​Пыльная быль

Жили-были два брата: Старший и Младший. Точнее, сначала их было трое, но Старший погиб, а Средний стал Старшим, а Младший младшим так и остался, так ему, дураку, и надо.

— Надо бы нам разбогатеть, — хлебая жидкую вермишель «Роллтон», сказал Старший.

— Надо бы, да как?

— Давай бизнесом займемся.

— Сложно, поди, — почесал затылок Младший.

— Ничего сложного, я уже все продумал, — Старший облизал ложку и спрятал в карман. — В магазине грязная морковка по пять рублей, а мытая по двадцать. Сечешь?

— Нет, — покачал кудлатой головой Младший.

— Купим грязной, помоем, продадим по двадцать. Пятнашка навар.

— С пятнашки не разбогатеешь, поди.

— Дурак ты! Купим на пятнадцать три кг, помоем, продадим, получим сорок пять, почти полтос!

— Полтос тоже не деньги.

— Чудак человек, на сорок пять купим девять килограмм, помоем, продадим, получим сто тридцать пять, а потом...

— Ух ты! — захлопал в ладоши Младший. — Так же и разбогатеть можно! Квартиру купим в ипотеку, тачку...

Пошли братья в супермаркет, набрали грязной моркови сетку. Помыли, сели на улице, продают. Час продают, два продают, а никто морковь не берет.

Подходит к ним Козел:

— Продаете, пацаны?

— Да, вам сколько взвесить? — оживился Старший.

— Погоди взвешивать. Почем продаете?

— По двадцать.

— Молодцы, а брали по сколько?

— По пять, — гордо сказал Младший.

— Чудесно, — расцвел Козел, — будете взвешивать мне по червонцу с килограмма.

— За что? — вскричал Младший. Дурак, чего с него взять?

— А за то, что мы живем в правовом государстве, а я есть правоохранитель, — объяснил Козел. — А если не устраивает, то заберу в кутузку и отсушу в «обезьяннике» почки и еще санэпидстанцию натравлю. Сертификата же нет?

— Нет, — понурился Старший.

— Вот видите. Мы договорились? — и руку на дубинку положил.

Переглянулись братья, но даже дураку ясно — против власти не попрешь.

— Договорились.

— Вот и ладушки, — сел Козел в «козел» с синей полосой и уехал.

— Нет, так мы не разбогатеем, — собирая морковку, сказал Старший.

— Что же делать?

— Будем морковку по-корейски делать и продавать.

— Думаешь, получится?

— Смотри, купили мы ее по пять, продавать будем по восемьдесят. Терку купим, приправы всякие, семьдесят рублей выручим, минус червонец Козлу, шестьдесят наши.

— Ух ты, голова! Так мы еще быстрее разбогатеем!

Купили перца черного, соли, сахара, терку. Пришли домой. Весь день и полночи морковь терли. Целый чан натерли. Засыпали перцем с солью. Назавтра приволокли чан на улицу, сидят, продают. Подходят люди, пробуют, плюются и уходят. Подходит вчерашний Козел.

— Здорово, пацаны. Много вчера продали?

— Ничего не продали, — бурчит Старший.

— Сочувствую, но с вас соточка.

— Как так, почему? — вскинулся Младший.

— А потому, что могли продать, но не продали. Упущенная выгода это называется.

— У нас сейчас нету, — говорит Старший, — через неделю отдадим.

— Можно и через неделю, но уже сто двадцать. Идет?

— Почему? — вскинулся Младший, но Старший ткнул его локтем и кивнул Козлу: — Идет.

— Почем морковку продаете?

— Восемьдесят.

— Брали по пять, значит, мне будете по пятьдесят с килограмма отдавать.

— Вчера было по десять, — не утерпел Младший.

— Так и вы вчера по двадцать продавали. Рынок, он такой. Ну, до завтра, — сел в свой «козел» и уехал.

— Нет толку с твоего бизнеса, — заплакал Младший. — Еще и должны остались.

— Я придумал, — понизил голос Старший. — Будем торговать старинными вещами.

— А где мы их возьмем?

— Пока бабка в больнице, можно у нее пошарить и что-нибудь продать. Я у нее ковер видел, часы с кукушкой.

Присматривали братья за квартирой старушки — соседки, которая сломала шейку бедра и лежала в больнице.

— Кому эта рухлядь нужна?

— Эту рухлядь сейчас антиквариатом называют и хорошие деньги за нее дают.

Пришли они домой, взяли ключи и шмыгнули к соседке. Ходят по квартире, ищут ценное.

— Смотри, картина, — Младший ткнул в картину, — старая, пыли вон сколько, — хотел протереть.

— Не вздумай! Пускай с пылью, — Старший рассматривал картину. На ней была юная красавица в странной одежде и при ней седой мужик, на барбоса похожий, с мешочком кожаным. — Дорого пойдет. Берем.

Забрали картину, пошли в ломбард. Не взяли картину в ломбарде.

— Пошли на Арбат, — решил Старший, — там купят.

Пришли, сидят. Люди проходят, не берут. Вдруг видят братья, идет к ним девушка странно одетая. Встрепенулись сердца.

— Иностранка, — шепчет Старший. — Повезло.

Подошла Девушка, посмотрела на картину.

— Что продаете, добрые молодцы?

— Картину, — ответил Старший, а Младший улыбнулся заискивающе.

— Что за картина такая? — улыбается девушка. — Там же нет ничего, пыль одна.

— Как нет?

Посмотрели братья, и правда, нет ничего на картине, пыль одна. Переглянулись, затылки чешут.

— Было же, — шепчет Младший, — было нарисовано.

— Хорошо, куплю, — говорит девушка. Возле нее вдруг объявился мужик, на барбоса похожий, одетый не по-нашему. — Дай им, сколько заслужили, — картину взяла и в толпе исчезла.

— Берите, — дал барбос Старшему мешочек тяжелый.

Открыл тот мешочек и охнул. Старинные золотые монеты в мешочке.

— В расчете? — спрашивает барбос.

— В расчете, в расчете, — кивает Старший, и мешочек за спину прячет.

Младшего по затылку хлопает, кивай, мол. А тот и кланяется, дурак же. Ушел мужчина.

— Вот свезло нам, — шепчет Старший. — Пошли отсюда быстрее, пока козлы не пришли.

Вернулись домой, золото на стол в кухне высыпали, любуются.

— Теперь и ипотеку возьмем и тачки и айфон, — мечтает Младший.

— Дурак ты, теперь можно акций набрать, облигаций, — свое талдычит Старший. — Заживем теперь, инвесторами станем!

— Куда же мужик с девкой с картины делись? — почесал лоб Младший.

— Дурак ты, тут такие деньжищи, а ты о какой-то ерунде думаешь! Не было там ничего, пыль одна, а нам при плохом свете померещилось невесть что.

— Иностранка та на девку с картины была похожа, — не унимается Младший. — И мужик тоже.

— Не выдумывай ты. Давай лучше пиццы с пивом закажем, счастье ощутим!

— Давай! — выбросил Младший мысли из головы и то верно, дураку никакие мысли не впрок, одно только беспокойство ему от мыслей.

Заказали пиццу с пивом. Отведали. Спать легли счастливые, в мечтах, что будут жить долго и счастливо и умрут в один день, чтобы другому больше не перепало. Так и получилось, умерли на утро вместе, от взрыва бытового газа. Рухнул подъезд, а на единственной уцелевшей стене старушкиной квартиры картина висела: на улицу смотрела девушка юная и мужик пожилой при ней, на барбоса похожий. Без мешка.