Анна Неделина №3

В меньших масштабах

В меньших масштабах
№3 Автор: damien

Смерть.

Исполинские каменные скелеты построек свистели на ветру. Поломанные высотки, словно зубы великана, прилегали друг другу вплотную. Больше ничего не было. Ни жизни, ни света, ни тьмы. Кетцаль провел рукой по стене, и тогда картинка стала четче; теперь можно было разглядеть каждую деталь на его личном холсте под названием Олимп. В россыпи гигантов из мрамора чернели тела олимпийцев. Кетцаль приник духом поближе к изображению, но через пару мгновений склонился перед своим творением.

— Что в этот раз, мой братский дух? — пробасил Амон, носивший лик доселе неизвестного во вселенной существа.

— К твоим советам был я глух. — угрюмо ответил Кетцаль.

Амон прошелся по залу в раздумьях, и, наконец, оказался подле своего брата.

Амон

Печаль проблеме — не пророк.

Таков удел твой — страшный рок.

Ты ошибался восемь раз,

где твой огонь, что вдруг погас?

И вот девятый случай.

Мой дух тебя все учит, учит.

Но Кетцаль горд, он сам все знает.

Планета снова погибает.

Ответь, мой дух, признайся, чего теперь боятся?

— Радиация, — виновато сказал брат Амона и продолжил, —

Ядро галактики – котел.

Для слабых телом там опасно.

Для нас с тобой там все прекрасно.

Поник я духом (а было б тело, то и им),

Как мне создать свой вечный Рим?

Амон

Ответь вначале на вопрос.

Какой сегодня свет у звезд —

И где сейчас у солнц рукав?

Кетцаль

О скорость света! Ты ведь прав.

Мое рождение намедни, на деле вечности назад.

Тогда, я помню, в первый раз, тебе открыл свои глаза.

Амон обрел форму странного существа, стоящего на прямых ногах, и раскинул в сторону конечности:

Прими мой дар, ведь мы семья!

В галактике, что нам годится в сыновья,

На самом крае, в рукаве,

Висит планета в синеве.

Она покрытая водой,

Для наших опытов с тобой.

Кетцаль обернулся к своему брату и принял его образ. В потаенном для вселенной зале стояли двое поныне неизвестных бытию существ. Братья протянули друг другу конечности — и вскоре обнялись. А через несколько мгновений раздался обоюдный рокот, который вселенная еще обязательно услышит снова, когда некие существа научатся пропускать воздух через дыхательные пути: создания истерично хохотали.

Превращение.

Вместе с образом планеты менялся и внешний вид Кетцаля и Амона. Их тела покрылись странными, едва заметными покровами темного цвета, а на концах конечностей выросло еще по пять отростков, но это не волновало Кетцаля. Он создавал свое девятое произведение искусства. Отодвинув голубой шарик на наиболее комфортное для зарождения жизни расстояние, органическое существо водило руками по каменному холсту, создавая окружение из небольшого количества планет, но венцом творения, конечно же, стала молодая звезда, найденная Амоном.

Все прошлые попытки сотворить жизнь — оканчивались неминуемым крахом, потому что Кетцаль был слеп, и вовсе не хотел видеть слабые стороны у своих шедевров. Именно поэтому Амон и решился вмешаться в паутину времени; потратив жизни двух звезд, старший брат отыскал подходящую галактику (ни самую старую, но уже и не юную, чтобы дать возможность простейшим развиваться), нашел идеальное место в удаленности от ядра галактики и, наконец, углядел небольшую звезду. Теперь дело за его братом.

Изменение.

С недавних пор они осознали, что теперь их мысли сотрясают своды чертога. Речь изменилась, а каждая фраза сопровождается движением мышц лица. Кетцаля это сильно обеспокоило. Через три оборота галактики братья встретились в том самом чертоге, дабы обсудить произошедшие с ними перемены. Амон сидел на куске гранита, погруженный внутрь себя. Спина его стояла ровно, взгляд устремлен вдаль, а руки лежали на коленях. Амон устремил свой взгляд в вечность.

Брат его, Кетцаль, появился, словно из ниоткуда.

— Наша речь стала примитивной и низменной! Что с нами происходит? Я мог бесконечно наблюдать рождение звезд, но теперь это причиняет мне невероятную боль. Я становлюсь уродливым, слабым, а мой дух обретает плоть. Ответь же мне, Амон.

Но человекоподобное существо осталось глухим к вопросам подобного себе.

— Ответь мне, — закричал во всю мощь своей едва сформировавшейся глотки Кетцаль.

Амон перевел взгляд с вечности на Кетцаля:

— Такова цена за жизнь, — прошептало существо.

— Чью жизнь?

— Чтобы понять суть своего замысла, ты должен стать частью своей идеи. Ты сотворил великое по нашему образу и подобию. И я предвижу, что дети твоего семени будут тоже творить, правда, в меньших масштабах. А что если мы сами являемся чьим-то творением? Может мы — история, передающаяся из разума в разум еще более высших, чем мы с тобой, существ, или же сага, вычерченная писцом на камне скал, что наблюдали звезд рождения. Все в этой вселенной сотворены кем-то или чем-то. Меняется вселенная — меняемся и мы, — закончив Амон встал на ноги и пошел.

— Куда ты? — спросил Кетцаль.

— Творить, — ответил Амон.

Сотворение.

Кожа Кетцаля местами потемнела, а все тело стало симметричным. На голове проступили карие волосы. Сначала его пугали все эти перемены, но затем он смирился и стал часами проводить возле своего главного творения — голубого шарика с атмосферой и водой. Амон тоже стал другим: ноздри раздулись, губы обрели объем, а лицо изменилось, словно провел он ни один век под лучами звезды. Недавно он обнаружил, что лицо сокращается в моменты, когда молодое сердце начинает ускорять кровообращение. Уголки рта приподнимаются и становятся видны десна с растущими зубами. Так он понял, что умеет улыбаться. Они с братом были похожи, и Амон был этому несказанно рад. Ведь если бы они были разными, то больше бы их ничего не связывало. Цвет кожи, глаз, волос — все примерно совпадает, хотя Кетцаль чуть светлее, но это не волнует Амона, но может взволновать чувственного Кетцаля. Но вряд ли Амон поймет это. Когда планета Кетцаля обернулась вокруг желтой звезды, Амон перестал понимать речь своего брата. Он шевелил губами, выпуская членораздельные звуки совсем не похожие на те, что его брат слышал раньше. Амон не знал точно, понимает ли его Кетцаль или нет, но чутье (недавно открытая способность анализу) подсказывало, что так оно и есть. Амон не знал, что делать. Он просто сидел и наблюдал за братом, любующимся красотой своего творения. И если вдруг что-то пойдет не так, всегда можно стереть зарождающуюся жизнь и сотворить ее заново по своему образу и подобию. Амон готов был пойти на это, и уже подыскивал подходящее место в спиральной галактике с белыми рукавами и желтым ядром. В молочном облаке из останков звезд и пыли спряталась система с карликовой звездой и количеством планет меньше, чем пальца на его руках. Совершенное место, припасенное на всякий случай, и кто знает, сколько было в запасе планет у Амона, спрятанных до лучших времен.

Уничтожение.

Голубой шарик совершенствовался под лучами желтого карлика: проступила земля сквозь воду, взросли растения, а на песчаные берега вышли первые существа. Кетцаль не покидал своего детища, но плоть слаба — глаза смыкаются под тяжестью неведомой ему силы. Он заснул возле своей планеты. Амон не спал, но погружался в вечность, раздумывая о вселенной, при этом, то и дело мысленно возвращаясь к последнему разговору с братом. Планеты сделали миллиарды оборотов вокруг своей звезды, но тишина больше не нарушалась. Братьям не о чем было говорить, друг друга они не понимали. Но Амон подмечал с большой досадой: Кетцаль снова ошибся тропой. Вместо творцов и ремесленников по земле шагают огромные пресмыкающиеся твари неспособные к абстрактному мышлению, а значит, — неспособные творить. Не того хотел Амон, ни к тому стремился Кетцаль. В этом мире зародилась жизнь, но совсем не та. И, похоже, старшему брату снова придется вмешаться, но уже в последний раз. Если все пойдет так, как надо, то он исчезнет навсегда, снизойдя до будущих детей, которые заселят планету. Кетцал спал, прижав ноги к груди. Амон нашел в поясе астероидов нужный элемент. Кусок изо льда и пыли оторвался от своих собратьев и стремительно направился сквозь тьму космоса на встречу со своей судьбой. Кетцаль не услышал, как умирает жизнь на его планете, он спал сном белой потухшей звезды. Огненные волны на краткий миг пронеслись смертельным вихрем по плоти темно-синего шарика. Все существа, населявшие этот мир, вымерли меньше чем за один оборот планеты вокруг своей оси. На месте падения астероида остался шрам, но Амон позаботился и об этом, надежно спрятав его за толщей воды. Скоро его младший брат проснется и увидит планету в совершенно новом обличии, а после побежит с вопросами к Амону, но тот не ответит, даже если бы захотел.

Твердь.

— А что было дальше? — спросила Лида, наслаждаясь теплом его тела.

— Думаю, Кетцаль убил бы Амона… — медленно проговорил Андрей.

— Все так серьезно?

— Я не знаю, но Кетцаль отправится в Мексику, там его будут звать Кетцалькоатль… — начал увлеченно рассказывать ее любимый, но девушка уже не слушала. Он чувствовала: этой ночью в ней зародилась жизнь. Их совместное с Андреем творение. Ребенку — будь то мальчик или девочка — уготована судьба стать художником, плотником, да кем угодно, ведь главное — этот ребенок будет рожден в любви и ласке.

— Ты меня слушаешь? — спросил Андрей недовольным тоном.

— Конечно… — соврала она.

— Допишу и отправлю редактору, — увлеченно сказал Андрей, — а ты поскорее дописывай свою картину. Мы с тобой — два писателя, только я пишу книги, а ты — картины. Мы с тобой творцы. И главное…

Алексей вырвал страницу из печатной машинки, затем скомкал ее совместными действиями пяти пальцев правой руки и отправил в открытое окошко. Достав из нагрудного кармана блокнот, он окунул перо в чернильницу и пустил его в танец бумаге:

«Сегодня окончательно осознал свою бездарность. Идея романа в романе провалилась. Что я Булгаков в самом деле? Да и ли можно считать писульки на белом листочке — произведением искусства? Кто я? Что я? Я за свою жизнь вряд ли создам что-то прекрасное, кроме очередных томов макулатуры. Кому я пытаюсь что-то доказать? Да и разве я творец?»

Отложив перо, Алексей встал из-за стола и спустился вниз по лестнице, но вернулся на свое место через пару минут. В руках у него был скомканный лист бумаги, насквозь промокший и почерневший от грязи. Некоторые предложения уже не разобрать, словно они были стерты самим царем небесным, но большая часть осталась. Что же, все просто. То, что было стерто, — он воссоздаст заново, но даже если получится что-то другое по замыслу и подобию — не беда. Мужчина переписал самое нужное на отдельный лист, сел за стол и принялся творить.

Сотворение.

0
06:14
730
15:10
Плохо.
Особенно концовка. И без того текст не очень хорошо проработан, так ещё и приписанная часть всё портит. Хотелось сделать неожиданный поворот? Не получилось-_-
Загрузка...

Достойные внимания