманное и осознанное предложение?

– Нет, я постою.

Вальк поднял бровь.

– Тогда я встану, –он, как считал Пафнутьев, всё время пытался уровнять их, –А вы, я надеюсь, правитель планеты?

– Нет, я её мирный посланник, Меня зовут Иван Ефремович Пафнутьев

– Вы были посланы самим правителем, или каким-нибудь комитетом?

– У нас вообще нет правителя. Но у меня широкие полномочия.

– Значит у васпарламентская республика?

– Нет.

– А как тогда у вас устроено государство?

– У нас нет никакого правящего человека-единоличника.

–У вас, что, анархия? Государство может управляться только одним человеком. Разница только а нюансах государственного устройства.

– Нет, конечно, – искренне возразил Пафнутьев Вальку на его слова об анархии, – Различные проблемы решаются разными советами. У нас есть Совет межпланетных связей, Сответ тяжолой,промышленности, Совет тяжёлоготранспорта и так далее. При чрезвычайных ситуациях, как ваш прилёт например, созывается Генеральная Ассамблея Объединённых наций, где обязательно присутствую члены всех Советов. Они и выносят решение.

– Такой мировой парламент?

– Можете назвать его и так.

– А как называется такая форма правления?

– Это не форма правления. Это форма устройства общества. Мы не даём ему никакого названия, ы вы можете называть это как хотите. Суть от этого не меняется,

– А как быть с иерархией в вашем мире?

– Иерархии нет, все равны в своих основных правах, и равны в своих основных обязанностях.

– И даже денег нет? – спросил Вальк, уже зная ответ на этот вопрос.

– Денег нет. Они развращают человека, делают его зависимым от них, превра­щают а животное. Деньги становятся целью в жизни. А что есть деньги? Изри­сованная бумага? Или ровно отчеканенный металл? Деньги заставляют людей превращать сами деньги в идолов, в богов. Но сейчас деньги преданы забвению.

– Странный у вас мир. У вас нет основополагающих ценностей.

– Что вы называете основополагающими ценностями? Деньги? Беззаветное под­чинение вышестоящему? У нас другие ценности… Жизнь человека, его культур­ные достижения, сам человек в конце концов.

– Да… Трудно будет с вами воевать.

– Ядумаю всё обойдётся без войны.

– Почему Вы в этом уверены?

Пафнутьев чуть склонил голову на бок и спросил:

– А вы сами как давно воевали?

В ответ свапимец покивал головой и ответил:

– Давно, давно… Двести тридцать шесть планет – и все капитулировали перед мощью нашей армии. Мы не разу не воевали в космосе. Мы и забыли, что такое война…

Землянин понял, что его интуитивные предположения подтвердились. Ещё на Земле, до отлёта, он прикинул, что Свапим, скорее всего, не имел опыта боевых действий в космосе, причём совсем. Войны в таких условиях – процесс идущий на истощение цивилизаций, процесс идущий до полного поглощения ресурсов, и в то же время не дающий весомых результатов. Осталось только завершить раунд своеобразной вишенкой на торте, которую он приготовил для пришельцев.

– Сейчас я покажу вам кое-что… – с мягкой интонацией интриги произнёс он.

Антонов вынул из кармана голокуб – прибор для показа голографических стереофильмов. Маленький кубик, где в центре каждой грани, кроме грани-основания, располагалось впалое коническое отверстие. Именно эти отверстия и проецировали изображения на воздух. Все фильмы, хранившиеся на голокубе предназначались для перового контакта с внегерленскими цивилизациями. Пафнутьев намеревался продемонстрировать только два – о современной жизни землян и о войнах прошлых лет.

Он поставил голокуб на стол и начал демонстрацию.

Первый фильм радовал глаз. Он представлял землю в радужных цветах. Здесь не было разрушительных войн и глобальных катаклизмов. Здесь не было заводских труб, отравляющих атмосферу. Здесь не было извечной свапимской суеты и беспокойства. И города – не громоздкие титанические сооружения, мужду которыми громыхают шумные машины. Здесь всё было тихо и спокойно, не было подчинённых и подчинителей, угнетённых и угнетателей, нищих и слишком обогатившихся – одним словом, не было того, что могла бы принести с собой свапимская армия на крыльях своих зведолётов. Для Ва́лька мир землян казался слишком утопичным, но он действительно таковым был.

– Так мы живём, – Пафнутьев переключил кнопки на пульте дистанционного управления кубиком, – А так мы достигли этого. Смотрите…

И Вальк увидел… Он увидел узников «Освенцима» и «Бухенвальда», зверства фашистов и исламских радикалов, теракты и целые поля, усыпанные трупами после битвы. Он увидел инвалидов, раны в чьих сердцах не заживить за всю жизнь. Боль и слёзы, скорбь и страдания тех, чьи близкие не вернулись с делёжки мира. Взрыв ядерных бомб. И бесконечные, бесокнечные склады оружия, бесполезного и ненужного…

…Вальк сидел, обхватив свою голову руками. Он был полон впечатлений от увиденного. А фильмы не отпускали мысли, заставляли думать и думать – делать то, к чему он так не привык.

– Идите, – наконец вымолвил он, – Я обещаю вам: войны не будет.

И в тот же день космолёт землян стартовал с корабля «Кадову» и взял курс на космодром Мира.