Светлана Ледовская №2

Лоботомия

Автор:
Князева Дарья Валентиновна
Лоботомия
Работа №615
  • Опубликовано на Дзен

Артем отошел от края воронки и в задумчивости огляделся по сторонам. На многие мили вокруг простиралась пыльная равнина, покрытая бурым песком. Лишь у самого горизонта едва заметно виднелась вершина полусферы Жилого купола, казавшаяся густо-лиловой в лучах заходящего «солнца». Мир планеты Глизе 581c (в простонародье – Чистилище) был однообразен и неприветлив… Удвоенная по сравнению с земной гравитация стесняла движения, атмосфера хоть и довольно плотная, была совершенно непригодна для дыхания, низкое фиолетовое небо, казалось, вот-вот вдавит тебя в рыжую пыль. Местное солнце – огромный алый диск – светило тускло, но жарко. Сколько народу уже сгинуло в этом адском местечке. А скольким это только предстоит. Имя им – легион. Но, как водится, бизнес есть бизнес, а человек – товар разменный.

– Как много времени у нас в распоряжении? – спросил невысокий коренастый паренек, отрывая Артема от безрадостных размышлений. В тот же миг по склону воронки рвануло с полдюжины компактных дроидов разнообразного назначения. Равномерно распределившись по внутренней поверхности, они закружились в причудливом механическом танце, аккомпанементом которому служило тихое жужжание процессоров и повизгивание манипуляторов. Забор грунта, анализ состава воздуха на разной высоте и фиксация динамики его изменения, измерение температуры слоев и так далее… свою работу эти малыши выполняли исправно, как и всегда. Паренька звали Рэм. Рэм Майлз. Он был новым оператором технического сопровождения. Притом свою функцию оценивал слишком серьезно. Запустить программу, отладить код, если вылезут нестыковки, послать запрос на проверку данных на центральном кластере… Рутина. Но с каким напряженным вниманием он вглядывался в ряды цифр, непрерывным потоком текущие по полупрозрачной пластине комплексного управления – залюбуешься! Будто в самом деле был способен обнаружить ошибку на глаз или, напротив, усилием воли не дать ей свершиться. Полюбоваться Артем, однако, решил в другой раз, времени у них и впрямь маловато. Переведя взгляд на низко висящее багровое светило, руководитель ответил пареньку:

– Если не придет буря, минут сорок, максимум час. Учитывая, что заряда аккумулятора карта хватит только на обратную дорогу с отключенными фарами, а воздуха в баллонах – на пару часов, вернуться в поселок нужно засветло, – закончив фразу, он развернулся и зашагал прочь от воронки мимо карта в сторону заката. Нужно было обдумать дальнейший план действий и, желательно, в полной тишине.

Отойдя метров на двести, Артем сел на землю, вывел проекцию вводных данных и протоколов на стекло гермошлема и начал чертить замысловатую схему прямо в пыли.
Итак, что мы имеем в сухом остатке?

Раскуроченная шахта…

Один выживший…

Баснословные суммы выплат…

Невыясненные обстоятельства…

Индустриалий на этой захолустной планетке добывают уже более восьмидесяти лет.
За это время на новое топливо перевели большую часть энергосистем на Земле и паре десятков колоний. Счастливым случаем оказалось обнаружение его залежей в ходе разведмиссии системы Глизе 581. Слаборадиоактивный фон вызвал у геологов экспедиции интерес, и не зря! Это был первый сверхтяжелый элемент, встреченный в природе в естественных условиях. Он имеет сложную кристаллическую структуру и колоссальное энерговыделение при распаде. Настоящее чудо на пороге назревавшей войны за истощившиеся ресурсы.

За многие годы сотни две шахтовых куполов уже перенесены на новые точки, поскольку прежние выработаны без остатка. Это в известном смысле громко сказано – запасов индустриалия на Чистилище хватит до скончания веков, ну, или, по крайней мере, пока не погаснет наше родное Солнце. В среднем слое литосферы планеты он сгруппирован в форме шестнадцати крупных плотных щитов, разделенных широкими жилами. Эти щиты и покрывают практически всю площадь планеты на глубине шестисот-семисот метров под поверхностью. Так вот, разработки месторождений, естественно, начали вдоль жил. Там и слой тоньше и, как следствие, вероятность спонтанной цепной реакции минимальна. Собственно, эти затрапезные области и выработали уже. А вот когда выяснилось, что цепная реакция без дополнительных условий не запускается, переключились на идею продвижения вглубь щита – слой толще, работать на одном месте можно дольше, сплошной профит!

Почему в индустриалии так заинтересованы потребители (точнее те, кто этим потребителям предоставляет электро- и тепловую энергию), ясно и ребенку: срок выработки топлива, по оценкам, более ста лет, за восемьдесят лет не случилось ни одной аварии на станциях, доставка тоже вполне доступна. Что действительно было непонятно Артему, так это почему поток желающих угробиться в местных шахтах с каждым годом только растет. Предположим, реклама делает свое дело и людям, которые перебиваются с копейки на копейку, ютясь в пластиковых ульях общежитий, кажется весьма заманчивым получить свой собственный дом с участком в придачу. И не абы где, а прямо на Земле или другой планете, пригодной для жизни без скафандров и защитных куполов. В последнее десятилетие этим несчастным еще и активно обещают пожизненное пособие. Небольшое, зато гарантированное. От них требуется всего ничего: отработать десять лет в шахтах Чистилища. Без права досрочного расторжения контракта. Блажен, кто верует… Реально же эти сказочные бонусы получили человек пятьсот, не больше. Притом, что поток прибывающих ежегодно составляет около двух тысяч. Остальные элементарно не доживают. Так они не просто сами на убой тянутся, еще и семьи везут. Дескать, как я тут без жены и детишек.

Загадка эта уже не первый год оставалась для Артема неразрешимой. И оттого командировка в эту треклятую систему вызывала противоречивые чувства. С одной стороны, быстрее разделаться с расследованием, отчитаться перед начальством, да и забыть об этом «дивном» мире. А с другой, наконец воочию увидеть мужчин и женщин готовых от отчаяния пойти на медленную русскую рулетку, в глаза им заглянуть… может, не понимает чего в людях Артем Игоревич, может пора его на переработку сдавать за бесполезностью…

Однако на людей-то – обычных рабочих – он посмотреть и не успел. Из космопорта сразу в санитарный узел – дезинфекция и блиц-обследование, чтоб какую-нибудь несвойственную заразу к местным не протащить. Потом к транспортникам и уже оттуда на кривеньком фанерном карте на место происшествия. Сейчас в последних мутно-лиловых лучах уползающей за горизонт звезды оперативная экспертная группа комиссии по расследованию страховых случаев, состоящая из двух человек, выжимала из своего средства передвижения максимально возможную скорость. Карт угрожающе гремел внутренностями и явно норовил развалиться на ходу, но неукротимо надвигающееся с северо-запада облако пыли километров в двадцать в поперечнике казалось более серьезной проблемой.

Добрались. Вблизи Жилой купол выглядел куда внушительнее, чем с места происшествия. Около восьмисот метров в диаметре и двухсот в высоту. Пропускной шлюз транспортного блока открылся не сразу. Перед бурей их задраивают намертво. До медблока оперативники добирались долго, блуждая по причудливым многоярусным коридорам вслед за сопровождающим. На месте их встретила энергичная женщина средних лет – Оливия Мейер, главный медик Жилого купола. Коротко поздоровавшись, она протянула Артему протокол. Тот машинально принял пластину и также машинально пробежал ее глазами, хотя знал содержание почти наизусть:

Протокол от 16.04.2607.

Демиэн Сторм.
28.11.2583 г. р. Место рождения – Лунный купол №48.
Пол – мужской.
Образование – среднее.
Женат.
Жена – Эмили Сторм, сын – Макс-Клайв Сторм (2602 г.р.), зарегистрированы за пределами звездной системы Глизе 581.
Дата регистрации по прибытию на Глизе 581
c – 6.06.2604.
Последний плановый профилактический осмотр от 02.01.2607 принципиальных аномалий не выявил, пригодность к работе на шахте подтверждена.

Осмотр пострадавшего после инцидента, произошедшего 13.04.2607 в 23:48 на шахте за номером 382, не показал критических нарушений функционирования организма. Множественные ушибы, перелом 4,5 ребер слева, подвывих второго шейного позвонка. Следы термического воздействия отсутствуют. На коже в области солнечного сплетения, а также в области основания черепа имеются покраснения с уплотнениями неустановленного происхождения. С момента обнаружения на месте происшествия до настоящего времени пострадавший находится в бессознательном состоянии. По прибытии в медзону были проведены дополнительные исследования, в результате которых диагностирована глубокая кома и пострадавший помещен в реанимационный бокс.

– Мисс Мейер, технически содержание протокола мне известно, и все же, – он пожевал губами, – понимания ситуации не добавляет… Не могли бы вы рассказать чуть подробнее, в каком состоянии Сторма привезли и что вообще стряслось?

Майлз отправился к информационной панели для тестирования системы и проверки на наличие незапротоколированных данных либо их следов. Медик была несколько взвинчена, но старалась говорить как можно спокойнее и увереннее.

– Господин Иевлев, в протоколе все исчерпывающе описано: привезли пострадавшего в коме, травм, которые могли бы оказаться опасными для жизни, не обнаружено. С учетом масштабов случившегося это вдвойне странно, но с медицинской точки зрения объяснений нет.

Артем задумчиво кивнул.

– А через какое время после аварии прибыла врачебная бригада?

– Тревога сработала в 23:48, ребята выехали сразу же, секунд сорок на загрузку ушло. Ну и дорога, как вы знаете, почти полчаса. На месте были в 00:16.

– И что конкретно обнаружили?

– А что они могли обнаружить? – Мейер немного повысила голос. – Вы сегодня ездили к воронке – каковы примерные оценки температуры взрыва? Именно! Гарь, проплешины стекла, кое-где вплавленные в него черно-бурые пятна – все, что осталось от рудника и шахтеров… Вот Сторма обнаружили, только подобраться не знали как: склон оказался довольно горячим, градусов 400-450 по градиенту – несколько выше, чем выдерживает базовое оснащение. Бригада связалась с техниками, те отправили флаер с оборудованием, пока доставили – еще минут семь.

– И что же, Сторм все это время лежал в воронке?

– Представьте себе, в самом центре. Техники прислали термоизолированный плот. Медики спустились на дно, а там такая же, как и проплешины на склонах, гладкая стекловидная платформа. Кстати совершенно холодная. Ну, то есть около 40-45 градусов.

– А почему бригаду флаером не отправили?

– Решение было вполне логичным – флаер один, двухместный, подробности аварии не известны, тревога, красный уровень. Работало на тот момент в смене сорок семь шахтеров – двумя медиками не обойдешься. Да и не приспособлена эта стрекоза для перевозки пострадавших.

Артем молчал. Мейер, нетерпеливо перебирала пальцами.

– Мистер Иевлев, если у вас ко мне больше нет вопросов, я бы предпочла вернуться к работе: утром произошло еще одно обрушение, пострадавших привезли три часа назад. А я как школьница все это время жду вашего приезда, чтобы повторить в двадцатый раз одно и то же. Право, это в корне противоречит моим должностным обязанностям. Если начальство не понимает, то хотя бы вы как живой человек, сделайте над собой усилие…

– Да-да, простите, конечно. Я вас не стану больше задерживать, последний вопрос – сегодняшнее обрушение с такой же воронкой?

– Нет, сегодня самое обычное обрушение. Пострадало двадцать восемь человек, и мне нужно осмотреть каждого, утвердить назначенное лечение.

В этот момент сработала сигнализация о резком ухудшении в одном из боксов. Стоявший возле панели Рэм растерянно сообщил – второй бокс, Сторм. Мейер метнулась в дверь, возникшую справа от панели. Иевлев вместе с помощником, недолго думая, проскочили за ней.

Коридор был метров семь, вдоль него располагались реанимационные боксы – кубы три на три метра с полностью прозрачной фронтальной стеной. В том боксе, где сейчас находилась главный медик, происходило что-то непонятное. Сторм определенно пришел в сознание, но его это, судя по всему, нисколько не радовало. Он кричал, выгибался дугой, хватался за горло и грудь. Лицо исказила гримаса страдания. Оливия сверялась с показаниями, пыталась осмотреть пациента, но выходило это плохо. Потом началась какая-то вакханалия, прибежали санитары связали его, кричать Сторм не переставал ни на минуту. Мейер вколола ему обезболивающее. Не помогло. Судя по цифрам на стендах, начала подниматься температура. Препараты, по-видимому, не действовали. Принесли ледяные одеяла – никакого эффекта. Температура росла, дошла до критического значения в 42 градуса… и преодолела его. Пациент оставался жив. Впрочем, со стороны это напоминало агонию.

Майер с забранным биологическим материалом устремилась в лабораторию. Мимоходом бросив, что в ближайшее время никаких комментариев дать не сможет. Артем оставил Майлза завершить проверку панели, а также докладывать о любых изменениях в состоянии Сторма. Правда, вскоре пожалел об этом, ибо Рэм с маниакальным упорством информировал руководителя о повышении температуры пострадавшего на полградуса каждые полторы минуты.

Сам же Иевлев направился к коменданту в надежде узнать подробности жизни Сторма, обсудить его благонадежность. Хотя, говоря по чести, Артем не очень верил в саботаж, слишком сложно представить механизм процесса. Тем не менее, пока причины происшествия окончательно не установлены, нельзя исключать никаких вариантов.

Ничего примечательного в этом пареньке не было. Как все, без особенных талантов и перспектив, но работящий, ответственный и в целом толковый. Как все, поддался на рекламу. Как все, ухватился за единственный шанс. По словам коменданта, он даже завидовал парню – такая искренняя вера, такая целеустремленность. Сторм был уверен, что вернется отсюда и перевезет жену с сынишкой на Землю. При его истовом рвении заподозрить в попытке откусить руку, которая кормит, или хотя бы обещает кормить, было невозможно.

Пришел очередной доклад от Майлза о температуре. Причем не только о текущей температуре Сторма, но и о температуре в воронке на момент образования расплава грунта. Она составляла около 2500 градусов Цельсия… Температура плавления индустриалия 2442 градуса. Любопытное совпадение. Весьма. Оператор переслал руководителю широкоформатную эхограмму глубоких слоев грунта под воронкой. Словно живая клетка, уходящая своими отростками вглубь планеты, расползался прихотливый узор расплавленного индустриалия на срезе эхограммы… Удивительно красиво и вместе с тем жутковато.

Кроме того, Рэм доложил, что на инфопанель в режиме реального времени поступают данные из лаборатории. Иевлев попросил их перенаправить на его канал, а сам обернулся к коменданту, чтобы спросить, есть ли на территории планеты высокотемпературные генераторы, но не успел.

Свет погас, включился красный аварийный и дурниной заорала сигналка. Из стены выдвинулся гермокостюм. Один. Кабинет коменданта рассчитан на выживание только коменданта. Иронично. Он скороговоркой выдал Артему, что произошло нарушение целостности купола и в центральной галерее сейчас раздают гермокостюмы. После чего впрыгнул в свой, прихватил со стола планшет и скрылся в том отверстии, из которого появился его костюм. Напоследок, конечно, извинился. Однако где же располагается злополучная центральная галерея, понятнее от этого не стало.

Артем вышел из кабинета (уже через дверь) и быстрым шагом направился вслед за текущими по коридору поселенцами в кровавой полутьме, полагая, что кроме живительного источника гермокостюмов им сейчас направляться некуда. По дороге Иевлев связался с Рэмом, сообщил о том, что движется к центральной галерее, на что техник ответил, что уже там и занял очередь. Артем закончил передачу и включил аудиоверсию доклада из лаборатории.

Из записей Мейер стало ясно, что кричал Сторм не от каких-то фантомных болей или внутреннего повышения температуры, а от ожогов… проступавших по всей слизистой. Собственно, и повышение температуры как таковое могло происходить от постожоговой интоксикации. Впрочем, только до 42 градусов… Стенды, прикрепленные к пациенту, фиксировали все большую площадь поражения. Денатурация белка по всему объему тела должна была произойти еще два часа назад. Но Сторм был жив. Даже кровь текла в сосудах совершенно непостижимым образом. Передача оборвалась внезапно. Последнее озвученное значение температуры тела – 78 градусов. Долго раздумывать над этим загадочным феноменом Артему не пришлось, потому что он наконец вышел в галерею.

Там толпилась куча народу, хотя паники не было. Видимо, шахтеры вымотаны настолько, что удивляться и нервничать уже не в состоянии. В двадцати метрах впереди Рэм активно размахивал руками, привлекая внимание руководителя. Иевлев подошел к помощнику. Тот взахлеб начал рассказывать о том, что перед включением аварийки со стороны реанимационных боксов раздался громкий хлопок, но его туда не пустили, отправили в галерею без объяснений.

Дышать становилось все тяжелее. Температура в помещении росла. Спокойно, и не такое переживали, поучимся у шахтеров невозмутимости.

К счастью ждать долго не пришлось, уже через десять минут они были облачены в защитные костюмы, не такие качественные, как служебные, но часов пять автономной работы продержаться должны. Иевлев с помощником выдвинулись обратно к медблоку. Там царил хаос, суетились технические работники, и, никак не вписываясь в эту картину, бродила совершенно потерянная и заторможенная Мейер. Взгляд блуждал бессистемно, то и дело останавливаясь вместе с его обладательницей. Артем резко встряхнул ее за плечи. Она, показалось, пришла в себя, а на вопрос, что стряслось, резко ответила:

– У вас нет полномочий, уходите! Без вас куча проблем!

Потом как-то неловко осела и закрыла голову руками. Совсем не железная леди, как представилось на первый взгляд. Артем попытался ее разговорить. Выяснилось, что пострадавших при сегодняшнем обрушении эвакуировать не успели, они находились ярусом выше, левее реанимации. Стену сорвало, разгерметизация.

– Сторм? Да ни черта не случилось с вашим Стормом! Его бокс и рванул. Точнее бак с кислородом. Да так, что прошиб три верхних яруса вплоть до купола. А когда воздух вышел, этот дьявол, как ни в чем не бывало, перестал конвульсировать и заснул. Уцелевшие термодатчики показали температуру тела 54.3. Его хотели вытащить, но дверь заклинило, пытаются теперь добраться через дыру в потолке.

– Почему вы так его называете? Вы что считаете, что бак взорвался неслучайно?

– А вы все еще считаете, что шахту разворотило случайно? – передразнила Артема Мейер. – Вы можете не верить, но здесь люди тоже работают по призванию. Я пятнадцать лет назад отправилась в этот богом забытый мирок, потому что хотела облегчить жизнь несчастным, загнанным в угол людям. И мне удавалось по мере сил. Нет, смертность заметно не снизилась, но хотя бы страданий стало меньше, человеческое участие нужно всем. А сейчас за три дня две аварии, в которых погибло семьдесят четыре человека! Мучительно погибло. Я ничем не смогла помочь. И оба раза в центре событий этот ваш драгоценный Сторм. Случайно.

Тем временем техники сообщили, что после того, как на Сторма надели защитный костюм, ему снова стало хуже. Мейер задумалась на минуту, а потом велела снять с него костюм и оставить как есть. После чего она перешла к панели и принялась пересматривать результаты лабораторных исследований.

Артем был в замешательстве от ее решения, но вопросов уже не задавал. Он перебирал в голове статьи страхового кодекса, которые можно было бы применить в подобном случае… ничего подходящего не приходило на ум. Если саботаж и по собственной воле – нет предпосылок, если по вине Сторма, но бессознательно, то не подкопаешься…

– Кислород для него сейчас – это, действительно, яд… – Медик была не удивлена, но озадачена. – Образцы эпителия, которые остались на предметном стекле, разложились до составляющих, осталась только лужица протоплазмы. Но посмотрите! – она подозвала инспекторов к панели. – А вот образец, который остался в вакуумной пробирке, на вид никаких патологических изменений не произошло… мне нужно вернуться в лабораторию.

– Мисс Мейер, будьте, пожалуйста, на связи, и если поступят новые сведения, сообщите, как можно скорее.

Мейер кивнула и удалилась.

– Ну, а нам стоило бы побеседовать с этим Стормом, если он опять не уснул и пока с ним еще чего не приключилось. Ты снял полный информационный слепок с панели?

– Да, конечно, – с бодрой готовностью отозвался Рэм. – Но, Артем Игоревич, как же мы будем с ним беседовать, если костюм на него надевать нельзя?

– Самым что ни на есть человеческим голосом. Выведем голосовую трансляцию наружу и приемник тоже. Хотя воздух Чистилища и не пригоден для дыхания, он ненамного тяжелее земного. Для «беседы» вполне подойдет.

Инспекторы поднялись на верхний ярус, попросили у техников обвязки, и спустились к Сторму. Парень лежал на кровати свернувшись калачиком, как ни в чем не бывало, и, казалось, дремал. Иевлев подошел первым. Майлз пристроился у него за спиной, включив прием на запись. Артем тихонько откашлялся, прозвучало это густым басом, Сторм вздрогнул и открыл глаза, медленно приподнялся.

– Добрый день, – послышалось в динамиках. Если точнее, то разобрать звуки, конечно, требовало огромного труда. Помимо более низкого звучания речи в местной атмосфере сложности восприятия добавляло еще и то, что из легких пациента вырывались хрип и свист.

– Ну, добрым его вряд ли назовешь. Мистер Сторм мы из отдела безопасности страховой компании, расследуем ужасную аварию, которая произошла четыре дня назад. Моя фамилия Иевлев, а это мой помощник, Майлз. Кроме того, что погибло много людей, нанесен колоссальный материальный ущерб. Расплав индустриалия ушел в землю, от шахты не осталось камня на камне. И поскольку вы единственный, кто остался в живых, нам необходимо вас допросить. Как вы себя чувствуете? Сможете с нами поговорить?

– Теперь уже намного лучше, спасибо. Спрашивайте. Я постараюсь ответить, – прохрипело в ответ.

– Скажите, пожалуйста, не было ли чего-то необычного в ту смену? Возможно, работа шла не по плану, барахлило оборудование или кто-то вел себя подозрительно? – Артем не ждал откровений, но рассчитывал по реакции определить причастность Сторма.

– Нас доставили как обычно, без опозданий… Все разошлись по своим участкам, врубили механику… дальше помню плохо, – парень хмурился, тер пальцами виски, казалось, правда, не мог припомнить.

– А что случилось перед тем, как взорвался бак с кислородом сегодня? Говорят, это случилось в вашем боксе.

– Тут я вам не помощник. Я не знал себя от адской боли. Будто в горло заливали расплавленный металл. И не только в горло. Я был уверен, что вот-вот умру, но это длилось. А после взрыва мне стало немного легче, пока совсем не пришло в норму. И я, кажется, заснул.

– А с вами лично ничего странного в последнее время не случалось? Травмы или недомогания? Может быть, нервное переутомление, срывы, стресс?

– Нет, что вы. Я здоровый вообще, – опустил глаза, подумал немного, – по сыну только скучаю очень… в этом месяце плановую передачу из Солнечной системы отменили, помехи там какие-то…

– Сын… понимаю. А что же вы сюда уехали работать, раз так скучаете по нему?

– А кто не скучает? В конце концов, не с собой же их с женой тащить, они не такие здоровые как я, не протянули бы тут.

«В трезвом рассудке ему не откажешь», – подумал Артем, но промолчал. Сторм продолжал:

– И вообще, ради кого это все, если не ради них… Как бы теперь не списали по медицинским показаниям, тогда все зря…

Да, не производит он впечатление зловредного диверсанта. В наушнике прозвучал голос Мейер: «Нужно поговорить, где вы?» Артем отправил автоответ, что скоро будет и распрощался с пострадавшим.

– Это что же теперь, на слово ему верить? – возмутился Рэм, – весь такой положительный, как он выжил-то? И улик, по факту никаких, только данные по воронке, а это на улику не тянет. Ни скрытых записей, ни правок в протоколах.

– Не знаю, Майлз, не знаю… Я почему-то думаю, что он, в самом деле, ни при чем. Во всяком случае, об этом не догадывается. А вот, что в заключении фиксировать, не понятно, и в чем реальная причина аварии – тоже.

Мейер с горящими глазами ждала инспекторов возле информационной панели.

– Я поместила биоматериал Сторма в смоделированную газовую среду планеты, вы не поверите, началось восстановление. Пораженные клетки отторглись, а остальные функционируют даже без питательного раствора. И температура материала около 54 градусов, не понижается. При этом структура клеток не изменена. Это феноменальный эффект!

- Вы хотите сказать, что он теперь не нуждается в пище и может существовать на поверхности без защиты?

– Я пока ничего не хочу сказать, нужно его еще раз всесторонне обследовать… Но вполне возможно, что так. Среднесуточная температура в естественной среде планеты порядка семидесяти градусов, не исключено, что его терморегуляция сейчас может справиться с этим.

Она помолчала, точно раздумывая, продолжать или нет. Все же решилась.

– Кроме того, в клетках имеются включения неорганического происхождения… размером около 500 пм, но выделить их не удается.

Это все говорило о том, что, возможно, обнаружен вирус с неуглеродной структурой или иная форма агрессивного воздействия среды планеты на организм. (Впрочем, предположительно, «агрессивного», Сторм ведь еще жив, и даже неплохо себя чувствует по его же словам.) А, значит, необходим пересмотр перечня страховых случаев, да и всего договора…

Тем временем Мейер продолжала:

– Я знаю, что исследования с помещением пациентов в экстремальные условия по договору недопустимы, но мы имеем дело с исключительным случаем… Так или иначе, это может прояснить ситуацию со всеми событиями последних дней. По крайней мере, установить, что случилось со Стормом. Поэтому, если вы дадите разрешение…

– Что вы хотите делать?

– Я хотела бы оборудовать мембранный палаточный купол снаружи – в случае бури его легко перенести внутрь, а в безветренную погоду можно провести ряд тестов…

– Хорошо, делайте, что считаете нужным.

Иевлев дал указание технику отправить все собранные данные на бортовой компьютер и отправляться спать в выделенную для них соту. Сегодня они вряд ли что-то еще смогут выяснить, а завтра нужно будет поговорить с другими шахтерами о Сторме, да и у Мейер, возможно, появится информация.

Наутро инспекторы отправились к рабочим. Ничего особенного они не услышали, все отзывались о Сторме как о простом работящем парне, никто не верил, что он мог намеренно устроить диверсию, да еще с таким количеством жертв. Мейер уже одиннадцать часов колдовала возле наскоро сооруженной палатки, в центральном блоке сказали, что все средства связи она отключила, чтобы не отвлекали. Потом она объявилась сама. Сказала, что пока ничего нового, все стенды установлены и фиксируют минимальные изменения. Сообщила, что если будет нужна, то она у себя в соте. Для ясности ума нужно хотя бы три часа отдыха. У палатки остался лаборант. Иевлев сел заполнять протокол. А Майлз – занялся приведением к подобающему виду выкладок по обследованию воронки (техника на грани фантастики, а установить шаблоны для автоматического перевода никто не удосужился).

Через три часа Мейер сообщила, что данные по какой-то причине заблокированы, а лаборант на связь не выходит. Все втроем отправились к палатке, по пути вызвав технический персонал. Выяснилось, что связи и вправду нет, Рэм попытался разобраться, но повреждений канала не обнаружил. Хуже было другое. Лаборант не смог ни вызвать кого-либо, ни пройти через шлюз – он не открывался, а вот сообщить было о чем.

Сначала все шло по плану и показания фиксировались. Как только алое светило вошло в зенит, Сторм поднялся, тремя движениями отсоединил все стенды (какие-то особо сложные в установке – просто вырвал) и ушел пешком, точнее удалился легкой трусцой, не реагируя ни на увещевания, ни на физические попытки остановить. После этого лаборант обнаружил неполадки со связью и шлюзом. Поскольку указаний на этот случай никаких не было, за Стормом он отправляться не рискнул, защитный костюм был рассчитан на автономную работу в течение часа, не более. Мейер сказала, что передача данных на центральную панель прекратилась через десять минут после ее ухода, так что остальные данные нужно как-то перенести и обработать. Подоспели техники. Артем оставил Рэма помочь с перебросом и расшифровкой данных, а сам занялся поиском средства передвижения. На запрос флаера ответили, что он сейчас за пределами купола – срочный вызов на удаленную шахту. Погода стояла ясная и безветренная, след в пыли читался четко, поэтому инспектор согласился на карт и отправился за беглецом. От сопровождения отказался. Впрочем, никто особенно и не настаивал - вчерашние повреждения еще не были до конца устранены, людей и так не хватало.

Довольно скоро он догадался, что движется в направлении воронки. Добравшись до места, Иевлев увидел на дне, точнее в центре воронки на плоской платформе фигурку Сторма. Он лежал навзничь, раскинув руки. Издалека Артему показалось, что тело подрагивает. При ближнем рассмотрении его ждало куда более шокирующее зрелище: глаза на лице парня были широко распахнуты, глазные яблоки при этом удивительно быстро двигались из стороны в сторону, периодически закатываясь. Он не кричал. Был ли в сознании, не понятно. Но главное платформа уже не была идеально плоской, какой предстала вчера, из нее выходил шип или вырост или черт его знает что! Сантиметров пять в диаметре он был воткнут Сторму в основание черепа, хотя крови не было. Иевлев решил отсоединить тело от платформы, но когда попытался подсунуть руку под голову парня, потерял сознание.

Сколько Артем был в отключке, он оценить, безусловно, не мог. Но, вероятно, не слишком долго, солнце было еще высоко. Боли он почти не чувствовал, пальцы лишь слегка покалывало, хотя перчатка была явно оплавлена. Глаза вот только открывались с трудом, мышцы вокруг нещадно ломило. Нашел он себя на прежнем месте – на дне воронки, однако, Сторма нигде не было видно. Шипа – тоже. Делать нечего, пришлось выбираться. Когда Иевлев выбрался на поверхность, метрах в пяти от края он увидел беглеца. Парень, казалось, уже никуда не торопился, к Артему стоял спиной. Вскоре инспектор услышал в динамике совершенно нормально различимый человеческий голос. Он разительно отличался от вчерашнего хрипа. И даже высота звучания не резала слух.

– Ну что, господин инспектор, – начал он медленно и уверенно. Что-то, безусловно, изменилось с их последней встречи, вот только что. Манера речи и лексические обороты уж точно. – Спешу вас обрадовать, вернетесь вы отсюда получив-таки ответы на все свои вопросы. Возможно, даже на те, которые не задавали и самому себе.

Иевлев был в напряжении, что-то бессмысленное и дикое было во всей ситуации.

– Мистер Сторм, – заговорил он, – ваши обещания звучат довольно заманчиво, но, полагаю, дальнейший разговор можно перенести и в более безопасное место. Бури, конечно, не обещали сегодня, но ваше состояние требует постоянного контроля. Да и я, признаться, чувствую себя не лучшим образом…

– Буря придет ночью, времени полно. Никакой контроль не требуется, да и вы в полном порядке. – Он обернулся и стал приближаться. Выглядел Сторм много старше. Нет, ни морщин, ни седины, как будто никаких изменений... Не объяснить, но Артем это чувствовал. – Поговорить мы, безусловно, могли бы и позже, но здесь будет проще. И быстрее. А уж остальным вы донесете то, что посчитаете нужным.

Он на несколько секунд замолчал, вероятно, собираясь с мыслями.

– Я никогда не вернусь к родным. Тем более, никогда не попаду на Землю. Нет, нет, не перебивайте меня, дослушайте. Дело в том, что я оказался не в то время и не в том месте. Если вы думаете, что я говорю по принуждению, увы, воли, по крайней мере сейчас, я не лишен. И мне больно. Немного страшно. Но свои дни я закончу именно здесь. Не могу подобрать верных слов…

Сторм нахмурился, опустив лицо, взъерошил волосы и огляделся. Потом сел на песок. Артем последовал его примеру. Парень продолжил:

– Давайте так, сперва я расскажу вам о сотворении мира: сначала не было ничего. И в этом полном отсутствии был заключен потенциал всего – абсолютного содержания в совершенном диалектическом единстве. Потом, как водится, потенциал трансформировался в действие и породил материю, высвободив неизмеримые массы энергии. Ученые называют это Большим взрывом – пусть будет так.

Сторм запрокинул голову и, прикрыв глаза, стал пальцами рисовать на песке спирали и круги, переходящие одни в другие, затем стирал их и начинал заново. Говорил он медленно и размеренно.

– Протовещество и протополя закружили свой удивительный танец творения, который с каждым мгновением становится все сложнее и изощреннее. Из плазменного ада стали возникать частицы, собираться в более крупные формирования и, многократно усложняясь, постепенно образовали привычный нам с вами вид Вселенной – звездные скопления и системы, планеты, галактики, черные дыры… Планеты развивались и жили по своим законам. Какие-то остыли и превратились в ледяные мертвые миры. Какие-то, напротив, укрывают ядро огромными массами раскаленных газов, не оставляя ни малейшей возможности к нему приблизиться, но и само ядро в заложниках у таких планет.

Тут он открыл глаза и заметно оживился:

– А были планеты, эволюция которых привела к усложнению внутренней структуры. Сначала – простенькое железное ядро, вокруг – несколько металлических и кремниевых слоев. Кремний хорошо накапливает информацию. С течением времени в ядре зарождаются предпосылки к синтезу. К производству и преобразованию имеющегося материала в более эффективный. Эффективный накопитель данных. По этому пути эволюция пришла к металлу (кристаллу), который мы… Вы называете индустриалием. Его синтез завершился около трех миллиардов лет назад. Поистине уникальный материал. Энергоемкость, за которую он так полюбился землянам, не главное и не лучшее его свойство. В одном кубическом сантиметре можно уместить столько информации, сколько по примерным оценкам во всех базах данных старушки Земли. Индустриалий оказался так хорош, что в его кристаллическую структуру Планета складировала всю информацию, поступающую извне – излучения, периодичность появления тех или иных небесных тел, изменения светимости звезд и прочее и прочее.

Теперь он говорил быстро и энергично, в глазах загорался нездоровый блеск.

– И вот прибыли земляне. Надо сказать, не особенно приметные объекты, кто бы обратил внимание. Но человечки начали копать, бурить и извлекать крупица за крупицей все те знания, которые накопила Планета. Пока эти бесчинства творились вдоль разделительных жил, в центральный, как бы вы сказали, процессор сигналы о нарушении целостности информационных щитов поступали слабо и хаотически. Да и прибыли сюда рудокопатели недавно, такое короткое время отклика системе раньше не требовалось. Однако когда началось вторжение вглубь щита, стало совсем не до шуток. Данные, накопленные миллиардами лет, могли быть утеряны за бесконечно малый срок. Нарушение связи между блоками – и все, собирай опять по кусочкам. Потому Планета и решила пойти на контакт.

Здесь он снова замолк ненадолго и печально улыбнулся.

– Как я уже сказал, не в то время и не в том месте… ближайшим к возжелавшему общения рецепталиту оказался я. Остальные пострадали от результата этого взаимодействия. Как водится, наблюдение изменяет наблюдаемый объект. Общение в первый раз не состоялось – только частичная трансформация. Теперь да. В моей крови индустриалий, в моем мозгу Ее голос и еще черт знает что. Теперь Планета понимает, по крайней мере, обменивается информацией (вы, кстати, тоже очень удачно зашли). И будучи совершенно мирным разумом, предлагает сделку. Весьма, на мой взгляд, взаимовыгодную.

Он одним движением стер свои художества нарисовал три больших восклицательных знака.

– Дело в том, что синтез новых элементов продолжался и после образования индустриалия, и все же превзойти информационную емкость не удалось. Потому работа не останавливается. Тем не менее, за время проб и ошибок в недрах Планеты рождалось множество других элементов с разнообразным, но совершенно не эффективным строением. В том числе и ультраэнергоемкие. Ее предложение таково: во-первых, все земляне покинут купола и рудники. Взамен раз в полгода на поверхность будет выходить небольшой кусок чистой породы.Энергии при распаде такой массы нового элемента будет выделяться столько же, сколько дает индустриалий, добытый за указанный срок.И заметьте, габариты меньше, масса меньше, трудозатрат никаких, а условия запуска цепной реакции ничуть не сложнее, при полной ее устойчивости. Вторым условием будет присутствие на планете одного смотрителя. Скорее даже переводчика. Который не только сможет указать место выхода породы, но и сопроводить до этой точки принимающую сторону. Первым смотрителем буду я. Пока трансформация не дает возможности полного самообновления организма. Поэтому, по запросу необходимо будет присылать сменщика. Вероятно, не чаще, чем раз в сорок-пятьдесят лет. Возможно, в последствие этот срок увеличится. Теперь я вас слушаю.

Иевлев несколько секунд усилием воли возвращал потерянный, было, дар осмысленной речи. Потом, собравшись, глухо проговорил:

– Предложение, признаться, и вправду щедрое… Но я не уполномочен решать такие вопросы. Да и вообще никакие вопросы решать не уполномочен, только провести расследование по правомерности оценки наступления страхового случая. Вы явно не по адресу. Почему не вернулись, не поговорили с комендантом? Хотя он, конечно, тоже ничего не решает… – Артем помолчал немного. Сторм также не подавал голоса. – Я могу разве что передать все ваши условия и пожелания на Землю. Но сколько займет принятие решения, заранее не угадаешь. Тем временем работы будут продолжаться на оставшихся шахтах.

Сторм медленно поднялся и скрестил руки на груди.

– Вы не совсем верно меня поняли. Это не пожелание. Это требование, – слова он произносил твердо и раздельно. – Предложение, озвученное мной в качестве компенсации для землян – это акт доброй воли, а не торгашество. И обсуждать здесь нечего.

– Слушайте, ну не бывает такого – щелкнул пальцами и вопрос решен! Вы же сами это должны осознавать. Бюрократия, проволочки, инстанции, переадресации…

– А вы должны осознавать, что на сворачивание работ у вас трое суток. В случае невыполнения условий, Планета будет вынуждена принять экстренные меры, – Сторм опустил голову и начал растирать виски, также неловко, как вчера. Все же он оставался человеком. – Поймите, это разум. Не биологический, но разумный вид. И вы (мы!) планомерно вырезали куски памяти у этого… «существа». Если бы вам без вашего согласия и наркоза делали лоботомию, вы бы как отреагировали? Сидели бы и бесстрастно наблюдали за процессом? Или как отреагировало бы человечество, если бы начали уничтожать результаты многолетних наблюдений, сложные инженерные схемы? Можно восстановить отдельные элемнты при участии специалистов – отнюдь не все. Но прежде всего, нужно остановить уничтожение.

Нам не разгадать Ее «психологию»… хотя я очень пытаюсь. И Она очень пытается подобрать доступные человеческому восприятию категории. Самоцель этого разума – уместить все данные об окружающей Вселенной. Стать информационным носителем элементарного кусочка голограммы, по которому при желании можно воссоздать полную картину. Идеология процесса для меня туманна и неясна, но для ее реализации нужен непостижимый человеческим умом объём входных данных. Она не представляет, что такое жизнь. Не представляла. Но с пониманием отнеслась к познанию, к поискам ответов, к исследованиям человечества, хотя и полагая наш экстенсивный путь развития технологий ущербным. Кроме того, наша колыбель цивилизации в каком-то роде возникла в очень похожем месте. Просто форма эволюции оказалась совсем иная. И только из этого уважения к постижению основ мироздания звучит предложение компромисса.

– Что же будет, если руководство корпорации не согласится или затребует большую цену?

– Нетрудно догадаться. Шахты одна за другой будут уничтожены в момент проведения работ. Погибнет множество людей. Это продлится до тех пор, пока соглашение не окажется достигнуто. Впрочем, возможно, в таком случае Планета пересмотрит степень разумности и ценности своих оппонентов.

Артем было надеялся, что все это нелепый абсурдный сон, но прежде он не сомневался в пассивности своего воображения, и это стало ключевым аргументом против. Он пытался представить все то, о чем говорил Сторм (или что он там теперь), и, при всей своей бредовости, такое вполне могло произойти. Сколько эволюционных чудес еще не разгадано на родной планете, а это лишь песчинка во Вселенной…

Потом инспектор спохватился и начал прикидывать, сколько они уже тут прохлаждаются, а, следовательно, сколько осталось в его баллоне кислорода. Выходило немного, едва хватало на обратный путь.

– Мистер Сторм, я вас услышал. Не скажу, что полностью осмыслил, но услышал, и постараюсь сделать все, от меня зависящее. Однако сейчас нам следовало бы вернуться. Кислород в моем распоряжении на исходе, да и Мейер не закончила ваше обследование, опять же нужно залечить переломы.

Сторм усмехнулся:

– Да, да, конечно, кислород… Мы вернемся. Прямо сейчас. Вы займетесь передачей позиции Планеты заинтересованным лицам, а я возьму рацию. И уйду. В куполе мне нечего делать. Через три дня я выйду с вами на связь. Надеюсь, вы справитесь за это время.

В установленный срок Иевлеву удалось добиться приостановки работ. Еще в течение месяца шахтеры и обслуживающий персонал были вывезены с планеты. За это время Артема из страховых инспекторов перевели в уполномоченные по связям с Чисти… с Глизе 581с, а он был, к своему удивлению, этому рад. Господин «уполномоченный» напросился в последний эвакуационный рейс. Когда погрузили оставшихся поселенцев и корабль готовился к отлету, он еще некоторое время бродил по опустевшим ярусам купола. Его мучало странное чувство незавершенности, какого-то важного несделанного дела. Поддавшись порыву, он на удачу вызвал по рации Сторма. И тот ответил.

– Я рад вас слышать, господин инспектор. Спасибо, вы, действительно, сделали все, что могли. И поступили правильно, – его голос звучал глухо и как-то надломлено. – У меня будет к вам еще одна просьба… от себя лично. Вы, конечно же, можете отказаться.

Артему было жаль этого парня, он даже испытывал к нему труднообъяснимую симпатию, потому сказал:

– Мистер Сторм…

– Называйте меня Демиэн.

– Демиэн, я думаю, вам причитается за эту вынужденную жертву. И если в моих силах будет выполнить вашу просьбу, я это непременно сделаю.

– Полагаю, вполне по силам, иначе я бы и не стал говорить. Пожалуйста, пообещайте, что в один из технических рейсов возьмете моего сына… Мне так и не удалось с ним попрощаться.

Артем молча кивнул. И почему-то был уверен, что Сторм его понял.

Повинуясь странной тяге к удивительному миру, Иевлев отправлялся в каждый технический рейс. Формально, по своим прямым обязанностям – обеспечению переговоров, реально, он верил, что знакомое лицо будет хоть призрачной, но все же нитью, связывающей Сторма с родной планетой. Его сынишку Артем, как и обещал, иногда брал с собой. На третьем отгрузочном рейсе Сторм поделился расчетами Планеты по оптимизации устройства энергосети Земли на новом топливе, в Центре схему на удивление быстро приняли не только к рассмотрению, но и к реализации.

Через восемь лет после Контакта, сразу после очередного рейса, Иевлев присутствовал на запуске замыкающего блока новой энергосети. Хотел привести сюда и Сторма-младшего, показать всю эту мощь, но мальчишка наотрез отказался. Яблоку негде было упасть на демонстрационной площадке, где велась трансляция пуска. Блок располагался на глубине семисот метров под поверхностью в целях максимального обеспечения безопасности, и на его территорию, естественно, посторонним вход был заказан. На мощность новые реакторы выходили молниеносно – за три с половиной часа. Это была заря новой эры в энергопроизводстве.

После торжественной части, Иевлева, как почетного гостя пригласили в зал управления. Панель была огромной, семь на восемнадцать метров. На нее выводились не только показатели со всех систем, но и цепь распределения выработанной энергии по конечным потребителям, значения фона, физические условия на каждом уровне, весь реактор на срезе (до самого нижнего защитного слоя) в реальном времени. Артем залюбовался изяществом и красотой установки, хотя специалистом и не был. Вдруг он почувствовал странную вибрацию, не сильную, но весьма отчетливую, затем последовал мощный толчок. Часть мониторов на панели погасла. В зале началась суматоха, но Артем Игоревич не обращал на это никакого внимания. Его взгляд был прикован к изображению среза реактора в правом нижнем углу. Словно огромная живая клетка, уходящая своими отростками вглубь планеты, сквозь все защитные перекрытия, расползался прихотливый узор расплавленного металла. Удивительно красиво.

0
23:10
660
@ndron-©

Достойные внимания