Бремя совершенства

Величайшим мастером гномьего города Кавем был Рогин, сын Худдена. Железо и медь, золото и драгоценные камни были одинаково покорны его руке. Он умел выковывать тяжёлые боевые молоты и тончайшие серебряные цепочки, закалённую броню и лёгкую кольчугу. Знатнейшие жители города считали за честь носить оружие или украшения, сделанные его руками. Сам градоправитель, Гларт Белобрад, носил на поясе кинжал, выкованный Рогином – а Гларту, поломавшему немало клинков в сражениях, было не так-то легко угодить. Слава Рогина гремела далеко за пределами родного города, и даже хитроумные гоблины, вечные соперники гномов в кузнечном и ювелирном деле, уважали его.

У Рогина был сын по имени Дерк, и все были уверены, что он продолжит дело своего отца. Первыми игрушками Дерка стали драгоценные камни и маленькие слитки металла, алмазные молоточки и миниатюрные весы. К двадцати годам он уже делал успехи в кузнечном деле, а когда ему исполнилось пятьдесят, торжественно принёс свою первую жертву Анару, богу воителей и кузнецов, которому поклонялись гномы.

Святилище Анара находилось в самой глубокой пещере Кавема, в гигантской пещере, пол которой от края до края пересекала расщелина, такая глубокая, что никто не знал, где у неё дно, и есть ли оно вообще. На дне расщелины вечно горел подземный огонь, и оттуда поднимался густой, едко пахнущий дым, который не задерживался в пещере и уходил через отверстия, специально прорубленные в толще скалы. Гномы знали, что суеверные и невежественные люди, жившие в долине недалеко от Кавема, видели этот дым и в страхе объявили скалу, от которой он поднимался, проклятым местом. Гномы только посмеивались: что взять с этого народа! Пускай тратят свою и так недолгую жизнь на страх и выдумки, только не подходят к святилищу Анара.

Раз в десять лет гномы собирались и дружно шли в святилище, неся приношения Анару. Они верили: именно там, в глубине ущелья, находится кузница великого бога, где он трудится день и ночь, не зная отдыха, пока его трудолюбивые слуги – гнальфы, каменные духи – добывают для него металл и камни у корней гор. Это он, Анар, научил предков гномьего народа кузнецкому и военному делу. И в память об этом каждый кузнец нёс в подарок Анару своё творение, чтобы показать, что благодарность гномов не зря вошла в легенды.

Стоя неподалёку от края пропасти, гномы стучали в барабаны и пели о том, как в незапамятные времена Анар выковал могучий молот и вызвал на бой короля демонов Нарулдура. Девять недель бились они на вершине горы, пока Анар не сокрушил своего врага и не сбросил его наземь. Под звуки древней песни мастера подходили к пропасти и бросали туда свои произведения. Закалённые мечи и кинжалы летели вниз, крутясь и сверкая, как молнии; молоты падали, как метеоры; кольца и диадемы отскакивали, звеня, от раскалённых подземным пламенем отвесных стен. После всех к пропасти подступил Дерк, сын Рогина. Его густые тёмные волосы были откинуты назад, открывая упрямый лоб и горящие глаза. В вытянутых руках он нёс великолепный круглый щит. Основой щита была чистая сталь, но снаружи он был украшен чеканными медными украшениями. С величайшей аккуратностью Дерк изобразил на меди сражение бога и демона; Нарулдур уже занёс свой пламенеющий меч над головой Анара, но щит бога был готов отразить удар, а молот был готов вернуть его. Окружающие гномы не произнесли ни слова, не желая мешать поющим, но восхищённое молчание и горящие взгляды были для Дерка слаще любой похвалы.

- Великий учитель, прими мою жертву! – провозгласил он, прежде чем с поклоном бросить щит в подземное пламя. И в ту самую секунду, когда тёмное пятнышко щита исчезло в сверкающей глубине, оглушительный рёв донёсся из-под земли, и мощный протуберанец пламени взметнулся вверх, лизнув края пропасти и чуть не опалив короткую бороду Дерка.

Умолкли барабаны. Замерли на полуслове голоса. В молчании, полном ужаса и восторга, гномы отпрянули назад. Многие рухнули на колени, шепча слова мольбы. Давно, очень давно Анар не выказывал такой благодарности!

- Это знак!.. Это знак!.. – шептались старые и молодые, мужчины и женщины. Оборачиваясь, они бросали восхищённые взгляды на Дерка, что бесстрашно стоял на краю трещины.

- Он станет великим мастером, - тихо говорили гномы. – Анар отметил его подарок. Это знак!

Взволнованный шёпот становился всё громче; казалось, толпа вот-вот разразится громкими криками радости, но внезапно откуда-то из туннеля, ведущего к городу, раздались быстрые шаги, и в пещеру ввалился гонец. Его борода была растрёпана, одежда заляпана грязью, а стальной нагрудник изрублен мечом. Вместе с ним в пещеру влетели тревога и страх, и глубокое молчание воцарилось вокруг.

- Беда! – закричал гонец. – Беда! Вождь Уду выступил в поход! Гоблины идут на нас войной!

Гномы редко впадают в панику. Слова гонца лишь на секунду вызвали оцепенение. Но почти сразу раздались воинственные крики:

- Пусть идут! Мы отбросим их назад, как делали раньше!.. Пусть обломают свои кривые мечи о наши щиты! Ни один гоблин не ступит на землю Кавема!

И, сделав последние почтительные поклоны в сторону пропасти, где вечно ковал оружие великий Анар, гномы по очереди покинули пещеры. Задержались лишь двое: Дерк и его отец. Молодой гном шёл медленно, и на лице его мягко светилась загадочная мечтательная улыбка. А мастер Рогин шагал нахмурясь, заранее горюя обо всех тех, кому не суждено будет пережить эту войну. Он умел изготавливать прекрасное оружие, но куда больше любил делать чудесные вещи для мира, а не для войны.

Яркое солнце играло на блестящей зелёной траве и ярких цветах. В Туманные Скалы пришло короткое лето, и всё живое спешило расти, цвести и создавать семьи, пока туман и снег, ненадолго отступившие к северу, не вернутся снова. Но сегодня в рощицах, окружавших широкую долину, не пела ни одна птица: все они улетели, в страхе бросив свои гнёзда, и лишь вороны слетались со всей округи, сверкая голодными чёрными глазами.

На краю долины выстроилось в боевом порядке войско гоблинов. Их предводитель, Уду, неторопливо вышагивал перед воинами, пристально заглядывая им в лица. Оружие гоблинов было не столь совершенным, как у гномов, но они верили в своего вожака и были готовы сражаться до последнего. Богатства города Кавем давно вызывали у них зависть и жадность.

Напротив гоблинов, на расстоянии в двести шагов, выстроились гномы. Гларт Белобрад возвышался надо всеми, сидя на своём закованном в железо пони. Солнечные лучи сверкали на доспехах и белой, как снег, бороде. Офицеры и солдаты гномьего войска были наготове. Тетивы луков были натянуты так, что слегка звенели; руки в кожаных перчатках сжимали рукояти секир, мечей, молотов и тяжёлых шипастых булав.

- Мой народ! – обратился к воинам Белобрад. – Я не боюсь смерти. Я – всего лишь выбранный вами правитель. Придёт день, и вы изберёте другого гнома, мудрого и достойного. И сегодня я призываю вас сражаться не за меня. Сражайтесь за свой город, свободный народ Кавема! Вперёд!

- Анар! Кавем! – взревели гномы, потрясая оружием. На шум тут же отозвались гоблины: они угрожающе вопили и колотили дубинами по щитам. Не прошло и минуты, как оба войска двинулись навстречу друг другу. Первыми вступили в бой лучники; потом в воздухе замелькали боевые топорики и дротики. И наконец, в тот момент, когда сдерживаться дальше было уже невозможно, гоблины и гномы побежали навстречу друг другу, и вспыхнул страшный бой.

Спустя час оба полководца уже были ранены: серебряный наруч Гларта окрасился кровью, и он переложил секиру в левую руку; чёрная кровь стекала по зелёному спокойному лицу Уду. Стало ясно, что гоблины одолевают: они начали теснить гномов и пытались окружить остатки войска с флангов, чтобы заключить в кольцо и уничтожить. И вдруг, совершенно неожиданно для гоблинов, из ближайшей рощицы вырвалась гномья конница – запасный отряд. Пятьдесят молодых воинов мчались верхом на крепких пони, подняв над головами мечи. В авангарде была Дарда, внучка градоправителя, и рядом с ней, плечом к плечу – Дерк, сын Рогина. Ряды гоблинов дрогнули. Бойцы бросились бежать ещё до того, как в их строй ворвалась Дарда, рубя направо и налево, а за ней и все остальные. Не прошло и нескольких минут, как остатки войска Уду обратились в бегство. Тщетно кричал их вождь, пытаясь вернуть порядок. В следующую секунду сильный удар сбил его с ног. Подняв голову, вожак увидел лицо Дерка.

- Сдавайся, Уду, - гордо велел молодой гном, - или я отрублю тебе голову.

Злобно скрипнув зубами, Уду посмотрел прямо в глаза Дерка, и тот вздрогнул, но не от страха. В тот же миг Уду прошептал какие-то слова и растаял на месте. От него осталось лишь облако чёрного дыма, мгновенно растаявшее в воздухе.

- Колдун! – воскликнула Дарда, спешиваясь рядом с Дерком. Молодой гном продолжал стоять неподвижно. Он всё вспоминал взгляд Уду и его тихий, шипящий голос. Слова были ему непонятны, но странным образом осели в его мозгу и смущали его разум. Как будто вожак гоблинов чем-то заразил его.

- Я так и думала, что он колдун, - горячо говорила Дарда, ведя Дерка за руку. – Ну, так что с того! Мы победили! Теперь этот проклятый Уду подумает тысячу раз, прежде чем лезть на Кавем!

Дерк почти не слушал её. Он всё пытался вспомнить слова вожака.

- Дерк! – подбежал к ним молодой гном. – Идём скорее. Твой отец ранен.

Эти слова вывели Дерка из оцепенения. Сорвавшись с места, он бросился вслед за гномом, и вскоре оказался на краю долины, куда уже отнесли раненых. Среди них лежал Рогин, сын Худдена. Мощные доспехи, сделанные им лично, не были пробиты, но отравленная стрела гоблина задела ему щёку, и теперь он лежал навзничь, не в силах пошевелиться, а по его доброму лицу растекалась зловещая бледность.

- Дерк, сынок! – прошептал он, пока онемевший от горя Дерк прижимал его руку к своей мокрой от слёз щеке. – Ты славно сражался… Ты истинный воин, Дерк… Я горжусь тобой.

- Отец, клянусь, я не подведу тебя, - всхлипывая, проговорил Дерк. – Я продолжу дело нашей семьи!

Но Рогин уже ничего не ответил.

Вернувшись домой, Дерк впервые почувствовал одиночество. Их дом находился неподалёку от Кавема: отец любил спокойствие. Пока Рогин был жив, несколько вырубленных в скале залов были наполнены теплом и уютом. Теперь они были наполнены только секирами, кинжалами, наковальнями и молотками. Наследие Рогина продолжало жить, в то время как сам он был с почестями похоронен глубоко в скале.

Дерк сказал друзьям, что хочет побыть один, но одиночество тяготило его. От тоски он не мог ни есть, ни спать. Его преследовала мысль: если бы он не стал тратить время на Уду и сразу постарался пробиться к отцу!.. Если бы отказался вступить в запасный отряд и встретил врага в строю пехоты, плечом к плечу с Рогином!.. Если бы…

Но Дерк был силён духом, и вскоре нашёл средство от тоски. Он вспомнил клятву, которую дал отцу, и принялся её исполнять. Он должен стать достойным сыном своего отца! Разве не отметил Анар его жертву? Дерк, сын Рогина, величайший мастер из всех живущих – вот какова его судьба!

… Он был терпелив и упорен. Он работал не покладая рук, останавливаясь лишь тогда, когда не мог от усталости поднять молот. Если иногда и возникали в его памяти те времена, когда он веселился со своими друзьями, когда состязался с ними в борьбе или скачках, то он хмурился и прогонял от себя эти мысли. Всё это глупости, детские игры! Он знает свой путь. И, как и всякий гном, он будет упорен в достижении цели.

Прошёл год, и у Дерка накопилось некоторое количество вещей, созданных им лично. Здесь был золотой кулон в виде ястребиной головы, и серебряное блюдо с чеканкой, и мощная булава, усеянная шипами. Но, глядя на них, Дерк был недоволен – ведь всё это не шло ни в какое сравнение с произведениями Рогина! Там чеканка была тоньше, резьба – изящнее, закалка – крепче. Когда немногие покупатели заглядывали в его мастерскую, они восхищённо рассматривали творения Рогина, но лишь скользили взглядом по вещам его сына.

Проходил месяц за месяцем, и отчаяние Дерка росло. Он старался, как мог, прикладывал все свои силы, использовал всё мастерство – и у него ничего не получалось. Он помрачнел, его лицо совсем потемнело от жара печи, а глаза, прежде сиявшие так ярко, теперь лишь изредка вспыхивали мрачно из-под нахмуренных бровей. Покупатели теперь приходили совсем редко – их пугала и сердила недоброжелательность Дерка. Скоро они перестали приходить совсем, и Дерк не сразу это заметил – одиночество, которое когда-то так мучило его, стало для него привычным, как старый тёплый плащ. Сам он тоже редко выходил в город, даже для того, чтобы купить продуктов. Торговцы привозили хлеб, мясо и сырьё для изделий к двери его пещеры, всегда находя на месте деньги и список того, что нужно привезти в следующий раз. Дерк отгородился от всего мира, чтобы ничто и никто не мешали ему постигать искусство. Во что бы то ни стало, он должен был исполнить свою клятву. Он должен был стать великим мастером.

Однажды ночью, пока Дерк сидел, погрузившись в раздумье, в дверь громко постучали. Плечи Дерка вздрогнули от неожиданности. Подумав, он решил не отпирать, но стук повторился. Раздражённый гном поднялся на ноги. Знать, какой-то новенький торговец, самоуверенный и пустоголовый!

Но за дверью оказался не торговец. Это был немолодой странствующий бард, низкорослый даже для гнома, с пышными белыми усами и приветливым взглядом.

- Доброго дня тебе, юноша! – поприветствовал он Дерка. Голос у него был певучий и радостный. – Дозволь зайти. У меня позади долгий путь.

Дерк так долго буравил его тяжёлым взглядом, что бард заволновался: уж не глух ли хозяин дома? Но потом Дерк мотнул головой:

- Входи.

Устроившись у очага, бард примостил арфу на коленях и бережно её погладил, смахивая дорожную пыль. Потом вытянул ноги, довольно вздохнул и огляделся по сторонам:

- Какая красота! Никогда в жизни не видел столько дивных вещей!.. Сразу видно, что я попал в Кавем. Город, воспетый в легендах! Сам я из королевства Лодвин, где правит славный Кармонд… Да что это я! Совсем разболтался. Не держи зла, добрый хозяин: целый месяц я бродил по пустынным холмам, беседуя разве что с птицами… До чего же приятно снова увидеть гнома! Как твое имя, юноша?

- Дерк, сын Рогина, сына Худдена, - отозвался Дерк. Слова его прозвучали отрывисто, но говоря их, он горделиво выпрямился.

Гость восхищённо улыбнулся:

- Вот как! Я много слышал о твоем отце! Прости, я не представился. Моё имя Нарин. Вряд ли ты когда-нибудь слышал обо мне, но ты мог слышать песни, которые я сочинял. Вот, прислушайся!

Он заиграл на арфе простенькую, но приятную мелодию, с удивительной нежностью касаясь струн своими короткими, толстыми пальцами. Дерк вздрогнул. Уже давно в этих комнатах не звучала музыка. Она вдруг напомнила Дерку дни его молодости. В глазах у него защипало, и он разозлился. Слыханное ли дело – плакать из-за глупой мелодии!

- Хватит! – слишком громко и резко велел он. – У меня болит голова.

- Как угодно, - с еле слышным вздохом ответил Нарин и опустил арфу. Когда он шевельнулся, плащ его на миг распахнулся, и Дерк замер, увидев, как что-то блеснуло на поясе у бродячего певца. Это была прямоугольная пряжка, медная, с тонкой резьбой, изображающей что-то вроде изогнувшей шею птицы. Пряжка была хорошо знакома Дерку.

- Можно мне взглянуть на твой пояс? - спросил он, боясь, что его голос задрожит. Но дружелюбный Нарин ничего не заподозрил. Улыбнувшись, он расстегнул пояс и протянул его Дерку:

- Вот. Красивая застёжка, правда? Мне её подарил перед смертью мой брат. Когда-то он купил её в этом городе.

Дерк еле слышал его. Потеплевшими пальцами он ощупывал пряжку, и сердце его трепетало от восхищения. Эта пряжка стоила дороже, чем всё имущество певца, вместе взятое. В центре прямоугольного кусочка металла, отделанного по краю узором из мелких листьев и цветов кувшинки, сидела изящная цапля. Её длинный клюв служил застёжкой для ремня. Вместо глаза был вставлен крошечный голубоватый самоцвет. Вне всякого сомнения, эту вещь сделал его отец.

- И в самом деле, прекрасная вещица, - проговорил Дерк глухим голосом. А потом, сам того не ожидая, спросил: - Ты не продашь мне её?

Нарин не ожидал такого вопроса. Его маленькие глаза удивлённо расширились, а рот приоткрылся. Но он быстро справился с собой, и лицо его погрустнело:

- Нет, господин. Ни за какие деньги я не продам её. Эта пряжка да арфа – всё, что осталось от моего брата. Мы остались сиротами, когда ему было тридцать лет, а мне – шесть. Он научил меня всему, что я умею. Сколько дорог мы исходили вместе! Сколько прекрасных песен сочинили и спели! Брат был гораздо талантливее меня. Как он был знаменит! Короли рукоплескали ему, и могучие воины утирали слёзы, когда он играл на арфе… И, несмотря на всё это, он умер в бедности, на моих глазах, и я не смог помочь ему…

- И мой отец был гораздо талантливее меня, - горячо возразил Дерк, - и его искусство поражало всех, кто его видел. И он умер на моих глазах. Прошу тебя, отдай мне эту вещь! Взамен я подарю тебе что угодно из того, что сделал сам! Взгляни: вот эта пряжка сделана из серебра, она намного дороже твоей!

- Для тебя – да, - с грустной улыбкой ответил Нарин, - но для меня она бесценна. У тебя много вещей, оставшихся на память об отце. А у меня почти ничего. Прости, но если ты любил своего отца, ты поймёшь меня.

Несколько минут они молчали. Наконец Дерк с великой неохотой протянул пояс обратно:

- Ты прав. Возьми, и забудем этот разговор!

- Спасибо! – улыбнулся Нарин, вновь надевая пояс. - Далеко ли ещё до Кавема?

- Два часа ходьбы, - откликнулся Дерк. – Но можно сократить путь вдвое, если пойти не по тоннелю, а по тропинке вдоль скалы. Этот путь короче, но и опасней.

- Мне к опасностям не привыкать, - подмигнул Нарин. – Трижды переходил Оскаленный перевал! Ну, прощай, Дерк, сын Рогина! Желаю тебе счастья!

- И тебе, - глухо проговорил Дерк.

Когда закрылась дверь за незваным гостем, он вновь опустился в кресло, но прежнего покоя как не бывало. «Что с тобой? – подумал он. – Сдалась тебе эта старая пряжка! Отец наверняка сделал её в дни молодости, когда ещё не достиг вершин мастерства, и продал за гроши какому-то нищему барду». Но от этих мыслей ему стало ещё горше. Даже ученические вещи отца были намного совершеннее его собственных! Чем дальше Дерк думал об этом, тем сильнее ему хотелось заполучить эту пряжку. Нужно рассмотреть её поподробнее: что, если именно в ней скрыт секрет мастерства Рогина! Несправедливо, что эта вещь принадлежит кому-то другому, когда должна по праву принадлежать ему, сыну и наследнику великого мастера! Если бы попробовать догнать барда… В такое время на дороге, ведущей в город, совсем пусто, а у него ещё сохранился меч со времён войны…

Дерк вскочил, в ужасе от собственных мыслей. Он попытался прогнать их из своей головы. Но они никуда не уходили: напротив, звучали всё громче и уверенней. Широкое добродушное лицо Нарина встало перед его глазами, и внезапно вызвало лютую ненависть. Жалкий бродяга! Как он вообще посмел думать, что имеет право владеть таким сокровищем! Нужно проучить его.

В каком-то тумане он подошёл к сундуку, где хранились его оружие и доспехи, вытащил короткий меч, проверил, хорошо ли тот вынимается из ножен. Этим мечом он когда-то хотел отрубить голову Уду, вожаку гоблинов. Но проклятый колдун испарился, прошептав несколько слов… Что это были за слова? Дерк был уверен, что понял их, хотя произнесены они были на незнакомом ему языке. Он выбросил это из головы. К демонам Уду и весь его проклятый народ! Он должен выследить Нарина. И побыстрее, пока тот не ушёл слишком далеко.

Когда он закутался в плащ и торопливо вышел наружу, то сразу повернул направо, к опасной короткой тропинке вдоль пропасти. Что-то подсказывало ему, что бард шёл именно этим путём. И он не ошибся: очень скоро впереди послышался тихий перезвон струн и мягкий уверенный голос, выводивший слова старинной песни. Нарин наверняка чувствовал себя неуютно и старался приободрить себя песней. Дерк улыбнулся, и если бы кто-нибудь увидел его улыбку, он не узнал бы сына Рогина.

Он ускорил шаг, и вот уже впереди показалась коротенькая, плотная фигура Нарина. Увлечённой своей дурацкой песенкой, он совсем не слышал Дерка. И не успел обернуться, когда молодой гном внезапно напал на него со спины.

Струны арфы жалобно тренькнули, а Нарин вскрикнул, когда меч Дерка вонзился ему в спину. Дерк тут же зажал ему рот рукой, и ощутил, как из дрожащих губ барда вылетел последний вздох. Арфа выпала из ослабевших рук и полетела, кружась, в пропасть. Дерк прислонил обмякшее тело к скалистому выступу и утер пот со лба дрожащей рукой. Далеко не сразу ему удалось вытереть меч о плащ Нарина. Опустившись на одно колено, он попытался расстегнуть пояс, но пальцы его не слушались, соскальзывали. Да они же все в крови! Кое-как вытерев их, Дерк снова попытался расстегнуть проклятую застёжку, но она всё не давалась. Разъярившись, он резанул по поясу ножом и спрятал пряжку в карман вместе с отрезанным кусочком ремня. Затем столкнул тело Нарина в пропасть. За всё это время он так и не взглянул в мёртвое лицо того, кого только что убил.

Дерк не помнил, как вернулся домой. Заперев дверь, он сел к огню, разглядывая пряжку. Она блестела в его руках, голубоватый глаз птицы, казалось, глядел на него с благодарностью. «Спасибо тебе, - говорил этот глаз. – Ты вернул меня домой. Спасибо тебе…»

Бешеный стук в дверь разбудил Дерка. Вскочив на ноги, он затравленно огляделся по сторонам. Машинально он поднёс руки к лицу, чтобы протереть глаза, и замер.

Руки по-прежнему были в крови.

Подскочив к полированному медному щиту, Дерк вгляделся в своё отражение. Под глазами залегли тени, борода была всклокочена, но хуже всего – на щеке виднелось пятно засохшей крови. Проклятье! Как она могла брызнуть ему на лицо!

Стук повторился. Дерк кинул на дверь злобный взгляд. Кто бы это ни был, он не вовремя. Он бросился к ведру с водой и принялся умываться. Но вода в ведре не розовела, оставалась такой же прозрачной. В полном отчаянии он кинул взгляд на щит. Кровавые пятна с лица и рук никуда не делись.

- Дерк! – послышался голос из-за двери. – Это я, Дарда! Я знаю, что ты там! Открывай!

Её только не хватало! В каком-то исступлении Дерк схватился за железную щётку, которой полировал изделия, и начал тереть своё лицо. Остановился он, лишь когда уже его собственная кровь смочила бороду и закапала в ведро с водой.

- Дерк! – снова позвала Дарда, и молодой гном крикнул в ответ дрожащим от гнева и страха голосом:

- Я не могу впустить тебя! Я болен! Уходи!

- Открывай, или я буду рубить дверь! Я не шучу!

Он знал, что она не шутит. Пришлось открывать.

Дарда стояла на пороге. Её щёки покраснели от быстрой ходьбы, глаза сверкали. Но, увидев царапины на его лице, она отшатнулась назад, от лица отхлынула кровь:

- Дерк, что с тобой случилось?!

- Говорю же, я болен, - прорычал он. – Что тебе нужно?

- Впусти меня, - попросила Дарда, справившись с собой. Дерк отступил в сторону. Гномка вошла внутрь, настороженно оглядываясь по сторонам. Дерк поспешно спрятал окровавленную щётку за какой-то сундучок.

- Послушай, Дерк, - решительно заговорила Дарда, оборачиваясь к нему, - мы с товарищами волнуемся за тебя. Ты заперся здесь, ни с кем не говоришь, никуда не выходишь. Напустил вокруг себя тайны, как какой-то колдун! Такое не к лицу достойному гному.

- Это всё, что ты хотела сказать? – угрюмо спросил Дерк.

- Нет, не всё, - ответила гномка, решительно вскинув голову. – Прошло уже шестнадцать месяцев после битвы, в которой погиб твой отец. Гоблины снова начали войну. Но теперь они ведут себя гораздо подлее. Они избегают открытой битвы, прячутся в лесах и пещерах, а по ночам нападают на деревни людей в долине, убивают и сжигают всё на своём пути!

- И что? – презрительно спросил Дерк. – С какой стати мы должны беспокоиться о людях?

Лицо Дарды вновь побледнело, на сей раз – от гнева.

- Как ты можешь так говорить? Мы зависим от этих людей! Город не может существовать без деревень, особенно такой огромный город, как наш! Мы отдаём людям металл для их плугов и топоров, а они за это дают нам муку и овощи, масло и древесину, кожу и сукно! Уду хочет лишить нас провианта, но дело даже не в этом – мы нужны этим людям, мы должны защитить их, иначе какие же мы воины?

- Я – не воин, - резко ответил Дерк.

- Нет, - сказала Дарда, подходя вплотную к нему, - ты – воин. Так сказал твой отец.

- Мой отец был кузнецом и ювелиром, а не воином, - отрубил Дерк.

- И всё же он погиб, как воин!

- А я так погибать не собираюсь! Я знаю, для чего живу! Анар отметил мою жертву, вы все это видели! Я должен продолжать учиться, и я никуда не уйду, даже если гоблины спалят деревушки этих варваров все до одной!

Синие глаза Дарды вспыхнули, словно молнии. Развернувшись так резко, что её длинные косы чуть не хлестнули Дерка по лицу, она бросилась к двери. На пороге она обернулась и выкрикнула:

- Твой отец ошибался! Ты – не истинный воин! Истинный воин никогда не бросит в беде тех, кто нуждается в нём!

Она исчезла прежде, чем он успел ответить. Дерк запер дверь и опустился в кресло. Его утешало одно: она явно никогда не вернётся.

- Ей ещё повезло, что у неё не было вещей моего отца, - подумал он вслух.

А вот у её деда, вспомнил он, такая вещь была. Кинжал работы Рогина. Великолепный кинжал из прочной стали, с гибким узким клинком и великолепным изумрудом, украшавшим гарду.

- Я заберу всё, что по праву принадлежит мне, - прошептал он. И вновь, непонятно почему, ему вспомнилось перекошенное от ненависти и лицо гоблина Уду.

Разведчики Дарды сообщили ей о тайном убежище в скалах, где прятались гоблины. Перед самым рассветом, когда ночь темнее всего, она и её всадники ворвались туда, убивая всех на своём пути. Внезапность сыграла им на руку: почти все гоблины погибли, остальные были захвачены в плен. Но сколько Дарда ни искала, она не смогла найти Уду. Вожак снова исчез, как и в предыдущий раз.

И всё же гномы торжествовали победу: этот отряд был последним остатком сил Уду, и теперь было ясно, что собрать войско в третий раз ему удастся не скоро. Пленники уверяли, что гоблины устали от войны ничуть не меньше, чем гномы, и собираются выбрать нового вожака. К тому времени, как победители вернулись в Кавем, город уже радостно шумел, готовясь к празднеству.

Трудолюбивым гномам редко удаётся оторваться от своей работы и повеселиться, поэтому каждый раз, когда выпадает такая возможность, они радуются от души. А в этот раз и повод был отличный. В самых больших залах Кавема гремел весёлый праздник: скрипки, арфы, волынки играли изо всех сил, но даже музыка не могла заглушить весёлого смеха и песен. Из погребов выкатили бочки с вином и элем, над кострами жарилось мясо, в печах пеклись сладкие пирожки, и не было конца торжеству.

Дерк тоже пришёл – к нему явился гонец от Гларта Белобрада с приглашением разделить радость победы. Как зачумлённый, он мрачно толкался среди весёлых гномов, то и дело вздрагивая при мысли о том, что кто-то увидит следы крови на его лице. Он сам продолжал видеть их каждый раз, когда смотрелся в медное зеркало, и только удивлялся тому, что остальные улыбаются ему и беседуют с ним, как ни в чём не бывало.

Под конец праздника веселье стало утихать. Пришло время вспомнить тех, кто погиб за свободу Кавема. Гномы стали тихо расходиться по небольшим залам, каждый из которых был предназначен для воинов, или лекарей, или мастеров – для всех тех, кто внёс в победу свой вклад. Дерк остался стоять на месте, не зная, куда ему идти. В этот момент к нему подошёл Гем, золотых дел мастер, который в прежние времена считался в Кавеме вторым после Рогина. Похлопав молодого гнома по плечу, он обратился к нему:

- Пойдём со мной. В том зале празднуют мастера. Они захотят вспомнить твоего отца.

Дерк молча последовал за ним. Они вошли в небольшую пещеру, и Дерк зажмурился от яркого блеска, ударившего ему по глазам. Когда его зрение немного прояснилось, он пригляделся и замер: из другого конца пещеры на него смотрел его отец. У стены возвышалась статуя Рогина, сына Худдена, отлитая из чистого золота и поражавшая своим сходством с великим мастером.

Возле неё стояли и сидели одиннадцать гномов, пьющих из высоких кубков. Они встретили появление Дерка радостными возгласами. Один из них поднял кубок и сказал:

- Выпьем в память о великом мастере Рогине, погибшем в бою с врагами!

- За Рогина! – повторили все остальные.

Дерк лишь слегка пригубил свой эль. Горящими глазами он вглядывался в окружающих гномов. Их лица казались ему расплывчатыми, их голоса долетали до него как сквозь пелену: всё, что он видел, были творения его отца. Прочные наручи и тонкие кольчуги, фибулы на плащах и пряжки на поясах. Каждый из них присвоил что-то, что создал его отец, не имея на это никакого права.

- Выпьем за Гема, создателя статуи Рогина! – прогремел чей-то голос. Дерк обернулся и увидел Гларта Белобрада, высоко поднявшего свой бокал. Вот как: Гларт решил навестить пирушку мастеров! Тем лучше: он покончит сразу со всеми.

- За Гема! – произнёс хор голосов, и двенадцать голов запрокинулись, чтобы выпить вина. Как раз в этот момент Дерк тихо накинул засов на дверь, а потом вытащил кинжал и полоснул по горлу того, кто стоял ближе всех.

Никто поначалу ничего не понял, когда молодой мастер рухнул на пол, истекая кровью. Потом клинок поразил второго гнома, и тот, падая рядом с первым, успел лишь прохрипеть:

- Измена…

Справиться с испуганными, застигнутыми врасплох противниками оказалось проще, чем думал Дерк. Большинство из тех, кто пришёл сюда, были мастерами, а не воинами. В панике они бросились к двери, громко выкрикивая то же слово, которое прозвучало несколькими мгновениями раньше. Рыча от гнева, Дерк схватил за бороду Гема, и уже готов был вновь опустить свой кинжал, как вдруг крепкая рука стиснула его плечо и отбросила его в сторону.

- Что ты творишь, Дерк! – прогремел голос Гларта. Приподняв голову, Дерк увидел его лицо и глаза, полные гнева, и в этих глазах – своё отражение. Кровь застыла на его лице. Кровь Нарина… Он убил его – и убьёт их всех. Взревев диким голосом, в котором уже не осталось ничего разумного, Дерк вскочил на ноги – и всё вокруг потонуло в криках и запахе крови.

Дерк не запомнил, как убивал. Всё происходящее смешалось для него в одну быструю череду испуганных лиц, ужасных ран, стекленеющих глаз, испускающих последний вздох губ. Замерев на одном месте, тяжело дыша, он осматривался по сторонам, почти не слыша, как кто-то кричит за дверью и колотит в неё изо всех сил.

Гларт Белобрад лежал на полу у ног статуи Рогина. Он не надел кольчугу, и удар в живот, который нанёс ему Дерк, был смертельным. Лицо его стало белее, чем его борода; обессилевшие руки тщетно пытались вытащить из-за пояса кинжал.

- Почему, Дерк? – тихо спросил он. – Почему?..

В два шага преодолев разделявшее их расстояние, Дерк схватился за его кинжал и вырвал его из ножен.

- Это вещи моего отца, - произнёс он безжизненным голосом. – Вы не имели права их взять.

Обойдя статую, он изо всех сил толкнул её, и Гларт вскрикнул в последний раз.

Дверь затрещала под ударами топора, и в зал ворвалась Дарда. Взгляд её широко раскрытых глаз обвел тела на полу, и остановился на мёртвом градоправителе. Гларт Белобрад лежал, придавленный статуей Рогина, сына Худдена и заострённый молоток, который она держала в руке, вонзился ему в самое сердце.

С безумным криком гномка бросилась к телу деда и упала на колени в шаге от него. Обойдя её, Дерк выбежал наружу, расталкивая потрясённых гномов, столпившихся у входа. Он знал, что теперь забрызган кровью с ног до головы, и что все это видят, но теперь ему было наплевать. Гораздо сильнее его огорчало то, что кроме кинжала, он не смог забрать ни одной вещи из тех, что по праву принадлежали его отцу – и ему.

Сильнее всего ему хотелось уйти домой и запереться там, как в крепости, но он знал: там его быстро обнаружат. Дерк убежал в холмы, окружающие Кавем, не взяв с собой ни еды, ни инструментов. Всё, что у него было – это два кинжала и забрызганная кровью одежда, слишком лёгкая, чтобы спасти от суровой горной зимы. Сердце его мучительно сжималось, когда он думал о сокровищах отца, оставленных на разграбление – именно такие мысли проносились в его голове – его бездарным бывшим согражданам.

Обезумев от гнева и непрекращающегося страха, он бродил по холмам, почти не сгибаясь под пронизывающим ледяным ветром, и лишь изредка прятался в расщелинах и пещерах, когда слышал далеко в тумане поступь конного отряда. Он знал, что Дарда ищет его, ослеплённая жаждой мести, и не хотел попадаться ей, пока не будет готов. Только бы заманить преследователей в ловушку, оторвать их друг от друга, и тогда-то он расправится с ними поодиночке! А потом вернётся обратно в свой дом и заберёт всё, что принадлежит ему, даже если для этого придётся объявить войну всему Кавему!

Однажды он спустился с холма к болоту, что раскинулось на границе между гномьими владениями и долиной, где жили люди. Он хотел поискать под снегом немного ягод, чтобы чуть-чуть утолить голод. Но едва он сделал первый осторожный шаг на присыпанную снегом тропку, как громкий крик оглушил его:

- Вот он! Я вижу его!

В ту же секунду боевая стрела со свистом вонзилась в снег рядом с Дерком. Вскрикнув от ярости, он бросился бежать, не оборачиваясь на холмы – он знал, что преследователи ждут его там. Почти ничего не видя в тумане, Дерк бежал всё дальше и дальше вглубь болота, пока крики не затихли у него за спиной. Он понял, что затерялся в тумане, и враги не увидят его. От этой мысли он захохотал – громко и безумно – но в следующий миг хохот сменился криком: почва начала быстро проседать под его ногами, и всего несколько секунд спустя Дерк оказался по пояс в ледяной болотной жиже.

В полном ужасе он начал барахтаться, пытаясь дотянуться ухватиться за что-нибудь, но все коряги, на которые натыкалась его рука, тут же ломались. Ужас охватил Дерка. Он умрёт здесь, далеко от родины, и его тело будет навечно похоронено в болотной грязи. Он вновь вскрикнул, но его крик был слабым и тихим, больше похожим на стон. Трясина затянула его уже по плечи; холодная вода, пахнущая гнилью, подбиралась к его лицу. Дерк закрыл глаза и взмолился Анару, почти не надеясь на успех – ведь царство Анара находилось в пещерах под землёй, а он покинул их, добровольно взяв на себя позор и ужас изгнания…

Он был так голоден, вокруг было так холодно, и в его душе воцарилось такое отчаяние, что на несколько мгновений он лишился сознания. И тогда, на границе между сном и смертью, он вдруг вспомнил, что именно сказал ему Уду в тот бесконечно далёкий день битвы – и значение этих слов открылось ему с такой жестокой ясностью, что он вскрикнул и пришёл в себя.

«Проклинаю тебя Бременем Совершенства», - вот что сказал вожак гоблинов, жестокий колдун, пожелавший оставить за собой последнее слово в этой битве. И это слово дало свои плоды: оно проросло в душе Дерка, как ядовитое растение, и лишило его разума. В приступе гордыни он убил Нарина, Гема, Гларта Белобрада – ни в чём не повинных гномов, каждый из которых был в тысячу лучше, чем он! И всё ради совершенства, которого ему никогда не достичь. Его отец был прав, и Дарда была права: когда-то он был истинным воином, и ему стоило им остаться, а не биться над тем, что было ему недоступно. Теперь, когда он полностью осознал, что натворил, он больше не желал выбраться из болота – он хотел умереть, и такая смерть больше не казалась ему ужасной. Она была вполне подходящей для такого подлого, жестокого дурака, как он.

Чьи-то шаги послышались ему в тумане. Кто-то бежал к нему, быстро, но осторожно ступая по зыбкой почве. Дерк открыл глаза. Он был готов увидеть Дарду, торжествующую и яростную, с мечом наголо, но вместо неё из тумана вынырнули две фигуры, слишком высокие для гномов.

Люди с долин всё ещё не оправились после набегов гоблинов. Они старались держаться ближе друг к другу и подозрительно относились ко всем чужакам. Но Дерка они приняли радостно - ведь именно гномы из Кавема положили конец нашествию Уду.

Первые несколько дней он провёл как в тумане, постоянно проваливаясь в тяжёлый, наполненный кошмарами сон. Когда он приходил в себя, то видел, что находится в бревенчатой хижине с маленькими окнами. Мужчина и женщина, жившие здесь, заботились о нём, как о заболевшем ребёнке, и это наполняло его душу одновременно и благодарностью, и стыдом – ведь его спасают от смерти люди, те, кого он всю жизнь презирал и считал варварами!

Через неделю, когда Дерк окреп настолько, что снова смог ходить, ему сообщили, что его хочет видеть шаман племени. Молодой гном понятия не имел, что шаману понадобилось от него, но спорить не стал, и вместе со своим провожатым – мальчиком-учеником шамана – вышел из хижины.

Когда неделю назад его принесли сюда, он был так обессилен, что не замечал ничего вокруг. Сейчас он впервые увидел деревню, в которой находился. Лишь немногие из домов были построены из дерева; большинство жителей ютилось в шатрах, а то и просто в шалашах. Дерк уже знал, что в этой долине собрались остатки четырёх племён: лишённые крова люди забыли о старой вражде и старались держаться поближе друг к другу – так легче было пережить зиму и, в случае чего, отбить новое нападение гоблинов.

Шаман Дионор считался неофициальным главой этой общины. Его шатёр, сшитый из бычьих шкур, располагался на возвышенности. Когда Дерк подошёл, то столкнулся взглядом с пустыми глазницами бычьего черепа, подвешенного на шест у входа в шатёр. Холодная чернота этих глаз заставила его вздрогнуть – он вдруг ясно представил себе череп Нарина, мутно белеющий в глубине ущелья…

Дионор сидел на одеяле, скрестив ноги. Дерк, ожидавший увидеть глубокого старика, был удивлён, когда увидел крепкого широкоплечего мужчину, в чёрных волосах которого виднелась лишь одна седая прядь. Ему явно было столько же лет, сколько и Дерку – пятьдесят – но если гном был ещё молод, то человек уже стоял на пороге старости.

- Здравствуй, Дерк, сын Рогина, - произнёс шаман. Голос его был ясным и звучным, а знание гномьего языка – отличным. – Садись. Я ждал тебя уже очень давно.

- Прошу прощения, - смиренно ответил Дерк. – Я был болен, и не смог прийти раньше.

- Я не об этом, - покачал головой шаман.- Я знал о том, что однажды встречусь с тобой, ещё много лет назад. Наверняка ты многое слышал о моём народе, и знаешь, что в каждом племени есть шаман, который хранит знания и беседует с богами. Когда шаман чувствует, что время его иссякает, он должен найти среди жителей своего племени способного мальчика двенадцати лет и обучить его своему мастерству, чтобы тот стал его преемником.

Дионор ласково взглянул на ученика, который тихонько стоял у двери:

- Думаю, ты уже познакомился с моим учеником? Когда-нибудь он займёт моё место, пока же он только учится. Достичь совершенства в учении непросто, ты ведь это знаешь, Дерк?

Дерк снова вздрогнул и внимательно взглянул в серые глаза шамана. Похоже, Дионор знал о нём очень многое. Будто в ответ на его мысли, шаман медленно кивнул:

- Мне известно твоё прошлое. Все эти дни, что ты был между жизнью и смертью, я был рядом с тобой, и удержал твой дух среди живых. За это время мне открылось многое из того, что ты желал бы скрыть даже от самого себя.

- Тогда ты знаешь, что я сделал, - глухо ответил Дерк. – Я убил Нарина, своего гостя. Я убил Гларта Белобрада, правителя своего народа. Я убил двенадцать великих мастеров, цвет своего города. Мне нет прощения. Я должен был умереть.

- Нет, - покачал головой Дионор. – Дай мне договорить. Я знал, что ты придёшь сюда, потому что много лет назад мне открылась воля богов. Они сказали мне: «Придёт день, когда твой народ будет на краю гибели, когда злая воля колдуна принесёт горе и разрушение, и тогда к тебе явится Дерк, сын Рогина, великий воин и кузнец. Он спасёт твой народ».

Дерк замер, оглушённый услышанным. Он – воин и кузнец? Он – тот, кто спасёт людей от гибели? Его душа отказывалась это принять.

- Дионор, - заговорил он медленно и осторожно, - это какая-то ошибка. Я – не тот, кто вам нужен. Я всего лишь жалкий, подлый, трусливый убийца. Мне жаль, что ты потратил столько сил, чтобы спасти меня – я этого не заслуживаю. Колдун, о котором ты говоришь – это Уду, а он уже однажды проклял меня. Я принёс горе своему народу, и не хочу сделать то же самое с твоим!

- Ты не принесёшь нам горе, - торжественно ответил шаман, - ты принесёшь нам спасение. Верь мне. Пойдём! Есть кое-что, что ты должен увидеть своими глазами.

Через полчаса Дионор и Дерк приблизились к подножию древнего кургана, окружённого кольцом из гладко обтёсанных камней. Камни обрамляли вход в курган – тёмное отверстие, из которого тянуло холодом. Дионор зажёг фонарь и вошёл внутрь, на ходу сказав Дерку:

- Иди со мной. Не бойся, там нет ничего опасного.

Дерк вошёл и огляделся по сторонам. В центре пещеры виднелась прямоугольная яма в полу, где лежал длинный человеческий скелет. Скелет был облачён в примитивные доспехи, но рогатый шлем, сверкавший на черепе, был, совершенно точно, гномьей работы.

- Прекрасная работа, - хрипло проговорил Дерк. – Что это?

- Это – очень древняя вещь, - произнёс Дионор, встав рядом с ним. – Когда-то, когда Кавем только появился, Торвиг, первый великий вождь нашего народа заключил договор с правителем вашего города. В знак дружбы ваш правитель подарил вождю шлем, изготовленный великим мастером Фалином. Говорят, когда Фалин впервые увидел этот шлем, дар предвидения снизошёл на него, и он воскликнул: «Я вижу этот шлем на своём потомке!».

- Не может быть! – прошептал Дерк. – Фалин Синеглазый – это мой прапрадед! Великий основатель нашего рода!

- Теперь видишь? – спросил Дионор. – Впервые за всю нашу историю мы позволили чужаку войти в гробницу Торвига! Ты сможешь взять этот шлем, и с его помощью победишь колдуна, мучающего наш народ!

Дерк перевёл взгляд на скелет великого вождя. Он всё ещё испытывал сомнения, но с каждым моментом в нём зрела решимость отплатить Уду за всё, что он сделал с ним, с его народом и со всеми этими людьми.

- Мне нужно железо, - наконец произнёс он. – Я должен сделать молот.

Люди принесли ему всё оружие, которое у них было. Дерк тихонько качал головой, глядя на погнутые мечи, зазубренные топоры, мятые щиты. Всё носило на себе жестокие следы войны! Но сокрушаться было некогда: по словам Дионора, Уду был совсем близко. Его воины покинули его, его народ выгнал его, но даже в одиночестве озлобленный колдун был опасен. Он желал уничтожить оставшихся людей и выпить их жизнь, чтобы придать себе новых сил, и Дерк не собирался этого допустить.

Забыв об усталости, он работал день и ночь. Понадобилось много времени, чтобы разобрать и расплавить негодное оружие, и выковать из железа могучий тяжёлый молот и надёжный щит. Никогда ещё он не работал так радостно и увлечённо. Впервые за всю свою жизнь он не подражал никому, а творил сам, думая лишь о своей цели. В этом ему помог шлем, сделанный его прапрадедом. Работа Фалина была великолепной, но совсем не похожей на работу Рогина. Только взглянув на этот шлем, Дерк наконец-то разгадал тайну мастерства своего отца – он работал, не оглядываясь ни на кого, также как и его отец, дед и прадед, радуясь каждому моменту своей работы. Только тогда Дерк понял, что истинного совершенства можно достичь лишь тогда, когда творчество свободно от подражания и зависти.

… Наступила глубокая зимняя ночь. Высоко в небе переливалось слабое, почти незаметное сияние. По гладкой, усыпанной снегом равнине шагал Уду. Развенчанный вождь кутался в рваную чёрную мантию. Он устал и проголодался. По пути сюда он выпил жизнь из двух заплутавших оленей, но этого ему было мало. Там, за холмом, билось множество живых сердец. Там скрывались люди, эти жалкие создания, жизнь которых так коротка, что не заслуживает ни малейшего сочувствия. Он убьёт их всех, а потом двинется дальше. Рано или поздно гоблины снова покорятся ему – а затем настанет очередь ненавистных гномов…

Уду поднял голову, глядя на холм, который ему предстояло одолеть, и замер от изумления. На вершине холма стоял воин. Рогатый шлем сверкал на его голове, отражая свет северного сияния.

- Я ждал тебя, Уду! – прогремел его голос. – Довольно тебе нападать со спины, прятаться и колдовать! Выйди и сразись со мной, как воин, один на один!

Уду был так поражён, что не сразу смог ответить. Но потом он пригляделся – и презрительно расхохотался:

- Неужели это ты, Дерк, сын Рогина? Тебе не по вкусу пришлось моё колдовство? Бремя Совершенства оказалось для тебя слишком тяжёлым?..

Говоря это, он медленно, шаг за шагом, поднимался к вершине. Дерк ждал его, подняв щит и опустив молот.

- Твоим злодействам пришёл конец, - сказал он сквозь зубы. – Больше ты никого не проклянёшь и никого не убьёшь!

Уду сплюнул на снег.

- Ты дурень! – завопил он. – Убирайся с дороги, и, так и быть, я дам тебе быструю смерть!

Дерк молча поднял молот. Зарычав от ярости, Уду выхватил меч и резанул кривым лезвием по своей ладони. По клинку потекла чёрная кровь, и спустя мгновение сталь полыхнула огнём.

- Я заставлю твою плоть сползти с твоих костей, - прошипел Уду и кинулся на Дерка, подняв меч. Но тот был готов, и щит отразил удар.

Как раз в этот момент на один из холмов, которые возвышались неподалёку, выехали несколько всадников. Впереди ехала Дарда, измученная, осунувшаяся. Вот уже много дней она искала Дерка повсюду, но никак не хотела признать, что сбилась со следа. Она спрашивала о нём у всех людей, которые попадались ей на пути, но все они лишь качали головами, не зная ответа на её вопрос – а может, не желая его сообщить. Внезапно изумлённые крики товарищей вывели её из тяжёлого раздумья. Дарда подняла голову и увидела такое, что заставило её на миг забыть о своей беде и своей мести.

На глазах гномов разыгрывалась сцена, знакомая им с детства по легендам и песням. На вершине заснеженного холма воин в рогатом шлеме бился против могучего врага, вооружённого пламенеющим мечом. Раз за разом враг с воплем обрушивал свой меч на воина, и раз за разом щит отражал удары. Застыв на месте, гномы смотрели на этот поединок, а в ушах их звучали слова древней песни, прославляющей бога Анара, сразившего жестокого Нарулдура. И вот, как в песне, воитель в рогатом шлеме отразил новый страшный удар своего противника, а затем обрушил молот на его голову. Раздался страшный последний крик, и затем тёмное тело покатилось вниз по белому склону, орошая его чёрной гоблинской кровью, а потом застыло в сугробе. Последняя струйка огня пробежала по кривому лезвию меча и растаяла, оставив после себя лишь клочок дыма.

Победитель остался стоять на холме, тяжело дыша. Подняв дрожащую руку, он снял с себя шлем и откинул назад голову, подставляя лицо холодному ветру. Гномы узнали его, и молчание сменилось тихим ропотом.

- Это Дерк, - шептали они. – Это Дерк, сын Рогина… Он сразил Уду!

Дерк не видел своих сородичей. Он стоял, закрыв глаза, и слёзы катились по его лицу, теряясь в тёмной бороде. Он знал, что должен радоваться, но не чувствовал ничего, кроме усталости.

Он положил шлем в снег. Люди вернут его в усыпальницу Торвига, и всё вернётся на круги своя. А он, Дерк, должен продолжить свой путь – и путь этот будет пролегать далеко от Кавема, города, который он так любил и которому причинил, пусть и невольно, так много зла.

- Мы не пойдём за ним? – удивлённо спросил молодой всадник слева от Дарды. Та молча покачала головой, не спуская глаз с тёмной фигуры, медленно шагающей в сторону леса. Вдруг Дарда увидела, как что-то блеснуло на вершине холма, рядом с покинутым шлемом.

Она поднялась по склону и вытащила из снега кинжал своего деда. Рядом с ним в снегу ярко блестела маленькая медная пряжка.

Дарда сморгнула слёзы. Потом посмотрела на людей, сгрудившихся по другую сторону холма. Из их рядов вышел высокий черноволосый человек и подошёл к ней.

- Мне нужно сказать вам несколько слов, госпожа, - произнёс он. – Это касается вашего воина, Дерка.

Через час отряд двинулся в обратный путь. Гномы ехали в полном молчании, и каждый из них думал о своём сородиче, одиноко идущем где-то в лесу. Они спешили домой, чтобы рассказать о славной победе и горькой судьбе Дерка, сына Рогина.