Возможные последствия

— Спасибо, Ченс, — сказал Теодор Уайтхед, принимая газету у посыльного.

— Не за что, мистер Уайтхед, — ответил тот и убежал, не дожидаясь чаевых.

— И чем вам не нравится этот смышленый паренек? — спросил его собеседник и отхлебнул из своей чашки.

Кофе Теодор варил великолепный, и Метью Ривс, сотрудник отдела по борьбе с коррупцией в ФБР, редко отказывался, когда тот приглашал его к завтраку в субботу. Но сегодня случай был особый. Его давнишний приятель предупредил, что нуждается в его помощи.

— Как раз тем, что он слишком смышленый. И слишком любит командовать другими. В 8 лет он начал помогать отцу с машиной. В 9 — мама давала ему проверять экзаменационные работы своих студентов. Она преподает математический анализ. Для этого вовсе не обязательно знать предмет, поскольку экзамены проходят по американской системе. Ну, вы знаете — шаблон с дырочками. «Угадай один ответ из четырех». Мальчик заинтересовался и попросил у мамы учебники.

— Откуда вы это знаете?

— Он пока еще очень непосредственный. Сам мне похвастался.

— И вы ему поверили? — саркастически усмехнулся Метью Ривс.

— Мне стало любопытно, и я проверил. Дело в том, что я хорошо знаю его отца. Он тоже работает в нашем проекте, только в другом отделе. И тот подтвердил. Более того, он рассказал, что сын уже год работает в какой-то маленькой фирме в отделе технического контроля. Фирма занимается программным обеспечением для коммуникаторов и нанимает студентов для поиска ошибок в новых аппликациях.

— Тогда почему он приносит вам газеты?

— Наверное, ему не хочется бросать процветающее дело, — пожал плечами Теодор Уайтхед. — Все-таки это был его первый успех. Я ведь не закончил. В 10 лет Ченс договорился с владельцем газетного киоска на углу и начал разносить газеты, чтобы заработать на собственный компьютер...

— И долго же ему придется разносить газеты. Даже вылавливая баги в чужих программах, он справился бы быстрее.

— Вовсе нет. Он очень скоро стал руководить целой командой разносчиков и обслуживать все киоски в районе. Теперь он получает газеты прямо из типографии. Как он обошел закон о применении труда несовершеннолетних, ума не приложу. Ведь ему всего 13. А на работу в ту фирму мальчик устроился, уже имея собственный компьютер. Отец ни за что не разрешал сыну пользоваться своим. И покупать сыну отдельный — тоже не соглашался. Он все еще придерживается старомодных взглядов, что детство должно проходить в подвижных играх на свежем воздухе. И то, что все друзья Ченса уже давно не играют на улице, его ни в чем не убеждает. Можете мне поверить, что он больше одобряет то, что его сын разносит газеты, чем его раннюю карьеру программиста. Хотя мальчик сам уже давно ничего не разносит — у него нет на это времени. И только для меня делает исключение.

— Должно быть, потому, что вы хорошо знаете его отца.

— Боюсь, что он хочет со временем работать в нашем проекте. И это меня особенно пугает.

— Чем же?

— Открывающимися возможностями.

На несколько минут в комнате повисло глубокое молчание.

— Простите, я вас не понял, — наконец произнес Метью Ривс. — Чем может угрожать безопасности нации то, что такой гений будет работать в бюро перспективного планирования?

— Тем, что с его характером Ченс не удовлетворится простым прогнозированием влияния климатических изменений на состояние фондовой биржи или уровня добычи нефти в Иране на политическую стабильность Ближневосточного региона. И даже должность директора регионального центра его не устроит. Он попытается использовать свои знания, чтобы достичь власти. Нет, не просто власти — могущества. И на этом пути не остановится ни перед чем. Он может стать вторым Гитлером. Вы представляете себе войну Европы и Америки в нынешних условиях? Погибнут многие миллионы людей, прежде чем Ченс достигнет своей цели. Можете мне поверить, я знаю, что говорю. Увидев такой прогноз, я сам засомневался. Поэтому дал шести своим сотрудникам — самым блестящим сотрудникам, надо сказать — перепроверить свои расчеты всеми шестью известными методами психоисторического моделирования. И результаты совпали с точностью до года.

— Вот уж не думал, что ваш психоисторический анализ позволяет предсказывать будущее отдельных людей.

— Почему же? — пожал плечами Теодор Уайтхед. — Для психоистории нет ничего невозможного. Просто обычно затраты не оправдывают ценности результата. Это же колоссальный объем вычислений.

— Но для Ченса вы все-таки это сделали. И даже перепроверили шестью способами.

— Да. Этот мальчик беспокоит меня всерьез. И я не хотел совершить ошибку, вынося ему приговор.

— Вот как? Вы собираетесь судить человека за преступления, которых он еще не совершил?

— Увы! Именно для этого в свое время и был создан наш проект. Чтобы предотвращать катастрофы задолго до того, как они разразятся. И тут подходят любые средства.

— И что же вы хотите от меня?

— Чтобы вы порекомендовали мне хорошего исполнителя. Не могу же я задушить его собственными руками? И я не хочу, чтобы мальчик мучился. Я знаю, что вы в своей работе тоже пользуетесь, скажем так, не совсем законными средствами.

— И вам не жалко мальчика?

— Не думайте, мне было очень трудно решится на это шаг. Как раз потому, что я хорошо с ним знаком. И прекрасно знаю его отца.

— Вы сказали, что он тоже работает в вашем проекте? — Уайтхед кивнул. — Вы с ним уже говорили на эту тему? Не верю, что нет другого пути, кроме устранения.

— Вы правы. Он должен войти в комиссию, которая будет решать судьбу его сына.

***

— Как вы все видите, возможные последствия слишком серьезны, чтобы мы могли пустить дело на самотек, — Теодор Уайтхед оглядел собравшихся и удовлетворенно кивнул. — Мне очень жаль, — он склонил голову в сторону Рори Мак-Элроя, отца Ченса, — но долг обязывает...

— Но почему обязательно устранение, — этот вопрос, как не удивительно, задал не Мак-Элрой, а Малколм Гибсон — непосредственный начальник Уайтхеда, председательствующий на этом заседании. — Что произойдет, если мальчику просто запретить работать в данной области? Не сомневаюсь, что Мак-Элрой может убедить сына, что ему суждена, к примеру, блестящая инженерная карьера. Проверьте этот вариант. И любые другие, которые помогли бы нам обойтись без явного насилия. Все-таки, сын нашего сотрудника... В конце концов, мы же не делаем психоисторический анализ для каждого, кого принимаем на службу.

После этих слов комната для совещаний наполнилась нестройным гулом голосов — присутствующие принялись бурно обсуждать возможные варианты.

— У меня только один вопрос, — подал наконец голос Рори Мак-Элрой, самый заинтересованный человек из всех присутствующих, — сколько времени у нас есть? Ведь мальчику всего 13 лет. Вряд ли он уже сейчас представляет такую большую опасность для общества.

«А со временем прогноз может поменяться» — подумал он, но вслух не сказал.

— Думаю, до окончания старшей школы нам не о чем беспокоиться, — решил председатель. — Постарайтесь до этого времени подобрать мальчику подходящий вид деятельности. Обо всех результатах докладывайте мне лично.

И он выразительно посмотрел на Уайтхеда, а затем на Мак-Элроя.

***

Спустя всего лишь месяц Малколм Гибсон вызвал к себе Теодора Уайтхеда.

— Ну, как продвигаются дела нашего вундеркинда? — спросил он.

— Пока неважно, — ответил тот. — Я успел проверить, что карьера юриста, экономиста, и даже системного программиста чревата для нас теми же печальными последствиями. Раньше или позже. Ваше предложение насчет инженерной деятельности даст те же самые результаты. Вспомните, даже актеры иногда становились президентами.

— Просто вы не достаточно заинтересованы в том, чтобы мальчик остался в живых. Вот смотрите, что предлагает его отец.

— Да, интересное предложение, — заметил Уайтхед, изучив предложенную ему презентацию примерно до половины. — Если конечно в расчетах нет ошибки.

«Или подтасовки», — добавил он про себя.

— Вот вы и проверьте. Тщательно проверьте. Особенно, тот вариант, когда его первый проект провалится. Думаю, мы сумеем убедить НАСА поручить ему что-нибудь безнадежное, вроде антигравитации. Я проверил, у них когда-то была такая тема, но ее закрыли более 80 лет назад, как бесперспективную.

— Вы готовы пожертвовать несколькими миллионами долларов ради какого-то мальчишки!

— Только не говорите так при его отце. Он готов пожертвовать ради этого мальчишки гораздо большим. И подумайте сами, даже если поставленной цели достигнуть не удастся, и антигравитация так и останется в области научной фантастики, наверняка группа Мак-Элроя-младшего совершит какие-нибудь второстепенные открытия, которые вполне окупят вложенные в проект деньги.

***

— Пап, ну, сколько можно твердить одно и то же! — Ченс был раздражительным, как и все подростки в его возрасте, особенно, когда родители приставали к нему с советами. — Я уже давно понял, что работать у вас мне не светит просто потому, что там уже работаешь ты.

— В ВАСП и Фининтерн тебя не примут по той же причине. Так что становиться системным аналитиком тебе бессмысленно.

— В результате у меня не остается выбора и мне придется стать физиком. И достичь на этом поприще выдающихся результатов. Правда, Нобелевскую премию, ты мне обещать не можешь.

— Не могу, — вздохнул Мак-Элрой-старший. — Тут все будет зависеть только от тебя. А вот поговорить кое с кем в НАСА насчет твоей будущей работы — это вполне в моих силах.

Ченс тоскливо воздел глаза к потолку.

— И не говори, что у тебя нет выбора, — добавил отец. — Ты можешь также стать кинопродюсером, — сын скорчил недовольную мину, — агентом по продаже недвижимости, — мина стала брезгливой, — или хирургом. Только твои успехи в этих отраслях будут значительно скромнее.

— Ладно, пап, я все понял, — «господи, какое наказание иметь отца — аналитика».

— Что ты имеешь против физики? Там, как не в одной другой науке пригодится твое системное мышление.

— Твое системное мышление, — огрызнулся подросток. — Вряд ли я унаследовал его от мамы.

— От мамы ты унаследовал ослиное упрямство! — в сердцах крикнул отец.

— Ладно, пап. Давай поговорим об этом позже. Года через три, когда мне придется выбирать, в какой колледж поступать.

— Ты думаешь, какой-нибудь колледж тебе подойдет? Массачусетский технологический. О меньшем и не мечтай!

— У меня будут на это деньги?

— У тебя будут на это деньги, — заверил его Рори Мак-Элрой. — Тебе не придется потратить ни копейки из своих сбережений.

— Тогда можно мне уже сейчас получить пять долларов на мороженое? — потешно изображая маленького ребенка попросил Ченс.

— Мороженное будешь покупать себе сам. Так же, как цветы для своих подружек.

— Подружкам подавай «Шалимар», не меньше, — проворчал сын.

— Значит, покупай духи. Я не о том. Слышал о стипендии Райсфельда?

— А я-то думал, ты сам собираешься подбросить мне деньжат, — разочарованно протянул Ченс.

— Вот еще! Ты сам прекрасно справишься. Только не упусти свой шанс!

Мальчик криво ухмыльнулся, ведь эту шутку он слышал по сто раз в день с самого детства[1]

— Не упущу.

***

— Господи, как это ему удалось?

Малколм Гибсон, Рори Мак-Элрой и Теодор Уайтхед снова сидели в одном кабинете. Прошло всего 8 лет, с того момента, как Ченс Мак-Элрой по рекомендации бюро перспективного планирования начал работать в НАСА, и 6 лет с тех пор, как ему поручили возглавить проект. А вчера все службы новостей по всему миру сообщили о том, что первый опытный образец антигравитационного двигателя успешно прошел испытания. Правда, он был еще далек от совершенства и проработал всего 12 минут, после чего перегорело что-то в электронике. Но это означало возможность серьезного прорыва в космических исследованиях.

— Не говорите, что это оказалось для вас такой уж сногсшибательной новостью, — пристыдил его Рори Мак-Элрой, сияющий от гордости за сына, как новенький дайм. — Вы же, как и я регулярно получали официальные отчеты о ходе исследований.

— Да, но при том количестве трудностей и неполадок, о которых они рассказывали, я надеялся, что проект благополучно провалится, как мы и планировали.

— Естественно, — фыркнул Рори, — если участь, каким количеством этих трудностей Ченс был обязан вам. Вы со своим отделом разве что до откровенных диверсий не опускались.

— Успокойтесь, — примирительно сказал Малколм Гибсон, — я пригласил вас вовсе не за тем, чтобы вы выясняли отношения между отделами. Давайте рассмотрим возможные последствия.

— По моим расчетам, ситуация только ухудшилась, — уныло констатировал Уайтхед. — Если Мак-Элроя-младшего не устранить в ближайшее время, дело кончится катастрофой.

— Вы позволите мне на них взглянуть? — вежливо поинтересовался Мак-Элрой. — потому что по моим расчетам, если позволить Ченсу продолжить работать в том же направлении и поручить создание космического корабля с антигравитационным двигателем, ему этой работы хватит до конца жизни. И на политические игры просто не будет времени. Вот взгляните.

— Что ж, выглядит обнадеживающе, — заключил Гибсон, ознакомившись с презентацией. — Я попрошу вас внимательно проверить все расчеты, — обратился он к Уайтхеду. — Если все верно, нет никаких причин отказываться от этого варианта.

— Хорошо, шеф, — согласился Теодор, он почти не сомневался, что не найдет ошибок. Что ни говори, Рори был первоклассным аналитиком.

— Спасибо, мистер Гибсон, — поблагодарил Мак-Элрой.

— Да что вы, не за что. Жду вас обоих у себя через неделю.

***

— Мы сами вырастили это чудовище! — возмущается Теодор Уайтхед. — Теперь его уже не остановить.

Прошло всего 10 лет, а проект первого в истории межзвездного корабля на антигравитационной тяге, в просторечии Антик, близился к завершению. Корабль успешно совершил полет к Марсу, и уже было объявлено о начале формирования экипажа для межзвездной экспедиции.

— Почему сразу чудовище? — возмутился Рори. — «Национальный герой, благодетель человечества, выдающийся администратор, крупнейший ученый последнего тысячелетия» — кажется так именуют моего сына службы новостей.

— Но вы же сами слышали, Прогрессивная партия предложила ему баллотироваться в президенты. Если его выберут, а у него есть все шансы, это будет конец!

Уайтхед обхватил голову руками.

— Не торопитесь, — не согласился с ним Мак-Элрой. — Вы, Уайтхед, до сих пор оперируете устаревшими реалиями.

— И что же говорят ваши новые реалии? — обреченно вздохнул Теодор Уайтхед.

— То, что Ченс сам создал орудие, при помощи которого мы выведем его из игры.

***

— Подумай хорошенько, сынок, — убеждал Мак-Элрой-старший. — Ты действительно готов к тому, что первой экспедицией будет руководить Патрик Качмарек? Эта бездарь с замашками Наполеона? В нем нет ни твоего интеллекта, ни твоей напористости. Только непомерное самомнение. Он же погубит весь проект.

— Почему, пап? С ним же летят первоклассные специалисты.

— У которых полностью отсутствует воля. Где ты видел классного специалиста и хорошего администратора в одном лице? Я не говорю про тебя, конечно. А тут понадобится не просто администратор. Тут понадобится боевой командир, который сможет принимать верные решения в критических условиях. Кто лучше тебя может справиться с этой задачей?

— Ты, — невозмутимо ответил Ченс.

— Что я? Я уже стар для такой миссии. И подумай вот о чем. Если каким-нибудь чудом Качмареку удастся вернуться? Даже не достигнув Альфы Центавра и не совершив никаких открытий. Он все равно войдет в историю, как капитан первого на Земле межзвездного корабля. А ты? Что ты? Просто президент? Один из многих?

— Но я же построил этот корабль. Я был руководителем проекта, — растерянно возразил ему сын.

— Ну и что? Кто помнит руководителя Лунного проекта? — Ченс только растерянно пожал плечами. — То-то же! А имена Нила Армстронга, Эдвина Олдрина и Майкла Коллинза учат в школе, и все мальчишки мечтают быть похожим на них.

***

— Господи, — твердил Рори Мак-Элрой обнимая своего сына, — а я думал, что уже не доживу до твоего возвращения.

— Да что ты, папа, — утешал тот отца, — тебе всего только 73. Мы вернулись точно по графику. Ну, опоздали на полгода, — заметив укоризненный взгляд отца, добавил он. — Это же мелочи. Если бы только знал, как солоно нам пришлось на этой чертовой планете. Ты бы вообще удивился, что мы вернулись. Я уж не говорю о вечных дрязгах между этими самодовольными индюками — моим экипажем.

— Я верил в тебя, сынок, — старик трясущимися руками вытер слезы, навернувшиеся ему на глаза. — Я верил, что ты вернешься. Разве иначе я стал бы уговаривать тебя лететь. Но 15 лет — это все-таки слишком много. Я все время боялся, что не доживу. Мама ведь не дожила. А она тоже с нетерпением ждала тебя.

— Ну что ты отец, не плачь. Я здесь, и все в порядке.

— Да, — согласился тот. — Да, все в порядке. Когда вы вышли на связь, Земля буквально взорвалась от восторга. Ты не представляешь, сколько стран поспешило объявить тебя их почетным гражданином.

— Я все знаю, — попытался перебить отца Ченс, — После орбиты Юпитера мы только и делали, что смотрели новости. Интересно же было, как изменилась старушка-Земля за время нашего отсутствия.

— Ну, для вас-то прошло совсем немного времени? — спросил Теодор, взволнованно разглядывая статного зрелого мужчину, каким стал его сын. — Ты почти не изменился. Только поседел.

— Чуть больше пяти лет. Но пять лет в тесной камере с этими уголовниками, — Ченс весело рассмеялся. — Поседеешь тут!

— Ладно, потом ты мне все расскажешь.

— О, потом мне придется все рассказывать еще бесчисленное количество раз. Официальный отчет экспедиции, видите ли, слишком сложен для понимания обывателя. Подавай им простой рассказ из уст героя. CNN и BBC уже приставали ко мне со своими предложениями.

— Ты мне вот что скажи, ты ведь слышал, что более 300 стран, не только вся Америка, но и Европа, Индия и Китай предлагают тебе стать их президентом?

— Не только слышал, но и получил официальные извещения.

— И что ты по этому поводу думаешь?

— А что я думаю? Обходились они до сих пор без меня, пусть и дальше обходятся.

— Но почему? Перед тем, как улететь, ты собирался стать президентом Соединенных Штатов. Старый лис Уайтхед, начальник соседнего отдела, упокой господь его грешную душу, боялся этого как огня, — и Мак-Элрой-старший рассказал сыну ту давнюю историю.

— Так вот из-за кого мне не разрешили работать в бюро перспективного планирования. Ваш Уайтхед — старый параноик.

— Но все расчеты подтверждали...

— Засунь ваши расчеты, знаешь куда... Прости, пап, — добавил он уже спокойнее, — за эти пять лет я растерял все свои хорошие манеры.

— Ничего, я все эти слова узнал намного раньше тебя.

И оба рассмеялись.

— Ладно, пап, оставим вашего Уайтхеда в покое. Я на него уже не в обиде. Благодаря его паранойе я увидел и испытал массу интересных вещей. Но президентом всей Земли я не буду, ты уж меня прости.

— Но все же, почему? Сейчас у тебя есть исключительная возможность объединить всю Землю, не пролив ни единой капли крови.

— А потому, что для управления такой махиной понадобится гений. И огромный административный аппарат. Чтобы его контролировать, понадобится уйма парламентских комиссий. Но и за ними придется неустанно...

— Ты вполне справишься, мой мальчик.

— Да. А когда я умру? Что случится потом? Развал империи? Кровавая вражда мелких княжеств? Нет уж, пусть каждая страна живет сама по себе, как знает. А я хочу посмотреть, что из этого получится.

— Наше бюро всегда к твоим услугам.

— Нет, отец. Это просто прогноз. Гора бездушных бумажек, схемы и диаграммы, понятные только узкому специалисту. Нет! Я хочу все увидеть своими глазами. И я не упущу свой шанс, — Ченс привычно улыбнулся этой шутке. — Не сердись, отец.

— И как же ты собираешься это осуществить? Возглавишь проект создания машины времени?

— Что ты! Я не настолько самонадеян. Насколько я понял из беглого анализа достижений современной науки, для машины времени еще не создана научная база. И не понятно, будет ли создана при моей жизни. Но ты забыл, что я сам построил простейший вариант машины времени — космический корабль, движущийся со скоростью, близкой к скорости света. Ты сам видишь результаты ее работы.

— Так ты...

— Да, я хочу снова хочу уйти в глубокий космос. За время путешествия меня посетили несколько новых идей. Я сделал кое-какие прикидки, насколько позволяла мощность бортового компьютера. И мне кажется, что мы нерационально используем топливо на этапе старта. И разгон можно сделать более экономичным, если использовать гравитационные поля Солнца и крупных планет. Это позволит достигнуть более высоких скоростей. Тогда выигрыш во времени увеличится еще сильнее.

— Только я этого уже не увижу, — грустно улыбнулся Мак-Элрой-старший.

— Ты не такой уж старый отец, — возразил Ченс. — Ты вполне мог бы сделать расчеты, когда будет создана теория криогенного консервирования человека. Установка, позволяющая сохранить органы для пересадки живыми на протяжении многих лет, а больному какой-нибудь неизлечимой болезнью — дожить до тех пор, когда удастся эту болезнь победить. Ты даже мог бы сам возглавить этот проект и стать испытателем первой установки. И у нас появится шанс встретиться лет через триста.

Эпилог.

Когда, три года спустя, Ченс, набрав экипаж, состоящий почти исключительно из молодых ученых с женами, отправился в путешествие к Сириусу, я обратился к руководству Бюро перспективного планирования с просьбой разрешить мне проверить некоторые свои предположения. Ведь это Ченс больше не в обиде на Уайтхеда, но не я. Аналитики не бывают бывшими, поэтому я легко получил доступ к вычислительному центру Бюро. Мне хотелось еще раз проверить те расчеты, которые обрекли меня на долгую разлуку с сыном. За десятилетия, прошедшие с тех пор, теория психоисторического моделирования, так же, как и многие другие отрасли знаний, сделала огромный шаг вперед. Возможно, мне удастся выяснить, в чем была ошибка Теодора Уайтхеда.

Я тщательно проверил все исходные данные, которые Уайтхед использовал в своих расчетах, когда Ченсу было 13 лет. И не нашел ошибок. Тогда я повторил его расчеты, использую самые современные методики. Результаты меня ошеломили. Компьютер уверял, что мой сын, в силу своей целеустремленности и твердости характера, действительно мог стать виновником третей мировой войны, в результате которой на земле выжило бы не более четверти населения. Тут Уайтхед не покривил душой. Только вероятность такого развития событий не превышала одной десятой процента. С вероятностью 2% он мог стать знаменитым музыкантом, с вероятностью 7% — журналистом, диктующим обществу политический стиль, 23% — успешным политиком, первым в истории Соединенных Штатов президентом, переизбиравшимся на этот пост 7 раз подряд. Но наиболее вероятно, с вероятностью более 65% он должен был стать великим исследователем, лауреатом нобелевской премии и т.д. и т.п. Причем с возрастом вероятность эта повышалась за счет нереализованных возможностей.

Получается, что Уайтхед вместо наиболее вероятного просто выбрал наиболее опасный вариант. Хотя я не могу его за это винить. В те годы математическая модель оценки вероятностей была далеко не совершенна. Что ж, я горжусь тем, что тогда не пошел слепо на поводу у бездушных цифр, а начал искать альтернативные варианты. Мое упрямство сохранило жизнь сыну и подарило человечеству звезды. Теперь осталось прикинуть вероятность создания теории криогенного консервирования человека еще при моей жизни.

К сожалению, вероятность этого при современном уровне развития техники и медицины оказалась всего 18%. Серьезно подумав, я повторил расчет с условием, что сам возглавлю это направление исследований. Ченс был прав. Вероятность повысилась до 84%. За такой шанс можно и побороться. Надеюсь, руководство Бюро, увидев мои расчеты, не откажет. До свидания, мой мальчик. Береги себя! Надеюсь увидеть тебя снова через 300 лет.